Будапешт. Месть.
С правой руки Льё лилась не то кровь, не то экзистенциальные чернила. Я поднял голову к небу: тусклые звёзды, чёрный далёкий космос, мрак, холод, отсветы города. И тихая спокойная скрипичная мелодия, тиканье часов, плеск волн широкого Дуная. Знакомая гармония, хорошо известные ноты. Шум ветра. Осторожный шёпот Илки. Треск купола и дикий, звериный возглас Магнуса, сложившегося вдвое и отплёвывающегося кровью.
Льётольв смеялся, Илка плакала, Ден матерился так, что я мимоходом поразился его словарному запасу. В голове внезапно всё стихло.
– Что за чёрт?! – заорал я, оглушая и так шокированных пострадавших, хаотично разбросанных вокруг.
– Убиваю брата! – всё ещё смеясь ответил Льё. – Чего непонятного?!
– Я бы сам справился!
– Ты не должен убивать. Ты должен защищаться!
Ужас блокировал меня, пытался сдерживать, поэтому ему не хватало сил держаться на ногах. Вот оно что! И ведь я даже не заметил его вмешательства, зато теперь без купола прекрасно чувствовал присутствие Мота.
– Это ловушка, Саш. Для меня! – продолжал истерику Льё. – Но ничего! Если ты прекратишь атаки, я смогу подняться и ответить за всех.
– Нет! Я тебе не дам этого сделать. Пошёл к чёрту со своим героизмом!
– Саня! Делай, что он говорит, – возопил Денеб, всё ещё скрывая от меня Илку. – Лучше бы забрал девушку свою, а мы бы тут вдвоём разобрались.
– Нет!
И тут мир снова взорвался посторонними звуками, словно кто-то выкрутил громкость колонок на полную. Гвалт птичьих голосов, крики, стенания, визги и безумный шёпот. Мот. Экзистенциалист-партизан, беспринципный, жестокий, ярый мазохист. То, что он делал с влияниями, больше походило на изощрённые казни, чем на уничтожение. И сейчас я слышал всё то, что слышал он за годы работы. Льё поднялся и, обойдя Магнуса, помог ему сесть на мостовую. Но тот лишь оттолкнул его, вскочил и снова принялся атаковать. На пару с Мотом, который рискнул-таки выйти из-за угла и приблизиться к нам. Сколько уже пострадало людей, и скольких мы могли задеть мимоходом – никого уже не волновало.
Льётольв вытащил небольшую кисть из кармана и рисовал в воздухе какие-то знаки, заставляя соперников корчиться от боли, я же помогал ему, одновременно ставя блоки и пытаясь восстановить хотя бы часть купола. Драка между экзистенциалистами – это один вопрос, а вот раненые или убитые среди обычных жителей тени – совершенно другой. И виноват будет кто? Действительно, кто?..
Мы изводили друг друга, бросаясь искажениями, как шариком для пинг-понга. Они рикошетили, улетали в пустоту или куда-нибудь ещё. Наши товарищи из охраны Илки уже лежали без чувств, Магнус продолжал сплёвывать кровь, а Мот всё так же с молчаливой ненавистью держался чуть поодаль пошатываясь. Оставался один или два рывка, чтобы покончить с этим, доказать нашу силу и правоту, отбить Илку у брата Льё и никогда больше не возвращаться к этому вопросу. Я жаждал увидеть её, убедиться, что всё хорошо. Но не имел права оставить товарища без внимания и поддержки. Ден притих либо ушёл на безопасное расстояние, либо…
Я оглянулся и не поверил своим глазам. Денеб стоял спиной ко мне, прикрывая собой Илку, он уже не был вне тени, пестрел татуировками и выглядел как ощетинившийся зверь. В двадцати шагах от него поигрывал подолом рабочей накидки с огненными перьями Сёртун.
Фениксы. Будь они неладны.
Без лишних слов Сёртун пустил огненный залп в Магнуса, а после тут же направил гигантскую волну выжигания. Мы со Льё моментально поставили блоки всем, до кого успели дотянуться, в том числе и до его брата. Но ему всё равно успело достаться: тело захватила болевая судорога, он взвыл и бросился бежать вслепую. Денеб оттолкнул ко мне Илку и кинулся за Магнусом, параллельно выходя из тени. Длинные туманные руки хватали его за обуглившийся край пальто, тянулись к ногам и когда младший экзистенциалист запутался в них, полетев на мостовую, Ден поймал его, сковав, как верёвками, собой.
