–Почему, о ветреная муза? И сколько же это именно? 154 минус 101 – хм, неподъемная задачка для истинного гуманитария. О, муза, ответь, отчего ты заставляешь страдать лингвиста?

–Джон, и все же. Давай поговорим. Почему тебя назвали Джоном?

–Соня! Ну не знаю я. Возможно, по паспорту. Мой дед был русским Ваней, и я тоже немного.

–Ладно, охотно верю. Хотя знаешь, у меня есть своя версия событий.

–Да? И какая же? В честь Ивана Грозного, русского тезки?

–Ой, прекрати. Какой из тебя Айвенго? Смотри, мы не можем говорить о том, что у самого короля Джона все было плохо. Да, у него были войны, которые он проиграл и соглашения, которые ему точно не нужно было подписывать, даже под страхом ипотеки. Но его репутация плоха лишь на фоне его современников. Его брат Ричард Львиное сердце – герой и смельчак, его сын правит Англией более полувека – а он сам не может вылезти из проблем и долгов, пока так и не умрет в очередной войне, все таким же безземельным, каким его оставил отец. Но, Джон, ведь он запускает истинную демократию в производство. При нем бароны начинают роптать, при нем пунктики великой хартии начинают пробивать свои ростки. Не благодаря ли ему написаны мировые конституции и гаранты прав человека?

–Я не понимаю тебя, Соня. К чему ведут все твои рассуждения?

–К Кромвелю. Напомню, что король Джон был истинным правителем Англии, а его безземельность была французской. Его отец – Генри II, его сын – Генри III. Плантагенеты еще долго правили, несколько Эдвардов и Ричард II крепко сидели на троне, пусть и не вся Англия была счастлива. Именно с Джона все началось.

–Причем здесь Кромвель? Что началось?

– Демократия. Бароноуправство. Свободомыслие. Слабость Джона делает республику сильной. Джон своим мягким мечом не смог победить острое перо демократов, и однажды, через династии и смешанные линии лорд Оливер сокрушает ненадолго Стюартов. Но они возвращаются, и именно при Стюартах Англия и Шотландия становятся Великобританией. Один король, один парламент, один флаг. А после них – только Ганноверы да Виндзоры, а потом – здравствуй, Республика Лондон.

–Эээ. Тебе не кажется, моя дорогая, что ты несколько упрощаешь исторический процесс? И ускоряешь его?

–Джон, посмотри на другие части света. Пока Англию трясло от демократических изысков, пока Ланкастеры да Йорки выясняли, кто из них больше Тюдор, что происходило в Азии? В России?

Ответом Соне был снежок, который прилетел ей точно в голову. Пока она искала глазами злоумышленника, попутно вспоминая особенности казни Карла I, заливистый смех стал ей подсказкой. Это была Эбби.

–Да ладно, вы доехали? Вы такие молодцы! Прости, Соня, я целилась в Джона. Но он увернулся в последний момент.

–Эй, это неправда, ты просто не попала.

–Ой все.

Соня не умела долго злиться, и потому они тепло обнялись с Эбби.

–Какие новости? Как Кембридж? Все так же завидует Оксфорду?

–Ну, вечная война шипов науки не угаснет в этих стенах.

–А что с нашей войной?

–Остались только Рич, Тед, Джорджи и я. Ну и вы теперь. Мы сами приехали только ночью. Как оказалось, сегодня последний день допуска.

–Стоп, почему сегодня? Разве не неделя дается?

–Ой, не спрашивай меня. На связь выходил Арчи, и передал это распоряжение сверху.

Что ж, вот и логичное завершение, вот и финал близится. Осталось 3 пары.

–А что с остальными?

–Я не знаю. Нам особо ничего не говорят, знаешь ли. Крис и Марта потеряли нас в гонке по Плимуту. Наверное, они просто не доехали. Не нашли дорогу. Или сдались властям, чтобы их отвезли в Лондон.

–А как вы добрались?

–У Рича оказались родственники в Плимуте, он там жил что ли раньше. Как-то так. Нам помогли они, дали машину и еду, немного денег. Мы ехали в Рождество, полиция особо не заморачивалась. Да и по документам у нас все было нормально, мы не угоняли тачку, а взяли у родни.

