Йонтра

7. Мантры

Скит Йонтра не находил себе места. Он переползал из стороны в сторону, лишь изредка и как-то нервно поглядывая на слушателей.

– Не знаю даже, как и начать, – произнес он наконец. После чего остановился, тяжело вздохнул и буквально плюхнулся в свое плетеное из морских лиан кресло, которое изрядно заскрипело под ним. – Все же эта история, – продолжил он после еще одной, но уже короткой паузы, – немного странная. И я даже не вполне уверен, стоит ли ее вообще рассказывать. Да я и не стал бы, уж наверное, если бы не мой договор с Университетом, по которому обязан сообщать публике обо всем, что вижу в зеркале отражений. Ведь в противном случае его бы мне и не передали в бессрочное пользование. Ну а раз так, – Скит нарочито приободрился, – то давайте начнем-льк.

История эта, как я уже вам сказал, довольно необычная. И, строго говоря, мне и рассказывать-то не о чем. Ведь приборы не фиксировали ничего. Можно даже и записи посмотреть, если кто хочет, конечно. Однако, я тогда все же что-то видел и уверен в этом. Вот только это «что-то» было очень неприятным. Поэтому должен вас сразу предупредить, что сегодня просто не смогу, при всем моем желании, избежать некоторых непонятных, а возможно, в чем-то даже и пугающих подробностей. И если кто не хочет иметь определенных проблем со сном, как это было у меня, то пожалуйста, пусть лучше пройдет к выходу уже прямо сейчас, а то потом, может статься, что и поздно будет.

Публика переглянулась: «Чего такого страшного мог Скит рассказать им? Ведь они и так уже много чего от него слышали, и неприятного, кстати, тоже. Но вот так заранее, чтобы он всех предупреждал, такого еще никогда не случалось». Но, конечно, никто тогда не ушел. Все посчитали себя вполне способными выдержать любую, даже самую пугающую историю. И, кто знает, быть может, что зря.

– Все началось позапрошлым летом, – приступил наконец к изложению Скит. – Один из звездолетов Северного торгового альянса, который осуществлял доставку продуктов питания, подал сигнал о помощи. В общем, то был совершенно рядовой случай, ничего особенного. Единственное, что, возможно, было тогда не слишком хорошим, так это то, что кораблю службы спасения очень далеко было лететь до места предполагаемой аварии. Да и не аварии даже, а так, лишь небольшой поломки, которая, однако, вынудила тот несчастный звездолет все же сесть на ближайшую, более или менее подходящую по климату планету. Условия на ней были, конечно, не слишком благоприятными, но во многом приемлемыми. Холодно было только очень, а так, – вполне себе обычная планета. С атмосферой, с водой, правда в виде снега и льда, и даже с какой-никакой растительностью. Биокатализаторы у всех членов команды работали исправно, поэтому они вполне могли бы там даже и перезимовать в случае крайней нужды. Задержка же с эвакуацией в тридцать дней вообще не должна была представлять для них никакой проблемы. Но все пошло, как вы наверное уже догадались, не совсем так. Сначала все действительно было нормально. Периодические сеансы связи с кораблем спасения, ежедневные отчеты о здоровье экипажа и все такое прочее, что делается в подобных ситуациях. Однако, примерно за неделю до прибытия спасателей на планету, связь с аварийным звездолетом вдруг прервалась. И ни предупреждения, ни дополнительного сигнала бедствия получено не было. Вся операция тогда, конечно же, была продолжена, хотя некоторое ощущение тревоги и того, что что-то случилось, витало уже в воздухе.

По прибытии на место спасатели быстро обнаружили аварийный звездолет. Но к тому времени он уже почти наполовину был занесен снегом, да к тому же еще не подавал никаких признаков жизни. Ни тропинок вокруг, ни света иллюминаторов, ни пара от отопительной системы видно не было. Уже не на шутку встревоженные, спасатели проникли вовнутрь. Звездолет был пустой. Ни живых, ни мертвых. Об этом, конечно же, сразу тогда доложили в штаб операции, а оттуда, минуя еще несколько промежуточных инстанций, информация дошла уже и до меня. Из нашего Университета мне переслали материалы прямо ночью и попросили просканировать при помощи моего зеркала окрестности района катастрофы. Этим-то я и занялся. Но вот только знаете, – Скит как-то прерывисто вздохнул, – быть может, что мне лучше этого было и не делать. Ведь начиная с того момента и еще в течение целого месяца после того, как все наконец завершилось, мне так ни разу уже и не пришлось по-настоящему спокойно поспать. Хотя, конечно, несколько спасенных жизней все безусловно оправдывают.

Так-льк, – Скит посмотрел на свой стол. – Вот это, уважаемая публика, – он указал на некий, округлого вида плоский предмет на нем, – зерновая лепешка. Простая лепешка, какие пекут на многих планетах. И на Тэе, кстати, тоже. Но именно она, а точнее то, что в ней скрыто, и удержало то, или «нечто», от проникновения в наш мир. – Скит вылез из-за стола и вновь наступила пауза, во время которой он покрутил лепешку в своих длинных, черных щупальцах, рассматривая ее с разных сторон. – Вот видите, – продолжил он, – ничего особенного. А при этом что-то в ней все-таки есть. Ну, да об этом позже.

Так вот, этой же ночью, а фазы времени суток на той снежной планете и на Тэе почти совпадали, я приступил к сканированию. Задав нужные координаты, я нашел тот несчастный и к тому времени уже полностью занесенный снегом звездолет. Посмотрел, что было вокруг него, потом дальше, еще дальше и так до радиуса десяти тысяч орр. После чего сменил фокус зеркала и стал осматривать иные, уже более крупные участки поверхности. И знаете, нашел. Но далеко, вообще в противоположном полушарии планеты, – дымок, поднимавшийся из огромного сугроба. Как оказалось, это был контейнер торгового альянса, который, судя по всему, сбросили со звездолета во время посадки. Он был снабжен системой сохранения грузов, парашютами и прочим, и поэтому не разбился, а стоял целехонький и только лишь засыпанный снегом по самую крышу. В контейнере же находились, что меня тогда, как помню, немало позабавило, два снурра. Это такие белые, все покрытые шерстью жители Монта системы. Довольно добродушные, хотя и хулиганистые существа. Разумные и имеющие развитую, весьма самобытную культуру. Сузив радиус обзора зеркала до минимума, я стал слушать. Из их разговоров я узнал, что путешествовали они на том звездолете нелегально, отчего и пробрались в свой контейнер еще до старта корабля. Что сидят они тут уже тот самый месяц, что длится спасательная операция, но надежды пока еще не теряют и рассчитывают, что за ними кто-нибудь все же да прилетит. Дела у них шли в общем-то неплохо, особенно с учетом сложившейся ситуации. Ели они как раз вот такие зерновые лепешки, которыми был доверху набит тот контейнер, пили талую воду, а помещение свое отапливали, сжигая в импровизированной печке сухой хворост, что собирали в близлежащем лесу.

Я немедленно сообщил о находке по инстанции, не упомянув, однако, имен тех снурров, которые были настолько труднопроизносимыми, что воспроизвести их можно было, пожалуй, лишь посредством звукозаписи. В общем, кто знаком с этой расой, – Скит щелкнул клювом, – тот поймет. Для меня же они были просто: «номер один» и «номер два».

Наступил новый день и я снова вернулся к зеркалу, чтобы понаблюдать за снуррами. У них все было прекрасно. Со своим густым белым мехом, крепкими, сноровистыми лапами и веселым нравом, они буквально прижились на той планете. А происходящее воспринимали лишь как захватывающее приключение. Они даже радовались, воображая, как потом будут рассказывать своим лохматым сородичам о своих невероятных похождениях. Я же тогда сожалел лишь о том, что не мог напрямую связаться с ними и сообщить, что помощь, которую они так долго ждали, совсем уже близко, что звездолет службы спасения развернулся и летит к ним, и что их «веселая» жизнь там скоро закончится. Однако, как и в случае с аварийным звездолетом, все пошло по-иному.

Буквально на следующий же день заглянув в зеркало, я обнаружил своих снурров в несколько странном положении. Уж не знаю, что у них там было этой ночью, но сейчас они сидели прижавшись спиной друг к другу, а в каждой лапе, вцепившись в них мертвой хваткой, держали такие вот мантры, – Скит указал на лепешку на столе. – В самом же контейнере, который в тот день снурры вопреки обыкновению даже и не прибрали с утра, было, по всей видимости, очень холодно, потому что они дрожали всем телом. Глаза же их и щеки, вплоть до подбородков, все были залиты какой-то полупрозрачной, бесцветной жидкостью, отчего шерсть на их мордочках сильно свалялась. Я встревожился и стал приглядываться повнимательнее и слушать. Из их разговоров я узнал, что ночью снурры подверглись нападению каких-то неизвестных существ, и что существа эти с приходом на планету рассвета все куда-то исчезли. Что снурры очень напуганы и боятся даже не то чтобы из контейнера выйти, но и по самому-то контейнеру передвигаться. Что дрожат они не от холода, а от страха, и что глаза их залиты не «какой-то полупрозрачной жидкостью», а слезами, слезами ужаса.

Тут уж и сам не на шутку испугавшись, я стал сканировать близлежащие окрестности, но ничего особенного не нашел. Потом перенаправил зеркало на совсем уже заиндевевший звездолет, тоже безрезультатно. Потом связался с Университетом и передал, чтобы спасательная экспедиция поспешила, и что со снуррами случилась какая-то беда, после чего снова перевел фокус зеркала на контейнер.

Снурры к тому времени уже немного пришли в себя и стали осторожно выглядывать наружу. К счастью, у них был небольшой запас дров на сегодня и им не нужно было идти в лес, да они и не решились бы, наверное. Постоянно переговариваясь и озираясь по сторонам, они уже не отходили друг от друга. При этом, чего уж я никак не мог тогда понять, не выпускали лепешек из своих лап. Так прошел тот напряженный день и наступил вечер. Снурры с его приходом вновь перебрались на то самое место, где я их застал этим утром, – то есть, поближе к середине контейнера и вплотную к тюкам с мантрами. Я же решил во что бы то ни стало провести эту ночь «вместе» с ними. И даже если и не имея возможности помочь им непосредственно, то хотя бы лишь для того, чтобы выяснить, что же там такое все же произошло. О звездолете Северной федерации я тоже тогда подумал. Кто знает, может исчезновение его экипажа и проблемы бедных снурров были как-то между собой связаны.

И вот пришла ночь, темная и тихая. Такие бывают, наверное, только на таких вот пустынных, необитаемых планетах, где могут пройти месяцы, если не годы, прежде чем природа издаст хоть какой-нибудь звук. Звук, звук, я очнулся от дремы. Послышалось тихое шипение, потом возникла чья-то тень. Вдруг, – дикий визг снурров, лепешки в лапах, взмахи, взмахи, опять крик. Что-то уже совсем черное перед моим зеркалом и тут, как удар по глазам, – Скит Йонтра сел. Потом, с почти виноватой улыбкой снова посмотрел на аудиторию и, помолчав еще немного, продолжил. – Вот знаете, уважаемые, ведь я тогда даже и не увидел ничего особенного. Существо это, ну да, – некий бесформенный сгусток абсолютно черного тумана с дюжиной белесых просветов вместо глаз. Что ж с того? Мне в своей жизни приходилось видеть и куда более неприятные вещи. Но тогда, в тот злополучный момент, весь ужас состоял в том, что я с абсолютной уверенностью, практически кожей почувствовал, что существо это меня видело, чего быть, конечно, никак не могло.

Взгляд его, который поначалу буквально «врезался» в мой, поведение, выражение, если так можно выразиться, его лица, – все это не оставляло ни малейших сомнений в том, что оно смотрело на меня, разглядывало, изучало. Но это не был простой взгляд любопытствующего перед чем-то неизвестным, это был взгляд плотоядного хищника, изучающего свою потенциальную жертву. Сам же в тот момент, я отчего-то замер подобно каменному изваянию и не мог пошевелиться. Существо, по всей видимости, обладало гипнотическими способностями и буквально вцепилось в мой мозг своей злобной ментальной хваткой. Поэтому даже и не знаю, чем бы все это тогда закончилось, если бы не сами снурры. Кто-то из них, но по-моему именно «номер два», который, впрочем, так же как и «номер один», все еще продолжал дико визжать и размахивать мантрами во все стороны, вдруг, и на удивление точно попал лепешкой по этому существу. Отчего оно, как от удара током, все передернулось сначала, зашипело, а потом очень медленно и явно нехотя отвело взгляд прочь от меня и в сторону от зеркала. Воспользовавшись моментом и сам уже еле сдерживая подкатывавшие к горлу приступы паники, я буквально ринулся вон из дома. Выскочил во двор, запрыгнул во флаер, взлетел и на полном ходу понесся к городу. И только там, среди уходивших в небо разноцветных нефритовых зданий и фосфоресцирующего дорожного покрытия, которое прекрасно освещало все вокруг, я немного успокоился и начал думать.

Существо в зеркале все еще стояло перед моими глазами – холодное, жестокое, злое. Словно сотканное из абсолютно черного тумана, оно все еще отчасти затуманивало мое сознание, мешая все в подробностях вспомнить и проанализировать. Но вот в чем я был тогда полностью уверен, так это в том, что никогда прежде мне не доводилось видеть ничего подобного. И знаете, в тот момент даже у меня, несмотря на все мое научное мировоззрение, возникло чувство, что оно было не из нашего мира. Потому что таким тварям нет места в той Вселенной, которую я знал и несмотря на все ее опасности, любил.

Провисев так в воздухе с четверть часа, я, вспоминая свое армейское прошлое и храбрясь как только мог, повернул наконец флаер назад к дому. «Как там мои снурры? – вздыхал я, – бедные, они, конечно же, погибли. Эта тварь поймала их и уничтожила, а, возможно, и еще что похуже». Добравшись до той комнаты, откуда так спешно бежал, я остановился и еще какое-то время просто стоял перед запертой дверью, опасаясь войти. Но решился-таки.

Зеркало находилось на месте, обстановка в комнате также не изменилась. Свет горел. Да и вообще, все вокруг выглядело по-прежнему. Я немного успокоился. Посмотрел на приборы. Все датчики показывали нули. Реверс и перемотка записи, – тоже ничего. Я протер глаза: «Но, как ничего? Ведь что-то же должно было быть, я ведь видел…» И только тогда, хотя и с некоторой опаской, я наконец-то снова осмелился заглянуть в зеркало. Снурры лежали на полу контейнера, засыпанные мантрами по самую голову. По всей видимости, упаковки в той суматохе порвались и их завалило. Но они были живы, хотя и пребывали сейчас в глубочайшем обмороке. Беспорядок вокруг был ужасный, словно смерч прошел. Здесь и там валялись всякие вещи, куски внутренней обшивки, ботинки какие-то. Но свет горел и печь не погасла. Все было не так уж и плохо. Тут неожиданно, привычно звякнул мой компьютер, – пришло сообщение, что спасательная команда будет на планете немного раньше, чем планировалось. Я вздохнул, значит моя просьба все же возымела свое действие. И этим двум бедолагам более не придется там ночевать.

Отходя от зеркала, я еще краем глаза видел его свет и кусочек контейнера, как вдруг, – «шшшссс» – снова послышалось то шипение. Зеркало опять потемнело и непроглядная чернота на этот раз уже полностью залила его. Повеяло холодом и появился даже какой-то новый, странный, чужеродный запах. Будто рядом со мной было вовсе уже и не зеркало, а прямой, непосредственный проход в тот, иной мир, где лежали заваленные мантрами снурры. Несколько секунд я спокойно, тупо и даже с какой-то кривой усмешкой наблюдал за происходящим. Вот оттуда прямо ко мне в комнату залетело несколько маленьких белых снежинок, вот чернота, заливавшая зеркало, стала медленно стекать с него и почему-то на мой пол. Эхо какое-то послышалось, словно кто-то печально звал меня как из пещеры или из пропасти. Но кто же это был? Неужели же капитан того корабля… Впрочем, – тут Скит Йонтра слегка тряхнул головой, – быть может, что мне все это тогда лишь только почудилось. Но я не стал выяснять. А просто развернулся, кинул какую-то тряпку туда, назад, к зеркалу, спокойно вышел из комнаты, проследовал на улицу, залез во флаер, взлетел и… все, только тогда меня отпустило.

Ту ночь я провел в университетской сторожке, поскольку о возвращении домой на этот раз нечего было и помышлять. А за разговорами со старым Мирру, который служил там сколько себя помню, время и вовсе прошло незаметно. Наутро же я встретился с ректором, а потом и с чиновником, который курировал ту спасательную операцию. Он, конечно же, спросил меня, что там у снурров произошло, но я толком ничего ему не ответил, пробормотав лишь что-то о серых или черных тварях. Мне просто не хотелось тогда выглядеть дураком, если бы он попросил меня показать записи.

Снурров спасли. И хотя после всего пережитого они еще долго не могли прийти в себя, но все же веселый их нрав помог им поправиться. Мне же они также ничего не сумели пояснить, а все бормотали про каких-то там «духов зла», которые, по неким их верованиям, иногда проникают в наш мир. И что лепешки эти их защитили, потому что те духи их боялись. Вот и с собой они привезли целую охапку таких зерновых лепешек. Мне пару штук подарили.

Вот, уважаемые слушатели, такая со мной приключилась история. Но какие доказательства? – вполне резонно спросите вы. А мне, если честно, вам и ответить-то нечего. Ведь приборы не фиксировали ничего. Мантры эти, ну что за чепуха? Я вот тоже иногда смотрю на них и сам же на себя начинаю сердиться, – чистое мракобесие. Изучал я их, и так, и сяк исследовал, – обычные мантры, ничего особенного, пустышка, название одно. И вот еще, – Скит с сомнением поглядел на аудиторию, – что это за название такое? Может кто знает?

Но никто, конечно, ничего не знал. Все лишь переглядывались и пожимали плечами. Действительно, какая-то чертовщина.

Скит вернулся к себе домой. Потом зашел в сарай, где теперь стояло его зеркало, сунул мантру под него, погладил ее зачем-то и, насвистывая веселую песенку, вышел. Его постоянный теперь уже талисман находился на месте, а значит старшему сотруднику Университета Тэи можно было ничего не опасаться.

8. Ручка с реверсом

Этим вечером Скит Йонтра не стал делать никаких предисловий, чтобы ввести слушателей в курс дела. Он лишь сказал, что очередная его история будет из его военного прошлого. Потом еще какое-то время прокопавшись в своих бесчисленных карманах, достал небольшую лабораторную мензурку. Продемонстрировал ее всем, после чего высыпал ее содержимое прямо себе на стол.

– Вот, – произнес он, отчего-то удивленно уставившись на небольшую кучку ярко-зеленого и, как казалось, весьма тяжелого вещества, – эта штука получилась у меня случайно. Это порошок, как видите. Но не совсем обычный. Дело в том, что он обладает памятью. – Последовала непродолжительная пауза, во время которой Скит начал переползать из стороны в сторону и, словно задумавшись о чем-то, глубокомысленно потирать щупальцем клюв. – Да, – продолжил он, – памятью. И хотя такими веществами сейчас уже никого не удивишь и всем они вполне известны, но тогда, когда этот Ирдий, а именно так я его назвал в честь одной весьма примечательной особы, был синтезирован, такие вещества все же еще были в новинку.