Сёртун молча стоял, буравя суровым взглядом Льё. Мой же товарищ переводил взгляд со своего врага на брата и тяжело дышал.
– Зачем ты влез? – прошипел он.
– На набережной Дуная был замечен всплеск экзистенциальной энергии, при ближайшем рассмотрении оказавшийся грубейшим нарушением правил. Твой брат использовал силу против Саши. Задел обычных людей. Как один из учителей, кандидатов и верный член сообщества, я не мог не вмешаться, – препротивно улыбнулся Сёртун. – Более того, ты, Льётольв, так же использовал силу.
– Он защищал меня и мою девушку, – встрял я.
– Молчи! – крикнул Льётольв. – У нас свои разборки, внутренние. Ты не имел права вмешиваться.
– Магнусу плохо! – неожиданно возник Денеб. – Искажение развивается. Ты что натворил, Сёртун?!
– Я ничего. Это всё вы. Спроси у Льётольва, Ден, что он сделал со своим братом, – ухмыльнулся Сёртун, приготовившись к атаке. Я отпихнул Илку в сторону и бросился на него, захватив поперёк туловища, потащил в сторону. Денеб поднял Магнуса, унося к домам. Что делал Льё – я не видел, но чувствовал, как горело в голове. Нет. Только не выжег.
На помощь пришла сущность, мы держали Сёртуна, как могли, но его тело нагревалось обжигая. Мне пришлось отступить, оставив его с Деном один на один. Я бегло оглянулся: Льётольв стоял, опустив руки, ветер с воды чуть шевелил волосы. Сдался? Думал?
– Льё! – крикнул я ему. – Помоги Дену!
В следующий момент меня отбросило в сторону взрывной волной, мимо пролетел Денеб, переходящий в туман. Льётольв бросился вперёд, наперерез Сёртуну, пытаясь перехватить его: Феникс целился в Магнуса, который медленно вставал с колен. Я вспомнил про Илку и попытался найти её взглядом: она сидела под стеной, прижав колени к груди и тихо плакала. Вокруг лежали люди, то ли живые, то ли уже мёртвые. Воздух накалялся при каждом новом ударе Сёртуна. Льё и Ден действовали слаженно, красиво, но – не так, как обычная рабочая пара. У них была не просто собственная система, они казались мне одним целым, будто два силуэта размазанные по холсту, пересекаясь, соединяясь, переливаясь друг в друга. Сначала я подумал, что мои глаза меня подводят, но нет. Всё было именно так: они атаковали Сёртуна, прикрывали Магнуса и отражали его слабые нападки. Льётольв сдерживался, заметить это можно было по его сосредоточенному выражению лица: он явно не собирался никого убивать или ранить. Феникс нагло пользовался этим, напирая сильнее.
Кажется, никто уже не думал, что свидетелей этих бесчинств множество, что число жертв – неизвестно. Очередной удар Льётольва пришёлся в цель: Сёртун упал, тщетно пытаясь подняться. Я поспешил к товарищам, угнетённый безучастием, но столкнулся с Магнусом, снёсшим меня на бегу: он отчаянно торопился к Илке, истекающий кровью, но всё ещё достаточно сильный, чтобы попытаться. Развернувшись, я собрался было догнать его, но меня опередил Льё. Они повалились на землю, руками цепляясь друг за друга. Дикую волну боли Магнуса я чувствовал на расстоянии. Не нужно было заглядывать никому в голову, чтобы понять – брат готов убить брата.
– Она моя, – хрипел Магнус.
– Ты поступил подло, – рычал в ответ Льётольв, – ты мой позор.
– Всё равно она не достанется Саше. Никогда. Я сдал вас всех. Всех, – он противно расхохотался, брызгая кровью.
Внезапная вспышка озарила всё вокруг, Ден с диким матерным криком уложил Сёртуна на лопатки. На нас сыпались искры, мелькающие на фоне тёмного неба. А я всё ещё стоял как истукан. Это не была моя битва. Что я делал здесь, среди тех, кто ненавидит друг друга? Защищал Илку? Убивал Магнуса? Помогал Льё?
Я впал в настоящее оцепенение, предсказывая дальнейшее, и не слышал ничего, кроме гулких шагов. Отряды зачистки. Конечно, мы в Будапеште. Руководство.