Хм. Родственники. У Рича. В Плимуте. У Рича. У того самого парня, который жил все свое детство в Бирмингеме, под прикрытием моей боевой мощи и старой груши, которая росла у него в саду. Чудны дела твои, Арчи. Чудны. Нам ли ты помог в ту самую встречу? Да как ты вообще нашел нас, черт возьми?

Эбби выглядела беззаботной, я бы даже сказал – счастливой. Ничто не угрожало ее покою. Даже мы.

–Кстати, нам сказали, что так как осталось всего 2 пары, мы все и будем победителями. Все 4 студента. Но раз вы пришли, наверно, будет еще 1 тур. А может, и все 6 финалистам дадут паспорт.

Она сказала это в такой мечтательной манере, ровно как рыцари короля Артура мечтали покрыть себя славой и золотом. Она не чувствовала в нас угрозы. Я видел в ее глазах превосходство, как будто ей уже прямо сказали – Эбби, собирай чемоданы, ты победишь во чтобы то ни стало, круглый стол уже ждет.

–Идемте в холл, скоро обед. Хватит мерзнуть. Я покажу вам местные окрестности.

Наше появление было встречено гнетущим молчанием. Нам не были рады, что активно ощущалось в воздухе. Рич активно прятал глаза, Тедди активно тряс мою руку, Джорджина активно показывала меню. Я сделал вид, что все нормально, и что ничего не понимаю. Но сам – ровно также активно – думал, как спасти нас от неминуемого проигрыша.

После обеда нас повели в конференц-зал, где была видеосвязь. Я увидел светлый лик Арчи, который был невозмутим, но мне почему-то показалось, что он был скорей рад, чем огорчен.

–Что ж, успели, успели. Джон, не зря тебя нарекли Джоном? Вроде куда хуже, а ты все еще в игре. Неужто дух старого короля тебе помогает? Ладно, парни – и дамы, конечно, я узнал волю начальства и явился к вам через электроны вашего монитора, чтобы донести ее. Конечно, 6 паспортов никто вам не выпишет, сами понимаете, экология в упадке, нужно беречь бумагу и бобров. Вас ждет последний тур, который все и решит. Нет-нет, хватит ездить бесплатно по континентам, следующий тур – сугубо интеллектуальный. Есть и хорошая новость – мы снова тасуем пары, теперь выбирают девочки. Кто же первый? Кинем монетку? Спросим наизусть третьи формы устаревших английских глаголов? Нет, конечно, нет. Мы прибегнем к надежному, к просвещенному методу. Камень, ножницы, бумага, цу-е-фа!

В этот весь Арчибальд, с его неизбежной, невыносимой тягой к театральным эффектам. Скажу больше, он внезапно отключился из эфира. Внезапно скрипнула дверь, и он собственной персоной вошел в комнату.

–Ненавижу театр, особенно кукольный, но тут не смог удержаться. Я приехал утром с 4 паспортами, чтобы торжественно вручить их вечером, но что-то сломалось. Добро пожаловать в храм науки, Джонни. Воздадим жертву святому рандому.

С этими словами он чиркнул зажигалкой и поджег паспортные карты. Рич, Тед смотрели с ненавистью, Джорджи – с безразличием, Эбби – с восторгом зрителя, которому пообещали показать классный фокус – и показали.

–К сожалению одних и радости других, нас ждет еще один раунд. Так, дамы, давайте быстренько определим, кто с кем пойдет в последний крестовый поход. Раз, два, три. Так, Соня выбирает первой, угу, продолжаем, Эбби, ты вторая. Джорджина, удача сегодня смотрит на тебя угрюмо. Цвет настроения – синий.

Вот такая жеребьевка. Я не успел подумать, плохо или хорошо это, как Соня посмотрела на меня умоляющим взглядом, как будто хотела что-то сказать. Или спросить. Как будто хотела попрощаться, как будто хотела попросить прощения. Предчувствие, плохое, ужасное, неотвратимое, запульсировало в венах. Я опустил глаза, нашел взглядом синей краской выбитое имя Джон на своей руке.

Я услышал ее голос, скованный, неповоротливый, чужой.

–Выбираю Рича.

Комок в глотке. Это чувство знакомо мне. Простое чувство предательства, когда закипают слезы и больше не о чем жалеть. И некого. Сначала от меня отказалась Джи-Джи, потом судьба в виде Теда забрала у меня Эбби, и вот перед самым финалом – последнее прощай от Сони. Почему? За что? Неужели она серьезно думает, что с Риччи ее шансы лучше, быстрее, выше, сильнее? Или она в глубине душе понимает, что всё и все против меня, и я точно проиграю? И она не хочет тонуть вместе со мной?

