Теория мироздания, или Добро пожаловать в бесконечность

Весила коляска прилично, раньше ещё не умели делать лёгких, как сейчас, но зато у него здорово развились руки, если бы обычный человек сел в неё, скорее всего ему бы управление давалось с трудом. Азар же, без труда гонял на драндулете, иногда даже быстрее, чем средняя скорость пешком.

Вот он въехал в свою школу, поздоровался со всеми, первый урок ИЗО, не сахар, хотя казалось бы легко, что ж, не в этой школе. Училка заставляла множество раз приходить на исправление и получить три было просто прекрасно, а четыре это только если у неё хорошее настроение, ну а на пять, как известно ученик сделать не может, потому что он ещё не повидал столько видов, как она и ещё слишком глуп.

– Привет, Азар, – поздоровался с ним его друг Даня

– Привет, не знаешь, чё будем рисовать в этот раз, или она ещё на больничном? – С этими словами он приветственно поднял руку, потом крепко пожал слабую ручонку друга. Их дружба началась тогда, когда стало понятно, что он понимает в математике и физике, но ни черта не смыслит в гуманитарных предметах, а у Дани всё с точностью до наоборот. Он поправил свои смешные, толстые очки, пожал плечами и, наконец, выдал:

– Не знаю, другие говорят, что дерево какое-то, стирилизованое, что ли, не знаю, всем эту фигню даже домой отдали, по-моему, несложно, синий взять, два раза мазнуть и готово.

– Стерилизованное, вот бы ты ей это сказал, – рассмеялся Азар, а потом притворился, что наливает из одной пробирки нечто химическое в другую. – Не подходить, ведётся стерилизация деревьев. – Даня тоже рассмеялся, но потом спросил:

– А как правильно-то?

– Стилизованное, – сказал Азар. – Это что-то вроде очень простое, ну или… Короче я же не художник, спроси у неё сам.

Ну, нееет, – протянул Даня, изображая на лице испуг. – Давай ты спросишь про это, а я спрошу, почему в наших кружках, которые мы сами покупали за свои деньги, плавала краска, на которой каким-то образом начала расти плесень.

Ага, – печально поддакнул Азар. – Ты ещё попробуй, спроси про то, куда делись все двадцать восемь альбомов, хотя это уже не актуально. Но я вот до сих пор думаю, куда она их дела, съесть вроде не могла, значит, в макулатуру сдала. А потом говоришь ей, а она тебе в ответ, вы сами мне альбомы не приносили, у меня хорошая память, у вас их и не было. А то, что каждый из двадцати восьми человек может ей сказать обратное, это все брехня, все, наверное, всем приснилось, коллективный сон, так сказать, только учителя умные, а ученики, как правило, тупее некуда, как там ты говоришь, иерархическая лестница государства. Я тебе могу сказать иерархическая лестница школы, и мы в этой лестнице на самой последней ступени примостились, смотрим, как бы не грохнуться.

Тут с лестницы донеслись тяжёлые шаги. На мгновение всё стихло, а потом в проёме возникла великих размеров фигура Зинаиды Георгиевны. Зинаида Георгиевна сначала вела у девочек технологию, они от неё просто выли, некоторые даже всерьёз захотели перевестись к мальчикам. Через некоторое время учитель по ИЗО уволился и не понятно с какого перепуга Зинаида Георгиевна заменила его, вела она предмет отвратно, придираясь к каждому штриху, так ещё и вещи ребят иногда куда-то испарялись (она сама не знала куда, или вернее не помнила). Коронной фразой на все протесты у неё всегда было:

– Я помню, у меня хорошая память, дети! – Как-то раз Даня сразу после этого шепнул Азару:

– Она немного путает память и шизанутость, – Азар тихо засмеялся и ответил:

– Да, шизики, они такие, всё всегда помнят…

Еще Зинаида Георгиевна почему-то питала ненависть к Азару, а учитывая то, что рисовать он не умел и не любил, ему приходилось не сладко. Родители уже собирались, писали заявления, но учителя не смещали, видать там были какие-то знатные связи, без этого таким учителям не протянуть.