И они появились. В полном составе. А впереди вышагивал Мот.
Мелькали знакомые лица, слишком знакомые. И выражения у них были многообещающие. Ден рванул Льё к себе, крикнул что-то мне, увлекая за собой и Илку тоже. Но я не мог понять, чего он хочет. Меня волновали только шаги. Они словно часы, отмерявшие время. Всё изменилось. Перевернулось сейчас, здесь. Сущность вернулась, подхватив безвольное тело Магнуса.
– Саша! – гаркнул он мне. – Скорее!
– Они поставят купол. Бесполезно.
– Идиот! Быстрей! Успеем! Такой огромный купол ставить долго. Ну! Льё не может сдерживать их вечно!
С диким рыком он прошёлся кулаком по моему плечу, заставив очнуться. Меня оглушило обилием звуков, странных мелодий и стенаний. Я так и не понял – звучало ли это всё в голове или вне её. Моё сознание как тень, а я сам – вне тени? Или как? Бессмысленный экзистенциализм.
Не помню, как мы добрались до какой-то полупустой квартиры. Не знал, как оторвались, преследовали ли нас. Помнился только момент удара, а дальше – какофония звуков, будто бы разбитых интерференционной решёткой на мелодии, подобные атомам.
Я сидел на полу, облокотившись на шершавую стену. Передо мной суетился Ден и Илка: они перевязывали раны Магнуса, обтирали его влажными полотенцами. Льё же с отстранённым видом что-то рисовал в блокноте.
– Где его чёртова сущность? Льё?! – нервно вопрошал Ден. – Он должен быть здесь! Должен помогать!
– Не все такие как ты, Денчик, – монотонно изрёк Льётольв, не отрываясь от своего занятия.
– Что с ним происходит? Я никогда не видела, чтобы раны расползались, – со страхом проговорила Илка.
– Искажение. Фирменный выжег Сёртуна. Тело продолжает думать, что его всё ещё атакует огонь. Сжигает само себя. Льё! – снова не выдержал Ден. – Сделай что-нибудь! Что там в его голове?
– Огонь, Саш. Я делаю. Но это бесполезно. На наши искажения лёг выжег Феникса, а на него снова… Адская смесь. Мы не сможем ничего сделать. Ему не помочь. Если бы я не… – он отбросил блокнот и принялся ощупывать себя в поисках пачки сигарет.
– Ловушка. Мы ведь догадывались. И всё равно оказались в дураках.
– Меня это волнует меньше всего… Плохо, что не мы остались на набережной.
– Угу, – буркнул Ден, – и чего меня дёрнуло убегать…
– Правильно дёрнуло, – Льё наконец-то раскурил сигарету и по комнате пополз серый дым. – Иначе…
– Иначе Илки бы с нами уже не было, – закончил за него я. Все обернулись.
– Саша, – всхлипнула она, маниакально продолжая бороться с ранами Магнуса.
– Да всё уже… Всё, – продолжал я мрачно.
– Ничего не всё! – крикнул Денеб. – Сдаться решил? Оставьте нас тут и бегите. Оба. Без вас обойдёмся.
– Вы же знаете, что если я так сделаю, то вас будет ждать не просто изгнание.
– Мы всё это делали для тебя, Саша. Мы готовы ко всему, – миролюбиво улыбнулся Льётольв.
– Твой брат умирает, а ты говоришь обо мне? – я встал, прошёлся вдоль стены и остановился над другом. – Это ещё можно исправить.
– Если ты останешься, спасая нас, то тебе придётся отречься от Илки, – констатировал он.
– Почему? – тихо спросила она, откладывая полотенце в сторону.
– Нас найдут и будут судить. И Сашу тоже. Обязательное условие – максимальная зачистка и восстановление пространства. В тебе были искажения. И неважно, что их сделал Магнус. Ты слишком много видела и знаешь. Тебя сотрут, придумают что-то вместо того, что было. Не останется никаких воспоминаний, никаких образов. Ни-че-го.
– А если… Если мы убежим? – дрожащим голосом продолжала вопрошать Илка, не сводя взгляда со Льё.
– Не знаю. У вас будет шанс.
– Зато у вас нет! – настойчиво твердил я. – У меня есть возможность исправить то, что вы успели натворить, я могу вас прикрыть в незаконных экспериментах. Связи с архивами, с наблюдателями! А если сбегу, точно буду выглядеть преступником. Сейчас есть возможность отмыться!