–Что ж, все хотят иметь Львиное сердце в крестовом походе. Острый меч лучше мягкого. Что скажешь, Эбби?

–Я беру Теда. Привет, медвежонок!

Отлично, просто отлично. Все возвращается на круги своя. Джорджина, которой я должен был доверять, которая пришла в нашу команду перед самым началом игры, та самая Джорджина, которой я помог поступить в нашу школу – мой партнер перед последним туром.

–Ну что ж, вот вам и последние штрихи. 3 пары есть. А еще есть время – перед тем как мы все пойдем есть прощальный ужин. Это время для вас, мальчишки и девчонки, сказать последнее «прости». Не все из вас пройдут последнее испытание. Тед, ты на последнем курсе, если проиграешь – прощай, Лондон. Как вы уже поняли, на кону только 2 паспорта – самой лучшей паре. В парламенте внимательно следят за вашей гонкой. Как только стало известно о возвращении Джона и Сони, премьер-министр распорядился об отмене роскошного подарка в виде 4 бланков. Министр знаний бурно протестовал, но его отправили в отставку. А министр теперь – не поверите – Джейми! В смысле, мистер Джеймс, я имел ввиду.

Боже, что происходит? Я словил новую порцию ненависти, теперь утроенную. Да-да, именно тройную – Эбби и Джорджи переключились от безразличия к ненависти, а парни просто удвоили свою энергию. А еще я увидел изумление и панику в глазах Сони. Злость, желание что-то сказать вслух, что-то изменить. Но ее инициативу перехватил Арчи, он почему-то очень не хотел, чтобы она что-то публично высказала.

–Вот такие дела, котаны. Ой, да что со мной сегодня. Джонни, можно тебя на пару слов?

–Да, сэр.

Что еще я мог сказать? Он вышел в двери, я последовал за его походкой, спинным мозгом ощущая флюиды агрессии. Эбби начала всхлипывать, остальные пытались ее успокоить.

–Давай прогуляемся, освежим мозги и остудим пыл.

Мы взяли куртки и вышли на улицу, в старый парк. Несколько минут прошли в безмолвии. Потом я нарушил его.

–Да, Арчи, что ты хотел сказать? Что безумно сожалеешь, что меня снова предали? Ничего страшного, такова участь Джонов.

–Мальчик мой, у нас мало времени для сожалений. Мне нужно сказать тебе несколько вещей, которые тебе нужно тщательно обдумать. Начнем с того, что это я сказал Соне уйти от тебя.

–Что? Зачем??? Когда ты ей это сказал?

– В тот самый день, когда приезжал к вам в Бирмингем. Не так давно.

–Ты же быстро сбежал из кафешки.

–И что? Почему это должно было помешать мне сидеть под кустами можжевельника около церкви и ждать своего часа?

–Как романтично!

–Ничуть. В общем, прошел слух, что Джорджина и Эбби – сестры. Настоящие, родные.

–ЧТО?

–Да. Именно поэтому я и сказал Соне сменить составы, потому что вы вместе – отличный предлог вытащить их со дна, а вас сбросить с горы Олимпа. Вдвоем вы обречены, вы просто биомусор.

–Так вот почему ты не дал ей ничего сказать в конференц-зале. Стоп, но в чем смысл? Ведь только одна пара получит гражданство?

–Блин, как все сложно. В тот самый день, когда мы вели беседу, министр знаний был силен, и он тащил их обеих. Откуда мне было знать, что его выкинут из обоймы.

–Боже, да зачем?

–Он их отец.

Пауза. Долгая. Обоюдоострая.

–Арчи, ты не мог этого не знать. И топил нас. Ты должен был мне сказать.

–Не выдумывай. Начнем с того, что я ничего никому из вас не должен. Я сам понял об их родственной связи, только когда ты сказал мне за книжку с Линкольном.

–Тогда почему ты помогаешь и кому, кстати?

–О, тут все просто! Я должен помогать сестрицам, а вместо этого – я помогаю тебе. Тайком, естественно.

–Зачем?