Итак, Зинаида Георгиевна открыла всем двери, ввалилась в класс и поместилась, как обычно, в своём кресле-троне, как его все называли. Все естественно положили портфели, и встали рядом, приветствуя учителя, а Азар этого сделать не мог, и он просто подкатил к парте на своём драндулете. Нежелательный взгляд снова упал на него, и он невольно подумал:

– Вот что я ей такого сделал?

– Садитесь, дети, – долго и протяжно сказала Зинаида Георгиевна, как она это делала обычно.

– Наверное, после каждого слова ДЕТИ, она чувствует королевскую кровь в своих жилах, – на лице Азара просквозила смешливая улыбка, только какая-то злая она у него получилась.

– Сегодня мы будем рисовать стилизованное дерево.

– Стерилизованное – шепнул ему на ухо Даня. Он кивнул, и они вместе принялись ждать продолжения, которое вскоре и последовало. Зинаида Георгиевна, как всегда неторопливо раздала им листки, потом отложила один себе и начала вещать:

– Сначала нам надо нарисовать ствол и ту поверхность, на которой он будет стоять. Помните, картина не должна иметь никаких пробелов, вы уже не в детском саду, дети, не надо мне потом говорить, что вы не можете придумать, что вам тут нарисовать, вспомните великих художников, таких, как (и тут она произнесла длинную, сложную, то ли фамилию, то ли имя), он тоже начинал, как вы, и достиг многого.

– Кто это? – Теперь пришла очередь Азара шептать на ухо другу. Даня посмотрел на него, улыбнулся и чуть не смеясь, сказал:

– Задай его картины в интернете, после урока, а ещё лучше дома, не удивительно, что ей нравятся картины людей, которые вполне могли нарисовать два треугольника на ножках, а потом продать сей шедевр.

– Два треугольника, серьёзно? – Азар чуть не рассмеялся в голос – А я-то думал, что у нас только квадрат, а оказывается это уже позади, у нас есть новый уровень, пора заделываться художником и нарисовать кружочек, до такого ещё никто не доходил, зуб даю. – Даня быстро повернулся к своей работе, где уже начало появляться нечто похожее на реальное дерево, Азар тоже развернулся к своей и обнаружил там каракулю, что одиноко торчала из зелёной линии, которая изображала землю.

В своих работах он обычно рисовал небо, то есть закрашивал всё пустое пространство голубым, а в углу рисовал солнце, которое обычно изображалось жёлтым кругом с энным количеством палочек того же цвета. Когда одноклассники спрашивали его что это, он обычно отвечал

– Детский сад солнышко, рулит! – Ну или что-нибудь типа того. В этот же раз небо показалось Азару уж слишком пустым, поэтому он начал думать, чем его дополнить, что бы солнышку там было не скучно

– Грозовая туча была, облако было, листья были, птицы…

– Птиц не было, точно, нарисую каких-нибудь чаек помоешных, а если повезёт ещё и мусорного голубя можно будет запечатлеть – у «великого художника» от слова худо, не на шутку разыгралось воображение и он с этими сияющими мыслями, он вывел пять клиньев в углу листа. Четыре серых клинышка были отчасти похожи на птиц, ну это конечно, если учесть расстояние до них. Зато пятая птица была знатной, он сам-то не понял, каким образом её голова превратилась в ярко выраженный утюг, причём не обычный, а самый, что не наесть первобытный, такой который весит тонну и по размеру не уступает палице Геракла.

Зинаида Георгиевна сию секунду заинтересовалась тем, что он там так оживлённо рисует и, не смотря на неповоротливость, достаточно быстро оказалась около его парты и спросила

– А это что? – И указала на импровизированную птицу, которая должна была стать предводителем пернатого отряда.

– Это птицы, – сказал Азар и пририсовал этому чудовищу маленький красный клювик. От этого Зинаида Георгиевна начала немного трястись, сотрясая и всю парту. Только через несколько секунд Азар понял, что она смеётся, смеётся над его работой. Да птица была никудышная, но были индивидуумы, которые рисовали две палки и говорили, что это стол, это ведь смеха не вызывало, а тут просто прилюдное осмеяние.