– Да Саша! – психанул Льётольв, вскакивая и хватая меня за рубашку. – Что тебе важнее? Мы, пропащие экзистенциалисты, уже наполовину отступники, или любовь всей твоей жизни?!
– Тут не может быть выбора, – спокойно ответил я, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Идиот! – продолжал надрываться Льё. – Надо было позволить тебе самоубиться ещё тогда, когда ты лежал с температурой. Почему ты просто не можешь послушать меня?!
– Потому что ты мой единственный друг. Ты и Ден.
Воцарилась тишина, сквозь которую слышны были хрипы Магнуса, всхлипы Илки и шуршание Денеба. Я отмечал все эти мелкие звуки в голове, пытаясь сложить из них общую мелодию, найти выход. Льё отступил от меня, вернувшись к брату. Он сидел перед ним на коленях, что-то нашёптывая в самое ухо. Искажение Сёртуна, помноженное на наши атаки, не оставляли ему никаких шансов. Если бы рядом оказалась рабочая пара, сущность, тогда можно было бы что-то сделать.
– Я сдал тебя, Льё, – вязко выговорил Магнус, пытаясь поднять руку, но тут же замолчал, скованный судорогой боли.
– Зачем?
– Из-за него. Саша.
– Ты не хотел честного соперничества. И поступил как слабак, – выдавил я из себя, всеми силами стараясь не сделать ещё больнее Льё этими словами. Но он даже не дрогнул, зато Магнус скривился от отвращения.
– Тебя использовали, – меланхолично и задумчиво отвечал Льётольв, словно не обращая внимания на состояние каждого из нас. – И Марсель, и Сёртун… А теперь… Из-за одной нелепой ошибки, из-за твоей непомерной гордыни и зависти… Сколько жизней будет сломано? Ты не подумал? Моя. Денеба. Твоей сущности, в конце концов… А Саша? Разве он виноват, что Илка изначально выбрала его? Мне так больно, Магнус… Мы росли рядом, я ведь люблю тебя. Ты дорог мне. Но где-то я что-то упустил, раз ты стал таким…
– Ты сам не лучше, – закашлялся Магнус. – Ты предатель! Ты нарушил Кодекс. Вы с Деном! Вы должны… Должны… Быть изгнаны.
– Чтобы ты и Марсель заняли наши места? Чтобы ты продолжал пресмыкаться перед ним и ждать объедок с его стола? Неужто ты себя вообще не ценишь? – Льё опустил голову так низко, что лицо заслонили волосы и густая, чёрная тень.
– Я утёр тебе нос. И плевать, что в первый и последний раз в жизни. Я выиграл, Льё, – Магнус нашёл в себе силы приподняться на локтях, дрожа как осиновый лист, и заглянул брату в глаза.
Я отвернулся. Смотреть на это молчаливое противостояние не было ни сил, ни желания. Агония, торжество Магнуса, совершенно иррациональное и безумное, заставляло меня думать о страшном, о самом себе и своём желании умереть, которое я всё ещё хранил где-то в сердце. Ради чего, зачем? Бессмысленно, бездумно, трагично. Нет. Я не должен позволить своим друзьям погибнуть.
Кто-то тихо подошёл ко мне сзади, и мягкие прохладные руки сомкнулись на животе. Тепло человеческого тела разлилось по спине.
– Илка, – шепнул я. – Ты чего?
– Магнус умер, – так же тихо констатировал Денеб.
– Будет сюрприз для его сущности, – вырвалось у меня совершенно неуместное замечание.
– Саша, – проплакала Илка, тут же пытаясь отстраниться. Но я быстро повернулся и спрятал её в своих руках.
– Он получил то, что заслужил, – вступился за меня Льётольв. – И мы все теперь тоже получим заслуженное наказание. Кроме, может, Илки… Она уж точно ни в чём не виновата.
– Это всё так глупо… – с выдохом подвёл итог Денеб. Пройдя к окну, он выглянул в щель между шторами. – Мы не уйдём отсюда, ребят… Отряды зачистки уже на месте.
– Зачистки? – испуганно сжалась Илка. – Саша?
Её взгляд, полный ужаса, заставил и меня содрогнуться. Я никак не мог поверить, что всё происходящее реально – что мы противостоим сообществу, что Магнус мёртв и будущее – неизвестно.
