Вдруг меня как ударило молнией. Ник учился в нашей школе ровно так же долго, как и я. И никто не знал, кто его отец, потому что в школе появлялась только его мама, незамужняя ухоженная дама средних лет. Ник постоянно жил в школе, под присмотром учителей, в великолепных условиях, и выглядел счастливым. Она приезжала примерно раз в неделю, на собственной машине. Однажды она приехала с мужчиной, на дорогом лимузине, с личным водителем. Мужчина прятал лицо в шарф и огромные очки. Может быть?

–Джон, ты знаешь, а Сэм мог и не врать насчет Ника.

Я рассказала ему все, что знала.

–Соня, тогда я не понимаю. Сколько детей у министра, как он только успевал еще и образованием заниматься?

–Джон, вполне возможно, это и не был министр, может, просто другой высокопоставленный чиновник. Но я точно не помогала ему. Хотя как сказать, я ведь не хотела проиграть, так что я пыталась тащить его за собой. Пока ты не поменял расклады, выбрав меня.

–Ладно, к черту Ника. Так что сказал Сэм?

–Я уже ответила. Он просто просил тебе напомнить про вселенский заговор. Наверное, он так хотел мотивировать тебя обыграть Рича.

Я решила рассказать ему про разговор с сестрой, и он выглядел пораженным. Изумленным. И немного злым.

–Ты хочешь сказать, что Арчи вообще во главе всей комбинации? Он просто дергал за ниточки, как опытный кукловод, а мы реагировали?

–Не совсем так. Да, он управлял нами, но жизнь подкидывала сюрпризы чаще. Полиция кармы. Karma police, arrest this man. Кто-то вмешивался в игру после Арчи, и дорисовывал трафарет истории за нами.

–Как все сложно. Интересно, кто выиграет паспорт?

–Джон, у меня возникла совершенно безумная идея.

–Разве они не все у тебя такие?

–В смыыыысле? Ладно, что на тебя обращать внимание. Давай серьезно поговорим. Тебе не кажется, что на самом деле происходит вовсе не то, о чем мы все думаем?

–Соня, ты как-то очень сложно выражаешься. Давай попроще, спустись с небес к обычным людям.

–Ладно, слушай.

Прежде чем начать говорить, я тайком посмотрела на свое отражение. Зеркал в библиотеке не было, но покрытие книжных шкафов было ярко-глянцевым, и я видела свои черные джинсы, полосатый черно-белый свитер, кеды на ногах. Надеюсь, во мне не было никакой романтики, я даже была без помады. В эту секунду мне думалось совершенно о другом.

–Ты уже закончила?

Моя невольная пауза вызвала неподдельный интерес у моего собеседника.

–Я еще не начинала. Джон, давай посмотрим на полгода назад. Очень резко, в ноябре, без какой-то раскачки, нам объявляют, что начинается квест планетарного масштаба. Не чтобы выжить, а чтобы остаться в республике, чтобы иметь право жить на этих улицах, и дышать этим смогом.

–Ты умеешь рекламировать. Может, нам слиться, пока еще не поздно?

–Не перебивай.

От волнения я вскочила, и стала наворачивать круги по библиотеке. Хорошо, что мы были одни.

–Зачем так резко менять политику образования? Зачем устраивать гонку между СМИ за право лучшего репортажа? Как будто всю страну, весь город-государство пытались от чего-то отвлечь. Понимаешь, мы лишь отвлекающий элемент, мишура на елке. На самом деле, мы просто участвуем в крысиных бегах, и народ смотрит на нас, развлекается, делает ставки. Слава Богу, что мы не умираем с голода, и у нас нет арены.

–Ну как же нет? Весь мир – арена, а люди в нем – гладиаторы.

–Конечно-конечно. Не трогай классика. Ладно, я продолжаю. Я долго думала, почему мой отец позволил мне принять участие в этом квесте, не прибегая к его помощи. Как оказалось, он все же предпринял какие-то шаги, что говорит о серьезности этого мероприятия.

–Ты себе противоречишь.

–Нет. Смотри, он не стремился к моей победе, он просто защищал меня. Что, если победа не важна? Важно просто протянуть время, выжить в этой борьбе? Я не понимаю, если честно, зачем мы боремся, к чему мы стремимся. Это ведь абсурдно – гонять по США и Великобритании и отвечать на вопросы о культуре стран. За знание биографии Шекспира мы получим паспорт? Ну, бред же.