– Ну, кто так рисует, дети!? – И она с превосходством и подобострастием в голосе подняла рисунок на всеобщее смотрение, кто-то хихикнул, но точно не из-за рисунка, а скорее из-за её выходки, глупой и не уважительной. – Смотри, – начала она, снова возвращая работу на место. – Надо сделать вот такое лёгкое движение рукой и голова птицы готова, повезло, ты тут ещё не сильно набедокурил, исправить можно. – После сего лёгкого движения Азар понял, что она не только шизик, так ещё и слепая. Из доисторического утюга птица преобразилась в доисторическую кочергу, которой явно часа три к ряду забивали гвозди. На него нахлынула дикая злость, и понятно почему, учитель сам ничего не умеет, а пытается учить других.

Тут он почувствовал резкую боль в спине, эта боль была похожа на ожог, только в десять раз сильнее. Зинаида Георгиевна уже не на шутку увлеклась творчеством и когда окончательно испортила лист, победоносно произнесла.6

– Вот, видишь ничего сложного, – потом поднялась и обратилась к классу: – Не бойтесь пробовать что-то новое, дети. – После последнего «дети», Азара просто захлестнуло яростью, безумной и неуправляемой, но тут ещё получилось сохранить спокойствие. Потом ярость нахлынула с новой силой и он, сдавив зубы, впился руками в парту. Показалось или нет, что парта начала дымиться, он этого не успел разглядеть, зато почувствовал, как под столом дёрнулась нога. – Конечно, будет лучше, если ветви пойдут более свободно и не зачем стеснять их лишними поворотами, – этот голос просто резал Азара, как нож по черепу. Наконец, она положила его шедевр, обратно на стол, он несколько раз глубоко вдохнул, зрение замылилось, но сейчас начинало возвращаться в нормальное состояние. Он взял в руку лист и разглядел среди бесформенного месива красок четвёрку, поставленную красной ручкой.

– Вот повезло, так повезло! – Он даже подпрыгнул от голоса друга, который явно был удивлён такому снисхождению, которое снисходило на Зинаиду Георгиевну уж очень редко.

– Это да – при этих словах Азар услышал свой голос как будто это не он говорил, а кто-то из далёкого далека. Затем он ещё раз дёрнул ногой, которая до этого была парализована, когда Даня на секунду отвернулся, он немного отодвинул руку с того места в которое она недавно впивалась со страшной силой. Под рукой он увидел чёрные… Почти угли, на столько сильно нагрелись в тот момент его руки, не может быть, но угли были. Все остальные ещё рисовали, а Азар всё думал, не съехал ли с катушек, хотя от чего бы, у него всё всегда было хорошо с психикой, никаких отклонений, да и вообще, если не считать ноги, он был самым здоровым человеком в своём классе. Время было какое-то странное, у всех были какие-то пороки, у кого-то сердце, у кого-то почки, у всех разное. У Дани была какая-то аномалия глаза, из-за этого, когда смотришь ему в зрачок, видишь, будто от него отрезали кусочек, на которые режут пиццу. Даня говорил ещё, что он из-за этого хуже видит и никакие очки тут не помогут.

Но у него, Азара всё всегда было хорошо, сердце работает нормально, руки были даже сильнее, чем у обычного человека, печень и почки тоже помирать не собирались, а мозг, может это он. Этот профессор, что находится в голове, чувствует и видит всё, что видит тело, может ему надоело работать в штатном режиме, изо дня в день управлять руками Азара, тащить его до автобуса, потом заезжать в школу, в эту мерзкую серую школу, а потом слушать речи учителей и особенно Зинаиды Георгиевны, которая считает, что в её голове живёт истинный гений.

