Но благодаря ей, школе гранд дали на несколько миллионов! Тогда это были огромные деньги… Нам хватило бы еще два этажа построить, да ремонт сделать… – Женщина замолчала, переводя дух.
– А что с ее мужем? – Задал я новый вопрос.
– Василий? Он был полной ее противоположностью. Тихий, замкнутый. Но подавал большие надежды. Писал диссертацию.
– Дети как к нему относились?
– Удивительно, но дети его любили! – Начала вспоминать директриса. – На уроках химии, он ведь был химиком, не преподавателем, а именно химиком. Институт химический закончил… К преподаванию не имел никакого отношения. Но в те годы найти учителя химии было не возможно, а тут такое знание предмета! Николай Иванович гордился тем, что в его школе этот предмет преподавался на самом высоком уровне… Потом несколько выпускников химию сделали своей профессией.
– Так что дети? – Напомнил я
– Да, дети… Дети ему в рот заглядывали… На уроках не только теорию изучали, но и опыты ставили… Правда, в законных рамках… Все безопасно… Это потом выяснилось что он какие-то свои формулы высчитывал, детей вовлекал… На них свои открытия и испытывал…
– Что потом?
Зинаида Васильевна прижала ладони к лицу и так просидела некоторое время собираясь с мыслями
– А потом начался весь этот кошмар!
Мы с Максом обратились в слух. Женщина продолжила:
– В понедельник, наш Николай Иванович, поехал за деньгами. Грант перечислили на счет школы, но он решил обналичить всю сумму, так было легче рассчитываться с рабочими и закупать материалы. За наличку можно было сбить цену, чуть не в два раза. Все делалось из-под полы.
Он пересчитывал деньги в своем кабинете, когда загорелась проводка в классе химии на втором этаже. С дикими криками к нему ворвались ученики 7 класса, крича о том, что в классе заперты трое отстающих учеников – Степан Марченко, Нелля Хромова и Дима Усольцев. Бросив все, директор ринулся на помощь детям, на бегу приказав техничке вызвать пожарных. И пожарные, и скорая прибыли довольно быстро, но детей спасти не удалось. Учителя с детьми не было, куда-то отлучился. Пожар удалось потушить быстро, обгорели только два стола, да стул. А детей спасти не удалось, много едкого дыма было – угорели.
– Что нарыли следователи? – Нетерпеливо допытывался я.
– Газеты писали, что это был несчастный случай, что-то дети сделали неправильно, или проводка подвела. Николай Иванович давно за нее боялся… В первую очередь ее менять собирался… Вот так СМИ осветили эти события.
– Вы были в школе в то время?
– Нет. Но некоторые детали не были раскрыты в газете…
– Тогда познакомьте меня с теми фактами, которые не попали в печать.
– Мы долго перешептывались по этому поводу, ходили слухи, что пожар был подстроен специально, чтобы отвлечь директора, ведь он выбежал из кабинета, впопыхах не закрыв дверь.
– Деньги пропали. – Догадался я.
– Да, все три миллиона! – Зинаида Васильевна горько вздохнула. – У Николая Ивановича тогда случился сердечный приступ, его увезли на скорой, дальше должно было начаться разбирательство. Ему грозили судом, обвиняли в хищении денег, в умышленном поджоге, для отвода глаз… В гибели детей… Да во всех смертных грехах… Но мне кажется, что это ни он… Не мог Николай Иванович так поступить… Слишком заботился об учениках… Да он жил школой! Мне кажется, все этот химик-ученый подстроил… хотел отвлечь всех, а сам деньги и забрал. И смылся…
– И что, не искали его?
– Как не искали, искали… Да не нашли! Может, конечно, не он деньги взял, просто побоялся, что за гибель детей отвечать придется… Нельзя школьников одних оставлять в классе, да еще химии, где столько реактивов и препаратов… Технику безопасности нарушил.
– А кто знал про деньги?
– Да все! Понимаете, все! Николай Иванович ни от кого ничего не скрывал! Он утром на планерке и сообщил, что к трем часам едет в кассу…
– И Василий с Тоней это слышали?
