Медленно шагая босыми ногами по грязному полу, она подобралась ко Льётольву со спины и крепко обняла. Он опустил руки, выронив кисть. Я видел, как брызги от неё чёрными крошечными кляксами легли на нежные ножки Ады. Льё был в нерешительности, она просто витала в воздухе: смесь сомнения, желания, стыда и чего-то ещё, о чём я понятия не имел.

Ада перебралась на другую сторону, чтобы встать перед его лицом. Мне были видны только её ладони, которыми она обхватила Льё. Они целовались. Да. Мой друг, мой экзистенциалист проявил чудеса нежности, если судить по его осторожным, даже кротким движениям, когда он позволил себе обнять Феникса.

Сначала я наблюдал, выискивал признаки обмана, нечестной игры Льё, не хотел верить, что Ада сама это сделала. А потом просто опустил голову. Пусть перед глазами будет пол, не страшно. Этот поцелуй нужен им так же, как и наш поцелуй с Адой был необходим мне. Неожиданно я понял отчаяние Льё, оно настигло меня как озарение – невероятной вспышкой сознания. Во-первых, он так же, как и я, боится потерять Аду, но не только потому, что она крайне важна для его глобальной цели. Льё тоже привязался к ней, возможно, даже испытывает чувства. Почему возможно? Точно. Я вижу и ощущаю это. Во-вторых, он боится уничтожить нашу с ним связь, тогда кто-то из нас обязательно погибнет, причем не совсем понятно кто именно. И самое страшное. В-третьих, если с Адой снова что-то произойдет, и мы не сможем её спасти… Если кто-то из нас пожертвует собой или будет уничтожен в ходе работы, то тогда наш Феникс останется один.

Нам со Льётольвом нужно обязательно обсудить, что делать дальше, как обезопасить Аду в каждом из возможных вариантов развития событий. Мы не имеем права рисковать ни ей, ни собой. Кажется, я слишком задумался, потому что даже не заметил, как на кухне снова началось какое-то движение.

– Поеду к себе в ресторан, – твёрдо сказал Льё, с удивлением рассматривая грязные руки.

– Зачем? – откликнулась Ада. Она уже стояла у окна, задумчиво оглядывая улицу, и пила воду.

– Хочу убрать оттуда свои картины. Передам их в галерею, пока ещё помню об этом. А дальше – будем готовиться к глобальным переменам.

– Что ты опять задумал, Льё? – я поднялся и подошёл ближе к изображению на стене.

– Да ничего. Будем держаться вместе, тренироваться. За нами следят, поэтому попробуем как можно больше бывать на виду, чтобы не вызывать лишних подозрений. Пусть думают, что мы успокоились.

– Кто следит? – встрепенулась Адочка.

– Да все. И наши, и твои. Тот же Герша. Та ещё тварь, – Льё поднял кисть и выкинул её вместе с полупустой банкой в мусор.

– Ты не думал бросить затею с влиянием? – вставил я.

– Думал.

– И? – мне захотелось притронуться к рисунку, но краска ещё не высохла, и я побоялся его испортить. Странный, но красивый. Если бы на нём не хватало кого-то одного, то картина всё равно бы сложилась. Но в жизни так не бывает.

– Да ничего. Теперь, когда я заявил об этом открыто, надо либо идти ва-банк и творить, либо не делать ничего. И тогда прослыть лгуном. Ден, экзистенциалист и лгун? Ты себе это представляешь?

– Да почему нет, если мы и так отступники? Отказ ничем нам не грозит, кроме спокойной жизни.

– Ты видел, что натравили на нас приспешники Сёртуна? Не страшно? Да, пока мы в буфере, всё более или менее под контролем. А за его пределами? Нас станут выманивать, это я тебе гарантирую. И если надо, то некоторые Фениксы готовы будут снова ворваться в буфер, помяни моё слово, – Льё направился вон из кухни.

– Это же ваши личные счёты с Сёртуном, причем тут все остальные? – мне пришлось догнать его в коридоре, перехватив у двери в ванную.

– Да притом, что ты – мой друг, а Ада… – Льё тоскливо глянул мне через плечо и скрылся в ванной.

Ясно. Он не собирался сдаваться никогда, не будет этого делать и теперь. Значит у нас только единственный вариант – оставаться в живых, усиленно готовиться и играть паинек. Во всяком случае до тех пор, пока влияние не наберется сил. Хорошо, что Сёртун в заключении, одной проблемой меньше.