–Конечно, бред. Но мы и не получим, не переживай.

–Джон, что с тобой? Отнесись ко мне серьезно, прошу тебя.

Но его глазам, которые выдавали его напряженное состояние, я понимала – он тоже давно думает о бессмысленности происходящего. Как будто нам предложили принять участие в русской рулетке, но барабан пуст – мы стреляем и не умираем. Вопрос – зачем же мы стреляем, что гонит нас вперед, за призрачной целью, что заставляет нас ломиться в закрытую дверь, за которой ничего нет? За которой только бетонная стена, покрытая розовым гитарным проигрышем. И что важнее – кто и зачем смоделировал эту ситуацию, кто смог искусно заставить нас хотеть попасть за эту дверь?

–Соня, давай просто соберем наших персонажей воедино. Есть Арчи, который помогает – я уже не понимаю, кому, давай условно скажем – нам. Возможно, он и не помогает, а просто растягивает удовольствие смотрящим, может быть, он и есть единственный зритель.

–А еще есть мы, участники, и кучка политиков. И, как утверждает Сэм, есть толпа отвергнутых, которые хотят свергнуть правительство. И есть желтые жилеты, наши одноклассники, которые одели болотные одеяния и вышли на площадь, навалившись на демократию всем скопом. In God We Trust?

–In Dollar We Do. Думаю, деньги правят миром, и нами.

Внезапно я ощутила прилив усталости. Очень большой, внезапный. Я просто утонула в волнах ненависти к окружающему пространству, миру, даже себе – я реально ненавидела себя за то, что позволила втравить себя в эти никому не нужные приключения.

–Интересно, с каким звуком рвутся пуговки на девичьей блузке?

–Примерно совпадает со звонкостью пощечины. К чему такие сложности – обычно пуговки прекрасно расстегиваются.

Я вдруг заулыбалась. Футболка, в которой я сидела, имела рисунок в виде пуговок. Их нельзя было расстегнуть, только снять вещь полностью. Но не в библиотеке же?

Мы услышали треск открывающейся двери, уверенный шаг в холле. Кто-то зашел в нашу атмосферу грусти и знаний. Кто-то, очень уверенный в себе.

–Приветствую вас, юные эстеты. Неплохое местечко вы себе нашли для обсуждения политических игрищ. Как жизнь, Джон, как тебе живется с именем, которое я тебе придумал?

Эдвард, бывший директор школы, где раньше учился Джон. Директор Лондонской школы экономики. Что этот старый кадр делал здесь?

–Вижу, вы удивлены. Я пришел к вам по делу, с деловым предложением. У вас скоро финал игры, и я предлагаю вам его благополучно проиграть.

–Вы точно пришли по адресу, сэр? Мы и так проиграем, без вашей щедрости.

–Джон, знаешь, почему я назвал тебя Джоном? Да-да, именно я придумал тебе имя, просто потому, что у Джейми не было идей насчет тебя. Так вот, твое имя символизирует нестабильность, неустойчивость, непоседливость. Правда, когда мы обсуждали твое резюме, я еще как раз слушал Леннона. Представляешь? IMAGINE? Но он тоже отличался бунтарским характером.

–Сэр, мой мир никогда не будет прежним, но над нами только небо, верно?

–Да-да, Джон, ты схватываешь на лету. О чем это я? Точно, о том, что ты никогда не будешь жить спокойно. И я знаю, что игра еще не окончена, и ты вполне можешь преподнести сюрприз.

–Сэр, могу ли я уточнить, в чем выгода для нашей команды проиграть? Нам дадут паспорт в обход всех правил?

–Увы, нет. Но я могу обещать, что в следующей игре я поддержу вас, и вы точно станете гражданами.

–А кого же поддерживаете сейчас, сэр? Дайте угадаю – в этом есть политические мотивы? Старая гвардия не сдается?

–Сынок, ты много не понимаешь, и, как и все юнцы – полон максимализма. Да, мой старый приятель Вилли очень хочет видеть свою маленькую дочурку счастливой республиканкой, и мне не в чем его упрекнуть. Не мы такие, жизнь такая. Увы.