– Тише… Ничего не бойся. Я рядом, – попытался я успокоить свою венгерку, но помогало это мало. Вернее – никак. Она вцепилась в меня мёртвой хваткой и, кажется, даже не дышала.
– Саша… Саша!
– Я люблю тебя. Поняла? Никто и никогда не слышал от меня этих слов. И уже не услышит. Даже если ты не вспомнишь меня, даже если я буду стёрт из твоей памяти, любовь останется, – я сжал её плечи руками и хотел поцеловать, но боялся, что этот раз будет действительно последним. Горьким. В груди собирался комок дикой ненависти и злобы, в ушах звенело.
– Сань, прекрати, – шикнул Ден. – Ты нас выдашь запросто. Успокойся. Пожалуйста.
– Я их всех… Всех и каждого! – прорычал я незнакомым голосом в пустоту комнаты, забыв о том, что держу в руках Илку.
– Не надо. Льё, скажи ему! – Денеб воззрился на товарища. Но Льётольв устало сидел на полу, наблюдая, как медленно тлеет неживое тело Магнуса.
– Пусть делает что хочет, – спустя пару мгновений откликнулся он. – Рано или поздно мы все трое окажемся за бортом. Это было ясно ещё лет десять назад. Да что там… Всегда! Мы слишком другие даже для других.
– Погоди… Ты что, решил сдаться? – прохрипел Ден, сжав кулаки. – Ты решил сдаться? – повторил он громче. – С ума сошёл?! Ради чего тогда все наши эксперименты были? Ради чего мы жертвовали собой, своими телами и сутью?! Чтобы просто выбросить всё это на помойку? Льё! Посмотри на меня!
– Отстань, Денеб… Ты был прекрасной сущностью. Я не хочу больше. Всё бесполезно и бессмысленно. Саша абсолютно прав в своём нежелании жить среди всего этого… Экзистенциалисты типа нас существуют с вечной адской болью в груди, лишённые возможности радоваться каждому дню, любить, не быть одинокими. Мы изначально принесены в жертву. Я мог бы добраться до самого верха, отбирать силы у влияний, да много чего мог бы… Только не вижу в этом больше смысла. Зачем? Чтобы погиб ещё кто-то? Ты думаешь, мне мало брата? Мало? Кого ещё нужно потерять? Тебя? Сашу? Себя? Может быть, это мой шанс на другую жизнь. Тихую и незаметную жизнь отступника…
– Ты не сможешь, – еле сдерживая гнев буркнул Денеб. – Ты никогда не сможешь задавить в себе экзистенциальную суть! Тихая жизнь убьёт тебя моментально…
– Не сразу… Я ведь хочу писать картины… Не для искажений. А просто так, для души, – внезапно светлым и чистым мне показался голос Льё. Он, действительно, не хотел ничего иного, как просто жить. Сделать наш мир лучше и чище, не столкнуть, а подружить сообщества. Он никого не хотел убивать или терять.
– Я буду говорить с ними. Попробую убедить в том, что мы просто оборонялись, – мне не оставалось ничего иного, как сдаться. Явка с повинной.
– Зря, – бросил Льётольв.
– Бежать всё равно уже поздно…
Снова воцарилась тишина. Илка смотрела на меня со страхом и надеждой. Я мог бы прочитать её всю в таком наивном доверии, но снова не решился поддаться искушению. Потом просто не смог бы с этим жить. С её мыслями, её чувствами, чаяниями и верой. Нет. Не знаю, что она прочла в моих глазах, но по щекам венгерки катились крупные слёзы, одна за одной, беспрестанно, тихо, а я даже не стирал их. Просто смотрел, не в силах оторвать взгляд.
– Льё, давай дадим им минут пять… – шепнул Ден, подходя к истинному.
Ужас шумно поднялся и, увлекаемый Денебом, скрылся в темноте коридора.
Мы с Илкой стояли напротив друг друга, она всё так же бессмысленно плакала, я держал её за плечи. Кто-то должен был что-то сказать или сделать, но решимость нас покинула. Сказанные сейчас слова вполне могли оказаться последними, а говорить с надеждой на лучшее я не мог. Снова не мог.
– Саша, – шепнула наконец-то Илка, дотянувшись ладонью до моего лица. Прикосновения были осторожными, печальными и казались мне похожими на ласкающие волны. Она осторожно убрала прядь волос в сторону и улыбнулась. Грустно.
