– М?.. – Спросил Шкондин. – О чём вы? У нас так много заказов по газетным статьям, что ну не можем мы простаивать, жить в неизвестности. Николай, где Груня?

– Груни тут нет. – Ответил из трубки голос уже Анны Фроловой. – Шкондин, вы никогда не думали почему вы ночуете в редакции? Несколько дней назад я ночью заглянула к вам. Вы сидели за столом в бреду и мучили по телефонному звонку Анфису.

У вас были красные глаза, а Анфиса вам в трубку диктовала текст статьи вчерашней газеты. Вы на ходу засыпали, а Анфиса заново набирала вас со страшным звоном, который будил соседей. Но звон всё-таки будил и вас.

У вас нет ничего своего. Даже когда вы физически не можете читать свои статьи, – хотите хотя бы слышать их. У вас ничего своего, только суета в редакции – квартире-однушке.

Я уже целый день отдыхаю с Колей. Тут речки и озёра, на полках шкафов книги романов, изданиям которых десятки лет!..

ГЛАВА 4

Всю неделю профессор Сванидзе лишь едва подрёмывал в кресле в перерывах между хождением по кабинету и ожиданием «нового» важного события, которое профессор журналистики не сможет пропустить.

– Принесите мне воды!.. Воды… – Как-то совсем сдувшись под конец рабочей недели бормотал секретарю Сванидзе.

Сванидзе не жил своей жизнью, а лишь назидал и был большим смогом над теми, кто с ним связался. Он показывал другим, куда следует двигаться в работе с информацией и статьями, газетами, внушая страх свернуть не туда и увидеть его за спиной:

После не очень сытного, но вкусного полдника Коля решил позвонить и Сванидзе:

– А, Коля? Клямчук?..

– Всё верно, господин Сванидзе. А вот вы скажите мне, что станет с нашей редакцией, если из неё хоть один кто-то уйдёт?

Мой глава редакции давно выжал из себя всё. Он сдулся, он смялся. Такой мягкий… сморщенный… – Колю Клямчука прервал Сванидзе:

– Коля, вы какой-то… Мутный…