–Понимаю, сэр.

–Ты же был с Эбби в команде, и ты знаешь, что она неплохая девочка. В прошлом году ей просто не повезло – никто не ожидал, что ты, Соня, окажешься такой умной.

–Спасибо вам, сэр. Жаль, что это не добавляет баллов в мой рейтинг.

–Он и так высок, причем у вас обоих. Говорят, что могут перейти, кстати, на рейтинговую систему со следующего года. Тогда вы автоматически получите паспорта как дважды финалисты.

–Правильней говорить – дважды неудачники. Хорошо хоть, за это не выгоняют из школы.

Я посмотрела на лицо Эдварда. Я не видела его раньше, но сейчас он выглядел очень старым, сдавшим. Не думаю, что в былые времена он бы стал уговаривать студентов что-то сделать – такие люди привыкли приказывать, и сейчас ему явно очень тяжело держать дружеский тон. Ну что ж, кому сейчас легко. Он не смотрелся искренним, и мы явно были угрозой для его благополучия, по неведомой нам причине.

–Спасибо за предложение, сэр, мы обязательно подумаем. Не хочется ничего обещать, чтобы потом ничего не нарушить.

–Надеюсь, вы примите разумное решение. Не хочу угрожать, но если вы помешаете мне, то в следующие года я тоже не останусь в стороне.

Старый лгунишка, он уже в этом году не мог ни на что повлиять, и тут же обещал нам кары небесные. Надо подмести после его ухода, а то скажут, что это мы насыпали песка на пол.

Дверь хлопнула и задрожала, он как бы показал нам этим жестом свою решительность и силу в руках.

–Что скажешь, Джон?

–К черту его! Одно не ясно мне в его монологе – он явно не учитывает фактор твоего отца? Он что, не знает о тебе?

–Скорей всего, нет.

–Забавно.

Вот тебе и еще один персонаж нашей увлекательной головоломки. Бывший директор, который играет на стороне бывшего министра. И все они – против бывшего мэра, а судья всему – действующий премьер. Ameno. Стоит ли решать это головоломку, или проще перелистнуть страницу?

PART II. Джон

CHAPTER 11.

Конечно, я бредил, конечно, мне все это снилось. Я, как Дориан Грей, не хранил на своем лице отпечатков зла, которое совершили против меня. Я, Джон. Сон был шикарно отвратительным, пугающим. Сначала мне снилась Джи-Джи, которая пела мне хриплым голосом серенады любви. Потом ее перехватил Рич, обнял за талию, стал шептать ей на ушко приятности, она зарделась, и в комнату вошла Соня. И разбудила меня.

Это уже было реальностью. Действительно, Соня. Интересно, мы действительно born to die? В общем и целом, скорей всего, да. Но меня больше волнуют сроки и способ, и успею ли я завоевать хоть чье-то сердце. Следует признать – в своих ladies я запутался. Да, их всего две, зато какие. Оглянемся чуть назад – в тот день, когда я уходил из школы по совету Арчи, Джорджина зашла ко мне. Лунной походкой, полной грусти.

–Прощаемся?

–Почему ты так думаешь, Джи-Джи?

–Ну, ты меняешь школу, меняешь команду – наверно, судьбу. Не слишком ли жестоко по отношению ко мне?

Я изумленно посмотрел на нее. О чем это она? Дамочка, вы что, совсем того?

–Джи, ты вот о чем сейчас?

–О нас.

Святые мотивы, неужто?

–Джи, мне кажется, или ты старательно отшивала меня все эти годы?

–Годы?

–Неважно. Ты понимаешь, о чем я.

Да, она понимала. Конечно, она все понимала. Она не была глупышкой, совсем нет.

–Джон, мы плыли в одном направлении, но постоянно менялись лодками. Но всегда хотела быть ближе к тебе. Даже скажу по-другому – с тобой.

Приплыли. Еще раз – огромный прыжок в воздух, и взгляд назад.

–Джи, смею напомнить, мы знакомы с сентября прошлого года. Почти год прошел.

Что я хотел этим сказать? Все просто, она меня услышала. Сразу после финала мы примирились, и я решил бросить все силы, оставшиеся во мне эмоции, на покорение ее сердца. И она сказала мне решительное «нет». А сейчас вдруг оказывается, что ее нет – это скорей не знаю, чем нет. Women.