– Ну, конечно. Говорю же, все слышали! Родители то же знали многие… Радовались…
– А что, дети эти, погибшие, действительно были такими отстающими? – Меняя тему, поинтересовался Макс и я одобрительно кивнул.
– Да что самое интересное, обычные дети. Только в последнее перед событиями время, были они какие-то… испуганные, что ли. Не знаю, как вам это объяснить, но все им мерещилось что-то, то таракана увидят…, то паука. Кричать начинали, чуть не до истерики…
– Ну, пауки-тараканы в то время – обычное явление
– То-то и оно, а у них прям истерика начиналась. Даже когда директор СЭС вызывал и все обработали.
– Какой приговор суда был? – Задал я новый вопрос.
– А суда и не было…
– Как так? – Удивился я.
– Так Николай Иванович не приходя в сознание, в больнице и умер.
– А Антонина? Что с ней стало?
– Она тоже пропала. Вместе с мужем.
Больше мы от директрисы ничего нового не добились. Она разволновалась от нахлынувших воспоминаний и пришлось звать медсестру, чтобы она сделала укол от давления. Убедившись, что с женщиной все в порядке, мы откланялись и быстро ретировались.
– Ну, что скажешь, сыщик? – Обратился я к напарнику, закуривая новую сигарету.
– Ну, скорее всего, эта парочка все спланировала заранее. Жена постаралась с грантом, муж устроил поджег. Не верится мне в неисправную проводку..
– Почему? Школа ветхая, электричество давно не проверяли… – Я с интересом ждал, что ответит сержант
– Ну, не знаю. Просто не может же вот так удачно пожар начаться…
– А тебя не смущает тот факт, что проводка не могла так легко поджечь парты, заметь, которые стояли посередине класса… И столько едкого дыма, при том, что обгорело-то всего ничего…
– Реактивы? – Задумался Макс. – А пока суд да дело, по дальней лестнице, и к директору за денежкой?
– Может и так!
– Но детей зачем убивать?
– Может, чтобы больше паники нагнать, может еще какие мыли были… – Размышлял я. – Может хотел опыты свои над детьми скрыть. Ходили же слухи… не на пустом месте…
– Да, случись разбирательство, а оно обязательно бы случилось, могли и еще в чем противозаконном уличить. И что теперь? Нашу парочку-то директриса не опознала…
– А теперь у нас есть все основания припереть мать и сына к стенке. Откуда они в таких подробностях знали материалы дела? Этих Дягилевых? И на каком основании они носят их фамилию? Поддельные паспорта? – Я посмотрел на кислую мину Макса. – Что, сержант, разочарован в профессии? Небось думал, что…
– Ничего я не думал! – Разозлился напарник. – Есть хочется! Могли бы хоть у директрисы поесть, предлагала же…
– А вдруг она в чем замешана, а ты с ее ручек пообедал?! – Погрозил я ему пальцем. – Не забывай, где мы работаем! У нас каждый человек – подозреваемый! А поесть, мы и в поезде сможем. Командировочные оплачивают. Нестеров премию обещал…
– Тогда, давайте поспешим, Борис Петрович! – Макс почти бежал, а я еле успевал за ним. – Поезд отходит через три минуты!
Когда я, уставший, голодный и продрогший, в три часа ночи ввалился в квартиру, Женька потягивая пивко, сидел перед телевизором. Мне ужасно не хотелось читать ему нотации по поводу распития спиртных напитков и позднего бдения, но родственный долг и ответственность перед сестрой все-таки заставили меня пробормотать несколько слов о неблагодарности, подростковой дури и не соблюдении врачебных рекомендаций. Племянник ничуть не смутившись, весело помахал мне рукой:
– Как поездка? – Спросил он, соскакивая со своего ложа и протискиваясь мимо меня на кухню. – Трое суток не виделись, а ты с нравоучений начинаешь! – Парень хитро посмотрел на меня, скривив тонкие губы в ухмылке. – А вдруг дорогой племянник за это время с голодухи помер?
– Не заливай… – кисло поморщился я – ты готовишь лучше любого повара… Откуда пиво?
– Так из магазина. – Делано удивился племяш
– Деньги откуда? – С нажимом зашипел я.
