–Я же сказал, не спрашивай. Это тонкая и высокая политика. Точней, он не хочет чего-то конкретного по отношению к тебе, он пытается защищать интересы девчонок. Ты же свидетель того, как им помогали. Им обеим – Джорджи и Эбби.
–Что в них такого? Кто они? Кто этот самый сэр?
–Я не знаю.
–А почему мне министр дал книжку с биографией Линкольна?
–Что? Какой министр?
Я рассказал, как в парке около пруда незнакомец дал мне пакет. Арчи очень сильно удивился и сделал какие-то свои выводы. Возникло ощущение, что новое знание не понравилось ему – как будто он и сам был всего лишь пешкой. Что ж, знакомое чувство. Но мне он ничего не сказал.
–Ладно, Джонни, у нас мало времени. Давай по существу. Мне есть, что тебе сказать: 1) тебя ищут, чтобы не дать завершить этот раунд, 2) я должен был найти тебя, чтобы помочь тебе проиграть, 3) вот тебе стопка купюр на мелкие расходы, не трать все на кофе, 4) будь осторожен, я тебя не видел, и ты меня тоже, 5) у Сони красивые глаза.
Последнюю фразу он произнес, как мне кажется, не только потому, что она уже зашла в кафе и подходила к столику. Арчи продолжил.
–Как ты понимаешь, еще раз, мы не видели друг друга, да, Соня? Удачи на дорогах. Надеюсь, ты любишь Бернса.
Бернса? Это был мой внутренний вопрос. А вот Соня сказала вслух:
–Бернса, Роберта Бернса? Конечно, его все любят, в нашей школе многие даже копируют его привычки. А что?
Арчи, однако, не ответил. Довольно быстро он юркнул внутрь бара, и пока мы соображали зачем, он так и не вернулся. Очевидно, ушел через другой вход.
–Я замерзла. Надеюсь, он ушел не из-за меня.
–Он просто спешил.
–Ок, тогда у меня 2 вопроса. Сначала не очень важный – что он хотел?
–Не знаю.
–Отличный ответ. Все стало понятно, небо наполнилось оптимизмом, а солнце – лучами. Что было в письме ты, конечно, не скажешь. Ок, перейдем к важным делам.
–Весь внимание? Ты хочешь узнать, принимаю ли я его мнение о красоте твоих глаз?
–Нет времени на аксиомы. Вопрос в другом – у нас есть деньги, чтобы поесть?
Ах да, мы же усталые голодные путники. Я и забыл, будучи погруженным в интриги Арчи. Я даже потерялся в датах – не скоро ли там 25 января, не пора ли отмечать День рождения поэта, точней, Ночь Бернса. Хотя нет, еще время есть.
–Я думал, ты решила сесть на диету. Конечно, закажи что хочешь. Мне то же самое.
Мы приступили к еде. Яичница и бекон были неплохи, несколько бургеров в сумку с собой, бутылка с кофе про запас, разумеется.
–Уходим.
–Куда? В закат я пока с тобой не готова уйти. И знаешь почему?
Хороший вопрос. Я не хотел знать ответ, вдруг она сказала бы правду.
–Просто уходим, не стоит так долго находиться на одном месте.
–Ок. Это твой город, надеюсь, тебя здесь не слишком сильно ненавидят.
–Ну что ты, откуда ненависть. В провинции ненавидят успешных людей, чего обо мне никак не скажешь. Обычный лузер. Ну а школка в Лондоне – я же не закончил ее успешно. А если я скажу, что меня с позором выгнали, каждый с пониманием пожмет плечами и мою руку – дескать, добро пожаловать домой, сынок, теперь это твоя родина не только по праву рождения.
–Я из Лондона, мне не очень понятна такая ментальность.
–Забей. Если мы сольем этот конкурс, и тебя выгонят из Лондона, у тебя будет время познакомиться с этим новым прекрасным миром, чудесным и настолько прекрасным, что малахитовые рассветы будут сниться тебе не только по ночам, но и наяву по утрам.
–Малахитовые? Я же не дочка мэра, если что.
–А жаль, связи нам бы пригодились. Хорошо иметь город под подошвой. Ладно, идем, я знаю тут одно местечко.
Мы дошли до местной церквушки, я постучал в дверь пристройки. Нам открыл человек в рясе.
–Джон? Что ты здесь делаешь? Почему не в школе?