–Джи, извини, мне надо собираться.

–Да, конечно.

Вдруг она заплакала, и тут же вышла из комнаты. Да что со мной? Мне было все равно! Еще вчера я бы бросился за ней, но сегодня у меня был план бегства. Из школы, из Англии, из нищеты. Я хотел свободы. Я хотел в республику на законных основаниях, я хотел паспорт.

И шансы были. Арчи не особо много объяснял, но он обещал помочь. И не соврал, в общем-то. Хотя вся история была довольно криповой, в итоге.

–Ты не находишь сон в библиотеке моветоном?

Это была Соня. Да, вчера я не нашел в себе силы надеть пижаму, и улечься в настоящую кровать, поэтому уснул на диванчике в библиотеке. Он был не очень большим, не очень удобным, но мне было все равно. Жаль, что она не разделила со мной это ложе. Мне вообще не везет с девушками в библиотеках.

–Я хочу поговорить с тобой.

–Ты это так говоришь, как будто мы чем-то другим обычно занимаемся.

–Это вступительная фраза, я пытаюсь подчеркнуть важность разговора.

Что еще за глупости? Сейчас она начнет втирать, что хорошо бы перечитать Толстого, вдруг в квесте про Лондон будут вопросы о мнении Питера Безухова про английских масонов. Как будто у нас мало своих заговоров.

–Мне кажется, мы проиграем. Мне страшно, Джон.

–Соня, мы точно проиграем. Но это не повод унывать. Мы боремся с системой, мы дышим против ветра, наш шанс – укрыться в шалаше, посреди песчаной бури, и надеяться на дождь, которого не было лет 30. Скажи «нет» тоске, мы еще пошумим!

–Я про это и говорю. Может, не стоит?

–В смысле?

–Давай откажемся от борьбы, давай сольем концовку.

–Ты с ума сошла?

Я посмотрел на нее. Действительно, она была запуганной, и уже ни во что не верила.

–Я дозвонилась отцу. Он сказал, что нам следует самим принять решение.

–Что ты ему наговорила?

–Много чего. Я напомнила ему про слова сестры, но он был готов к разговору. Наверное, она успела покаяться ему.

–Ну, естественно.

–В общем, он ушел от откровенного разговора. Сказал, что еще ничего не решено, и все зависит от нас самих. Пожелал удачи, и быть пожестче – к себе и конкурентам.

–Все правильно! Так и будет. Нам нужно выиграть всего 1 штат.

–Мы отстаем, ты не забыл?

–Нужно взять не новый, а уже открытый ими.

–Почему ты уверен, что они не поступят также с нами?

–Я не уверен. Но наш шанс именно в этой двойной цифре.

Она посмотрела на меня, в ее глазах читалось сомнение. Сомнение, искреннее, чистое, как слезы, которые она явно недавно проливала, судя по опухшим векам.

–Джон, ты понимаешь, что мы уже точно не победим? Но если мы сравняем счет, мы отнимем шанс у других ребят.

Так. О чем это мы сейчас говорим? Мне кажется, или Соня задумалась о нравственности нашего бытия?

–Соня, ты серьезно? Ты понимаешь, что мы боремся не только за паспорт, а еще и за честь? Пусть ничего нельзя изменить, но я хочу выложиться на все 100, я хочу войти в историю, как человек, которого не выкинули на свалку, а который ушел с гордо поднятой головой. Чувствуешь разницу?

–Джон, мы лузеры. Мы сами слили эту игру. Нам нужно было заранее договориться с ребятами.

–Мы и договорились, если ты забыла. Но случилось то, что случилось. Опять нам поменяли правила.

–Тогда еще хуже. Ты лишишь паспортов не только врагов, но и друзей, которые оказались в стане врага.

Боже, она права. Но только что это меняет? Это война, и нужно кем-то и чем-то жертвовать. Но я не собирался с ней это обсуждать.

–Милая, давай не будем. Посмотри, какое чудесное утро, и чувствую дисбаланс во вселенной от простого факта, что я пропускаю завтрак.