Да нет, скорее всего, мозг его тоже смирился со всем происходящим, он всё ещё помнил, как прямо перед его коляской с крыши упал человек. Азар как раз выезжал из автобуса и вдруг услышал крик, оглянулся и тут вдруг прямо перед ним на тротуар упал чистильщик крыш, как он умудрился оттуда навернуться? Азар тогда этого не понял, но почему-то подумал, что чистильщик сам прыгнул, что ему жить надоело. Человек этот сознание не потерял, он помнил, как у него под одеждой сломалась нога. Азар посмотрел наверх и увидел, что дом всего четыре этажа, вот тогда-то его охватил страх, он ведь думал в то время о самоубийстве, из-за своей нелёгкой судьбы, но в тот миг он решил просто сидеть и не рыпаться. Он даже сам вызвал скорую, для этого несчастного, который как-то не удачно поскользнулся. Чистильщика спасли, травм было не много, но на Азара этот инцидент произвёл неизгладимое впечатление. Нет, не смотря ни на что, он с собой не покончит, силы воли не хватит.

Что же тогда произошло с ним, теперь, когда его рисунок был фактически оценен на максимальную оценку, можно было подумать об этом, но нельзя убирать руки с парты, нет, если кто-то увидит даже Даня, может это конечно у него в голове и они этого не увидят, но перестраховаться никогда не вредно.

– У меня что-то с глазом опять, – заявил Даня, протирая свой дефективный окуляр.

– Что, слезится? – спросил Азар, уже готовясь откатить коляску и выпустить друга. Но Даня, моргнув глазом ещё пару раз, помотал головой и ответил:

– Да, нет, всё, прошло. Просто я иногда ничего не вижу, а сейчас почему-то увидел, как от твоих волос идёт дым. Да, нет, я уж до конца досижу, мне, ведь тоже надо сотворить вершину мировой живописи.

– Смешно. – Улыбнувшись, сказал Азар и вновь пододвинул коляску на место. На самом деле ему было абсолютно не смешно, потому что дым вполне мог оказаться реальным. Когда Даня вновь уставился в свой листок, он засунул руку в свою густую чёрную шевелюру, предусмотрительно навалившись на парту грудью, потом незаметно поднёс к носу и похолодел.

От руки шёл характерный запах костра, не палёных волос, а именно костра, но как?! Ладно, надо подождать до конца урока, потом уже подумать, что делать.

Наверное, каждый знает, как быстро проходит любимый урок, когда ты не смотришь на время, и оно пролетает так, будто его и не было. И каждый знает, каково сидеть и ждать пока, наконец, зазвенит этот проклятый звонок с урока, на котором ты сидеть просто ненавидишь. А этот металлический звонарь ещё и запаздывает иногда, будто специально оттягивая время.

В этот раз всё было именно так, Последние пять минут Азар провел, уткнувшись в свои часы, минуты на которых шли невероятно медленно. Часы эти Азар получил от своего прадеда, который уже давно умер, погиб на войне. Самого прадедушку он никогда не видел, но до него донесли, что тот был храбрым, честным, да и вообще человеком, на которого можно равняться, также Азар слышал много историй о нём от прабабушки, которая пережила войну и сейчас жила в пансионате.

– Вот сегодня сон видела, все убиты, всё в крови – однажды сказала бабушка, когда Азар приехал её навестить, а потом добавила: – Ну ладно, Бог милостив, то время прошло, больше никогда не бывать такому.

– Бог милостив, – прошептал он, сидя на уроке. – А милостив ли он? Это ещё очень большой вопрос, – продолжили мысли. – Хотя может быть теперь я смогу ходить, может он действительно милостив, странно, но я раньше даже не задумывался, существует он или нет, что ж посмотрим, посмотрим…

И тут прозвенел звонок, Даня получил два за своё творение и, выругавшись, удалился из класса, они сидели на первой парте, поэтому Аазару пришлось ждать пока все выйдут и уж потом незаметно выскользнуть, чтобы никто не видел опалённой парты.

– Ничего, исправишь, – сказал он, когда они уже вышли из класса. – Каждый раз ведь одно и то же.