– Они послушают меня, – сказал я только лишь потому, что хотел убедить себя в этом.
– Это не важно. Вернее… Я бы не хотела думать о том, что будет. Послушают или нет… – справиться с эмоциями у неё всё же не вышло, прерывисто вздохнув, она отчаянно зажмурилась и поджала губы. Из-под ресниц полились новые потоки.
Горечь. Вот что я ощутил, когда прикоснулся губами к её лицу. Слёзы действительно были горькими на вкус. Мои слова утопали в рыданиях Илки, больше походя на агонии умирающего, чем на надежды выживающего. Как же я не хотел никуда уходить! Готовность сражаться за своё счастье, за любовь – как бы смешно и по-киношному глупо это ни звучало – только росла. И вместе с ней, подобно сорняку, проклёвывалась и буйствовала уверенность в том, что мне не выиграть.
Прощание.
– Илка… Хорошая моя… Это не прощание, слышишь?
– Нет, – она помотала головой.
– Я сделаю что-нибудь. Уничтожу их всех. Мы не можем вот так расстаться. Нет.
– То, что говорили твои друзья ведь правда. Да? Почему ты скрыл это от меня?
– Очень хотел быть с тобой… Если бы не Магнус, если бы не проблемы Льё…
– Саша… Мы совершили ошибку.
– Нет!
– Ты ошибся, когда решил, что тебе подойдёт человек, и доверился мне. А я ошиблась, когда… – она сделала долгий, тяжёлый вдох и на протяжном выдохе, захлёбываясь чувствами, слезами и внезапно нахлынувшим ужасом, прошептала, – когда влюбилась в тебя так сильно… Слишком. Как будто… – я с трудом разбирал её путанные слова, отрывистые, перебитые всхлипами. – Не по-настоящему. Или. Слишком… По-настоящему. Саша…
– Тише… Тише… Моя Илка… Моя прекрасная, милая Илка…
Я прижал её к себе, поглаживая утешительно по волосам. Она же крепко обхватила меня своими нежными ручками, сминая пиджак на спине в огромные складки. Рубашка на груди пропиталась слезами насквозь, но я даже не думал об этом. В голове билась, как птица, пойманная в клетку, одна-единственная мысль – как сделать так, чтобы Илка не забыла обо мне. Что оставить ей на память? Как всегда оставаться рядом? У меня не было ничего, что я мог бы отдать, ничего материального. Судорожно перебирая всё, что надето на мне, я погружался во всё большее отчаяние. Не было слов, не было мыслей, только чувства, теснившиеся в груди, ранящие сердце, затмевающие вообще всё.
Запонки.
Судорожно вытянув руки вперёд, я увидел, что осталась одна. Вторая потерялась где-то на улицах Будапешта.
– Илка. Илка! Это глупо, я знаю. Это вообще какой-то бред, в самом деле, – я нервно улыбнулся, пытаясь быть серьёзным, спокойным. – Держи. – небольшая драгоценная запонка с чёрным камнем легла в её ладонь. Как я был благодарен Льё за эту небольшую аристократическую привычку. – Пусть останется. Даже если не вспомнишь, пусть просто будет. Я не знаю. Совершенно не хочу тебя отпускать. У нас ведь всё по-настоящему.
– Молчи, – она приложила ладонь к моим губам, крепко сжав в кулаке дурацкий подарок, и убрала его в карман.
– Надо выходить, – появился в дверном проёме Денеб. – Если мы не хотим, чтобы дом брали штурмом. Вы готовы?
– Да, – я взглянул на Илку, кивнувшую мне в знак согласия.
Мы спускались по лестнице, держась за руки. Впереди шёл Льётольв, понуро опустив голову, а завершал строй Ден. Как только распахнулась дверь подъезда, Ужас принял привычный горделивый вид, распрямил спину и приподнял подбородок. Тихое противостояние: с одной стороны два истинных экзистенциалиста, сильнейших в сообществе, уникальная сущность и милая девушка с заплаканными глазами; с другой – добрых два десятка экзистенциалистов и старик Истиль, руководитель из числа Фениксов, рядом с ним надменно смотрел по сторонам Сёртун. Был здесь и Марсель, сверкнувший глазами как только мы выстроились вдоль улицы.
– Сдаваться пришли? – крикнул Истиль.
– Почти, – отозвался Льё. – Говорить.
– Да, мы хотели бы объясниться, – выступил чуть вперёд я.