И я убежал от нее. Мне нужно было умыться, почистить зубы, выпить крепкого кофе, съесть бутерброд с сыром, и – побыть одному. Желательно, где-то на природе, там, где только ветер навевает унылую тоску, и он же одним решительным порывом может заставить действовать. Мне нужно было привести свои мысли и чувства в порядок, мне нужно было понять, где я нахожусь, почему я здесь оказался – и убедиться, а точно ли нет выхода из этого тупика, лабиринта ловушек. Мне везло на всевозможные хитроумные сплетения чужих интриг – и единственный шанс выбраться – сохранить трезвую голову и холодный расчет, ждать своего шанса и реагировать на малейшие движения паутины. Не было смысла предугадывать события, нужно было просто реагировать на них. Или нет? Или нужна было готовая комбинация? Хотя, возможно, как раз в этом и была проблема. Опять на маленькой шахматной доске встретились куча мала соперников, которые играют в разные дебюты. Почему-то мне вспомнился Крис, парень, который читал про британских шахматистов в самолете. Где он сейчас, тащит ли он очередные рокировки министерских интриг? Надеюсь, увидимся однажды.

Было ли мне плохо в эту самую секунду? Думаю, да. Хотя сомнения были – прямо сейчас мне просто плохо, или мне ужасно, отвратительно и тоскливо? Я очень устал, просто смертельно. Если честно, мне просто нужно было выспаться, но не единоразовой акцией, а постоянно, хотя бы недельку засыпать вовремя, а просыпаться не под вой будильника, а под приятные мысли солнечного пробуждения, когда чьи-то губы ласково щекочут. Даже была кандидатка, чьи губы меня вполне могли устроить. Но, хочу внести ясность, на данный момент бытия мне было настолько все безразлично, что даже о Соне мне не грезилось.

Усталость, вот наш бич. Мы постоянно загружаем себя чем-то важным, обещая себе начать жить с понедельника. А в понедельник горит очередной дедлайн, и, проклиная себя и свою никчемность, мы летим туда, где нам обещали какой-то профит за кусочек нашего времени. О да, конечно, время бесценно, и именно поэтому мы продаем его. Сдаем в аренду, вынужден признать, совсем недорого. Как бы я хотел бросить все, и улететь на юг, в Калифорнию. Хотя ладно, и Брайтон сойдет.

Все происходившее со мной в последние месяцы начинало угрожать моему психическому здоровью, причем угрозы были в ярко выраженной агрессивной форме. Врагов было больше, чем мне суждено было вынести, и что раздражало больше всего – о ком-то я вообще и не знал. Вот откуда нарисовался Эдвард? Я уже и думать забыл об этом правильном старикашке, который, как теперь оказывается, претендует на копирайт моего имени. Он-де придумал Джона. Не Леннон, не Ленин – а он все придумал. Да и черт бы с ним. Зачем – вот бы понять и узнать.

Арчи мог помочь, но я – в очередной раз – решил прекратить ему доверять. Если месяц назад я был готов поверить в то, что он просто так помогает мне, то сейчас все было очевидно более чем – он помогал мэру, и как следствие – себе. Его и в министерство сразу взяли. А выиграет Сонечка – и что, сразу в министры возьмут дядю? Неплохо, весьма неплохо. Пока я буду гнить на задворках Англии, они будут жить долго и счастливо. А как ей исполнится 21, он на ней еще и женится. Дочка мэра станет женой министра. Что-то заносит меня, эх.

Давайте здраво рассуждать. Когда игра? Вроде скоро. Через день, завтра? Вроде нет. Не соображаю. Диван в библиотеке – не лучшее место для идеального сна, постоянно боишься, что дух Вольтера начнет ругаться с духом Екатерины, великой русской императрицы. Ну так вот, о здравом смысле. Мой замысел, мой тайный план устроить заговор с Ричем уже точно рухнул, и теперь рушатся последние стены моей обители снов, моей библиотеки грез, моей грусти и блюза – моей идеи получить паспорт, выиграв очередной тур.

Мне все надоело. Кто бы хотел быть на моем месте? In my place, in my place. Господи, да сколько же еще ждать? Надо ли говорить, что я был потерян? Затерян? Lost.