–Ненавижу власть имущих коррупционеров. Почему эти две девицы не самого острого ума должны победить? Только потому, что их отец меняет правила каждый день и крепко сидит в мягком кресле? Ненавижу.

Неожиданно, наш Арчи оказался бунтарем в галстуке. Благородным Робин Гудом. Не повесят ли нас обоих недалеко от Шервудского леса?

–Это он, Вилли, придумал игру?

–Нет, это была инициатива парламента. Он лишь решил под шумок вытащить двух дочерей в гражданки. И лишился поста.

–Почему?

–Кто-то провел внутреннее расследование в парламенте. У каждого политика есть не только дети, но и враги.

Тут Арчи ухмыльнулся.

–Не повезло нашему министру, короче.

–Стоп, я не пойму одну вещь. Сейчас все будет честно, так?

–Думаю, да. Хотя если ты учил Бернса, то небольшая корреляция все же будет царить в воздухе.

–Я учил.

–Молодец.

–Соня тоже.

–Блин, вот тут мой прокол. Она бы выбрала тебя, если бы я не сказал ей тогда.

–А что ты ей сказал, кстати?

–Ничего, в общем-то. Пару слов про интриги против вас, и что ей лучше выбрать кого угодно, но не тебя, иначе вместе вы точно проиграете. А поодиночке у вас есть шанс.

–И что теперь?

–Игра! Ладно, мне пора. Не опаздывай на ужин.

–Стоп, а как ты понял, что я приеду в Бирмингем?

Он не ответил.

CHAPTER 15.

Я еще погулял с полчаса, и пошел в обеденную. Столы были накрыты на двоих, еда дымилась в потолок, создавая атмосферу любви и романтики. Не хватало только свечей, но я был рад этому недостатку – в зале явно находились люди, которые хотели меня сжечь. Рич сидел с Соней, Тед с Эбби, Джорджи была одна. Я сел к ней за стол, взял приборы.

–Ты злишься на меня?

Это была Джи-Джи, ее робкий и чарующий голос.

–За что мне злиться? Круговорот мозгов в природе. Мы начинали вместе, вместе мы и закончим.

–Что сказал тебе Арчибальд?

–Что у меня точно имя неудачника, раз я снова попал к тебе.

Она не поддержала шутливый тон, и просто уткнулась в еду. Она явно разрывалась между дилеммой раскрыть душу или вести свою тонкую игру вслепую. Мне было все равно на ее потуги совести, в любом случае я уже никому не верил. И Арчи в том числе. Если Джейми стал министром, настали темные времена.

–Мне нужно кое-что тебе сказать. Эбби – моя младшая сестра. Глупая, дурная, несусветная. Я специально тогда, в самом начале, выбрала Теодора, чтобы она могла выбрать тебя. Ты – надежный и добрый. Прости, что сделала тебе больно.

Обалдеть, какие пошли откровения. Нужно держать покер-фейс, иначе она меня раскусит. Вопрос на миллион – должен ли я ей верить? Не в плане наличия родственников, а в плане ее раскаяния, и главное – о том, что я классный, и делать мне больно – не ее хобби, а случайность, неудачная шутка злодейки-судьбы.

–Ничего страшного. Хотя, надо сказать, твоя младшая сестренка такая… сякая. Я уже начал привыкать к боли. Точней, я перестал ее ощущать.

–Зато я ее ощущаю. Я хочу выиграть, и хочу, чтобы она выиграла. Что мне делать?

–Ну, очевидно же – молиться. Святому Оливеру, кому же еще. Святому рандому еще можно, ничуть не пошло. Даже перспективнее в данной ситуации.

–Не надо так.

Я видел, я знал, я чувствовал – она просто провоцирует меня. Она хочет понять, что я знаю о ней, и о ее семье. Она пытается вызнать, известно ли мне про роль ее отца. Что ж, сыграем глупца, еще одна привычная роль для меня.

–Джорджи, ты можешь делать все что угодно, но мне лично немного опротивело это место. Я про Англию. Хочу в Лондон. Так что, если ты будешь специально сливать, я просто не позволю тебе это сделать.

Она успокоилась. Конечно, старый добрый Джон, полный мечей и агрессии, с открытым забралом и без лишних сомнений. Все верно, так и есть, но маленький нюанс – сомнения пришли ко мне в душу. Кто одержит победу? Мы – или они? И кто это – мы? Как это весело – свой среди чужих. А что же Соня? А не врал ли Арчи? А точно ли она мне друг? А что я могу сделать для нее, не пожертвовав собой? Ничего. Тлен. Где мой орбит без сахара?