– Где Магнус? – вмешался Марсель.
– Он мёртв, – вынужденное признание далось тяжело. Но выбора не было. Либо мы отвечаем на вопросы и нас слушают, либо нет. По взмаху Феникса небольшая группа экзистенциалистов отделилась ото всех и проскользнула в дом.
– Саша, почему вы отвечаете за деяния Льётольва?
– И за мои тоже, – крикнул в ответ Ден.
– С вами мы потом побеседуем отдельно, Денеб, – поморщился Истиль. – Саша, я жду…
– Льётольв защищал меня и мою девушку.
– Девушку?
– Да. Не делайте вид, что ничего не знаете. Магнус рассказал вам всё. Значит, вы в курсе и того, что он пытался влюбить её в себя противоправными воздействиями, тогда как у нас с ней всё по-настоящему. Собственно, конфликт и вышел из-за того, что брат Льётольва не хотел принимать такой порядок вещей.
– Ну Саша, вы же не договариваете, – ухмыльнулся Сёртун. – Зачем вы ей всё рассказали о нас?
– Честность перед тем, кого любишь, – важнее всего прочего, – спокойно ответил я, крепко сжимая ледяную ладонь Илки.
– Тогда давайте будем честны до конца. Вы, как истинный экзистенциалист, должны были прекрасно понимать последствия своего поступка, – важно изрёк Истиль, и сердце моё упало. Я знал, к чему он апеллирует, и надежды не осталось. – Но вы здесь скорее жертва интриг Льётольва. Так что мы можем ещё до официального суда предложить вам наиболее приятный выход.
– Мы идиоты, – шепнул Ден. – Всё подстроено. Чертовщина… Понадеялись… Гордыня-матушка…
– Угомонись, поздно уже… – ответил ему вполне спокойно Льё. Я же не мог взять себя в руки, меня трясло так, будто температура поднялась до предельных величин. Илка рядом, кажется, даже не дышала.
– Что за выход? – тем не менее выкрикнул мой рот сам собой.
– Здесь и сейчас, при нас, мы прибегнем к щадящему искажению вашей подруги. Уберём всяческие воспоминания о вас и отпустим. Если же вы не позволите, то ей придётся свидетельствовать на суде, информации в голове станет больше, и, соответственно, щадящий вариант станет недоступен, – улыбнулся Истиль. – Принимайте решение.
– Чувства стереть невозможно, – откликнулся я отворачиваясь.
Взгляд тут же обратился к Илке. Она стояла передо мной бледная, испуганная и будто бы опустошённая. Я втянул её в свой мир, словно выдернул из тени в мир непривычный, ледяной и жестокий, слишком грубый для такого нежного создания, как человек, как молодая женщина с любящим сердцем. Я чувствовал, как оно раскалывалось на кусочки, трескалось и осыпалось градом мелких осколков, слышал звон падающего стекла сквозь тихое биение. Никто из нас не был готов ни к любви, которая случайно возникла, столкнув на перекрёстке, но и никто не был готов к такому скорому и страшному, бездушному расставанию. Мне нужно было попросить у неё прощения или сказать что-то важное. Но разве был в этом смысл, если через пять минут она станет чужой?
– Прости, – прошептали мы одновременно.
– Саша, – начала Илка, опережая меня. – Дай нам ещё немного времени. Суды ведь это не быстро, правда?
– Я не могу рисковать тобой, – покачал я головой. – Пойми… Экзистенциальная сила – страшная. Ты должна остаться собой. Месяц – это не много. Ты даже ничего не поймёшь… А знакомым скажешь, что была весна… И ты немного влюбилась, вот и… Была сама не своя…
– Твоя была. И хочу ей быть. Всегда, Саш.
– И будешь. Если кто-то из нас будет помнить…
– Ты не справишься, – вдруг твёрдо сказала она, притягивая меня к себе.
– Не страшно. Я давно не справляюсь. А ты… Ты – другое дело.
– Я не хочу.
– Не сопротивляйся, милая, – подошёл к нам Льё. – Саша говорит верно. Нам всем больно. Отказаться от любимого человека ради сохранения его жизни… Это классика. Экзистенциалисты такое любят. Но ты не будешь чувствовать боли, разочарования и вины. Оставь всё это нам. Мы привыкли.
– Льё, остановись! – крикнул я, почувствовав, как он осторожно ставит блоки внутри моей головы.
– Лучше я, Саш… Лучше я.