Я не видел надежды, я не видел света в конце тоннеля. Я понимал, что интриги однажды должны завершиться, что вся эта министерская возня, возможно, прольет слезы и на мои жернова удачи, но I was lost. Пересек ли я те линии, которые не следовало? Не знаю. Я просто категорически нуждался в отдыхе – и в любви. Где ты, Соня? Отдашь ли ты мне взмахи своих ресниц? Нарисованные пуговки на футболке? Желтые лучи своей улыбки? Или я уйду в закат, а ты – в Лондон?

CHAPTER 12.

И я снова заснул. Чудесный сон, понятный и спокойный. Я знал, что будет дальше. Нам зададут глупые вопросы про Лондон, и мы чудом затащим. Конечно, ведь с нами Соня. Потом я отберу штат у северян, и наши шансы уравняются. Точней, их опять ни у кого не будет. Джи-Джи прошепчет мне грустно, но уже смирившись.

–Теперь ты, Джон, отобрал у меня паспорт.

Конечно, это логично. Счет станет 1-1, и закат не захочет с нами больше общаться. Every you, every me. Все же понимают, как это чудесно бредить, не выключая наушники.

Кто-нибудь мне скажет, это ведь ДА? Она станет моей, и мы будем вместе учить латынь?

–Да, Джон, да! Да проснись же! Нас вызывает мисс Тюдор!

Боже, что в моей голове. Метели и тоска. А на дворе уже лето, кажется.

Мы зашли в кабинет Энджи, я с больной головой и разбитым сердцем. Я уже не понимал, отчего именно мое сердце разбилось – и кем, но это было не так уж и важно.

–Аспирин?

–Спасибо, мэм, не поможет. Таблетки не затягивают душевные раны, знаете ли.

–Понятное дело, только микстуры. Ладно, я пригласила вас по делу.

Соня первой не выдержала многозначительной паузы Энджи.

–И?

–Вас ждет Тауэр.

–Эээ… Я не хочу повторять судьбу Анны Болейн!

–И не надо. Там будет проходить очередной тур. Завтра в 10 начало.

Символично, очень символично. Всем же известно, что когда-то давным-давно, после смерти Карла I, а заодно и смерти любезного нам Кромвеля, Карт II повелел содержать не менее 6 воронов в Тауэре. Птицы символизировали силу монархии, ее жизнеспособность и тягу к власти. 6 черных птиц с подрезанным правым крылом охраняли целостность королевского двора, ровно до того момента, как Лондон стал республикой. Назло приказу Стюарта, оставили ровно 5 воронов, которые своим присутствием указывали на то, как тщетны усилия аристократов приказывать народу. Монархия очень давно была парламентской, ничего не решающей атрибутикой, которая служила лишь приманкой для туристов. А зловещий Тауэр уже ничего не скрывал, хотя в свое время потомки норманна Вильяма пользовались его постройкой в свое удовольствие, и скелетов в его подвалах спрятано немало.

–Почему именно там?

–Как ты понимаешь, Джон, нам не сказали. Надеюсь, в погоне за очередным штатом не планируешь повторить судьбу Вильяма Пенна.

А что, идея не такая уж и плохая.

Весь день мы читали про Тауэр и его секреты, но все оказалось зря. Как выяснилось, это место было выбрано лишь для поддержания атмосферы мероприятия.

На следующий день команды собрались у ворот крепости, и нас пустили внутрь. Все были в нервном настроении, и никто не хотел нарушать гнетущую тишину.

–Ну что, начнем с Зеленой башни?

Это Арчи в костюме бифитера забавился над нами.

–Спасибо, сэр, мы готовы отказаться от такой чести.

В итоге, нас провели в основное здание, в Белую башню. В наши дни башня оставалась музеем, а на втором этаже нас ждал огнедышащий дракон. Из металла, естественно. Около него были расставлены парты, и именно там нас ждал господин премьер-министр собственной персоной.

–Почему дракон, спросите вы. Что ж, ничто театральное нам не чуждо. Рассаживайтесь, друзья. Нас ждет последний тур, и кстати – вот тот самый конверт, который я вам обещал показать. Все это время он был на хранении вот этого достопочтенного джентльмена.

