Узаконенное беззаконие
Теперь уже ясно, что экономическая модель Прудона делает труд индивида менее производительным т.к. сто гектаров земли разделенного на множество мелких участков, не сможет сравнится в производительности с одной фермой, таких же масштабов. но кто не поменял бы этот излишек, на избавление от диктатуры эксплуататора, или коллектива? Если учесть Производительность труда достигшего невероятных масштабов, то его малое снижение, не отразится на общем состоянии общества. Тем более что в новом обществе человек перестанет быть рабом своих потребностей, выражающихся в бытовом благе. нынче только половина из работающих занимаются производствам товаров потребления, большая часть которого ненужный хлам. так один рабочий кормит четырех работающих, но не производящих ничего полезного, кроме развлечения и средств к отупению масс и обогащению единиц. Исчезновения спроса на самоодурманивание, заставит его производителей переключится на производства «полезностей», благодаря чему будет нивелировано снижение производительности индивидуального труда, которая в свою очередь повторюсь, достигла неведомых доселе масштабов. В современной экономической системе, рабочий выступает не как сторона обмена, а один из инструментов производства, издержки на которого должны быть минимальными. Таким образом, его заработная плата составляет минимум, на который он согласен работать. В свою очередь этот минимум благодаря высокой безработицы, неорганизованности и разрозненности рабочих, сохраняется на приемлемом для капиталиста уровне. Выигрыш главная цель капиталистической экономики и хвалясь им, почему та забывают, что сей выигрыш не берется из вакуума, а прямиком из чужих карманов и неумолимо связан с Чим та проигрышем. Такова справедливость ловкого. Эта спор, из которого рабочий никогда не выйдет победителем.
Однако его идеи об общественном порядке вызывают вопросы, сменой одних законодателей другими, не сменим ли мы лишь насильников?
Народу неугомонно внушают уважение и неподдельный трепет перед законом. При этом забывают разъяснить, откуда взялись эти законы. Ни уж та они были ниспосланы самим богом, как Моисею десять заповедей? будет ли уместно предположить, что эти законы писались нашими многоуважаемыми властями, словно волками для овец, гарантирующими овцам право быть съеденными? конечно мы далеки от мысли воображать в людях овец, но эти надуманные законы, в самом деле, превращают общество в стадо, которое не только не защищает ее представителей, но и на против – обрекает его на печальную участь.
Без зазрения совести «лучшие» представители нашего общества ссылаются на законодательства, защищая право человека зарабатывать сколько угодно и как угодно, если он только не выходит за рамки установленные законам, при этом он без опасения может нарушать законы природы, совести, здравого смысла, но главное действовать по букве закона, ведь оно свята, освещено интересами лучших из нас и конечно же нашим невежеством. Мы умудряемся целовать бьющую нас руку и требовать еще. Это вызывает неподдельное первобытное умиление.
Даже в такой важной книге как конституция, можно записать все что угодно. К примеру обязать всех граждан быть счастливыми и наслаждаться жизнью. Но по понятным причинам, не все будет исполняться даже более того, исполняться будет только то, что одобряется большинством и соответственно все несогласные элементы, им же будут принуждены, подчиниться своей воле. Всякой власти, всякому законодательству, необходима легитимация, на что способна только большинство. именно по этому так усердно кормят нас идеями о святости и непогрешимости закона. Они вполне разумно хотят, что бы мы покланялись святыне, на алтарь которого нас и приносят в жертву.
Если допустить хотя бы на мгновение, что человек до появления на этот свет не обладает разумом, что скорее материальный облик приобретает способность мыслить, а не разум обзаводится телесным обликом, допущение что человек не способен определить где, когда и кем родиться, будет абсолютно справедливым. Таким образом человек рождается в обществе и государстве в формировании или хотя бы в выборе которого он не принимал никакого участия. Допустим, в самом деле до определенного возраста человек не способен распоряжаться в полной мере общечеловеческими правами и принимать решения судьбоносные для общества, или по крайней мере для его жизни.
Но вот ему исполняется 18. он полноценная личность, мы доверяем ему убивать таких же полноценных, или не очень личностей. Мы вручаем ему его неотъемлемые права. Ходить на выборы, избирать своих представителей, полноправно распоряжаться положенным ему имуществом, на ровне с другими вступать в экономические отношения и многое другое. Что является отражением и вытекает из свободы его личности. При этом как свободный гражданин он обзаводится и обязанностями. Первая свидетельствует о его личной свободе, второе о свободе всего общества. Вроде все вполне приемлемо, но мы пропустили первый и наиважнеищий пункт инициации в граждане. Спросить, согласен ли он принимающий и получающий исполнять законы, в создании которых он не принимал никакого участия. Не одобрял, не противился их принятию. В большинстве своем они существовали до его появления на свет и даже до появления его родителей. Забыли спросить, собирается ли он тянуть ярмо полученное от уже забытых предков. забыли спросить, разделяет ли он наши ценности, является ли наша совесть его совестью, является ли наше представление о справедливости под такт которой ему надлежит жить и умирать, справедливой для него. Но это конечно мелочи, перед правом которое мы ему даем, точнее даруем посредством голосования,(где его голос так же значителен как доля капли в океане), выбирать на протяжении 4 лет, с какой руки правой или левой он будет получать в нос. Для государства свобода гражданина, это исправное исполнение его приказов. Все что выходит за рамки этого определения, есть безумие, а патриотизм смирительная рубашка, призванная обуздывать излишне и не очень буйных.
Политическую волю надо выражать, не бюллетенью на выборах, а дробовиком в банке. Твоя свобода, только в твоей храбрости товарищ.