Но сильнее всего долбануло по мозгам, когда я заметила группу людей, стоящих в углу ангара, вокруг которых суетились медики. Этих тварей я различу и с закрытыми глазами. Засвербело от дурного предчувствия в груди: зацепила не сама сценка медицинской проверки, а различающиеся по цветам халаты моего прежнего места обитания, лысые головы и яркие номера на висках. Как два разных мира, я и эти несчастные. И ведь скажи им, что разница между мной и ими лишь в отсутствии номера и наличии на мне нормальной одежды. А так я – такой же подопытный материал, как и они.
– Как же паршиво, – чтобы окончательно не расклеиться, потрепала по голове Халка и, стараясь не паниковать, спокойно дошла до указанного мне места. В ту же группу, в самый ее конец.
– Не надо. Она проверку уже проходила, – вальяжно махнув рукой и остановив ринувшегося ко мне медика, сообщил генерал. Гончие… Вот кто такие ученые медики. Мерзость, ставшая охочей до открытий, презревшая все нормы морали и человечности, это местные эскулапы. Ненавижу!
– Номер, – передо мной остановился пожилой сухопарый врач с блокнотом и ручкой. Абсолютно лишённый эмоциональный окраски голос, как и взгляд медика, заставил меня испуганно скулить внутри, с титаническим трудом стараясь не отшатнуться от него. Не стоит им показывать свой страх, они это любят особо посмаковать.
– Тридцать первый.
– Есть в списке. Следующий. Номер?
Рядом оказался мужчина лет сорока с красной цифрой пятнадцать на виске. Следующий был тоже с красной тройкой, чуть помладше. Молодая девушка с нервно подрагивающими плечами, скукожившаяся, словно она жутко мерзнет, красовалась с зеленой двадцаткой.
Сделав полшага вперед, чтобы увидеть остальных, заметил знакомое лицо. Тринадцатый из моей группы. Неужели выжил? Молодец. Кто там еще? О, и двадцать третий, и двадцать первый. Близнецы тоже в порядке. Правда, с ними я не общалась раньше, так, мельком видела. У нас время кормления не совпадало. Ладно, а это еще кто? Ребенок?! Смуглый. Лет десяти максимум, с жирной, уродливой на детском лице синей четверкой. Не понятно, девочка или мальчик. Разве это важно?! Ребенок! Подопытный ребенок!
– Зачем вам ребенок? – еле сдерживаясь, чтобы не сорваться и не погубить всех. Голос практически не слушается. Внутри черти что. Ну не могу я спокойно смотреть, когда издеваются над детьми.
– Он не человек, – невозмутимо пожал плечами Валентин Валерьевич. – У каждого свое предназначение.
– По-вашему, опыты над детьми нормальны? – только бы не сорваться, только бы не сорваться… – И что же, он тоже будет проходить портал?
– Как и все.
– Он тоже преступник? Или мне послышалось, что эксперименты проводят над такими?
– Он собственность нашей компании, – без каких либо сожалений ответил этот нелюдь. Откуда?! Откуда появляются подобные моральные уроды и почему они живут?!
– Ясно, – больше ни слова, иначе не сдержусь. Хватит. Дети, они же чистые, доверчивые, нежные и такие ранимые. Как так можно?! Нет. Для меня это осквернение самого ценного и святого, что есть в человеческой жизни. Дети неприкосновенны. Ради чего жить, если можно убить детскую любовь и доверчивость?!
– Не делай глупостей, тридцать первая, – недовольно поджав губы, жестко предупредил меня, как оказывается, главный надсмотрщик в этой клоаке. – Еще неизвестно, выживешь ли ты сама.
Отвечать я не стала. С этой тварью мне разговаривать больше не о чем. Напоследок я со всей скручивающей узел внутри злостью глянула на ублюдка, отчего тот, мгновенно побледнев, испуганно отскочил в сторону, судорожно метнувшись рукой в карман. Пульт ищешь? Скотина. Презрительно скривившись, начихав на окрики медиков и конвойных, подошла к ребенку, присев перед ним. Хочу увидеть глаза. Глаза не умеют врать.
Кукольное личико, слегка заостренные кончики ушей – не так, как у меня, а просто самый верх раковины. И двигаться, как мои лопухи, они вряд ли умеют. И бархатистой шерстки на них тоже нет. Прямой ровный носик, густые черные ресницы, идеальный изгиб бровей и опущенные долу глаза. Эдакий миленький кукленок.