–Передай мне соль.

Ахах, это была Эбби, она, как ни в чем ни бывало, попросила у старшей сестренки соли.

–Привет, Эбби. Все еще читаешь биографию Линкольна? У меня, кстати, тоже есть одна.

Я достал из рюкзака ту самую книжку, от ее отца. Боже, куда меня несет, я же не хотел делать это. Не удержался.

–Вот, возьми, почитай. Очень познавательно. Про семейные узы хорошо пишут. Не только про количество сыновей, но и в целом полезно будет.

Сказав эти слова, я очень внимательно смотрел на лицо Джорджины – и она побледнела. Она выдала себя. Она показала, что знала про книгу. Вот и все, финиш. Финал. Не зря я рискнул.

–Эбби, не мешай нам разговаривать.

Малютка Эбби насупилась и ушла.

–Ты в порядке, Джон?

–Я – да. А ты?

–А я – нет. Ты сам знаешь, почему.

–Да, Джи-Джи. Да. Знаю.

Ночь мы провели в университете. Я неплохо спал, меня совсем не мучили кошмары. Наверно, баланс во вселенной строго соблюдался – их явно хватало в жизни. Напротив, мне снилось, как мне вручают паспорт, и министр жмет мне руку. Sweat dreams. Не знаю, можно ли считать наличие в моем сне новоиспеченного министра Джейми как ложку пади в амфоре меда.

Утром за нами прилетел вертолет, и нас забрали в Лондон и доставили в министерство. Уже днем нам сказали, что последний тур пройдет в нашей родной школе, так как целых три участника из одного учебного заведения дошли до финала. Нас отвезли туда. Школка нами явно гордилась, повсюду царила торжественная атмосфера, были надуты шарики и висели остатки новогодних гирлянд. Возможно, гордились не конкретно нами, а школа просто гордилась собой – за отличную систему подготовки, за отточенное мастерство педагогов, которые выстраивали нам индивидуальную траекторию – но мне было не до таких сложных размышлений. Нам позволили отдохнуть весь день, так как вечером должно было случиться главное событие года в мире паспорта и моды. Я погулял по кампусу, вспомнил школьные денечки, перекинулся парой слов со старыми знакомыми. Зашел в наш старый номер, посмотреть на вид из окна. Там я нашел Рича.

–Мон ами! Позвольте нарушить ваш покой, господин Ричард!

–Заходите, господин Джон.

Рич сидел на кухне, которая считалась общей территорией. Нейтральные воды, в которых можно было попить кофе. Даже остатки корицы были в кухонном шкафу.

Я заварил себе кружку дымящегося счастья, сел в кресло. Рич уже допивал свою. Давно мы так не сидели вместе.

–Ну что, Джонни, вот мы и сошлись лицом к лицу, в последнем раунде.

–Жаль. Даже не знаю, хочу ли я победить. Выиграю – скажут, что у тебя 2 место, а у меня предпоследнее.

–Эх, Джон, Джон. Ты все также плохо считаешь! Смею напомнить, что у нас осталось 3 команды. Слава Богу, все заканчивается. Последний вечер, последний бой. Кстати, Сэм передавал тебе привет.

–В смысле?

–В прямом. Сэм – тот самый, в церкви которого ты прятался, – мой брат. Он сказал, что ты отличный парень.

С этими словами он опрокинул остатки кофе в себя, и ушел. А я остался. Голова начала кружиться от осмысления сказанного. Я смотрел в окно – на тающие танцующие снежинки, на плывущие облака – и решительно ничего не понимал. А на столе лежала записка «Через час у пруда». Ну, конечно. Наш друг Ричард еще и посыльным заделался? Обалдеть! Ну ладно, я как раз хотел освежиться, да и уток надо проведать. В шкафах не было никаких крошек, пришлось идти в гости с пустыми руками.

Дойдя до парка, я обнаружил там Сэма. Он сидел на скамейке – странно, на той самой, на которой мне вручил книжку про Линкольна бывший министр.

–Привет, Джон. Я вижу, твои дела пошли в гору.

–О, конечно. Только боюсь, что скоро мои дела дойдут до конца тропинки, а там обрыв. И все, прощай, оружие.