И Сеймур указал на человека в шляпе, который вышел из тени и показал свое лицо. Эдвард. Черт, что он здесь делает? Каким ветром его занесло в наши края? Неужели не нашлось охранника, который сказал бы решительное «нет» на его попытки проникнуть на королевскую территорию? Хотя, о чем это я. Эдвард олицетворял собой самую долгую королевскую жизнь, наверняка мясные стражи узнавали его в лицо и отдавали честь в карауле.

–Приветствую вас, потомки королей. С какой бы школы вы не были, мы все – дети норманнов. Тауэр – отличное место завершить этот учебный год. Вы должны помнить, что без паспорта – вы узники Англии, а не рыцари республики. А вот и конверт, о котором идет речь. Загадочный пергамент, который таит в себе тайну победы. Напомню, если у вас случится ничья, то тогда мы отдадим победу одной избранной команде. Впрочем, нет, не так. Мы отдадим один паспорт одному участнику из какой-то одной команды. Вам самим придется решить, кто пожертвует собой ради другого. Или другой, верно, рыцари?

Отличное начало. Я прямо-таки ощутил дыхание выбора на своей коже. Что может быть прекраснее, чем самопожертвование? Я украдкой посмотрел на Соню, интересно, о чем она думает? Она вернула мне взгляд, и я отвернулся. Что об этом говорить сейчас? Возможно, мы просто проиграем, без всякой лирики.

Я посмотрел на ребят вокруг. Знакомые лица, все как один, пепельно-белые. У всех есть надежда, и у всех заготовлена речь – если она умрет.

Арчи решил начать игру, переняв эстафету у Эдварда.

–Всего один вопрос, всего один. Имейте ввиду, друзья, второго шанса не будет. Сегодняшняя игра чрезвычайно короткая. Один вопрос, один ответ. Если никто не отвечает, побеждает север. Если правильно отвечает север, побеждает север. Если правильно отвечает восток, то у нас будет ничья. Верно, Джон?

Не знаю, зачем он обратился ко мне. Я лишь верил в чудо. Мы выйдем на волю. Лондон ждет.

Вопрос озвучил Сеймур.

–Какой монарх первым поселил в Тауэре львов?

Я похолодел. Посмотрел на лица вокруг, все из которых выражали недоумение. И посмотрел на свою руку, на пальцы. Кольцо с головой льва, которое я раньше носил на своем безымянном пальце. Раньше. Потом прекратил, потому что оно привлекало слишком много внимания. Оно так и валялось где-то в Бирмингеме, я снял его и оставил в прошлом. Но дело не в кольце, а в причине, в имени. Я заказал это кольцо у знакомого ювелира по одной простой причине – именно король Джон был тем самым монархом, который положил начало традиции. Я еще осмотрелся – и мне внезапно стало понятно, что я был единственным участником, который знал ответ. Удивительно. Меня спасает собственное имя.

Хотя очень странно, как такой вопрос мог попасть в эфир. Ведь совершенно очевидно, что я мог знать ответ на этот вопрос. Кто пропустил его? И чего хотели добиться этим наши кукловоды? Неужели Сеймур хочет, чтобы я победил? Что ж, я не должен разочаровывать нашего главаря.

–И да, забыл сказать, мы немного изменили правила. Такое бывает, сорри. В общем, было внесено уточнение, запрещающее брать чужие штаты. Вы обязаны открывать новый штат, с карты. Счет у нас 6-5 в пользу севера. Да, и другое уточнение. Сегодня последний тур, мы не будем ждать, пока кто-то наберет 7 штатов. Сегодня случится или победа севера, или ничья востока. Хотя, как знать, что там, в конверте.

Это был Эдвард, и было понятно, что он не знает, что именно написано на листке в конверте. Скорей всего, Сеймур ничего не отдавал ему на хранение, а просто сегодня вручил для торжественного открытия. Если оно случится, конечно. У меня было ощущение, что никто не знает ответа, кроме меня. А я знал. И теперь это знание вряд ли могло мне помочь.

Эдвард был самодоволен, но чересчур самонадеян. Наверное, он никак не ожидал, что никто не будет знать про львов. Да, образование нынче не то, каким было в его годы. Хотя не с него ли следует спросить, ведь именно он директор школы, пусть и бывший. Мы написали ответы на листах, Соня не возражала против моего варианта. Все остальные тоже что-то написали. Бланки отнесли Сеймуру, и он самолично их пролистал.