– Привет, – не знаю, как он отреагирует на мою вольность: мы, подопытные, не любим чужих прикосновений, но так хочется передать ему свое тепло. Показать, что я в силу своих возможностей постараюсь его уберечь. При этом прекрасно понимаю: ребенок, выращенный в лаборатории, хлебнул немало, и сомневаюсь, что он знает хотя бы слово «любовь», не говоря о чувстве. Куда, мать его, катится мир?! Мир, в котором так издеваются над детьми?! Мерзость!
– Давай знакомиться, – легонько дотронулся пальцами до его руки, приподняв и положив его ладошку на свою ладонь. Не считая ушек, маленькие острые перламутровые коготки красовались вместо нормальных человеческих ногтей. – Меня зовут Эльта. Для друзей. Остальные называют тридцать первой.
Ребенок заинтересованно приподнял голову, но глаза оставались практически закрытыми. Боится их показать?
– Посмотри на меня, я тоже не совсем человек. Уже, – склонившись к миниатюрному ушку, тихонечко шепнула: – Не бойся. Моих глаз тоже многие не выносят. А мне они последнее время стали нравиться.
Ребенок резко распахнул глаза, а я еле сдержалась, чтобы не отпрянуть. Вот же твари, что сотворили, а?! Весь белок нормального человеческого глаза был абсолютно черен. И в центре этой угольной тьмы – алый зрачок. Круглый, в отличие от моего треугольного.
– Глаза… – очень тихо, с хрипом произнес ребенок, внимательно рассматривая мои глаза, – красивые… зеленые…
– Пить хочешь? – сразу вспомнилось, как жутко мне хотелось воды после очередных опытов, а горло буквально резало от сушняка. Он кивнул, вновь уставившись взглядом в пол. Видимо, привычка.
– Эй, живодеры, дайте воды.
– Перебьешься, – огрызнулся один из эскулапов, складывая свой чемоданчик и собираясь отправиться следом за окончившими наше обследование коллегами.
– Не мне. Ребенку, козлина.
– Перебьётся, – мстительно сверкнув глазами из-под очков, ушел.
– Скотина, – бросив взгляд в сторону, заметил конвойного. – Эй, парень, будь хотя бы ты человеком в этом гадюшнике, принеси воды ребенку. Не можешь сам, попроси кого-нибудь.
Надо же, хоть один человеком оказался.
– Сейчас принесут, – тихонько сжала пальчики, все еще доверчиво лежащие в моей руке.
– Нарываться бессмысленно, – мужской голос вырвал меня из разглядывания малыша. Тринадцатый? – Почему ты с нами? Одежда. Волосы. Собака.
– Бонусы, как самому перспективному материалу, не более.
– Тринадцатый, ты уверен, что она наша? – нахмурился один из близнецов, умудряясь шептать так тихо, что услышать их слова способны только мы, изменённые.
– Тридцать первая, я помню её, мельком видел пару раз, – кивнул его брат. – Только раньше он была иной.
– Оу! – присвистнул двадцать третий. – Как тебя…
Ребенок тоже заинтересованно вскинул взгляд на меня.
– Да, малыш, изначально я была… Ай! Проклятый датчик, дрессирует. Был нормальной человеческой женщиной. Сейчас на меня посмотришь и не скажешь, что такое возможно, да?
– Было… очень больно? – с сочувствием прошептал ребенок, а у меня от его вопроса сердце сжалось. Боль… Это измеритель нашей жизни в лаборатории.
– Да, – такого короткого ответа достаточно каждому из номеров. Мы знаем, что значит простое «да».
– Что нас ждет дальше? – робко спросила девушка «зеленый двадцатый».
– Мы все умрем, – совершенно спокойно выдал ребенок, вышибая мозг своим ответом.
– Но побарахтаться надо, – горько ухмыльнулся тринадцатый.
– Начинается, – нервно дернулся номер третий, отступая чуть в сторону за наши спины.
Пожилой докторишка с привычным холодно-равнодушным взглядом патологоанатома, уткнувшись в записи, что-то отметил себе и кивнул троим мордоворотам-медбратьям.
– Со мной идут номера пятнадцать и три.
Рядом облегченно выдохнула двадцатая.
– Доктор Арвалев, незачем водить их по одному, – с пакостно-довольной улыбочкой нарисовался генерал. – Забирайте всех и сразу. Легче будет ловить.
– Пожалуй, – согласился доктор и, кивнув в сторону нашего конвоя и медбратьев, пошел вперед. Мы потянулись следом.