–Да, и совсем не понятно, по кому из нас звонит колокол.

–По старику министру? Или по морю знаний и возможностей в жизни?

–Нет, Джон, по нам, по всем нам. По Англии.

–Не понимаю тебя, Сэм.

–Что ж, продолжу говорить загадками. Ты знаешь, из какой школы Соня?

–Понятия не имею. Из той же, что и Ник?

–А чего не спросил? Чем занят был? В глазах тонул?

–Сэм, если так интересно, мог бы и сам спросить, пока мы у тебя гостили.

–Не поверишь, а я и спросил.

–О, как здорово. И что выяснилось?

–Ничего. Она сказала мне номер, и я поднял старые связи. Нет там такой ученицы, и никогда не было. Зато у министра, как говорят, есть две дочери. Обе красавицы, зовут обеих в честь президентов.

–Сэм, я не понимаю тебя. Ты очень издалека начал клонить, и меня укачало. Ты про Эбби и Джорджи? Так Джорджи вроде зовут не в честь президента.

–Думай так и дальше. Ты видел ее настоящие документы?

–Нет.

–А я – видел. Не спрашивай, где и как. Ее реально зовут Джорджина, и Джеймсу не нужно было ничего придумывать. В общем, они и правда сестры, и должны были учиться в одной школе. Но Джорджина взбрыкнула и не пошла по стопам семьи.

–Кто она? В смысле – кто они?

–Они – сестры. Но не – дочери министра. У него вообще нет дочерей. У него есть только сын, единственный ребенок. Учится в спецшколе. Он – аутист.

–ЧТО? НИК?

–Да. Ник. А Соня – из другой школы, и я не знаю из какой. Точно одно – с министром была связана именно она, а не Джорджи или Эбби.

–Очуметь. Очу-у-у-меть. Да как это возможно? Сэм, а откуда ты все это знаешь? Зачем ты мне это рассказываешь?

–Все просто, Джон. Есть две вещи, которые ты должен знать.

–Боже, что-то еще? Ты мало мне сказал?

–Я приберег самое интересное в конец истории.

–О, давай. Жги.

–Жгу. Арчибальд, любезно любимый тобой, является ни кем иным, как дядей сестренок. Братом их отца. Его роль в игре очевидна. Всем участникам помогают, кроме тебя и Рича.

–Арчи, Арчи, что ж ты, мальчик, где так долго пропадал?

Не знаю, зачем я это сказал вслух. Эта строка просто поднялась из меня. Сэм тут же оседлал мою волну.

–Скованные одной цепью, мы все. Все суставы смяты, есть только колонны. Джон, Джон, Джон, надежда только на тебя. Давай, прими правильное решение на берегу этого безымянного пруда. Мне пора идти, брат.

–Стой, Сэм. Погоди. Откуда столько информации? Зачем ты вывалил ее на меня, что мне с ней делать?

–Джон, ты никогда не задумывался, куда пропадают проигравшие? Куда они уходят, эти лузеры, в какой закат? И почему я, Сэм, не вернулся домой, а жил все эти годы под прикрытием? Это долгий разговор, на который у нас нет времени.

Он встал и ушел. Он ничего не сказал о поездке в Ливерпуль, как будто и не знал. Как будто не он сбежал куда-то ночью, как будто не добрый таксист увез нас с Соней в другом направлении за щедрые 50 фунтов.

Я слышал свое тяжелое дыхание. Дыхание. Я нащупал в карманах наушники, медленно распутал их паутину, и включил музыку. Я не хотел слышать свои мысли, я хотел слушать только музыку – я знаю, она будет вечной. Как и предательства, которые меня окружают. Я отключился. Я шел, я смотрел, я осязал, я видел уток, непоседливо прыгающих вокруг меня. Почему их пруд не замерзает зимой? Суета сует. Внезапно мне стало смешно. Утки. Зоопарк. Неужели не надо плакать, не надо жить? Мы уйдем отсюда прочь? Уйдем ли мы из зоопарка? Я всего лишь боец, один из многих. Отряд не заметит потери. Или заметит? Музыка продолжала играть в наушниках, и я уже не понимал, где мои мысли, а где звуки гитары. Мне очень хотелось не сойти с ума от избытка информации.

Внезапно я просто натолкнулся на Арчи. Прямо буквально, лоб в лоб. Он стоял и ждал меня.