– Ну ты даешь, дядь Борь! – Женька картинно махнул рукой в сторону комнаты.
Я опрометью бросился в дальнюю, бывшую детскую, комнату. Там, в укромном уголке под шкафом я сберегал все, что не предназначалось для чужих глаз. В том числе и мелкую заначку держал, так на всякий случай – цветочки жене купить или тортик, на день рождения, не просить же у нее, в самом деле, на подарок ей же.
Чтобы достать до прорези в дне массивного шкафа, нужно было приложить не мало усилий. Дотянуться просто так, не каждый сможет, а увидеть щель и того подавно – просто не возможно. Я кряхтя опустился на колени, потом лег на спину, и только тогда ухватил рукой выдвижную дощечку. Пачка денег была почти не тронутой, не хватало всего несколько мелких купюр, но и это заставило меня напрячься. Вера была женщиной щепетильной и аккуратной до «зубовного скрежета». Увидеть ее в руках с тряпкой, дело обычное – жена постоянно что-то протирала, мыла, скребла… И даже она, с ее патологической ненавистью к пыли, постоянной влажной уборкой, которую она проводила под всеми мыслимыми и не мыслимыми поверхностями, за каждым уголком, за столько лет не обнаружила тайника…
«Как этот щенок, живущий в доме всего несколько дней, умудрился до него докопаться? – Меня бросило в жар. В голове вихрем завертелись разные мысли: слежка, жучки? На ум пришли его, оказавшиеся пророческими слова о семейной паре. Он что, ясновидящий? – Я мысленно тут же отбросил этот вариант». Не хватало мне еще экстрасенса в доме!
На пороге показался Женька. Он спокойно оперся о косяк плечом, и скрестив на груди руки тихо сказал:
– А чем тебя эта версия не устраивает?
– Какая версия? – Огрызнулся я, и тяжело дыша, поднялся на ноги, все еще держа початую пачку денег в руках, все равно скрывать ее было бессмысленно.
– Про экстрасенса… – В тон ответил мне парень. – Или тебе должность не позволяет?
– Опыт! Опыт и возраст! – Злясь, прокричал я.
– Ну, не кипятись, дядь Борь! – Начал успокаивать он меня. – Или ты думаешь, что взрослый парень может просидеть трое суток без еды, воды и развлечений? – Увидев, что мне стало трудно дышать, он сжалился надо мной и заискивающе-ласково, словно нашкодивший котенок промурлыкал. – Ну включи логику, сыщик, куда обычно прячут деньги и ценности? В потайные уголки, подобные этим, под днища, и в ящики с двойным дном. Отдаю тебе должное, место удачное. Но стоит подумать, прикинуть… и вуаля! – Женя сделал реверанс. – Все становится очевидным и простым. Сам посуди, – продолжил парень уже более серьезно, – у всех мужиков бывает заначка. Повторяю, у всех. Где ее может прятать женатый человек, не в спальне же, где дрожайшая половина знает каждый сантиметр. Держать заначку в зале тоже плохая идея, не ровен час, понадобится, а достать ее на виду у всех, не заметно, не каждый фокусник сможет. Значит тоже отпадает. Кабинет. Вот очевидное-невероятное. В столе ящиков с двойным дном нет, значит, дно шкафа. Немного сноровки и… результат на лицо.
Он замолчал, изучая произведенное на меня впечатление, затем добавил:
– Не волнуйся, я взял только на пиво и сигареты. – Он театрально согнулся, и так завис в виноватой позе, вытянув руки вдоль тела. – А повинную голову меч не сечет!
Я слушал монолог родственничка в замешательстве. На первый взгляд, он объяснил свои умозаключения и все стало элементарно понятно. Но с другой…
Все же сомнения меня не отпускали, но после долгих мытарств последних дней, мне ужасно хотелось есть и спать.
– Дурь хоть не пробовал? – Безнадежно спросил я.
– Нет! – Серьезно ответил парень. – Пойдем, попьем чайку и спать. Остальные вопросы-разносы ты учинишь мне завтра.