– Всем, не имеющим допуск уровня Си, покинуть красный сектор! В целях безопасности всем, не имеющим допуск уровня Си, покинуть красный сектор! – зачастил громкоговоритель. Судя по спешно исчезающим за воротами ангара людям, мы в красном секторе. Атмосфера изменилась моментально. Напряжённость и ожидание.
– Номера пятнадцать и три со мной, остальных в клетку, – отдал распоряжение все тот же доктор. – Глеб Сергеевич, как вы разрешили свободно разгуливать мутировавшей твари по жилому сектору? Без ошейника…
Генерал, излучая самодовольство, вытащил из кармана такое же контролирующее устройство, как и мое, показав его недовольному докторишке.
– А… в таком случае я больше не стану отвлекаться. Номеров на подготовку. Лилия Семёновна, они ваши.
Обоих подопытных, взяв под руки, утащили медбратья в сторону худющей женщины в белоснежном, как и многие здесь, халате и с отвратительной прической – реденький рыжий пучок, забранный на самую макушку.
Нас же повели в другую сторону, и я с удивлением опознал клетку, в которой сидел Халк. Погнутые им прутья попытались выправить, но не слишком в этом преуспели. Так что горбыль на одном боку клетки так и остался. Халк недовольно заворчал.
– Тише, тише, я с тобой.
– Это его клетка? – подал голос ребенок.
– Видишь, прутья изогнуты, это Халк бушевал.
– А моя была меньше, – словно говоря о погоде, продолжил малыш. – Но прутья такие же. Я не смог их погнуть.
Проклятье! С трудом успокаивая себя и пытаясь не дать вылезти ни клыкам, ни когтям, так и норовившим выдвинуться на всю длину, прикрыла глаза. Не сейчас. Не время.
– Сесть
Пол клетки оказался на удивление чистым и теплым. Мы расселись, я же посадила ребёнка рядом с собой, с другой стороны лег пес. Почувствовав странную волну вибрации и холодок, прошедшийся по венам, я оторвалась от разглядывания охраны и перевела взгляд на покрытое водной гладью кольцо. Именно от него шли эти неприятные ощущения. Ребенок также недовольно поёжился, а Халк прикрыл лапой нос. Остальные в нашей группе внешне никак не отреагировали на появление портала.
Что говорили у самого кольца, слышно не было, но что делали, видно было неплохо.
Медичка что-то вколола в руку одному из номеров и отошла в сторону, передав его двум бойцам. Они довели его практически до кольца. Следующие метры мужчина прошел сам. Замерев на секунду перед самим порталом, решительно шагнул в него…. И по ангару разнесся чудовищный, полный боли вопль. И через несколько секунд он оборвался.
Судя по недовольному движению головы и взмаху руки доктора в сторону следующего номера, эксперимент не удался, но продолжается.
Истерические вопли и попытка побега следующего подопытного были пресечены быстро. Похватав за руки и за ноги, солдаты подтащили его к медичке, и после, раскачав, банально закинули в портал.
Крика мы не слышали, но, судя по зло выругавшемуся доктору, и этот не выжил.
Я не успела порадоваться, что мы не видим всего происходящего, как генерал, позвав одного из конвойных, отдал какой-то приказ, и нашу клетушку подвезли практически к самому кольцу, поставив так, чтобы мы видели и слышали все до мельчайших подробностей.
По ту сторону портала была видна зелень травы, каменные валуны и пара кривых деревьев очень даже земного вида. Но весь вид скрывала мутно-молочная пелена.
– Давайте еще одного, и сделаем передышку, – устало потерев переносицу, предложил доктор и, взглянув на списки, добавил. – Четвертый номер!
– Нет! – вырвалось у меня, а ребенок вцепился в мою руку, как в спасательный круг, и отчаянно замотал головой. – Это же ребенок! Вы все с ума посходили?!
Генерал, словно этого и ждал, с радостной улыбкой махнул рукой охране, мол, забирайте ребенка.
– Халк, охранять, – прорычала я, вставая и готовясь дорого продать наши жизни. Пес начал изменяться.
Генерал хмыкнул и, подозвав еще одного конвойного, забрал у него ружье. И демонстративно вставил шприц со снотворным, прицеливаясь в собаку.
– Не сметь! – рявкнул доктор, отбирая у генерала ружье. – Вы мне весь эксперимент запороть хотите?! Никаких побочных препаратов! Берите девушку, и быстро! Портал не вечен!
Девушка пошла сама. Сомнамбулой. Безропотно подставила руку под укол медичке и так же спокойно вошла в портал. Удивительно, но пелена пропустила ее. Вспыхнувшая радость рухнула, не до конца сформировавшись. Девушка буквально расплылась на глазах слизью.