–И что говорит Сэм?

Вот этот поворот. Да что ж такое.

–Можешь не отвечать. Ничего хорошего этот интриган сказать не мог. Я увидел, как он проник под прикрытием Рича на территорию. Тут же камеры везде понатыканы. Ах, я болван, не выгнал его сразу.

Я смотрел на него тяжелым, подозрительным взглядом. Мог ли я ему верить? Или мне нужно верить Сэму и Ричу? Хотя я не понимал Сэма. Он сказал гадости про всех, кроме своего брата, но! Если я должен атаковать Соню, это ударит по Ричу в первую очередь, они ведь команда. Зачем он возводил передо мной эту двойную мишень? Или он целился в Арчи? В любом случае, жернова судьбы уже не остановить, все будет перемолото, как и гражданство самого Сэма много лет назад.

–Еще есть время. Найди ЕЕ и спроси. Она все на той же работе, уже много лет. Только сменила профиль, больше не старшие классы. Она не солжет тебе, Джонни, она скажет правду про Сэма.

Я знал, о чем он говорит. Он дал мне визитку с адресом, которую он заблаговременно подготовил. Арчи не успел заблокировать нашу с Сэмом встречу, но он пытался устранить ее последствия.

Игра была назначена на вечер. Времени было предостаточно. Я знал, куда мне надо. Я знал, что все идет по плану. Я вышел спокойной походкой из кампуса, прошел несколько сотен метров – и только потом сорвался на бег, лихорадочный, отчаянный. Я хорошо знал этот город. Метро, автобус, и вот нужная площадь. Это уже не Лондон, это уже прилондонье. Люди без паспорта, второго сорта, не граждане. Всего лишь англичане.

Остановка. Мороз. Я ждал расписания. Вот он, трамвай. Конечно, это он. Красные, изрисованные граффити на двери. Буквы d,E,s,I,r,E беспорядочно, хаотично плясали, образуя очень странные вакуумные узоры. Было понятно, что она всегда ездит только на нем, бессознательно пытаясь вернуть свои лучшие годы. Я был наслышан про этот трамвай, но никогда не верил в эти байки про нее и Сэма.

Я зашел внутрь. Бархатные занавески на окнах, поседевшая ткань на сиденьях, музыка из редуктора. Настоящий джаз, прямиком из южного Теннеси. Проехал несколько остановок, внимательно смотря по сторонам. Трамвай просто ходил по кольцу. 17-17. Пора бы, занятия должны давно закончиться. Да, да. Она зашла, в бордовой шляпке, увядшая, лет под 50. Но точно не больше 53. Она была из Бирмингема, и в моем детстве мы встречались на кухне общих знакомых.

–Мисс Ли?

Она обернулась. Морщины нисколько не портили ее лицо, хотя да, она уже не молодая учительница, как когда-то в молодости. Эх, Сэм, Сэм. Меня осенило – вот именно этот экзамен ты и не смог сдать тогда, много лет назад, когда тебе было всего 17.

–Джонни? Господи, это ты, Джонни? Ты ли это?

Она не очень связно говорила. Неудивительно.

–Вы все еще работаете, мисс Ли?

–О, да, мой милый. Времена не те, молодежь измельчала. Но present simple все также нуждается во мне. Учу малышей, весьма довольна и счастлива.

Да, когда-то я знал ее совсем другой. Мы все знали. Хотя мне было очень мало лет, когда я видел ее в последний раз.

–Как ты нашел меня? Или это случайная встреча?

–Мисс Ли, один вопрос. Мне надо бежать, честно. Один вопрос. Прошло много лет, вы можете быть честны сегодня. Вы же сами понимаете, никому нет дела до деталей прошлого, но есть один вопрос, который актуален. От вашего ответа зависит моя жизнь. Скажите, я могу доверять Сэму?

Она втянула воздух, с каким-то болезненным скрипом.

–Я не знаю, почему ты спрашиваешь. Да, мне пришлось уехать из Лондона. Да, я больше не живу в этом золотом городе.

–Мисс Ли, пожалуйста, соберитесь. СЭМ. Могу ли я ему доверять?

Внезапно она действительно как-то просветлела лицом. Посмотрела на меня разумным взглядом.

–Тебе это поможет, мальчик мой?