Из школы они вышли вместе, дошли до серого четырёх этажного дома, потом Даня пожал ему руку и они распрощались. Да, его другу хоть в чём-то повезло, не считая целеньких ног, он жил где-то в этих домах, рядом со школой, в общем, тоже не сахар, но хотя бы ходить далеко не надо. Он сам-то жил в частном доме, от которого надо было ехать на трёх автобусах и метро вместе взятых, и это обстоятельство заставляло его ненавидеть этот город ещё сильнее, эту мерзкую грязную лужу, это болото в котором каждый день, как в огромном чане с кипящей водой варятся люди, в этом плане жить в деревне намного лучше, настоящий рай. Откатить бы всё назад

– Что это со мной? – подумал он, сидя в автобусе – Сегодня всё какое-то странное, всё не как всегда, будто что-то произойдёт. Он встряхнул головой, что бы отогнать эти мысли: – Заболел я что ли, хотя раньше никогда такого не было.

Когда он был уже в десяти метрах от дома нога снова дёрнулась, но Азар почему-то постарался этого не заметить, видимо, он решил притвориться, что этого не произошло, ему просто не верилось, да и как такое могло произойти, человек, который не мог ходить всю жизнь вдруг резко вскочит и побежит, так что ли? Нет, любой дурак знает, что это не так, даже если это уже произошло.

Оказавшись дома, Азар заехал в свою комнату, которую считал хоромами, и откинулся на спинку своего кресла. И тут в нём всё же загорелась глупая маленькая искорка, которая говорила:

– Ну, если попробовать, ничего ведь не изменится, так почему бы этого не сделать? – Он вздохнул и его охватил из ниоткуда взявшийся страх перед неизвестностью, а потом он резко оттолкнулся от подлокотников и вперился животом в стол, кресло откатилось назад и достать его не было никакой возможности. Раз, ещё поворот и он врезался лбом в стену, сначала до мозга ещё не дошло происходящее, а потом стало понятно, что он стоит на своих двоих и его мотает по комнате, как пьяного. Это видимо произошло из-за того что он много лет не ходил, а тут вдруг вскочил.

Изловчившись, он поймал-таки рукой стену, неописуемая радость накатила на него, потом он оттолкнулся от стены и твёрдо встал посередине комнаты, наклонился в одну сторону, в другую. На двух ногах круто, это однозначно! Потом он встал в стойку и треснул кулаком по стене:

– Ай, а вот это было больно! – крикнул он, хватая ушибленный кулак. И тут вдруг послышались чьи-то шаги, хотя когда он заходил, никого дома не было, наверное, мама вернулась с работы. Кресло стояло метрах в двух, а равновесие он ещё держал неважно, поэтому после первого шага путь его оборвался с оглушительным грохотом. Шаги приблизились и тут Азар с кошачьей ловкостью оттолкнулся от пола и приземлился прямо на своё кресло. Со стороны сие зрелище выглядело конечно очень смешно, но Азару смешно не было, ему надо было скрыть своё внезапное начало хождения по земле, вернее он так считал, сам не зная почему.

Прыжок получился на славу, только вот прыгун не рассчитал, инерцию поэтому, когда мама вошла в комнату, кресло его перевернулось, а он сам вывалившись из него вскочил и уставился на неё со словами:

– Ну в общем, вот так вот как-то… – Он замялся и перевёл взгляд на свои ноги. Оказалось, что на двух ногах он такой высокий, даже выше мамы, непривычно даже стало. Она несколько секунд смотрела на него с улыбкой, потом подошла и обняла, а потом даже заплакала, но это были слёзы радости:

– Азар, ты встал, но как это возможно. Хотя, нет, не отвечай, не надо, это не важно, главное, что теперь ты сможешь ходить!!! – послышалось сквозь рыдания. А сам виновник происшествия стоял и смотрел на своё, лежащее на полу, кресло.

– Да, ты, драндулет, мне больше не нужен, надо будет тебя продать, – радостно подумал он. И вот тут он почувствовал себя просто всемогущим.

С этого момента Азар стал с наслаждением ходить без помощи кресла, он шел по улице и лучезарно улыбался. То, что раньше казалось ему мрачным и гниющим стало цветущим и благоухающим. Он видел хорошее в каждой луже, в каждом, кто встречался ему на пути.