Спустя несколько часов, когда все привели себя в порядок, я отвёз ребят в ресторанчик ко Льё, а сам заехал в салон, чтобы предупредить об отсутствии. Пару дней мне точно не хотелось там появляться, да и кто знает, как повернутся события дальше? Поэтому заодно я попросил не включать меня в рабочий график. Справятся и так, а делать свою работу я могу и удалённо. Салон старый, прекрасно работает сам по себе.

Мне было понятно желание Льё поснимать картины и вообще заняться активной деятельностью, пусть и несколько бессмысленной. Он так же, как и я, как и Ада, хотел отвлечься. Не думать и не анализировать, просто мелкими шагами двигаться к намеченной цели.

Я бросил машину недалеко от ресторана и прошёлся пешком. Весна в Москве выдалась чудесная в этом году, довольно тёплая и солнечная. Взять бы Аду и прогуляться с ней по цветущим садам. Ей наверняка понравится.

Уже наверху, при входе, я неожиданно наткнулся на Майю. Она стояла, чуть приоткрыв любимые бархатные шторы Льё, заслоняющие дверь, и не входила.

– Майя, – тронул я легонько её за плечо. – Почему не заходите? Льё на месте.

– А? – она вздрогнула и испуганно оглянулась на меня. – Это вы… Денис, кажется, да?

– Всё верно. Заходите, что там такое? – я потянулся к шторе, но она меня остановила.

– Там Льётольв и ваша… Невеста.

– Я знаю.

– Нет-нет… Они так странно себя ведут.

– Да что такое? – я отстранил её и заглянул в зал. Льё и Ада стояли перед стеной, он держал в руках картину, что-то объясняя с серьёзным видом. Моя птичка смотрела на него внимательно, чуть придерживая за запястье. Мне показалось, что ей нехорошо, выглядела она довольно бледной и уставшей. Льётольв вдруг бросил картину на стол и осторожно погладил Аду по спине, она чуть прильнула к нему и чмокнула в щёку. Мило.

– Вот! Видите! Не первый раз уже такое, – с тревогой и негодованием пробормотала Майя.

– Да всё нормально.

– И вас это не тревожит?

– Почему проявление добрых чувств должно меня тревожить? – я понимал, к чему она клонит. Видимо, Майя сама испытывала некоторую ревность к Аде, это я заметил ещё в прошлую нашу встречу. Всё же Льё не рассказал мне об их взаимоотношениях очень и очень многого.

– Но…

– Успокойтесь. Наши отношения могут показаться довольно странными, и не каждый их поймёт. Но ничего ужасного в этом нет, не переживайте.

Я почти втолкнул её в зал, а сам вошёл следом. Ребята успели снять половину картин, но явно никуда не торопились, наслаждаясь обществом друг друга. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся. Ада раньше только от одного имени Льё впадала в оцепенение. Она бросилась ко мне и радостно обняла, совершенно неожиданно и слишком вольно. Я ухватил свою птичку за талию и чуть приподнял.

– Ден… – она быстро поцеловала меня и, встав на ноги, с совершенно строгим выражением лица поприветствовала Майю. – Доброго дня.

– Чем обязаны? – подошёл Льё.

– Здравствуйте, – промямлила Майя, явно стушевавшись под победоносным взглядом Ады. Моя прелесть, видимо, почувствовала соперницу и решила её заранее испепелить. – Мы же договорились о некоторой отчетности по тем книгам, которые удалось реализовать с вашими иллюстрациями, Льётольв, и по поводу сборов. Я заходила на днях, но мне сказали, что вы в отъезде. Вот я и вернулась сегодня с документами… и с небольшой просьбой, если можно.

– Конечно, – просиял Льё, подхватывая Майю под локоть, и уводя чуть в сторону.

– Какая же она всё-таки… – недовольно отреагировала Ада.

– Это же ревность, лапушка… Да? И тогда, и сейчас, – я поспешил увести её подальше.

– Нет! Просто она мне не нравится. Нормальная девушка не связалась бы с Гершей, – Ада вдруг замедлила шаг и припала ко мне.

– Тебе плохо?

– Нет. Нет, нет и нет! Или да. Не знаю. Но присутствие Майи меня напрягает.