–Долго объяснять, Сэм. Мне нужно спрятаться. Мне и моей подружке. Мы не грабили банк, не переживай.
–С тобой одни проблемы. Если бы вы ограбили банк, я хотя бы знал, что риск оправдан пачкой портретов Франклина.
–Есть только несколько жалких зарисовок Вашингтона, в цвете, впрочем.
–Приятный оливковый оттенок? Ладно, заходите. Надеюсь, ты не сам рисовал.
Через полчаса мы спокойно сидели в отдельной комнате с кроватью и тумбочкой, столом и несколькими стульями. Я мало что знал о Сэме. Только то, что когда-то он учился в нашей школе в Лондоне, завалил какой-то экзамен – вроде, американскую литературу, и зачем-то решил приехать в Бирмингем. Даже будучи ребенком, я не понимал его стремление к нашей дыре. Когда-то давно Бирмингем был вторым городом Англии во всем – в ночной жизни, в дневной экономике, в образовании. У нас даже была школа короля Эдварда. Но все зачахло со временем, как и сама Англия, впрочем.
По его словам, у него не осталось никого из семьи. На его месте, я бы рванул в Ливерпуль, на худой конец – в Манчестер. Там хотя бы с музыкой все в порядке.
–Мы же не будем здесь жить вместе?
Ах, эта девичья непосредственность.
–Что именно тебя не устраивает? Расцветка мебели или фасон штор?
–Здесь нет штор. Здесь нет окон. Здесь одна кровать.
–А, точно. Соня, мы уйдем отсюда очень скоро, возможно, завтра. Давай спокойно обсудим наши дела.
–Хорошая мысль. Прежде всего, что мы здесь делаем?
–Ты же слышала, что я сказал Сэму – мы прячемся здесь. Сэм не всегда был человеком в рясе, он, кстати, молод и умен. Он учился в моей школе.
–Да ладно!
–Да. Но его выгнали с третьего курса. Он никогда не рассказывал, почему.
Я боялся, что она осудит его слабую начитанность, и потому не стал ничего говорить.
–Ладно, речь не о нем. Что происходит? Зачем приезжал Арчибальд? Почему ты называешь его Арчи? О чем вы разговаривали?
Я ясно видел по ее лицу, что она также хотела узнать – возможно, в первую очередь, почему мы обсуждали с Арчи красоту ее глаз. Но не стала спрашивать. Какая сила воли!
–Соня, я не уверен, что мне есть, что тебе сказать существенного. Арчи мой учитель из школы, я его давно знаю. Он приехал сообщить, что по отношению к нашей паре есть предвзятое отношение, и потому мы в опасности. Вот и все.
Нужно ли говорить, что я не стал ее просвещать в отношении того, что проблема во мне, а не в ней? Нет, я не стал говорить ей, что именно я источник негатива. Зачем портить и нагнетать? И так все плохо. Записки я не стал ей показывать. И вообще, я выкинул их еще в баре.
–То есть у нас все хуже, чем у остальных? Кто-то власть имущий хочет, чтобы мы проиграли? Как мило. И все же, мы или ты?
Я пропустил ее вопрос мимо ушей. А зря, ведь еще тогда он мог мне о многом сказать. Например, о ее подозрениях.
–Да, очень мило. Просто милота дня. Только не плачь от умиления.
–Попробую сдержаться. И все же, он больше ничего не сказал?
–Нет. Но он дал денег.
–Сколько?
–Не знаю. Вот конверт.
–Как это неприлично – не посчитать чужие деньги!
–Теперь это наши деньги.
–О, это все меняет.
Там оказалось 3 тысячи фунтов, неплохо для Бирмингема.
–Джон, какой у тебя план?
–Очень простой – попасть в Кембридж. Если Ник и Оливия выпали, то когда бы мы ни добрались, мы продолжаем игру. Еще и Крис с Мартой тоже вроде слились.
–Разве нет ограничений по времени? Насколько помню, в какой-то инструкции по американскому пути было написано – неделя.
–Возможно. В любом случае, нам этого хватит. Ходят слухи, что в неделе целых 7 дней, этого более чем достаточно.
–Серьезно?
–Да.
–Тогда мне нравится твой план. Это твой город, начинай действовать. А я посплю, у меня сиеста по плану.