– Ничего город, болото, я ещё заставлю тебя держать меня на своей жидкой тверди, – говорил он. В общем, голова у него шла кругом, да оно и понятно. Когда он пришёл в школу в первый раз все просто очумели, но его это не смутило, он спокойно присел на первую парту рядом с другом, взял ручку и уставился на учителя.

– Как ты смог встать на ноги? – шепнул ему Даня. Азар пожал плечами:

– Что-нибудь полегче спроси, – был ответ, а затем он подумал: – Интересно, а как никто не заметил углей на парте, всё-таки галлюцинация? А почему Даня увидел дым, чёрт знает что творится!

– Ты, правда, не знаешь? – продолжал недоумевать друг, его шепот на фоне общей тишины прозвучал так громко, что его могли услышать все в классе, и казалось все с нетерпением ждали, что Азар на это ответит, не мог же он шестнадцать лет притворяться, что у него патология позвоночника.

– Сегодня поеду к врачу, узнаю, что со мной произошло, – честно ответил интересовавший всех субъект. – Хочешь, вместе поедем? – Даня с рвением закивал

– Естественно, я же хочу узнать, как получаются люди икс! – После этого они дружно рассмеялись и учитель, несмотря на всеобщее оживление, продолжил урок.

После уроков они вместе с Даней вышли на улицу. На дворе царила весна и этот день плотно отпечатался у них в памяти, этот шум тёплого ветра, маленькие дети на самокатах и везде царил такой почти летний гул, который говорил:

– Скоро учёба закончится, осталось немного. Азар даже в шутку перелез через забор прямо рядом с открытой калиткой. Потом они прошли через парковку, где обычно стояло два, три автомобиля и уже начали переходить через дорогу… Зрение Азара вдруг выхватило человека, стоящего достаточно далеко от них, раньше с ним этого не случалось, но сейчас он об этом даже не задумался, резко рванулся с места, схватил друга за шиворот и присел с ним за последнюю машину на стоянке.

– Что за фигня, Азар! – крикнул Даня и попытался встать.

– Выгляни и посмотри, только медленно! – с несвойственной раньше серьёзностью сказал Азар. Потом он подумал, что Даня сейчас резко выскочит из-за машины, но он послушался и медленно выглянул.

– Вот это да, это что за чучело? – удивлённо прошептал друг, вглядываясь в незнакомца, который стоял в пятнадцати метрах. Потом Даня отвернулся, но через секунду они уже снова смотрели туда, а незнакомца там уже не было. – Может, пойдём другой дорогой, я что-то боюсь, может какая-нибудь оптическая иллюзия?

– Чего же ты тогда боишься, раз это иллюзия? – без тени улыбки спросил Азар.

– Ну, знаешь, бояться физических явлений нормально, – сообщил ему его подслеповатый друг, медленно и осторожно поднимаясь из укрытия. – Вот представляешь, если бы люди не боялись смерча и пёрли в него толпой, то получилось бы кровавое месиво, а люди боятся и убегают. Короче, в некоторых случаях страх спасает от смерти.

– Да-а-а-а, – протянул Азар, он это тоже сделал без смеха, просто думал, в его голове всё вертелся этот образ, показавшийся ему опасным, оно и понятно, в тот момент незнакомец как раз начал поворачиваться к нему лицом, и ему очень не хотелось встретиться с ним взглядом. Лицо его не было закрыто маской, но к носу был приклеен оторванный клюв ворона, который выглядел страшнее, чем любая маска. Казалось, что он хочет выклевать глаза этим клювом первому встречному. Была так же и чёрная мантия, которая пугала ещё больше, а когда незнакомец исчез, это просто отправило сердце куда-то в район пяток. Теперь Азар шёл, озираясь по сторонам, он всё время думал, что этот человек-птичка выскочит на них из-за угла и прибьёт на месте.