Так вот, служил я тогда, очень давно, в составе спасательного подразделения. Но на мне были погоны, подчинялся я армейскому распорядку и был, в общем-то, обыкновенным солдатом. И все же, учитывая мои способности, командование части позволяло мне иногда работать в армейской лаборатории и заниматься научными исследованиями. Исследования эти, конечно, должны были приносить хотя бы какую-нибудь, пусть даже потенциальную пользу для армии. Поэтому особого выбора в направлениях изыскательских работ у меня, к сожалению, не было. Ну и я, естественно, выбрал то, что было для меня всего ближе. А именно – самовосстанавливающиеся материалы. Это такие, кто не знает, материалы, которые могут восстанавливать свою первоначальную форму после, скажем, внешних воздействий. Повреждений и прочего. Понятно, что звездолет, например, изготовленный из такого материала, был бы намного более «живучим» по сравнению со звездолетом, покрытым обычной броней. И хотя во время тех занятий в лаборатории меня в общем-то никто не контролировал, но тем не менее работал я много, потому что тема меня интересовала. А возможность помимо прочего улизнуть от обычных армейских обязанностей лишь добавляла мне энтузиазма.

В результате же тех, весьма долгих, но немало увлекательных экспериментов, мне удалось выяснить, что память у таких вот как этот, – Скит указал на горстку вещества на своем столе, – материалов, бывает многоуровневой. Молекулярной, например. И это, пожалуй, самый простой, поверхностный, так сказать, уровень. Может она быть и атомарной – это уже чуть поглубже. А может и мюонно-кварковой. И вот тут, – Скит с видимым удовольствием хмыкнул, – мы с вами вступаем в контакт с весьма необычной материей. Поскольку вещество, обладающее такой памятью, практически невозможно зафиксировать в каком-либо одном стационарном состоянии. Однако, если вам каким-то особенным образом удастся этого достичь, то все. Вещество это будет уже навсегда как бы «привязано» к такому состоянию и ничто потом не сможет его из этого состояния вывести. Вот если взять, к примеру, этот порошок, что вы видите у меня на столе, и придать ему определенную форму, то потом уже никакими усилиями вы не сможете эту его форму изменить. На время – да, но ненадолго. Чуть только вы ослабите хватку, как все вернется назад, как было. Причем, что самое любопытное, если вы не остановитесь и продолжите упорствовать, то уже сам этот порошок начнет оказывать на вас обратное воздействие. И не локально-слабое, как сжатая пружина например, а комплексное, мощное и, даже, можно сказать, неудержимое. Так вот, работая над изготовлением подобных материалов и будучи одновременно солдатом спасательного подразделения, я наконец получил однажды то, что искал. Хотя, конечно, и не сразу тогда догадался что именно.

В то далекое время, а было это примерно полтораста лет тому назад, мы с нашим подразделением несли вахту в системе Трио. Как раз неподалеку от головной планеты Хондраков. Да-да, именно тех. Их еще иногда называли Хондраками-задирами. Не имея в своем распоряжении достаточной армии и вооружения, они тем не менее доставляли окружающим их мирам массу беспокойства. И от них всегда можно было ожидать какой-нибудь пакости. Ни провокаций, ни диверсий, ни даже открытых агрессий Хондраки не стеснялись. Да и вообще вели себя крайне агрессивно. Поэтому Северный альянс был вынужден, так сказать, их контролировать, отчего и держал три подразделения военных звездолетов по периметру их мира и еще четыре крейсера примерно в том же районе. Наш звездолет спасения, на котором я и служил тогда, находился также неподалеку.

В тот достопамятный день, который мне, наверное, никогда уже не забыть, мы с ребятами праздновали пятую годовщину нашей службы в подразделении и, если сказать честно, то здорово набрались горячего. Офицерский состав был где-то наверху, а мы, собравшись в каюте одного из матросов, орали во всю глотку, пили, смеялись, да и вообще вели себя не совсем, так сказать, по уставу. В пылу веселья кто-то из моих сослуживцев, видимо, совсем уже перебрав, начал вопить, что Хондраки ему до смерти надоели, и что он один бы их всех перебил, была бы на это только его воля. Мы, конечно, засмеялись в ответ, а он обиделся: «Что мы, мол, не верим храброму бойцу, нашему боевому товарищу?» Мы ответили, что да, мол, не верим. И что он никого не перебьет, потому что Хондраков там несколько туманов, а он всего один. Немного поразмыслив и, видимо, осознав, что все же несколько погорячился, он тем не менее заявил, что тогда он убьет Лидера Хондраков. А без него они уже точно ни с кем воевать не станут. На это мы ответили, что да, действительно, – это было бы хорошо, вот только подобраться к нему наш приятель все также не сможет. «А кто сможет?» – он никак не унимался. «Да кто угодно, но только не ты», – засмеялись мы в ответ.

Совсем уже распалившись, приятель наш предложил тянуть жребий, – кто пойдет убивать лидера Хондраков. И представьте себе, выпало мне. Помню, – Скит чуть нахмурился, – я тогда даже и не протестовал особо, а, наоборот, стал бравировать, что судьба, мол, всегда выбирает достойнейших. После чего и, ни секунды не сомневаясь в своих способностях, направился в сопровождении нескольких таких же обалдевших от выпитого матросов к спасательному челноку, который крепился к корме нашего звездолета. Тихонько пробравшись мимо дремлющих дневальных и едва не давясь при этом от смеха, мы добрались кое-как до нужного места. Ребята тогда в тот челнок меня буквально погрузили, потому что передвигаться самостоятельно я едва мог. Потом, чтобы не шуметь, один из них влез в скафандр, вышел в открытый космос, вручную отстыковал челнок от корабля и буквально лапами оттолкнул его. Я остался один. Вокруг горели разноцветные индикаторы, рычаги какие-то упирались мне в бока. А в иллюминаторе поблескивал серебристым светом медленно уплывавший в черную бесконечность космоса родной корабль. Я уже начал было отключаться, но все-таки успел ввести в бортовой компьютер нужные координаты и включить автопилот.

Очнулся я часов через десять. Протирая глаза и расправляя онемевшие до игольчатых колик щупальца, я лихорадочно пытался вспомнить, как сюда, то есть на поверхность этой неизвестной мне планеты, попал, да и вообще, что это такое вчера со мной было. А когда наконец вспомнил, то уже не мог отделаться от мысли, что пить, наверное, все же пора бросать, и что теперь-то я уже по-настоящему вляпался. Оставалось только дождаться патруля Хондраков, после чего отправляться в их тюрьму. Надолго, а возможно, и навсегда. Товарищей своих, о которых тогда тоже вспомнил, я почти проклинал в тот момент. Ведь наверняка же не все они были так же пьяны как и я, однако среди них не нашлось ни одного более или менее здравомыслящего, который бы смог остановить это безумие. Но Хондраков почему-то нигде не было. Да и вообще, вокруг не было видно не то что патрулей, но и вовсе никакой охраны. «Похоже, что Хондраки уже вконец обнаглели и совсем не заботятся о своей безопасности» – подумал я тогда. Однако все объяснялось, наверное, еще проще, – они элементарно не ожидали ни от кого подобной наглости.