Наскоро перекусив жареной картошкой и парой отбивных, которые тут же, мастерски приготовил Женька, напившись чая с печеньем, явно не магазинным, я совсем разомлел. Уже засыпая на ходу, бросил:
– Спасибо, племяш… и спокойной ночи! – Я отправился в свою комнату. Рухнув на кровать, еще некоторое время пытался свести все услышанное в разумное целое, но тут же провалился в сон.
Утро выдалось на удивление теплое и сухое.
Я шагал на работу, раздумывая над последними событиями. В кармане у меня булькала маленькая бутылочка с мутной жидкостью, которую насильно вручил мне Женька за завтраком.
– Давай к делу, подполковник! – Торжественно провозгласил он, когда я отставил в сторону пустую тарелку.
Меня сразило наповал поведение парня. Вчера мы улеглись спать не раньше четырех, а будильник поднял меня в семь. Полусонный, я еле доплелся до ванной, а Женька был бодр и свеж – сиял как начищенный медный пятак. Он встретил меня на пороге кухни с полотенцем, которое услужливо протянул мне, и я вытер стекающие по лицу и торсу холодные капли. «Что ж ты за человек такой, железный? – Подумал я. – Надо бы узнать о твоей жизни побольше».
Задумавшись, я не сразу вник в суть его слов, а когда смысл их дошел до меня, уставился на племянника с изумлением
– Дядь Борь, – начал он издалека – ты мне все не веришь, а я оказался прав, насчет супружеской пары. Мне кажется очевидными вещи, которые ты не замечаешь. Или не хочешь замечать. Если возникнут трудности, возьми вот это. – Он протянул мне ту самую бутылку с мутной жижей. – Это безопасное средство, но смоет все сомнения, кои еще остались.
– С чего или с кого смоет? – Ничего не понимая, промямлил я. – Кого или что я должен облить этой дрянью?
– Кого. – Назидательно стал разжевывать он мне, как малому ребенку. – Если на допросе… ну, или просто, при встрече, ты не сможешь добиться от этой тетки правды – плесни ей в лицо, или вылей на голову то, что я тебе дал. И оп-па! Все встанет на свои места! Чистая истина!
– Ой, – застонал я, сжимая гудящую голову руками, – что ты за чушь несешь? Ты представляешь картину, как солидный работник полиции будет играться в Ивана-купала? Да меня тут же с работы попрут за проф. непригодность. Хорошо, если еще в психушку не отправят!
– Не волнуйся, не отправят! – Уверенно, четко проговорил он, словно вбивая в меня молотком гвозди. – Еще и премию заработаешь! – Он с силой вложил мне в руки бутылку и проверил, захватил ли я ее с собой.
Полковник Нестеров, едва я переступил порог своего кабинета, вызвал меня к себе, и учинил подлинный допрос. Я выложил все, что нам с Максом удалось выяснить. Григорьев, сидевший рядом на стуле, сосредоточенно кивал, в такт моим словам.
– Ну и что теперь намерены предпринять? – Строго спросил начальник. – Что надумал, Борис Петрович?
Я в нерешительности посмотрел на Макса. Мне не хотелось в глазах стажера выглядеть глупо, предлагая к рассмотрению идеи Женьки. Полковник понял меня правильно, и кивнув на дверь, приказал ему:
– Выйди, погуляй!
Сержант, обиженно сопя, поднялся, и нехотя вышел из кабинета. А я в двух словах рассказал полковнику о Женьке. Анатолий Петрович хмурился, жевал губами, громко вдыхая воздух, но дослушал меня не перебивая. Его круглая лысая голова покрылась красными пятнами, что говорило о высшей степени напряженности. Он даже протер ее несколько раз платком. Когда я закончил, он поднял на меня свои белесые глаза и протянул сквозь зубы:
– И вы, человек собаку съевший на бытовухе, верите, что Женька ваш – это явление сверхъестественное?
– Я сам не знаю, чему верить! – Виновато пожал я плечами. – До сих пор моя сыскная деятельность протекала в пределах этого мира. Я борюсь со злом по мере своих скромных сил и возможностей, вы это знаете, но некоторые вещи я объяснить не в состоянии. И поэтому, в замешательстве. Но, не будет ли чересчур самонадеянно с моей стороны, просить вас о подмоге.