Вдруг из подворотни выскочил пёс, пробежал перед ними и уткнулся носом в человека, лежащего около забора, который ограждал газон, судя по одежде этого отдыхающего, он явно не изобиловал большими денежными ресурсами, а проще говоря, это был нищий. От самого пса, кроме мозгов, его отличало то, что кровь была порядком разбавлена алкоголем. Когда пёс проскочил мимо двух друзей, они сначала перепугались и подались назад, впечатления от увиденного ещё не прошли, затем Азар осторожно подошёл к нищему, дёрнул его несколько раз за шиворот и спросил:

– Мужик, у тебя всё нормально, мы могли бы… -

– Так точно! – ответил мужик и улыбнулся своим широкогубым ртом. Азар отошёл, и они пошли дальше, а потом пробормотал:

– Вот не можем мы с тобой без приключений, с тобой всё время что-то случается, – потом они рассмеялись и начали обсуждать того человека в чёрном плаще. Вскоре они пересекли пустырь, на котором встречалась редкая растительность, одуванчики, росшие везде, как полоумные, здесь встречались невероятно редко, они и смотрелись-то как изгои на этом тусклом серо-коричневом фоне. Заброшки смотрели на них со всех сторон своими окнами без стёкол. Как часовые взирали они на тех, кто осмелился зайти сюда. Когда идёшь рядом с этими четырёхэтажными монстрами, содрогаешься от мысли, кто может наблюдать за тобой из этих мрачных окон, кажется даже, что эти дома в саму душу заглядывают, выедают её

– Пойдём быстрее, – поторопил Даня, увидев каких-то подростков с алкогольным энергетиком. По росту эти парни были меньше них, но в таких районах может попасться и какой-нибудь мелкий гопник, который профессионально занимается борьбой. Повезло, на этот раз на них не обратили никакого внимания, и они преспокойно вышли с пустыря.

– Вообще всю эту дрянь должны давно снести, – поделился с другом Азар

– Ага, – поддакнул Даня. – Не будут они ничего сносить, только окна первых этажей заделывают, кусками какого-то синего забора, а этот забор потом кто-то с успехом отковыривает и так из года в год.

– Ну, надо же бездомным где-то спать, прояви толерантность, – Азар улыбнулся.

Потом они сели на автобус, который довёз их прямо до больницы, в которой и находился врач, к которому Азар периодически ездил наблюдаться. В автобусе было открыто окно, и весенний воздух обдувал пассажиров, он даже сдул с Дани кепку, которую тот по рассеянности надел, совсем не применив усилие. На Азаре же кепки не было вовсе, его волосы, которые было давно пора стричь, болтались как метёлка перед глазами. Мама его хотела подстричь, но частенько она не успевала уловить момент, и Азар одним движением ножниц срезал себе всю чёлку, получалось не очень аккуратно, зато быстро и без мокрых волос. Мама каждый раз обещала ему не мочить волосы, но каждый раз это делала, а когда он возмущался, она говорила:

– Ну, без этого нельзя, я на сухую стричь не смогу. – Нет, не то, что бы, он не любил мыться, намокнуть целиком, это не было проблемой, но когда тебе мочат только шею, это отвратительно. И сейчас упавшая кепка друга, как раз навела на мысль о том, чтобы в очередной раз срезать чёлку. Да, так он и сделает, когда придёт домой.

Но вот автобус остановился перед больницей, Даня встал с места, а Азар даже на него не садился, и друг не спросил его об этом, видать понял, что стоять на своих ногах, после шестнадцатилетнего отдыха доставляет удовольствие, причём огромное.

Когда они вошли, пришлось купить бахилы, потому что с собой у них не было. Даня отыскал в коридоре автомат и бросил в него монетку, автомат выплюнул один синий бочонок, в котором тугим рулоном были свёрнуты бахилы. Он натянул их, затем монетку бросил Азар, но автомат почему-то зажужжал, защёлкал, а потом затих, будто ему ничего и не давали.

– Интересное кино – произнёс в недоумении Даня.