–Ожидаемо, хотя и неожиданно. Итак, мои дорогие знатоки мира животных, правильный ответ – Джон, король Англии. Единственный Джон. И единственный участник, который правильно ответил на этот вопрос, принадлежит восточной стороне – и это Джон. Что у нас со штатами?

Счет стал 6-6. Ничья, но в чью пользу?

В зале зашумели, загалдели, как будто все воронье Тауэра слетелось на наш шабаш. На наш пир интеллектуальной чумы. Я не был рад такому исходу, но что я должен был сделать? Сдаться на милость победителей?

–Откройте конверт, сэр. Что же там написано?

–Минутку. Открываю. Та команда, которая владеет штатом с наибольшей территорией, имеет право на один паспорт. Решение принимает тот из участников, который старше по курсу или возрасту.

Хм, какой интересный поворот. Аляска – вот самый большой штат США. И я – самый старший в нашей команде. Значит, сейчас я должен решить, кому достанется паспорт – мне или Соне. Отличный выбор, обожаю демократию. Власть – народу, страдания – Джону. Что я должен выбрать – свободу или предательство? Боль или грусть? Соню – или себя?

-Все уже открыли карту наших любимых штатов? Итак, Джон, как все закрутилось для тебя. Ты назвал свое имя в бланке ответов, и теперь должен дать еще одно имя. Свое? Или чужое? Выйдите все из зала, Джону нужно подумать.

Я не оглядывался, пока все выходили. Мне было все равно. Мне и думать было не о чем, я все для себя решил.

CHAPTER 13.

–Ты решил, Джон?

–Не хочу спойлерить, сэр. Всегда интереснее узнавать новости последним.

Я даже не понял, кто меня спросил. В комнате оставалось несколько человек. Арчи, Эдвард, Сеймур. Арчибальд сидел поодаль, а двое власть имущих устроились прямо напротив меня. Интересная у нас компания подобралась – действующий премьер, главное лицо в республике, клерк-чиновник, сошка, бывший директор, хозяин жизни, и я, Джон. По какому принципу нас тут собрали, хотел бы я знать. Я незаметно покрутил головой, и уткнулся взглядом в лик дракона. Это не шутка, на втором этаже Белой башни стояла статуя из холодного металла, хотя в глазницах горели раскаленные камни с рубиновым блеском. Наверное, настоящие, мы все-таки во дворце ее высочества, хотя монархия и пала давно. Французские веяния всегда были сильны в Британии, не зря когда-то к нам приплыли норманны, и построили этот самый Тауэр, и заставили всю знать говорить на этом языке любви. Забавно наблюдать, как история повторялась в таких мелочах. Наверное, Англия доросла до Франции, раз мы смогли повторить их путь. Интересно, могут ли вороны прокаркать Марсельезу?

–Ты же не думаешь, Джон, что мы просто так позволили тебе победить сегодня. Это был твой король, и твой вопрос.

–Почему вы решили, что только я могу знать ответ?

–Все просто. Те, кто мог проявить блестящий интеллект, были предупреждены о том, что нужно хранить молчание. Умненькая Джорджина даже не задавала вопросов на нашем вечернем инструктаже.

Внезапно я вспомнил, что у нее были опухшие веки, как будто она плакала всю ночь. Интересно, что она оплакивала? Республику? Воронов? Меня?

–Что вы хотите от меня?

–Ничего сложного. Просто назови свое имя, и шагай с Богом. Республика тебя не забудет.

–И все?

–И все.

Хм, вот это поворот. Для того, чтобы я захотел назвать свое имя, когда меня бы спросили, что писать в паспорт – не нужно было отдельных лекций и долгих уговоров. Что же происходит? Такое ощущение, что вокруг – одна бутафория, что сегодняшний день не должен происходить, что все это иллюзия и сплошной сон. А на самом деле я где-то в параллельной вселенной жду холодный бриз на пляже.

–Почему я должен соглашаться?

–Пойдем от противного. Предположим, ты не согласился. Тогда ты не получишь паспорт, что уже аргумент. Во-вторых, всех проигравших – сюрприз, новинка – после этого тура мы будем изгонять из республики. Ты же не хочешь обратно на свой завод, в печные трубы старушки Англии.