– Она пришла по делу, обсудит всё со Льё и уйдёт.

– Хорошо, если так. Но меня терзают смутные сомнения в её честности. Что-то не так, Ден.

– Думаешь, Герша подослал? – теперь и мне стало немного тревожно. – Послушай, Льё знает, что делает. И если бы Майя могла представлять опасность, не пустил бы её. Скорее ты видишь в ней искажения. Поэтому так реагируешь.

– Искажения? Льётольв это сделал? – Ада остановилась и смотрела прямо перед собой.

– Мог. Он же отступник. Для собственных целей запросто мог и исказить… Хотя… Обычно он это делает в крайних случаях, чтобы предупредить что-то серьёзное.

– И меня мог? Да?

– Мог. Но не стал. Ты и сама знаешь.

– Денеб, – вдруг резко сменила тон на более интимный и привычный Ада. – Со мной что-то не так. Только я не понимаю, что. С того момента, как вернулась в Москву, внутри словно какой-то тревожный комок. Иногда до тошноты становится жутко, на ровном месте. Всё-всё сжимается, и мне тоже хочется превратиться в крошечную точку…

– Тише, птичка, – я обняла её крепко, стараясь прислушаться к резонансу нашего огня. – Это старый страх, неопределенность будущего. Не нужно. Мы со Льё ничего от тебя не ждём и не требуем, а об остальном – позаботимся. Ты теперь не одна, слышишь?

– Ден… Я так… – она дрожала в моих руках, пыталась что-то сказать, но к счастью, я всё чувствовал. Почти так же четко и ясно, как когда-то со Льё. Получается, нам удалось установить частичную связь. Но вместе с теплом, обычно обозначающим сильнейшую симпатию или любовь, я ощутил и тот самый комок тревоги, сидящий где-то глубоко внутри.

– Так что? Любишь меня? – рискнул я и весь закостенел от страха. Никогда и ни от кого не слышал подобных слов в свой адрес, да и сам не говорил.

– Кажется, да. Особенно когда ты говоришь вот это всё… Денеб! Прости, – Ада с силой сжала мою спину, будто бы цеплялась за скалу, чтобы не сорваться. – Но и Льё… С ним что-то похожее.

– Молчи. Я всё и так знаю. Люби нас обоих. Пусть. Время рассудит.

– Ты так спокойно говоришь… И тебе не больно?

– Я не знаю, лапушка. Когда ты рядом о боли не думается.

В эту же секунду мне достался умопомрачительный, страстный поцелуй. Ада вложила в него столько огня, что я позабыл о том, где мы находимся. Сейчас бы оказаться в моей спальне и не выходить оттуда дня два. Рядом послышались шаги, и нас окликнул Льё.

– Майя останется помочь, волонтёры такие волонтёры, – улыбнулся он, подавая из-за её спины странные жесты. Что-то случилось, понятно.

Ада снова наградила Майю убийственным взглядом, но та не преминула ответить ей не менее негодующим броском. Они обе каким-то шестым чувством сразу друг друга невзлюбили. Ада ревновала, ясно, да и терпеть не могла “правильности” Майи. А вот что так не устраивало вторую в моей птичке? Она совсем не похожа на роковую женщину, чтобы видеть в лапушке соперницу. Зависть? Свободной и неограниченной никакими этическими нормами жизни Ады? Скорее всего именно так она и видела ситуацию. После сцены со Льё ещё и убедилась в этом. Прекрасно. Надо держать её поближе, чтобы не вырастить нового, пусть и маленького, но врага.

Мы продолжали снимать картины, бережно заворачивать их в бумагу, и укладывать в коробки, дополнительно прокладывая мягкой тканью. Льё безумно любил каждое своё творение в основном из-за того, что они не имели никакого отношения к его работе и экзистенциальной сущности. Он по натуре своей и так был художником, поэтому писал бы картины даже в том случае, если б не родился особенным.

Ада старалась держаться поближе ко мне, сторонясь Майи, но на Льё иногда поглядывала очень странным взглядом: тоскливым, даже болезненным. Между ними явно случился не просто секс, каким его привыкла видеть птичка. Не-е-ет. Готов спорить на что угодно, но между ними произошло нечто большее. Каждый раз, когда я замечал этот взгляд, брошенный на Льётольва, в груди больно сжималось. Как бы я не желал Адочке только хорошего, видеть её рядом со своим экзистенциалистом будет невыносимо.