Через 15 минут она уже действительно спала, а я шел по улицам Бирмингема. Город не казался слишком безопасным местом, но я был его частью. Сколько бы я не пытался вытравить из себя остатки провинции, она жила во мне. Особенно, когда мне было важно показаться своим. Организм сам вспоминал былые повадки, наверное, инстинкт самосохранения давал о себе знать. Стайки ребят, мимо которых я проходил, как-то смотрели сквозь меня, но никто не пытался останавливать. Наверно, меня выдавала походка бирмингемца, обычного парня, немного наглого, иногда скромного, в капюшоне поверх умных мыслей. Я шел целенаправленно, мне нужен был Роберт. Только он, Боб, мог помочь в моей ситуации. Надеюсь, он еще жив. Когда я последний раз видел его несколько лет назад, седина полностью прорезала его волосы, не оставив ничего темным оттенкам. Даже серые его больше не волновали. Но старик был все еще хорош в простом ремесле – подделке документов.
Пока я шел, мысли роились у меня в голове. Что дальше? Дальше – все просто, дальше – действовать будем мы. Мне было совершенно очевидно, что тысяча проблем скопились над моей головой. Тысяча, не решаемых в принципе, сложных, может быть, даже смертельных. Кто мог помочь? Никто. Только я сам мог придумать спасительную комбинацию, которая при удачном стечении обстоятельств может сыграть за нас, и сработать как надо. Надеюсь, мне повезет.
В чем была идея с привлечением старика? Все просто. Найти его, сделать документы, которые позволят официально пользоваться любым транспортом – и податься в Кембридж, на сей раз настоящий, второй по старшинству в Англии университет, но нет, не используя эти корочки. Да-да, смысл был в том, чтобы не показывать эти бумажки раньше времени. В Шотландии было 3 задания в туре, кто сказал, что их будет меньше сейчас? Мы прокатились по американскому музею, мы еще в пути по старушке Англии, что нас ждет дальше? Внезапно, я поймал себя на очень странном наблюдении – на дате. Я посмотрел на витрины, украшенные к празднику – и вдруг понял – сегодня Рождество. Сочельник, самый канун. Летают ли гоголевские бестии, или они ждут ортодоксального праздника, а местные уродцы закрыли визу сразу после Хеллоуина? Как знать. В любом случае, приятно думать, что сегодня выходной. Надеюсь, старик сделает скидку.
–Айван, сколько лет, сколько зим. Жив ли ты, моя старушка? Или как там у вас, русских, говорят.
Я нашел старика на его старом месте, на чердаке в заброшенном доме в самом центре Бирмингема. Откуда взялись заброшки в центре города? Так вышло, что никто не рисковал там строиться. Райончик был в стиле гетто, и пацанчики на улицах никак не снижали свои требования к моде на районе. Наверно, мне повезло, что я никого из совсем отбитых не встретил по пути. Все-таки Кристмас, все заняты поисками оленей с подарками.
–Папа Боб, ты в порядке. И твой акцент чудесен. Спасибо, что не даешь забыть мне свои корни.
–Не забывай их никогда, я знал твоего дедушку, он был сильным духом парнем, как сейчас помню день, когда он приехал к нам из Москвы. И он никогда не прятался от своей Родины. Хотя и не стремился обратно.
Вот он, знаковый поворот моей истории. Моего душещипательного рассказа. Моей повести. Моего романа. Моей войны без мира. Я не Джон, я Иван. Хорошо, Йон. Айван. Айвенго. Все же Джон. Да кто угодно, но в моих документах четко написано – латинскими буквами – Ivan. Читайте как хотите, но эти буквы раскаленным шрифтом вписаны в паспорт старушки Англии – но никак не республики Лондон. Внезапно мне подумалось, а что если Джейми, с неприсущим ему обычно чувством юмора, назвал меня не в честь английского короля? Ведь на Руси было достаточно Иванов, и никто не считал это имя несчастливым. Грозный ли я? Или всего лишь Калита? Или неизвестный сын неизвестного князя, умерщвленный в борьбе политических элит задолго до воцарения Романовых? Течет ли во мне кровь Рюриковичей? Все это промелькнуло у меня в голове, пока я думал, что бы ответить старику Бобу. Его действительно звали Боб, и его имя вызывало, и то не у него, только одну проблему в жизни – он что есть сил косил под Дилана. По крайней мере, прической и особенностью громко слушать кантри-музыку, да так, чтобы весь район знал – Папа Боб отдыхает.
–Мерри Кристмас!