Он оградил нас ото всех, и вскоре попытки проникновения в моё сознание со стороны других экзистенциалистов прекратились. Льё работал красиво, изящно и очень бережно, словно перебирал песчинки. Кроме него никто бы не справился с такой задачей лучше. Я держал мягкие ладони Илки в своих руках, но они медленно ускользали от меня, миллиметр за миллиметром, точно так же как и тускнел её взгляд, становясь всё более далёким и чужим. Мне хотелось бы крикнуть на весь город, что я ненавижу тех, кто стоит за моей спиной, что я готов растерзать каждого, чтобы только моя любимая венгерка не подвергалась искажению. Но голос отказал, перестало работать всё, кроме сердца и единственной мысли: “Это конец. Любовь так просто уничтожить.”
– Я отступил… Как трус. Как самый мелочный экзистенциалист на свете. Никогда себя не прощу. Илка…
Глаза её затянулись сероватой дымкой, руки вырвались из моих ладоней, и безвольное тело упало в объятия Денеба. Он легко подхватил Илку и застыл, глядя тёмными, как болотная жижа, глазами на нас со Льё.
– Надеюсь, она всё же будет счастлива, – прошептал я, прикоснувшись к её нежному лицу, покрытому красными пятнами от слёз. – Милая-милая Илка… Единственная. Лю-би-ма-я…
– Саш, – попытался что-то сказать мне Льётольв, но тщетно.
Я не слышал его, не слышал ничего другого, кроме биения своего сердца, вмиг ставшего ещё более одиноким, чем раньше. Мне показалось в тот момент, что легче похоронить того, кого любишь.
– Ненавижу, – прошипел я, сжав зубы до скрипа. – Всех. Идите к чёрту! Валите в тень и никогда из неё не возвращайтесь! Чтобы вас разорвало на части! Чтобы вы сгорели все в своём же пламени! Твари! – я закричал, срывая голос, готовый рвать на себе волосы от нахлынувшего отчаяния и непомерной злобы. – Убью каждого. И начну с тебя, Марсель! – мой палец указал в удовлетворённого своим мнимым триумфом экзистенциалиста, стоявшего на безопасном расстоянии через проезжую часть.
Тем временем Ден медленно отступал в сторону, чтобы передать Илку команде зачистки. Я знал, что теперь они отвезут её домой, займутся отцом и забудут. Все всё забудут. Кроме меня.
Внутри медленно зрело, понемногу набирая силу, желание сделать больно каждому, кто стоял тут и был молчаливым свидетелем античеловечной политики сообществ. Они против любви? Против людей? Нет. Они против самих себя. Бессмысленные правила и запреты, которые спокойно нарушаются во благо сообществ. В условное благо. Чем им помешала Илка и наше личное счастье? Да, я, скорее всего, бросил бы работу, но что бы это изменило? Если остался бы Льё и многие другие… Тот же Магнус. Внезапно я вспомнил про него и обернулся: из подъезда как раз показались двое экзистенциалистов и сущность, вытаскивающие завёрнутое в большую цветастую простыню тело.
Льётольв остановил их одним лишь жестом и попросил опустить тело на тротуар. Он развернул Магнуса, и я невольно содрогнулся от его обезображенного вида: тлеющие язвы изъели плоть, местами почти насквозь. Это даже трупом назвать было бы неправильно. Останки. Льё стащил с брата перепачканное кровью, прожжённое пальто, скомкал его, обняв всем телом, и опустился на бордюр, отойдя чуть в сторону. Его голова упала на руки, и если бы он был женщиной, то, без сомнения, бы разразился рыданиями. Но, увы, мы просто экзистенциалисты. Ден вернулся уже без Илки и сел рядом со своим другом.
Подняв на меня полный несоизмеримой ни с чем боли взгляд, на который я не мог не ответить. У каждого – своя трагедия, но у меня – шанс на продолжение жизни, а у Льё – на новую жизнь, если повезёт. Во всяком случае, я был готов сделать всё, чтобы ему повезло.
Послышался звук отъезжающей машины. В памяти мелькнул образ Илки, и я сдался самому себе. Уничтоженный и растоптанный Льётольв, молчаливо сопровождающий его Ден, осколки моего собственного сердца, выжженные дотла надежды и гнетущая пустота, ставшая в разы больше. Я не мог справиться. Не хватало выдержки, желания и просто – сил.