Мысль эта подзадорила меня и отчего-то разозлила. «Ах так, – выругался я про себя, – совсем уже страх потеряли, ну ничего, я вам тогда сейчас устрою!» И отбросив благоразумные мысли об эвакуации с вражеской планеты, наоборот решил отправиться за тем, за чем, собственно, и прилетел. Аккуратно, чтобы не слишком шуметь, вылез из челнока и незаметно, как умеют только йонтры, пополз по направлению к крепости Хондраков. Минут через сорок и так и не встретив по дороге ни одного патруля, я добрался до небольшого пруда, который находился у самого подножия северной стены их цитадели. Почти инстинктивно я нырнул. Пруд тот был глубоким. К тому же в центре него, судя по всему, располагался водозабор, поскольку, едва погрузившись, я сразу почувствовал слабую вибрацию и услышал звук от журчавшей где-то неподалеку воды.

Немного поплавав среди иловой мути и водорослей, я обнаружил, что действительно, в самом центре того пруда на глубине примерно двадцати орр, находилась стальная решетка, за которой виднелась широкая, примерно в мой рост, поросшая донным мхом углепластиковая труба. Сама же та решетка была намертво вмонтирована в бетон. Поэтому о взломе нечего было и помышлять. Однако мы, йонтры, – настоящие потомки древних осьминогов и совершенно не утратили их гибкости и эластичности. Поэтому такая преграда не могла являться для меня непреодолимым препятствием. Но что было за ней? Ведь там могли оказаться и винты насоса, и мелкоячеистые сетки или еще что похуже, о чем я и подумать тогда даже не мог. Посомневавшись какое-то время, я все же решил пролезть через одну из ячеек решетки, о чем тут же и пожалел. Нет, сам-то я пролез без труда, но вот мой мазер, который был даже не то чтобы крупным, а каким-то негабаритным, ну никак не хотел этого делать. И так я его крутил, и эдак, все напрасно. Пришлось мне отстегнуть ремень, на котором он крепился, и на котором я тогда почти уже висел. Поток воды быстро подхватил меня и понес куда-то вглубь. Поэтому не прошло и минуты, как я буквально вылетел из той трубы, но уже, естественно, с другого ее конца. После чего вместе со струями водопада, низвергавшимися в пропасть, рухнул в неизвестность, вниз.

Опять пруд. Нет, на этот раз уже какой-то бассейн. Стены облицованы мрамором, маленькая аккуратная лестница наверх. По ней-то я и поднялся. Вокруг никого, лишь где-то вдалеке гулкие чьи-то шаги. Ну что же, пока, вроде, все шло нормально. Но дальше-то куда? А дальше у меня, собственно, и выбора никакого не было. Один только широкий коридор со множеством дверей по бокам отходил от того зала с бассейном. Туда-то я и направился. Но в коридоре этом, к несчастью, и вовсе не было места, где спрятаться. Ни теней, могущих послужить хотя бы каким-то укрытием, ни самих предметов, чтобы эти тени отбрасывать. А только гладкий, по всей видимости, новый мраморный пол, да каменные, поросшие сырой плесенью, древние мрачные стены. «Надо бы отсюда куда-нибудь улизнуть поскорее», – подумалось мне. И только что я так подумал, как вновь услышал в коридоре шаги. Судя по звуку, это были два Хондрака, и шли они как раз в мою сторону. Времени для проволочек не оставалось вовсе, поэтому мне пришлось нырнуть в первую же попавшуюся незапертую дверь, надеясь лишь на то, что за ней никого не окажется. Так и вышло. И более того, что меня тогда, как помню, еще сильнее обрадовало, в комнате той был погашен свет, а значит я мог не опасаться, что меня заметят через камеры видеонаблюдения, которые там наверняка находились. Хондраки прошли мимо моей двери, о чем-то вполголоса переговариваясь. Из их разговоров я узнал, что один из них был секретарем в канцелярии и нес какие-то бумаги на подпись… на подпись… Лидеру?! «Ух ты, – обрадовался я, – значит моя цель была не так уж недостижима, как казалось вначале». Впрочем, – тут Скит Йонтра неодобрительно покачал головой, – в тот момент я даже и близко не представлял себе, насколько мне повезло тогда. Да и по прошествии многих лет я так до конца и не понял, как это мне удалось в тот раз эдак сухим из воды выйти. Но, однако, продолжим-льк.