Вот и все, на что хватило моей фантазии. На что старина Бобби рассмеялся, искренне, раскатисто, громко.
–И это все? Камон, Джонни, сколько я тебя не видел? Год? Два? Три? Хотя, зачем я обманываю. Не прошло и пары недель, как я видел твой фейс по зомбоящику. Ты улыбался в камеру и рассказывал Шотландским Новостям про то, какой ты классный.
–Блин. Если ты смотрел новости, то наверняка знаешь, что лавры собирал не я.
–Ой, ну твоя подружка. Ладно, к черту лирику. Что случилось такого, что через пару недель – или меньше? – после триумфа в килте, ты прибежал к старому плуту? Явно же – не поздравить с Рождеством?
–У меня проблемы.
–Неудивительно. Вот видишь, к чему приводит гордыня. Если бы не то злополучное интервью, все было бы нормально.
Старик откровенно издевался, впрочем, довольно по-дружески. Но вглядевшись в мой тревожный взгляд, перешел к серьезным вещам.
–Дай угадаю. Нужны документы. На двоих. Мальчик и девочка.
–Ты просто пророк.
–Девчонка та же?
–Нет.
–А что так? Меняешь как перчатки? Тест IQ не прошла? Какой придирчивый кавалер!
–Бобби, меня особо не спросили. И вообще, как бы я хотел быть подальше от всего этого.
–Я тебе еще 3 года назад говорил – живи в Англии, нечего делать в этом самом Лондоне.
–Поздно. Я глубоко погряз за занавесками. Нужно выживать.
–Ладно, давай о делах. Что и сколько? Скидок студентам нет. Говорю сразу, лондонские доки делать не буду. Даже Ойстер. Там сейчас нормальная защита, тебя поймают сразу. Могу только Англию или бывшую Великобританию.
–Нормально. Давай Англию. И выключи Дилана, Бог ты мой.
–Какие мы гордые? Хочешь послушать Вирджинию Вульф в аудиокниге? Сады Кью?
–Спасибо, не надо. И Айрис Мердок тоже не надо. Давай Джонни Кэша.
–Уговорил.
Мы заслушались Hurts в исполнении Кэша. Все лучше, чем стучаться в небеса в сотый раз за вечер. Нарушил гармонию вселенной сам старик.
–Фотки есть? Хотя не надо, в Интернете полно цветных отчетов о ваших приключениях. Кто она, твоя нынешняя красавица?
Я показал ему Соню. Он сказал, что нужно полчаса. Уже через час, заодно сменив гардероб, я шел по Старому городу, ощущая в кармане приятную тяжесть новых корочек. Одежду я сменил не зря. У Бобби была целая коллекция всяких шмоток, которые ему оставляли люди, которые меняли не только документы, но и внешний вид. Никто не платил за эти тряпки, они ничего не стоили, но возможность прийти в красном и уйти, например, в черном, ценилась всеми клиентами старика. Мне же было особенно важно сменить ни сколько цвет, сколько фасон. Мои лондонские тряпки выдавали во мне молодого франта, который явно хотел пожертвовать все свое имущество бирмингемским джентльменам.
На улице было уже темно, и некоторые отряды босоты вернулись на свои обычные места.
–Как пройти в библиотеку, сэр?
Они сменили речевой этикет? О май Гад, неужто в Бирмингеме сменились нравы? Приехала цивилизация? Нет, вряд ли, по крайней мере, не глухой же ночью мой собеседник, джентльмен в третьем поколении, искал новые пути к местным библиотекам. Как будто вчера построили новую, старую сожгли, а уведомление по подписке он не получил. Несчастный.
–Знаю лишь телефон скорой помощи. Если очень надо, могу и сам оказать искусственное дыхание через трубочку.
–Джентльмен не так уж и вежлив.
Это был второй человек в компании, который вступил в нашу интеллектуальную беседу. Первый явно потерялся после моего ответа. Всего их было человек пять, довольно угрожающего вида. Но я знал, как выстроить с ними диалог культур.
–Простите великодушно. Не думал, что среди нас будут ценители и искренние библиофилы. По крайней мере, старина Бобби не предупреждал.
–Ты от него, что ли, ползешь?
–Неужели от меня не веет музыкой Дилана? Я пропах ей, как плохим табаком. Хотите, спою, Knock-knock-knockin' on heaven's dooooooor!