Портал гаснет. Холодок в венах растворяется.
Насколько отвратителен этот мир, когда, убив людей, убийцы спокойно рассаживаются по своим местам, доставая принесенную с собой пищу, и начинают, шумно переговариваясь, обедать.
Нас не кормят. Видимо, в целях эксперимента смертники должны быть голодны.
– И кого вы выберете следующим? – у клетки появились докторишка и генерал. И, судя по довольству последнего, ничего хорошего нас не ждет. Впрочем, нас и так ни черта радостного не ожидает! Дорога всего одна – в портал.
Перед вновь работающим порталом опять стояли подопытные. Близнецы. В этот раз пейзаж был иным. Горные массивы, и ни единого зеленого пятна, только серый песок, перемещающийся с места на место от сильных порывов ветра. Вколов одному из близнецов очередной препарат, указали на портал. Парень на долю секунды прижался к своему брату, с щемящей нежностью переплетя пальцы всего на пару секунд, отпрянув, уверенно пошел к порталу.
Он пересек пелену. Было видно, как он глубоко вдохнул. Развернулся, улыбнувшись, помахал рукой брату и вдруг упал. Никто не ожидал ни подобного исхода, ни того, что второй близнец рванет к порталу, заскакивая в него одним прыжком. Кинувшись к брату, через мгновение он уже прижимал его к себе, раскачиваясь, и вдруг резко замерев, падает с ним рядом. Портал, странно замерцав, гаснет.
– Поздравляю, господа, прогресс налицо! – сообщил для всех доктор Арвалев. – На сегодня все. Благодарю за работу. Продолжим завтра. Всем спасибо, все свободны!
Конвой удвоился. Я все это время так и не выпускала руку малыша, и, когда нас повели каждого в свою сторону, я хотела было забрать его с собой в комнату, но нас профессионально разъединили, разведя в разные стороны.
Ужинала я без должного аппетита, тупо глядя в тарелку и прекрасно понимая, что, как бы я ни старалась защитить этого ребенка, ничего не получится. Либо сначала грохнут меня, а потом отправят в портал его, либо просто усыпят и все равно сделают то, что им заблагорассудится. Я не всесильна. Я понимаю. Но как же больно это осознавать и понимать, что ты, при всей твоей силе, при всем твоем терпении и мозгах, не в состоянии защитить одного-единственного человечка. Маленького и еще более беспомощного, чем ты.
Спалось плохо. Кошмары мучили до самого утра. Понимание, что сегодня вновь будут смерти, и одна из них вполне может быть моя или Халка с малышом, убивало.
В этот раз нас почему-то в клетку запихивать не стали, просто выстроили недалеко от кольца и поставили вооружённую до зубов охрану за нашими спинами. В случае чего, чтобы не промахнулись. Твари.
Команда Грифа так и не объявилась, хотя я невольно, но постоянно искала глазами Трефа и Киви среди военных.
– Начали! – рявкнул доктор.
И снова ощущение волны и холодок в крови. За пеленой очередной пейзаж, больше смахивающий на пост-апокалипсис. Засыпанные тоннами желтого, как лимон, песка многоэтажные полукруглые дома, перекосившиеся от времени и военных действий, если не ошибаюсь. Зияющие черными глазницами окна. Развалины и куски стен, как после бомбёжки. И ни единой живой души. Палящее солнце и чувство жуткой жары.
Судя по всему, порталы у них нестабильные, если каждый раз он открывается в разных мирах. И как они собираются после закрытия отправить еще людей, даже если кто-то из нас все же выживет на той стороне? Или этот перебор миров у них строго систематизирован? Нет, не похоже. Если бы они знали, какой мир окажется по ту сторону, ученые не стали бы так бурно реагировать на открытие портала.
– Тринадцатый! – приговором звучат слова доктора. Генерал же, криво оскалившись в виде улыбки, мне подмигнул.
Вот же сволочь! Что б ты сдох, скотина!
Номеру вкололи очередную экспериментальную гадость и указали на портал. Дойти до него он не успел. Послышался звук сирены. Пол в ангаре вздрогнул. И, благодаря моему слуху, я сумела различить шум по ту сторону дверей.
Переглянувшись с тринадцатым, за долю секунды понял – это наш шанс. И мужчина так же прикрыла глаза, соглашаясь, моментально начиная действовать.
– Халк, фас! Малыш, держись рядом!
Дальнейшее слилось в хаос движений. Уворачиваясь от выстрелов, наношу удары по незащищённым местам. Кровь. Крики. Паника. Взрывы. Звуки перестрелки. И особое наслаждение – убивать тех, кто в белых халатах. В горячке боя сложно следить за остальными. И я потеряла ребенка. Рядом драл врага Халк в своей крупной форме. И я не стояла на месте, полосуя любого, кто попадался мне на пути.
– Генерррал, – обрадовалась я, учуяв в этой мешанине ненавистный запах, а затем и увидев сам объект, отстреливающийся от тринадцатого, спрятавшись за громоздкой аппаратурой. – Мой.
Прыжок. Еще один. Пропустить мимо пулю, и счастливо оскалиться, видя бледную и испуганную морду Сухаря.
– Прривет, – склоняюсь к нему, вновь показывая зубы. Он продолжает машинально нажимать на курок пистолета, выдавая лишь щелчки пустого магазина. Запах мочи неприятно режет нос. Ссыкло.
Жестокость ли – убивать того, кто убил многих? Не знаю. По мне, так справедливость.
Схватившись за шею, он булькал кровью и, неверяще в свой конец, с ужасом смотрел в мои глаза. Неожиданный вопль за спиной напомнил, что еще ничего не закончилось. Я развернулся и остолбенел.
Друг генерала… чудовище… безразлично смотрящее на только что убитое им существо… ребенка…
Видеть маленькую, до отвращения аккуратную дырочку по центру лба и неподвижные черные глаза, смотрящие в потолок, физически больно. Не уберегла! Снова!
Как в замедленной съемке, я вижу перемещение руки с пистолетом в мою сторону и плавный нажим курка, вылетает пуля…
И мир взрывается звуками и движением, я успеваю уклониться, озверело прыгаю на врага, полосуя его когтями и впиваясь в шею зубами, выдирая куски мяса и отплевывая их в сторону.
Тело судорожно трепыхается подо мной и застывает. Я, скуля, подползла к маленькому и такому умиротворённо лежащему тельцу и попыталась найти пульс. А вдруг?!
Чуда не произошло…
– Эль! – голос Трефа выдергивает в реальность. Машинально закрываю глаза малышу и оглядываюсь. Треф машет мне рукой, зовя к себе. Ангар напоминает поле боя. Кровь… Тела… Гриф с Хваром раздалбливают дисплей замка ворот. Тринадцатый суетится перед компами. Киви уговаривает выплюнуть какую-то гадость Халка. Врагов больше нет. Тело успокаивается, убирая клыки и когти. Наваливается тяжесть, после такого всплеска адреналина в крови это неудивительно. Но еще ничего не кончено.
– Эльта, ты как? Не ранена? – Киви быстро осматривает меня, при этом постоянно сканируя пространство. Кто-то особо ушлый мог и притаиться, чтобы ударить в спину.
– Есть! – одновременно с радостным воплем тринадцатого по телу проходит привычная уже волна холода. Заработал портал.
Мы собираемся рядом с порталом, вновь видя все ту же апокалипсическую картинку песка и разрушенного города. Гриф, скукожившись, держится за живот. Сквозь пальцы течет кровь. Хвар постоянно нервно оглядывается на дверь ангара. Оно и понятно, с той стороны просто так нас не оставят.
– Хвар. Взрывчатка, – хрипло приказывает Гриф, сам сползая на пол и приваливаясь спиной к столу. Воздух к нему в легкие проходит с трудом.
Хвар устремляется прямо к кольцу.
– Эль, ты как?
– Нормально, Треф, не переживай. Бывало и хуже. Вы здесь какими судьбами? Уж думала, что больше никогда вас не увижу, – пес, прижавшись к руке носом, лизнул ладонь.
– Выполняем задание, – выдал Киви. – Надо взорвать эту штуку, чтобы перестали проводить эксперименты.
– Так это вы раздолбали нашу лабораторию?! – дошло до меня.
– Мы были в составе одной группы, – кивнул Треф.
– Я понимаю, вы давно не виделись и все такое, но портал долго не простоит. Вы идете? – влез тринадцатый.
– Где шприцы с экспериментальным препаратом?! – рванула я к столу медички.
– Ничего не осталось. Тридцать первая, мало времени! – выкрикнул номер. – Живем этой минутой! Удачи!
– Гриф?! – обернулся к командиру Киви.
– Я закончил. У нас две минуты! Потом рванет, – отбрасывая пустой уже рюкзак, подбежал Хвар. – Командир?!
– Уходите! Я уже не жилец. Быстро!
– Халк, за мной! – и больше не гадая, выживу или нет, заскочила в портал.