Калейдоскоп

Амадей

 
Всю жизнь обречен я держаться
в тени твоей – Амадей,
И вместо оваций —
останки оплывших свечей.
 
 
С рожденья обласкан судьбою
австрийский Орфей – Амадей.
Смотри, что содеял с тобою
триумф итальянских ночей!
 
 
Живешь не по средствам роскошно —
В долгах как в шелках, Амадей,
И, будто бы не нарочно,
у милой жены твоей,
То сердце, что музыкой дышит —
Так накрепко сжато в руках,
что отзвук его не слышен
и пурпура нет на щеках.
И взгляд твой: устало-пресыщен —
скользит по декору дверей,
Как будто бы выхода ищет
из этой тюрьмы Амадей.
 
 
Твой гений благословенный —
на службе людей, Амадей,
Что лестью своей елейной
пленили его без затей.
 
 
И дикий огонь колючий —
терзает меня изнутри,
И жду я удобный случай,
И в страхе шепчу: «умри".
 
 
В зените крылатой славы
оставь этот мир, скорей,
Не то твой талант лукавый
погубит тебя, Амадей.
 
 
Я слышу журчание Леты
сквозь тихий и сдавленный стон.
В бокале твоем две монеты,
Что примет угрюмый Харон…
 

2018

Hablame del mar, marinero

 
Расскажи мне о море, моряк
Ведь я ничего не знаю о нем.
Расскажи мне о том, как
Мы с тобой никогда не умрем —
Как на берег бежит волна
И об острове райских птиц,
Где серебряная луна в воду падает по ночам,
Как сгорает моя печаль в предрассветном костре зарниц
И о том, каких ты наслушался небылиц
От той милой аборигенки, что была до меня с тобой,
Как ласкает ее коленки морской прибой,
Как смывает он с тела грязь и соленый пот,
Как забавно танцует весь островной народ
Не заботясь о том, что крикнут им:
«Дураки!»
Расскажи мне, что здесь такие огромные мотыльки,
Что могли бы на тонких своих крылах удержать и небо.
Опиши мне опасную бабочку – антимах,
Что живет в африканских влажных густых лесах
И добавь немного о диких, чужих краях, тех,
Где ты совсем никогда и не был.
Я всему поверю, ты говори —
У меня, ты знаешь, огонь внутри
Оттого – до пунцовой не сплю зари
И как Бильбо – вечно хочу в дорогу.
И пока ты будешь мне тихо врать
На груди твоей буду я дремать,
И уснуть попробую… понемногу.
 

Мордред

 
Я рожден на погибель в священный Бельтайнов день,
Так волшебник изрёк, посмотрев на ночное светило,
Всем своим существом на твой дом я бросаю тень,
и лишь это одно навсегда мой исход предрешило.
 
 
В прохудившемся судне – вода,
и со всех сторон детский крик,
Только эти уста, разомкнуться, увы, не в силах:
молчаливы проклятья ребёнка.
Хочу лишь, чтоб каждый миг,
Помнил ты этот день, Артур, до само́й могилы
жизнь да будет твоя пуста.
Будет пресным хлеб, а вода – горька,
пусть не знает силы твоя рука,
а глаза твои да пребудут слепы.
Пусть бездетной будет твоя жена,
Да при всем при том, тебе неверна,
Пусть любовь твоя превратится в пепел.
 
 
Коль маячит Мордред в глазу бельмом
пред светлейшим, «чистеньким» королём,
Что, нашедши способ не быть отцом,
предпочёл угрозу увидеть в том,
Кто опорой стать мог ему потом
и его надеждой.
 
 
Пусть несметны будут его враги,
но падёт Артур от моей руки,
И, сомкнув его злые вежды,
На его костях буду я плясать,
И покоя Мордреду не видать,
Коль не будет так, как посмел сказать.
 
 
Кровь моя – договору сему печать!
Месть, отныне, да станет моей одеждой!
 

2017