Все натужно рассмеялись, никому не нужно было проблем. Имя Бобби было известным в узких кругах, все знали, что он часто оказывал услуги сомнительным элементам, не только из нашего городишки. Поэтому потенциальная возможность нарваться на бойцов, которые всё знали о пыли и пепле библиотечных полок не понаслышке, цитирующих имя Бобби, была велика. Имя маэстро было кодом, которое служило пропуском – как входом, так и выходом. Пусть я не выглядел серьезным клиентом, но кто мог знать, что у меня в карманах, или какого другого серьезного джентльмена я могу представлять? Меня пропустили, лишь спросили мое имя.
–Айван.
– Айван?
– Айван.
– Айван?????
Это отделился от толпы еще один парнишка. Он скинул капюшон. Я скинул свой. О львы Англии, это же друг по школьной скамье. Индус по происхождению, Джеф. Он крепко обнял меня.
–Велкам бэк! Рад видеть. Ты жив, и это главное, больше никаких вопросов.
Мы немного поговорили о ценах на нефть, и напоследок он дал мне свою визитку.
–В радиусе 300 миль можешь называться моим торговым представителем. Будь спокоен, пропустят, еще и патронов насыпят с собой.
–Спасибо, брат. Лучше бы щепотку тмина, чем пороха.
–Ахах, это днем. Ночью другой товар.
Мы крепко пожали руки, и я потопал к даме. Сердца ли? Наверно, нет. Я чувствовал себя очень странно – в самом сердце страны, посреди угля и пороха, там, где были совсем другие координаты, я пытался решить лондонские проблемы. Наверно, так всегда бывает. Чем более неподходящее место – тем эффективней средства решения.
Дойдя до церкви, я застал Соню во дворе, она рассматривала особенности здания и рождественских украшений в Бирмингеме. Она робко улыбнулась, и спросила, насколько все плохо. Я пропустил ее вопрос. Это уже входило в привычку у меня.
–Почему ты не спишь?
–Жду тебя. Мне не спокойно, знаешь ли. Это не Лондон, где горят огни, и царит порядок и власть.
–Ты реально думаешь, что там безопасней? Смешная. Реальная жизнь течет здесь. И у нас все не так уж и плохо, если что.
–У нас есть план?
–Лучше. У нас есть веточки омелы, сани, и подарок от Санты – документы.
–Не смеши. Кому тут нужна моя лондонская карта студента? Только гусей дразнить. Наверно, я плохо вела себя весь год, если это все, чем Санта решил меня одарить.
Я молча показал ей паспорта граждан Англии, которые выглядели достаточно убедительно. Она больше не была Соней, но с фотографии паспорта смотрели ее смеющиеся глаза. Она была немногословна.
–Как? Где? Так быстро? Где ты взял фотки? Я хорошо получилась, как ты считаешь?
–Ой, сколько вопросов. Давай по порядку. Первое – легко. Второе – здесь недалеко. Третье – нашел в интернете. Если ты не заметила, многие новостные сайты довольно подробно пишут о нашем квесте. Так что ты звезда.
–О, всю жизнь мечтала. И что пишут?
–Тебе лучше не читать. Если кратко, ты связалась с последним неудачником Англии, и твои шансы меньше чем ноль.
–Это я и так знала. Почему они не могут писать о чем-то новом?
–Что ж, тогда все в порядке.
Наш диалог плавно тек, и я внезапно поймал себя на мысли, что мне реально легко с ней. Я не ждал от нее ничего, ни ненависти, ни любви. Она была обычной девчонкой, которых сотни. Она не предала бы за обещания красивой жизни, она даже вытащила Оливию и Бетти в ситуации, которая совершенно не обязывала к подвигу.
–Что дальше, Джон? Куда нам податься? Так и будем в бегах? Посмотри, даже в этом городишке все так нарядно, так празднично. А мы – как изгои на этом празднике елок.
–Нет. Сейчас я поговорю еще с Сэмом, и мы поедем в Кембридж.
–Новые документы? С автовокзала? Все с чистого листа? Выше стропила, плотники?
–Конечно, нет. Их следует приберечь. Ты видела синяки Арчи?
–Какие синяки? Только порез, или ссадину.
–У него проблемы, Соня. Как и у нас всех. Игра вышла из-под контроля. Он хочет нам помочь, но скрыто, так, чтобы даже мы не догадались о его помощи.
–Я и не догадалась.
–Давай читай лучше Бернса и его биографию. В Кембридж доберемся на попутках, а документы прибережем. Возможно, нам предстоит еще поездка.
–Надеюсь, мы не покинем Англию.
–Как знать? Надеюсь, Англия не покинет нас.
Мы окончили наш разговор, и она пошла досыпать. Я сел за столом перекусить, и ко мне вышел Сэм.
–Дай угадаю. Бобби-shop толстовка?
–Сэмми, не спрашивай. Вдруг тебя будут пытать, и ты захочешь меня сдать.
–Конечно-конечно. И потом придут к Бобби, и на этом ниточка оборвется, старик ведь не запоминает весь тот бред, который молодежь хочет видеть в своих корочках.
–Ну и слава Богу. Сэм, есть вопрос. Когда тебя вышибли, как это произошло? Или это не лучшая тема для исповеди на Рождество? Прости, если что.
Он внезапно посерьезнел лицом. Нахмурился. Даже не знаю, зачем я это спросил.
–Все было гораздо проще, чем у вас сейчас. Я просто не сдал экзамен. И все. Пришел на пересдачу, завалил. Мне сказали – see u never – и отдали документы. Это было очень давно, лет 15 назад.
По-моему, он врал, но я не стал настаивать.
–Ясно.
–А у тебя? Баталии по всем фронтам, армада давит наши флотилии? Боишься, Джон?
–Ох, Сэм. Я не знаю, чего ждать. Очень возможно, что нас просто выгонят, а может – повесят на самом красивом дубе в садах Кью.
–Там есть дубы?
–Не знаю, не был там. Спроси у Вирджинии Вульф. Возможно, она сейчас где-то на маяке.
–Ладно, я понял тебя. Давай не будем о литературе. Чем могу помочь? Сам понимаешь, денег нет.
–Деньги не нужны. Подскажи, как добраться до другого города?
–Собрался в Москву? Как Ломоносов? Пешком не получится, мой друг, и обозы через океан не ходят.
–Вот знаешь, не удивлюсь, если на Рождество все реально. Просто попросить Санту подбросить, он же как-то успевает за ночь всех поздравить.
–Наверно, борется за дух Рождества с другими дедами с бородой. Конкуренция, вот и мчит с Северного полюса с утроенной скоростью.
–Точно. Ладно, меня пока интересуют туры внутри страны. Образовательный туризм, так сказать.
–Достойно. Тогда все очень просто. Идешь к таксистам, показываешь серьезные намерения в виде биты или кастета чтобы не ограбили, и тут же показываешь дружелюбные намерения в виде денег. Отдаешь последние водителю, говоришь адрес. Англия маленькая, через пару часов будешь на месте.
–Беспокоят ли полицейские?
–Не очень, в общем-то. Но могут и тормознуть тачку. Впрочем, Бобби еще ни разу не подводил. Только если высматривают именно твой фейс, а не щупают качество бумажки. Что-то ты отвык от старушки Англии внутри своего лондонского кольца. Надо быть ближе к народу.
–Не грузи. Скажи лучше, есть ли знакомый и понимающий таксист?
–Все они понимающие – понять и простить – их религия. А знакомых полно. Утром найдем кого-нибудь. Я позвоню и узнаю, кто свободен и кому не претит съездить в Кембридж.
–У вас что, в такси много выпускников Оксфорда?
Утро наступило довольно скоро, тусклое и унылое. Каким ему быть после праздника? Самого Сэма почему-то уже не было в доме. Просто не представляю, куда ему нужно было ехать так рано, что он не смог нас сам проводить. Его экономка сказала, что он уехал еще ночью, как только мы легли спать. Но через час к церкви подъехала машина, черный старый аппарат. Седой афро-англичанин улыбнулся нам, подивился нашим университетским наклонностям, и помчал нас в Кембридж. Я сразу решил расплатиться с ним, и по ошибке дал ему другую купюру. Я дал ему 50 фунтов, при том, что красная цена за этот рейс – двадцатка. Даже Соня посмотрела с удивлением на мою щедрость, но забирать обратно мне было уже неудобно. Водитель внимательно посмотрел на меня.
–Лишние пенсы давят карман, сынок?
–С Рождеством вас.
–Это самое необычное поздравление в моей жизни.
Соня решила вмешаться в наш диалог.
–У нас еще есть имбирные пряники. Хотите?