Ресторан уже готовился к открытию, а мы только-только закончили с картинами и расположились за большим столиком у окна, чтобы перекусить. Ада как обычно ограничилась лёгким салатом и крепким кофе, я же решил подкрепиться основательно, впрочем как и Льё. Майя долго изучала меню и скромно заказала чай с десертом. Надо было видеть лицо птички в этот момент – она преисполнилась отвращения. Нужно поговорить с ней вечером, иначе лапушка чего доброго начнёт выжигать Майю, а ей и так пришлось нелегко из-за Льё.

– Что будет на месте картин? – внезапно спросила Ада, бесцеремонно встряв в какой-то незначительный диалог между Льё и Майей.

– А? – он удивлённо повернулся к ней и задумался, словно был где-то далеко отсюда, а теперь вынужден вернуться. – Я пока не думал. Возможно, напишу что-то новое. Но временно повесим стилизованные фото.

– Какие? – не унималась Ада, она уже допила свой кофе и заказала ещё. Салат остался почти нетронутым.

– Из путешествий, – тихо ответил Льё. – Будапешт, например… Прекрасный Дунай.

– И птицы на берегу, да? – шепнула лапушка в ответ. И оба они будто бы пропали, растворились в каких-то только им доступных воспоминаниях.

– Будапешт красивый город, говорят. Я там ни разу не была, – вежливо пробормотала Майя.

– Да, красивый. Своей особенной красотой, – вставил я первое, что пришло в голову, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Вы путешествуете все вместе? – не унималась наша гостья.

– Когда как, – пожал плечами Льё, возвращаясь к еде.

– Мы с Глебом, может, вы его помните, тоже собирались летом куда-нибудь отправиться вдвоём, но увы.

– Что случилось? – неужели Льётольва это встревожило, я определенно заметил, как он чуть напрягся, но моментально взял себя в руки. Есть у него один характерный жест, когда он неприятно чему-то удивляется – чуть поджать уголок рта.

– Мы расстались, – Майя грустно улыбнулась, словно извиняясь за излишнюю откровенность. – К этому давно всё шло. Жаль, конечно.

– К таким вещам стоит относиться проще. Знаешь, как в фен-шуй. Чтобы получить что-то новое, нужно выкинуть старое, – Льё положил ладонь на её руку и улыбнулся так, как только он умеет, чтобы пробраться в самую душу.

– Спасибо, я тоже думала об этом, – она залилась краской и опустила глаза. Ада тут же принялась есть салат, будто только вспомнила о нём. Мне так хотелось сделать что-то: погладить её по спине или шепнуть слова утешения, но позволить это себе сейчас значило бы усилить неловкость.

– Вы ещё такая молодая, да и наружности довольно приятной, – начал я уводить тему в сторону, – обязательно встретите кого-нибудь. Почаще забегайте ко Льё в ресторанчик, здесь, как видите, – я повёл головой в сторону, обрисовывая зал, понемногу заполняющийся посетителями, – публика довольно интересная и разнообразная. Думаю, что и благосклонный хозяин может вас познакомить с занимательными людьми.

– Ой, нет. Спасибо. Боюсь, что этого не понадобится, – туманно ответила Майя и тут же спохватившись, задала встречный вопрос мне под суровым взглядом Ады и смеющимся – Льё, – а когда ваша свадьба?

– Свадьба? – птичка отложила вилку.

– Ну да, Денис ведь говорил, что вы его невеста…

– Ах это… Когда захотим, тогда и устроим, – улыбнулась Ада холодно.

– Мы не торопимся, – добавил я. – В принципе, от этого мало что зависит. От свадьбы, я имею ввиду. Мы с Адочкой и так связаны, правда, лапушка? – у меня наконец-то появилась логичная причина приобнять её.

– Да… – она взглянула на меня туманно и положила руку на колено. – Когда есть любовь, всё остальное не имеет никакого значения.

– Простите, – Льё поднялся, делая вид, что его срочно позвали к барной стойке, и спешно направился к ней.

– А я всегда мечтала о свадьбе. Знаете, такой классической, чтобы белое платье, фата, букет… – мечтательно произнесла Майя.

– И как в сказках? Жили они долго и счастливо? – усмехнулась Ада.

– Да, почему нет?

– И умерли в один день, – мрачно завершила птичка.

– Конечно! Всю жизнь прожить вместе с любимым человеком, вырастить детей… – Майя села поудобнее и даже чуть наклонилась вперёд, мне вдруг показалось, что она решила отомстить Аде за что-то. – Вы ведь планируете детей? Да? У такой любящей пары обязательно должно быть продолжение в виде маленьких человечков…

– Это не ваше дело! – резко ответила лапушка, с силой сжав мою ногу.

– Адочка? – удивился я. Не ожидал такой острой реакции. Может быть мы со Льё чего-то не знаем? Больное состояние Ады, перепады настроения.

– Не люблю, когда малознакомые люди лезут в мою личную жизнь, – констатировала птичка и залпом допила свой кофе.

– Простите, не думала, что вас это так заденет, – пошла на попятную Майя. Да, она совершенно другого склада человек, не пойму, что в ней сумел разглядеть Льё. Хотя, может, до искажения она была другой.

Вернулся Льётольв и сразу обратил внимание на напряженность за столом: вопросительно вскинул бровь, глядя на меня, а я чуть кивнул в сторону девчонок, мол, ругаются.

– Я тут подумал, – начал он, – а не сходить ли нам с тобой, Майя, в кино? Вот прямо сейчас?

– Что? – она выпрямилась, как ученица перед ответом.

– Ну раз ты свободна, и я свои дела почти завершил… Почему нет?

– Можно, наверное, и сходить, – прошептала Майя.

– Решено! Тогда собирайся, – Льё лучезарно ей улыбнулся, и помог встать из-за стола. Пока она ходила в уборную, он нас инструктировал, – с Майей что-то не то, попробую незаметно проверить. Как бы Фениксы не влезли в мою работу, подозрительно резко слился Герша. А вы пока езжайте ко мне, заберите вещи. Думаю, нам стоит пока что держаться вместе. Поживём у Дена, место удобное.

– Почему у меня, а не в запасной квартире?

– У тебя привычнее.

– Но не безопаснее!

– Денеб! Твой дом сейчас почти твоя крепость, не дури…

– Фениксы влезли в твою работу? – запоздало повторила Ада слова Льё. – Ты что, исказил Майю?

– Самую малость, – спокойно ответил он.

– Зачем?

– Сначала просто ради забавы, нужно же практиковаться, – пространно начал Льё, оглядываясь, не показалась ли волонтёрша. – А потом… Пытался достать информацию о Герше. Да, я знал кто он. О Боже! Ладно. Она нужна мне как идеальный кандидат на условный сосуд, через который я смогу пропустить влияние, чтобы потом забрать его силу. Майя как фильтр, потому что добрая.

– Что?! Ты просто хочешь использовать её? Что с ней станет? – взвилась Ада. Я подавал знаки Льё, чтобы он прекратил свой рассказ – ну нельзя же так в лоб обо всём говорить Фениксу.

– Ничего. Если Ден будет рядом и подстрахует нас. Я поставлю ей блоки, сознание и личность не пострадает. Ты же знаешь, как тонко работают экзистенциалисты. Майя очень и очень хорошая, невероятно просто для человека. У неё огромное любящее сердце, не могу же я позволить ей погибнуть. Зато работается с такими людьми очень легко, – пожал плечами Льё.

– Ты же соблазнил её, да? Отвадил Гершу?

– Ну… Я бы не хотел об этом.

– Денеб, – Ада поднялась. – Пойдём. Мне нехорошо…

В напряженном молчании мы добрались до машины. Ада улеглась на заднее сиденье, ловким движением закинув ноги на подголовник. Я ухмыльнулся своим воспоминаниям – как красиво она раздевалась в день нашего знакомства. И не важно, что алкоголь играл в крови.

– Ты помнишь? – спросил я через плечо.

– Ещё бы… – она вдруг улыбнулась, совсем как тогда, расслабленно и соблазнительно. – После той ночи у меня и колени и локти были стёрты напрочь.

– А ты как думала, это же соревнование!

– Да-да, и если бы я не сдалась, то выиграла бы!

– Я б тебе не позволил! Чтобы проиграть Фениксу, ну не-е-ет! – я рассмеялся. Странным образом отсутствие Льё делало наши отношения с Адой такими лёгкими и приятными.

– Эй! Ты вынуждаешь меня предпринять ещё одну попытку! Знаешь, как я тогда испугалась утром… Когда прочитала надпись на шее?

– Теперь ведь не страшно уже, да?

– Ден…

– Аюшки?

– А ты всё ещё хочешь меня, как раньше? Или из-за того, что было…

– Лапушка, ты же у меня не дурочка, правда?

– Ну скажи.

– Погоди, – я свернул в первый попавшийся тупик, остановил машину и перебрался к Аде на заднее сиденье. – Могу ответить только так.

Без всяких церемоний, я скользнул руками под её кофту, быстро стянул и принялся за джинсы, не забывая при этом покрывать тело птички голодными поцелуями. Она улыбалась, чуть ехидно и победоносно. На долгие прелюдии сегодня у меня не хватило бы никакого терпения, и Ада прекрасно это понимала, скорее находилась в точно таком же состоянии. Я с огненным нетерпением, с силой и некоторым остервенением набросился на неё, поставив на колени и подхватив под живот.

– Как же я хотела этого, – прошептала она, будто выхватывая слова из фразы, – тебя…

– Ты же моя, птичка. И только.

Желание было таким сильным и отчаянным, что я испугался потерять контроль над ситуацией и выйти из тени. А Ада только провоцировала меня, заставляя своими ладонями мою ладонь опускаться ниже. Свободной рукой я чуть прихватил её за шею и прижал к себе. Она немного выгнулась и задышала часто, неглубоко, повинуясь моим движениям. И снова огонь, тот самый нестерпимый огонь в груди, рвущийся навстречу Фениксу.

Ада так сладко простонала, что я решил больше не церемониться, устроил нас на сиденье и отпустил контроль, будь, что будет. Телесные ощущения сливались с ощущениями сущности, заставляя сознание взрываться сотнями чувственных огней. Птичка что-то хрипела, закусив свою же кофту, попавшуюся под руки и со всей силы пыталась ухватиться за что-нибудь. Эмоций и горячности в ней только прибавилось с момента нашего расставания. Я так ждал её, сотни раз представлял, как мы встретимся, как снова будем спать в одной постели. Мне до последнего момента хотелось верить, что она только моя и всегда ей останется. Если бы не Льё…

– Птичка… – шепнул я, касаясь губами горячего ушка, когда Ада чуть успокоилась после того, как мы немного притормозили.

– Не отпускай, – ответила она, обхватывая мои руки и целуя их.

– Ну-ну, ты чего?

– Мне страшно, Ден. Всё время страшно. Ты помнишь, да?

– Да, лапушка. Да. Поэтому ты не будешь оставаться одна ни на минутку.

– Нет! Оставаться с тобой. С тобой хочу, – Ада вдруг расплакалась. Снова. Я растерялся, не понимая, что могу сделать. И делал то, что помогало ей тогда, в самом начале: осторожно гладил по волосам, ласково целовал и как мог пытался передать чувство спокойствия и умиротворения, поделиться своей внутренней уверенностью и огнём.

Нас окутало облако лёгкого тумана, чуть поблескивая крошечными искорками моего огня, и Ада откликнулась. Её ладошки тоже сверкнули, она затихла, удивленно рассматривая их, и растерянно обернулась на меня. Я же всеми силами пытался не выйти из тени окончательно, вернулся, и улыбнулся ей в ответ.

– Что это? – благоговейно спросила Ада.

– Не знаю. Похоже, в тебе есть частичка моей сущности, – сказал я и только догадался, что это может значить.

– Денеб? – она беспокойно зашевелилась, пытаясь осмотреть себя, и изумленно села.

– Не спрашивай, я сам не очень понял, что сказал, – я помог ей одеться и перебрался на переднее сиденье. Ада последовала за мной.

– Кажется, я не могу сказать этого вслух, – проговорила она, когда мы снова поехали.

– Я тоже, – мои руки слегка дрожали, и, чтобы не терять самообладание я внимательно следил за дорогой, просто не сводил с неё глаз.

– Ден, пожалуйста, ничего не говори Льё, пока мы сами с тобой не разберёмся, – встревожилась Адочка, подбираясь ко мне. Я не удержался, и взял её за руку, крепко сжав.