–У меня есть час, чтобы решить, как жить дальше. Мои дела плохи. И в них вмешался Сэм.

–Ок, я скажу тебе кое-что. Сэм. Где он, кстати?

–Прячется в рясе в Бирмингеме.

–Как это в его духе. Слабак.

–Мисс Ли, Виви, пожалуйста, мне нужен ответ.

–Джон, он лжец. Он законченный лжец. Но он умелый врунишка. Он всегда дает немного правды, немного лжи. Он манипулирует, он подталкивает. Но знай, он трусишка, каких мало. Чтобы он рискнул и вылез из подполья, что-то важное должно было произойти.

Я видел, как искра исчезла, ее взор потух. Но я знал, что ей точно можно верить. Хотя она и была биполярочкой, южной актрисой, но здесь она не солгала. Солгал Сэм. Но не во всем. Что же было правдой? И кому в этот раз помогал Арчи?

CHAPTER 16.

Я летел в школу как на крыльях. Я успел вплотную. Игра должна была начаться через полчаса, где-то в коридорах времени и пыли меня встретила Джорджи.

–Где тебя носит? Ты понимаешь, что у нас кону?

–У нас? У тебя? У твоей семьи?

–Прекрати.

–Да, отлично. Слушай, я замерз. Январь на дворе. За полчаса ничего не исправить. Позволь мне побыть одному, привести мысли в порядок.

Она странно посмотрела на меня, как будто я просил о чем-то запредельном и бессмысленном. Но отстала. Я ушел в самый конец коридора, где стояли тихие мягкие диванчики, о которых никто не знал из посторонних. Да, суета царила вокруг, были репортеры, гости, министры, парламентарии. Сегодня все решится.

Я сел на диван и попробовал отключиться от реальности. Я вспомнил, как в тот самый вечер, в библиотеке, под Синатру я сидел с Джи-Джи в ее каморке. Все ведь началось в тот самый вечер, да? Да. Байрон, греческие мотивы, лампада, оливковые стены. Итак, еще раз. Вспомним все данные, соберем их в одну схему. Я, Рич, Сарра, Генри, Джи-Джи. Мы команда, нас четверо. Мы – команда, нас? Сколько нас? Сколько же нас!? Четверо или пятеро? Генри, куда делся Генри? Он не прошел по рейтингу? Да, вроде так. Ок, это ложный след. Shift-delete. Вот мы, мы – пары, попадаем в игру. Сарра-Рич, Джорджи-я. Джорджи покидает меня, и тут же меня выбирает Эбби. Отлично, нужны детали. Сестренка? Да, Эбби сказала именно это слово, когда мы катили по американскому Плимуту, думая, что это Джеймстаун. Была ли тревога и забота в словах Джорджи? Была. Была. И явная. Ок, идем дальше. Они сестры. Это факт, 100%. Кто их отец? Слушайте, ну он же сам мне подкинул книгу, он мне просто вручил ее в руки. Все, дальше можно не копать. Министр знаний – их отец. Арчи не врал. В этом аспекте Арчи точно не врал. В чем он мог врать? Что он мне еще сказал? Насчет отмены 4 паспортов? Это было где-то на серебристом экране, это подтвердилось. Бернс? Узнаем сегодня, осталось немного. Итак, если Бернс подтвердится, тогда Арчи вне подозрений. Он был честен со мной, и все его действия – микс странного тщеславия и доброты ко мне.

Так, теперь Сэм. Он помог мне в Бирмингеме и… Черт, я же сам ему все рассказал! Про Плимут, при Рича, про все эти злоключения. Или я не говорил? Стоп, а нужно ли было ему все говорить? Ведь нас показывали по ящику. Так, еще раз. По словам Эбби, им кто-то помог в Плимуте, дал машину и документы. Какие-то родственники. Ну конечно, бинго. Это и был Сэм! Я идиот, они же братья. Вот куда и почему он уехал ночью, вот почему таксист… Стоп, таксист. Получается, что старый водитель сначала выбрал одну дорогу, через посты, где нас могли задержать, а когда я дал ему крупную сумму – повез по другой. Он привез нас в Ливерпуль, чтобы мы могли выбрать поезд, на котором нас никто не стал бы искать. Никто не думал, что мы можем быть там, все прочесывали машины из Бирмингема. Неужели я случайно, волею ошибки аукциона щедрости, перебил ставку Сэма?