Что можно было еще сказать? Услышав ее слова, он улыбнулся, взял в руки свой навигатор, немного пошевелил губами, и перенастроил путь. Странно. Неужели от цены зависит качество дорог? Если так, то явно существовала какая-то обратная зависимость. Отдадим ему должное – он выбирал самые плохие гравийки, сельские пылесборники под снегом, и просто узкие улочки – в общем, дороги, которые не пользовались популярностью у властей. За это мы были готовы простить ему любовь к Битлз – за несколько часов дороги мы прослушали несколько альбомов. На окраине Кембриджа он высадил нас.
–Мне лучше не заезжать по вашему адресу. Иначе выследят и меня, и откуда мы начали путь. И вся ваша конспирация – коту под хвост. Нельзя купить мою любовь, но выбить правду можно. Не будем рисковать. Вечер тяжелого дня – не лучшее время. С Рождеством тебя, парень. Когда-нибудь ты поймешь, что я честно отработал свои чаевые. Хогвартс ждет, не перепутайте платформы. Тух-тух!
О чем это он? Чудаковатый старик.
Мы попрощались. Я посмотрел несколько минут, как его черная субмарина так и не стала желтой, и взял Соню за руку. Моя гитара нежно зарыдала, и все печали ушли, как будто наступило вчера. Мы перешли дорогу по переходу решительно и дерзко, хотя нас было всего двое. И зашагали вместе, по городу, над которым горело небо с алмазами.
Первой сообразила Соня.
–Джон, я никогда не была в Кембридже, но это место кажется мне знакомым.
–Да ладно? Просто все университеты мира похожи.
–Уверен? Тогда скажи, откуда в Кембридже порт?
–Что?
–Порт! Мы где-то на побережье Англии, а Кембридж в центре страны, если что.
Я решительно отказывался воспринимать реальность.
–Боже, конечно, я поняла, где мы. Это Альберт Док!
–Кто?
–Что! Мы в Ливерпуле, в крупнейшем порту! Мы были здесь с моей школой на экскурсии.
–Экскурсия в порту? Вас учили плавать или выбирать ценные сорта рыбы?
–Глупенький, этот док – место ЮНЕСКО. Здесь куча музеев. Мы были в Музее рабства и Музее Битлз. Разве в вашей школе не было таких экскурсий?
Вот вам разница между лондонской девчонкой и мальчишкой из Бирмингема. В ее школе считалось банальным съездить в другой город на экскурсию, в моей – экономическим подвигом было купить новые кроссы. Впрочем, не время для тоски. Нужно решать более глобальную проблему – что мы здесь делаем?
–Соня, у тебя есть идеи, зачем нас сюда привезли?
–Может, он понял по твоим глазам, что ты болеешь за Ливерпуль? Никакого матча не намечается?
Смешная.
–Хорошо, что я не болею за французские команды, а то бы он пересек Ла-Манш.
В разговоре возникла пауза – пока Соня восторженным взглядом окидывала места своей юности, я пытался понять, как выбраться отсюда. Конечно, еще была проблема с пониманием мотивации старого таксиста, но я решил отложить ее на потом. Сначала – ищем транспорт. Мы немного прогулялись по доку, потом благополучно выбрались из его дебрей, несмотря на бурные протесты Сони.
–Ты уедешь из этого города, не посетив музей Джона Леннона? Ты покинешь город, который получил статус боро в 1207 от короля Джона? Неужели мы не сходим на Энфилд? You'll never walk alone, оооо.
–Соня, у нас нет времени на лирику. Нас зачем-то привезли сюда, в совершенно другом направлении от места назначения. Давай думать, что делать.
Чтобы доехать из Ливерпуля до Кембриджа, нужно было пересечь пол-страны. На машине нереально, нас наверняка ищут, если таксист так осторожно ехал. Господи, почему он не мог сразу приехать куда надо?
–Мы еще не путешествовали на поезде. Почему бы не прокатиться с комфортом? Тух-тух?
ТУХ-ТУХ, именно это сказал старик! А что, это вполне достойная идея. Через час мы были на вокзале. Такси в Ливерпуле работало как часы.
–Джон, смотри на табло, отправка через 4 часа. Давай покупать билеты.
Да, на Ойстере тут не прокатишься.
–Какие документы покажем?
Дилемма, и очень серьезная. Я хотел приберечь новые доки для черного дня, но возникло устойчивое впечатление, что он наступил. Черный таксист на черной машине привез нас в черный день. Черный юмор, isn’t it? Вчера все мои беды казались такими далекими, еще вчера. Why?