– Никому. Это наше с тобой дело, лапушка. И, боюсь, что если кто-то узнает, вне Буфера, я имею ввиду, то дело может принять совсем не тот оборот, который могло бы… Ада! – мы уже были около дома Льё, и я остановился. – Я сделаю всё, чтобы уберечь тебя от чего угодно. Даже от Льётольва и твоих чувств к нему.

– Мне нужно разобраться, Ден. Понять.

– Как знаешь. Я всё сказал, что хотел.

В квартире Льётольва гуляло эхо: он любил минимализм, поэтому мебели здесь почти не было. Вдоль стен гигантской комнаты-студии стояли чистые полотна и картины, несколько мольбертов пристроились у окна, там же, на полу, лежали краски, у другой стены ютился кухонный уголок с плитой, холодильником и барной стойкой. Пустота. И только в углу крошечная дверь в спальню.

– Эта квартира совсем не похожа на Льё, – удивленно шепнула Ада.

– В смысле?

– Ну… Он кажется совсем другим, его хочется видеть в изысканных интерьерах…

– А… Нет. Настоящий Льё вот такой – холст, на котором что-то нужно написать. Он неотделим от своего творчества. Всё остальное его мало волнует. Только он сам и картины. Истинный экзистенциалист. Уникальный в своём роде.

– Так странно, – она нерешительно открыла дверь в спальню.

Мне обстановка была хорошо знакома, сколько времени мы провели тут вместе с другом, обсуждая всякую ерунду и серьезные рабочие планы… Узкая кровать, шкаф, встроенный в стену, а вместо тумбочки у кровати табуретка. Обычная деревянная табуретка, выкрашенная Льё в белый цвет. И три окна. Ада сразу подошла к ближайшему, с интересом рассматривая вид.

– Будапешт напоминает…

– Ага, Льё из-за этого и выбрал квартиру. Скучает он.

– М?

– Он же родился недалеко от Будапешта и жил там довольно долго.

– Надо же… И ни слова не сказал, – Ада переходила от одного окна к другому, пока я собирал вещи.

– Это ж Льётольв, что ты хочешь от него? Спросила бы, может и ответил. А так он не любит говорить о себе.

– Вы с ним больше, чем братья, да? – бросила Ада невесомый вопрос и упала на кровать, раскинув руки.

– Не знаю. Можно и так сказать, наверное. Когда столько лет проводишь рядом с кем-то… А мы ещё и работали вместе, да и сколько раз я его вытаскивал… Спасал. Мы проросли друг в друга, на полном серьёзе. Так что…

– Грустно это, Ден.

– Если не думать о будущем, то нормально. Я вроде всё собрал, что надо. Поехали?

– А это что? – Ада подскочила и залезла в шкаф, вытаскивая оттуда длинное белое пальто, сшитое под мундир, с золотыми пряжками вместо пуговиц.

– Пальто, – как можно безразличнее сказал я. Что ж Аду потянуло к нему? Если бы она знала, с какими трагическими воспоминаниями оно связано. – Оставь, слишком маркое и не по погоде.

– Мне нравится, дай хотя бы примерить, – она накинула его на себя и покрутилась перед зеркальной дверью. Красиво. Будто на неё сшито. Я невольно залюбовался, Ада светилась от счастья, неожиданно и беспричинно. Светлая ткань оттеняла тёмные волосы и подчеркивала ровный тон кожи, а золотые отблески перекликались с огненной сущностью, мелькающей в глазах.

– Пойдём, лапушка.

– Я заберу его, – она направилась к выходу.

– Оставь, зачем оно тебе?

– Красиво! Ден… Мы не знаем, что с нами станется дальше, дай поиграть хоть немного. Представь, как я буду в нём смотреться, если вниз ничего не надеть? – она заманчиво провела языком по губам и улыбнулась.

– Льё не понравится эта затея. Пальто слишком много значит.

– Чьё оно?

– Экзистенциалиста, из-за которого он и встал на путь отступничества.

Лицо Ады помрачнело. Она явно вспоминала ту историю, но спустя мгновение изменилась, улыбнулась и сбросила с себя пальто.

– Ладно. У меня есть что-то подобное, ты, кажется, привозил.

– Неугомонная птичка…

– Озабоченная ещё скажи, – рассмеялась она.

По дороге я прихватил кисти и парочку холстов на случай, если Льё задумает снова портить мои стены. Первая часть плана выполнена. Осталось ещё две.