– Не стану отрицать гипотезу, что наши Дягилевы – преступники! – Заговорил Нестеров, а я ждал его решения. – Но надо понять, в чем их преступная деятельность состоит. Одно дело – поддельные документы, другое – массовые убийства.
– Одно другому не мешает! – Вставил я. – Зачем-то они украли паспорта настоящих Дягилевых? И куда делись последние? А может они все в сговоре. Нашу старушку дряхлой не назовешь. Может они работали вместе, и подбили Тоню с Василием на воровство! Антонина Ивановна могла бы все это придумать, она женщина хваткая. А потом, заполучив деньги, вместе с сыном, избавилась от подельников, прихватив их документы.
– В таком случае – где тела? – Перебил меня полковник. – Сделай запрос. Вышли ориентировки. Проверь, как обстоят дела с поисками настоящих Дягилевых. Свяжись со следователями, кто вел то дело. Затребуй материалы допросов. Еще надо навести справки, может найдется кто, похожий на нашу Шатловскую парочку из тех, кто работал в их окружении. Может просто друзья. Родственники.
Я молча кивал, делая пометки в блокноте.
– А уж вооружившись до зубов, доказательствами, ехать в Шатловку к ним на беседу. Ох, – крякнул Антон Петрович, – не нравится мне все это. Уж сколько лет – ни концов, ни развязки. Может и правда – сверхъестественные силы привлечь? – Горько вздохнул он.
В конце дня, мы с Максом подводили итоги наших усилий.
– Не густо! – Констатировал Макс.
– Напротив, – возразил я, – отсутствие результата – тоже результат!
– Ну, вам видней! – Съехидничал он. Я замахнулся на него папкой, намереваясь съездить по шее, но вошедший к нам полковник, осадил меня взглядом.
– Бить надо преступников, Ракишов! – Рыкнул он. – За этого я еще пол года отвечаю.
Мы разом замолчали, а потом все трое разразились громким смехом. – Наверное, сказалось напряжение рабочего дня и усталость. Отсмеявшись, мы обрисовали последние новости:
– В окружении настоящих Дягилевых нашей парочки не наблюдалось. Даже если скостить несколько десятков лет, никто их не узнал.
– Дело, о пропаже Тони и Васи, – продолжил Маким, – до сих пор числится в «висяках».
– Нам переслали копии экспертиз и свидетельских показаний. – Я указал на старенький ноутбук. – Жанна распечатает, и я досконально все изучу. Там дело на ста листах, не меньше.
– Да на кой, нам школьные подробности? – Отрицательно покачал головой полковник. – Нам оно до лампочки. Не трать на это время. Тебе надо найти параллель, и связать одних Дягилевых с другими.
– Я зашел в тупик. – Честно признался я. – Не знаю куда двинуться дальше.
– Как всегда! – Резко ударил ладонью по столу Нестеров. – Вот дрянное дельце.
Полковник направился к выходу. На пороге приостановился, и бросил через плечо:
– Придется воспользоваться советом племянника. Больше вариантов нет. Поезжай и допроси их еще раз. Если окажется, что имена и фамилии – это простое совпадение, нам конец! – И он скрылся, громко хлопнув дверью.
– О чем это он? – Поднял брови Макс.
– Да так, последний писк. – Отмахнулся я, и мы разом, не сговариваясь быстро собрались, кивнули друг другу на прощанье, и отправились по домам.
Рано утром мы были уже на пути к цели. Сегодня нам с погодой не так повезло, дул холодный ветер, небо хмурилось, грозившись разразиться осадками. Михалыч вел свой УАЗик осторожно, не спеша объезжая осеннее грязно-снежное месиво.
Я чувствовал себя не в своей тарелке. С одной стороны – на лицо факт преступления этих Шатоловских Дягилевых, а с другой… А ну, как документы их окажутся в полном порядке?
Мои коллеги молчали. Они давно изучили мои методы работы, и не лезли ко мне с расспросами, давя мне необходимую тишину и возможность для умственной работы, когда я взвешивал все мельчайшие подробности дела, строил одну за другой несколько гипотез, сравнивал их между собой и решал, какие сведения существенны, а какими можно пренебречь. Поэтому я провел время в относительном покое. Лишь шум мотора, да хруст тонкого слоя льда под колесами, давали мне понять, что я сижу не в душном кабинете, а двигаюсь с моим помощниками к долгожданной развязке этого многолетнего дела.