–Соня, давай использовать новые. Если нас ищут, то игра может закончиться для нас очень скоро. Лучше выкинуть корочки, чем свою жизнь в пучину залондонья.
В кассе не оказалось экономкласса, и потому мы купили первый, реклама которого обещала нам превосходный сон в одноместном купе. А также напитки и еду. 10 часов пути до Кембриджа за 30 фунтов – что ж, можем себе позволить один раз в жизни. Прощай, Ливерпуль, я еще вернусь на Энфилд однажды.
Рано утром мы вышли из поезда. Проблем с контролерами не возникло, на нас никто не обращал внимания. И хотя мне было немного жаль, что мы ехали в разных купе, больше жаловаться было не на что.
По Кембриджу добраться не было проблемой. Мы прошли несколько километров пешком, разобрались в схеме движения наземного транспорта – и буквально через час были на территории кампуса. Что же ждало нас здесь? Я лишь надеялся, что не математический экзамен Трайпэс. Я бы точно его не сдал. Помощь! нам бы пригодилась.
CHAPTER 14.
Слава Богу, никто нас не стал пытать математикой. Но никто нас там и не ждал. От слова «совсем». Было ощущение, что Кембридж просто вымер. Место было еще более глухим, чем в США, при том, что Америка покинута здравым смыслом. Впрочем, повторюсь, это все эффект Рождества, которое уже ушло. Колокольчики отзвенели, черные пятницы остались только у студентов, которые пытались сдать диалектику Канта. Я вдруг задумался о природе этого места. Мы же в лучшем университете мира – по крайней мере, так написано на их сайте. Но когда-то сюда стремились за почетом и дипломом, за друзьями и пирушками, за громогласным статусом выпускника Кембриджа. Но как только Лондон стал республикой, Кембридж зачах. Или расцвел? Сюда перестали приезжать на крутых машинах с крутыми фамильными гербами на капоте, питейные заведения прекратили получать крупные полуночные инвестиции. И с невиданной силой воцарилась наука, все платные места освободились, и школяры со всего мира стали биться за Трайпэс с утроенной мощностью. Эдакий провинциальный учебный корпус посреди захолустной Англии. Никаких летних школ и туристов, изучающих как пройти до почты или киоска с батарейками, никаких белозубых улыбчивых стюардов, готовых помочь потратить деньги на самое престижное в мире изучение алфавита. Только суровые грызуны науки, бурундуки и бобры математики, физики и прочих негуманитарных предметов. Хотя и кафедры, где плохо считали косинусы и синусы, также остались. Надо же кому-то изучать историю Помпеи и снимать фильмы на вавилонском.
Мы шли по территории, никем не остановленные, и глазели по сторонам. Эффект безопасности сыграл с нами свою шутку, в общем-то, довольно безобидную. Мы понимали, что мы уже на месте, что задание квеста в данном туре успешно выполнено – и никто не сможет нас выкинуть из игры просто так. Мы точно были среди победителей, потому что добрались до места назначения. Мы шли по заснеженной аллее, посреди которой было полно статуй, и выглядывали знакомые каменные лица. В случае неудачи, спасал знакомый английский алфавит, дающий ремарки о личности бывших выпускников. Вот Хокинг в молодости, еще на своих ногах, но во взгляде уже чувствуется призыв охотиться за космосом, вот в своем вечном парике Ньютон, с недовольством смотрящий на всех современных яблоководов. Вот Черчилль с его знаменитым «Вперед», вот Милтон, уже тогда предсказавший, как будет выглядеть современный рай. Жаль, что ему не поверили его современники, мы могли бы сэкономить кучу времени. И вот самая важная статуя. Вот тот самый человек, которому мы обязаны всем. Кромвель, Оливер. На Бога надейся, но порох держи сухим – все так, цитата верна, товарищ? Отец революции, гений 17 века, гроза монархии. Dearest враг всех Стюартов, особенно Карлов и Чарльзов. Ходят слухи, что даже афро-американцы в Северной и Южной Каролинах недолюбливали Кромвеля, пожизненного Лорда-протектора. Какой-то шутник на стиле обвязал статую нашего героя гирляндами, что придавало ему особенно торжественный вид. Вид человека, который отказался от престола, маска которого до сих пор хранится в Лондоне и ликом которого пугают неразумных детей монархов из азиатских стран.