Всё же оказаться дома – хорошо. Эту квартиру я устроил так, как всегда хотел: есть и свободное пространство и даже некоторый уют. Правда кухня теперь испорчена, но это можно пережить. Главное, чтобы Льëтольв не добрался до спальни. Хотя не думаю, что ему чем-то мешают мои искажения.

Ада проявляла чудеса перемен настроения – напевала что-то на кухне, пока варила нам кофе. Я кожей чувствовал, как ей хорошо, но вместе с тем – страшно. Птичка наверняка задумала нечто сомнительное. Вообще, она довольно предсказуема, так наивно по-женски. Мне жаль, что её личность настолько искажена, что настоящая Ада проявляется с трудом и очень редко. И хорошо, что сама она не знает истинных масштабов того вреда, который нанёс ей Сёртун. С этим очень сложно смириться, если вообще возможно. Да, мы со Льё тоже прилично искажены, но по собственной инициативе, ради сохранения жизней, а не из-за чьего-то больного желания скрыть грехи.

Я закинул вещи экзистенциалиста в шкаф, холсты и кисти поставил под окном в гостиной и пробрался на кухню к Адочке, незаметно поймав её в свои руки. Она весело рассмеялась и наградила меня сочным поцелуем.

– Ден, поставь стол на место, пожалуйста. Кофе готов, хочу по-человечески его выпить.

– Да уж, Льё постарался, конечно, – я вернул мебель туда, где ей положено быть, и мы устроились вместе за столом. Ада уселась мне на колени и наслаждалась ароматным кофе.

– Красиво же вышло? – она кивнула на стену.

– И символично…

– Как думаешь, это точно не искажение?

– Точно. Даже не переживай. Не стал бы он…

– А что у него было с Майей? Расскажешь?

– Уже ведь обсудили, лапушка…

– Искажения и прочее – это ерунда, – бесчувственно отметила Ада, – а вот всё остальное… Как думаешь, у них было что-нибудь интересное? Ты должен знать!

– Спроси у Льё, а?

– Значит было…

– Это так важно?

– Не знаю. Возможно, – она пожала плечами. – Я думала, что он не такой.

– Он такой, каким нужно быть в данный момент. А о природе его истинных чувств можно только догадываться. И то… Даже я не всегда знаю, где он играет, а где нет. После стольких лет… – я поцеловал её в плечо и почувствовал себя котом, который трётся о хозяйку, чтобы и свою любовь проявить и заслужить немного ласки в ответ. Осталось ещё заурчать.

– Ден, – Ада отставила кружку и села так, чтобы обнять меня ногами. Её нежные пальчики скользили по татуировкам, а глаза растерянно следили за ними. – Что мы теперь будем с тобой делать?

– Жить, лапушка. Я помогу Льё с влиянием, а дальше… Время покажет, – я улыбнулся, хотя вышло, наверняка, грустно.

– А как же частичка?

– С таким я никогда не сталкивался… Даже не слышал, что это возможно. Давай просто подождём?

– Как думаешь, со мной ничего не случится? – она остановила тревожный взгляд на моём лице.

– Не должно. Мы же с тобой – огонь, – я легонько чмокнул её, безо всяких намёков, просто, чтобы поставить небольшую точку. Но Ада продолжала задавать вопросы.

– А Льё? Если он узнает? – она прилегла мне на грудь, тяжело дыша. – Да и вообще, я ведь так и не смогла выбрать…

– Птичка, нужно просто подождать. Не торопи события. Ладно?

– Ты изменился, Ден, – вдруг поменяла тему Ада. – Когда мы познакомились, ты был другим. Таким дерзким и даже грубоватым. А теперь мы все другие. Иногда я не узнаю даже себя, знаешь, пытаюсь вспомнить что-нибудь из детства или юности и не могу. Будто бы воспоминания стёрлись или потерялись где-то. Когда я была маленькая, то любила рисовать мелом на асфальте перед домом. Вот если утром там появлялось солнышко и цветочки, то к обеду из-за прохожих рисунки превращались в разноцветную дымку. Так и с моими воспоминаниями. Фениксом быть трудно… Из-за этой работы, из-за того, что приходится видеть, жизнь кажется слишком серой и незначительной. Как можно спокойно жить, когда рядом творится невесть что? Может, эти впечатления, от влияний, просто замещают то, что когда-то со мной было? Потому что их больше, они ярче. Ден?