Придя к определенным выводам, я слегка повеселел. Если моя версия окажется правильной, все встанет на свои места. Спасибо Женьке! Надо бы побеседовать с ним по душам…
– Приехали. – Услышал я голос шофера, и вынырнул из своих мыслей в действительность. – К парадному?
– Нет, нет, нет! – Схватил я его за руку. – Тормозни здесь. Дальше мы пройдемся пешком. А ты, Михалыч, встань у той, глухой стены, чтобы раньше времени тебя видно не было.
Михалыч молча кивнул, а мы с Максом, выйдя из машины, направились в обход здания к неприметной хлипкой двери заднего дворика. К счастью она была не заперта, и мы легко попали в здание.
Макс открыл дверь в гостиную, и я перепугался – уж не пожар ли тут? Не опоздали ли мы с визитом?
Из закрытых дверей кухни валил густой едкий дым. В холле никого не было. Мы с Григорьевым, как по команде, прикрыли носы рукавами, и оставив входную дверь открытой на распашку, двинулись сквозь черные клубы к источнику беспокойства.
Макс тихо приоткрыл массивные резные створки, и я, выставив вперед пистолет сделал шаг вглубь комнаты. Здесь стоял такой смог, что сквозь него еле был виден силуэт Антонины Ивановны.
Она, закутанная в неизменную шаль, с натянутым на лицо респиратором, склонилась над печкой. Над открытым огнем, хозяйка отеля держала несколько листов бумаги. Огонь охватил уже половину стопки и продолжал пожирать добычу, разгораясь все ярче. Рядом на столе образовалась большая куча, шевелящегося как змеиное гнездо, пепла, куда и полетел очередной бумажный факел. Куча полыхнула черным столбом копоти и рассыпалась сотнями догорающих искр. А Антонина Ивановна взяла следующую жертву огня.
Дымовая завеса позволила нам незаметно подобраться к старухе с обеих сторон. Увлеченная своим делом, она не заметила постороннего присутствия. Резиновая маска мешала обзору, и наши передвижения остались без внимания.
Я зажмурился, от едкого дыма слезились глаза, а легкие разрывались от боли. Едва подавив приступ кашля, я заглянул ей через плечо. Моему удивлению не было предела, старуха жгла книги, вырывая из них страницу за страницей. Разобрать, что это были за издания, я не мог, но сейчас это было неважно. Отпрыгнув к окну, я саданул по нему стоящим рядом стулом, и звон стекла, слился с воплем испуганно женщины.
– Где сын? – Заорал я, и ошеломленная, застигнутая врасплох, она указала пальцем наверх.
– Бегом туда! – Приказал я Максу, и тот стремглав выскочил за дверь. Какое-то время его шаги шлепали по цементному полу, а потом затихли вдали.
Мы остались вдвоем. Черный дым клубами вырывался наружу, очищая помещение. Я вдыхал чистый воздух, отхаркиваясь и отплевываясь, при этом не сводя глаз с Дягилевой. Она молча, зло прожигала меня взглядом.
– Что вам надо? – Наконец спросила она, словно змея, шипя и плюясь ядом.
– Хотел задать несколько вопросов. – Спокойно ответил я.
– Сейчас не самое подходящее время! – Парировала она. – Здесь немного дымно! – Ее голос, измененный респиратором, был глухим и далеким.
– Немного дымно? – Я начал злиться на нее, но старался держать себя в руках. Рано было открывать карты, тем более, что я ни в чем не был уверен. – Да здесь дышать нечем!
– Я решила сжечь все ненужное!
– Почему не сделать этого во дворе? Или кинуть в камин?
– Ну, во-первых, чтобы поскорее уничтожить все улики. – Раздался сзади голос Макса, позади которого часто и шумно дыша, маячил взлохмаченный Василий. – А во-вторых, – чтобы скрыть запах другого, более сильного запаха.
– И что это значит? – Спросил я, переводя взгляд с одного на другого. Все молчали.