– Дискриминация по недавней инвалидности, – отчеканил Азар и совсем слабо шлёпнул автомат по железной откидной крышке. – Давай, дорогуша, налаживай пищеварение, – добавил он, а потом вдруг присмотрелся к рисунку на крышке, и что-то ему показалось странным. На крышке был изображён медведь и после удара этот медведь немного изменил свою форму, его черты стали более размытыми и сплющенными. Азар потрогал рукой автомат, а потом отдёрнул её, автомат будто нагрели на солнце в жаркий летний день. Глаза его друга в этот момент, как и его лицо, ушли куда-то за сам автомат, где тот был подключён к питанию, поэтому Даня этого изменения видеть никак не мог.

– Да, ладно, не шарься ты там, поставили этих электроников, а программу написать нормально не могут, – и с этими словами он легонько потянул Даню за плечо. – Пойду без бахил, не переживай. – Словно в ответ на это, автомат снова затрещал и выдал, наконец, бахилы, которые не остались в контейнере, из которого их надо было достать, а выстрелили оттуда, словно пуля. Азар подобрал маленький пластиковый контейнер, а Даня рассмеялся подавленным смехом. – Ты подавился, или как? – И он уже изобразил, что хочет хлопнуть товарища по плечу, но тот быстро вывернулся и отскочил в сторону:

– Не, это мы уже проходили, ты меня в прошлый раз уже так треснул, я чуть не умер, – протянул его хиленький друг с хитринкой в голосе.

– Ну, во всяком случае, мы в больнице, так что тебя успеют спасти, – усмехнулся Азар.

– Нет, я уже не кашляю, спасибо, а способности врачей мы сейчас проверим на твоей спине, – заверил Даня и они вместе направились на второй этаж. Отстояв небольшую очередь, Азар вместе с Даней вошли в кабинет. Врач, лет сорока с живыми глазами сидел за столом и что-то подписывал, он был небольшого роста, даже чуть ниже самого Азара. Сначала раздался стук в дверь, потом Азар просунул туда голову и спросил, можно ли ему войти, врач ответил, что можно, лишь мельком взглянув на своего пациента.

Азар вошёл, положил на стол карточку и уселся рядом, Савелий Павлович поставил очередную подпись и вывел ещё одно предложение, Азар посмотрел на его почерк и убедился, что совсем не все врачи куролапые. Савелий Павлович писал идеальным, почти каллиграфическим почерком, его пациент сделал уважительное лицо, а врач снова не заметил его, было у него такое свойство, не замечать своих пациентов, если они ничем особенным не отличились. Но вскоре он поднял на Азара глаза, потом секунду смотрел на него, а Азар так небрежно шаркнул ножкой и тоже посмотрел на него, он знал, что именно эта светлая голова интересуется стволовыми клетками и, что именно он изучает возможности регенерации человеческого тела. Когда Азар впервые попал к нему, он первым делом заметил, что случай престранный, а потом напророчил что-то про стволовые клетки, благодаря которым можно даже отрастить себе новую руку или ногу и то, что он вовсе не обречён, мол, технологии развиваются. Мама тогда говорила, что стала верить в это, но шло время, а Азар всё ещё оставался в инвалидном кресле, вера матери потихоньку угасла и она решила, что доктор просто успокаивал её, хотя случай действительно был необычным.

– Азар, мальчик мой, – Савелий Павлович бросил ручку на стол, не дописав букву т. Раньше он никогда так не называл Азара, но сейчас было совсем другое дело, в его глазах прямо что-то засветилось, и он продолжил, – А я ведь знал, знал, теперь можно будет сделать величайшее открытие в истории! – Да…Говорил он так, будто бы величайшее открытие уже давно сделано, причём не без его помощи. – Скажи-ка мне, как это произошло, как ты встал на ноги, может, испугался, или обрадовался, было что-то необычное перед этим? – После этих слов целитель, даже не попросив своего пациента снять верхнюю одежду, начал с рвением ощупывать ему позвоночник, причём именно то место, где недавно был неестественный разрыв, убедившись, что кости срослись, он воскликнул – Невероятно! Так что, было что-нибудь или нет? Азар, чуть смущённый, посмотрел на своего врача пророка и сказал: