Еще в новолуние Мади решила обзавестись верёвочной качелей, но прохудился навес на пляже, и пришлось идти вглубь острова за пальмовыми листьями и каучуковым соком. Там, у водопада, она обнаружила, что рыбок в тихой заводи стало больше, и порадовалась: будет чем разнообразить рацион, состоящий из одних лишь ягод и продолговатого растения с довольно приятным запахом. Животных на острове не водилось, не было даже мелких грызунов, которых она с удовольствием бы выпотрошила и поджарила на камнях до хрустящей корочки. Этот остров был слишком необитаемым, Мади была ужасно-ужасно голодной.
Так что рыбки кончились быстро. Выброшенные на раскалённые камни скользкие пёстрые тельца моментально темнели и начинали пахнуть чем-то таким, что едят исключительно избранные. Мади глотала их, почти не жуя. Её язык не знал вкуса соли, паприки или иных добавок, что скрашивают человеческое существование.
Солнце уже вошло в зенит, и блестящее ониксовое тело, никогда не знавшее тесноты одежды, уже текло и переливалось. Серебристые капли, шипя, смешивались с плодородной почвой острова. Что породит этот союз: новое плодоносное дерево, бесполезный валун, пруд с вкуснейшими утками или пустыми лотосами, Мади не задумалась ни на секунду. Чем бы ни обернулась вздувающаяся сейчас почва – это можно будет использовать во благо. Мади потянула за свисающие с деревьев жилы джунглей – лианы, они поддались легко и послушно легли в ладони. Качели будут.
От жары не спасал даже ветер, усилившийся по мере того, как Мади покидала джунгли и возвращалась к своему убежищу на берегу. Охапка листьев почти ничего не весила, а каучуковый сок, собранный в щербатый самодельный кувшин, был и того легче. Туго стянутые вокруг шеи лианы весь недолгий путь игриво ласкали раздутые икры и нехотя сползли к ногам, зарываясь в песок.
Навес чинился в несколько простых движений. Мади наградила себя за труды виноградинами, мелкими и терпкими до боли в горле. Не удаётся ей виноград. Уж лучше мясо, но мясо на острове жить не может.
Неясный гул в островных джунглях напомнил ей о самом важном: о том, зачем она здесь. Мади бросила слюдяной нож, и песок поглотил его. Озеро снова не в порядке.
Чёрное, наполненное гнилой водой озеро жило в лысой глинистой низине. Обычно невозмутимая поверхность дрожала. Со дна поднимались мелкие пузырьки, они росли и росли, пока вода не закипела. Мади присвистнула и отскочила назад.
Остров содрогнулся. Внезапная волна омыла разноцветную гальку берега, и из глубин с мукой глянул помутневший, некогда голубой глаз. Глазное яблоко, пронизанное позеленевшими сосудами без единой капли крови, беспокойно ворочалось в затянутом слизью ложе. Ресницы второго всколыхнули молодую ель у подножия горы за сотню метров; острое зрение Мади различало, как плещутся в синей дали иглы, шелест которых чуткое ухо уловило бы и в штормовое неистовство. Если остров не успокоить – придётся снова чинить навес, а то и джунгли возрождать. О самом худшем думать не хотелось.
То, что могло успокоить остров, находилось к северу от озера, сразу за вздыбленной красноглинной пустошью. Скалы-близнецы, в одной из которых таилось сердце острова, разрезали верхушками вечный серый туман. Мади дёрнула пушистым ухом – остров затих – и обратилась к неуютной узкой дыре в слившемся подножье. Из расщелины пахнуло зловонием, но Мади не имела лёгких и не дышала и потому лишь с досадой присвистнула. Похоже, остров уже начал разлагаться. Надо поторопиться.
Наполненные клубящимся сумраком глаза превосходно видели в темноте пещеры, ловкие четырехпалые конечности уверенно и мягко шлёпали по сочащимся слизью камням. Гулкий удар – и снова смердящая тишина. Мади протиснулась между двух бурых сталагмитов, миновала тёплое озеро густеющей крови и вышла в тесную пещерку с низким потолком.
Вмурованное в кристаллические стены огромное сердце подобно герою-мученику готовилось замереть навсегда, чтобы не позволять своему телу плавать в межмировых водах с паразитирующей псевдосущностью на хребте.