Вуду по-берендейски

– У нас лишнего коня нет, – вмешался прагматичный Рослав.

– А и ладно! – ухмыльнулся Кудеяр и пронзительно свистнул.

Раздался дробный перестук копыт, треск ломающихся веток, и на тропу вышел оседланный серый пони с ниспадающей на глаза черной челкой.

– Как же можно атаману без коня? – хвастливо пояснил предводитель лесных «чистильщиков», доковылял до своего «скакуна» и, кряхтя, забрался на него. Пристроил сбоку костыль, выпрямился и заявил, что готов к дальним странствиям. Судьба подельников его не интересовала. – А что с ними сделается? Оклемаются – пришлют весточку, а там свидимся, коли Род Милосердный позволит! – философски рассудил атаман.

С самого начала всей этой истории с нападением мне не давали покоя подозрения:

– Послушайте, атаман, мне отчего-то кажется, что вы были заранее осведомлены о нашем маршруте…

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил рыжий разбойник.

– Откуда?

– Да так, одна птичка нащебетала, – усмехнулся тот, всем своим видом демонстрируя, что подробных объяснений мы не дождемся – хоть убейте.

Возмущенные до глубины души, мы уставились на ворона.

– Врраки! – каркнул тот и стартовал в небо. Издалека до нас донесся его обиженный вопль: – Дрругой – прредатель!

Наш пополнившийся отряд продолжил путь. Впереди ехали Иван и Лада, за ними – Кудеяр. Мы с Рославом замыкали шествие. Покидая место сражения, я осмотрелась. В небе кружил, распахнув крылья, черный аист и издавал странные и красивые звуки «чи-ли, чи-лин». Я приложила козырьком ладонь ко лбу, любуясь черным с зеленоватым отливом оперением птицы с белым брюшком, красными ногами и горлом. А не она ли «начиликала» Кудеяру про нашу экспедицию? Странная мысль, одернула я себя, так и до паранойи недалеко.

РУСАЛОЧИЙ ХОРОВОД

К вечеру выдохлись и кони, и их наездники. Как мы ни торопились, привал был необходим.

На ночлег расположились на берегу голубого озера, чуть в стороне от лесной тропы. Наученная чужим горьким опытом, я первым делом поинтересовалась у спутников, можно ли в нем купаться. И получив заверения в безопасности водоема, полезла в воду, а вскоре ко мне присоединились остальные.

Вдоволь наплескавшись, развесили мокрую одежду на ветках ближайших берез, а сами завернулись в легкие одеяла и уселись передохнуть – к сожалению, ненадолго: Иван каждому нашел занятие: сам отправился со мной и Ладой собирать хворост (после истории с пауком брат опасался отпускать меня в лес одну), а Рослав и Кудеяр занялись обустройством временного лагеря.

Мужчины решили дежурить у костра по очереди. Мы с Ладой ради приличия предложили свои услуги, но, услышав ожидаемый отказ, с облегчением вздохнули:

– На «нет» и суда нет, – и использовали свободное время, чтобы получше узнать друг друга.

– Лад, а ты и впрямь могла убить разбойников?

Княжна удивленно усмотрела на меня, медля с ответом. Я бы, наверное, тоже хорошенько поразмыслила, прежде чем признаться: «Да, я могу лишить жизни разумное существо». Однако причина заминки оказалась в другом.

– Почему ты приписываешь татям качества, которыми они ни в коей мере не обладают? – спросила сестра.

Настал мой черед удивляться: разбойники в любом из миров остаются ворами и грабителями по своей сути, что ж в этом непонятного? И тут в голову пришла мысль, что, возможно, в наших языках, возможно, существуют не только сходства, но и лингвистические различия, а слово «разбойник» имеет совершенно иное значение.

Так и оказалось. Два корня – «ра» (свет) и «бой» (сражение), связанные звуком «з», образовали при помощи суффикса имени существительного «ник» знакомое мне с раннего детства слово, но… с противоположным смыслом: разбойник – это человек, который сражается за добро на стороне света, а вовсе не бандит.

– Извини, пожалуйста, я не знала… – смущенно пробормотала я.

У меня голова шла кругом: Баба Яга – не злая и не людоедка, а совсем наоборот; разбойник – кто-то вроде рыцаря на белом коне, а Кощей Бессмертный – не просто библиотекарь, а и еще и могущественный чародей. Какие еще открытия ждут меня в Берендеевом княжестве?

– А теперь я могу ответить на твой вопрос. Во-первых, я разумно расходую силу, – осторожно начала Лада. – Во-вторых, я строго соблюдаю поведь: «Не убий без крайней на то необходимости!».

– Почему – «поведь», а не «заповедь»?

– Потому что поведь – это кон, а прибавляя к нему «за», ты придаешь слову совершенно иной смысл, – терпеливо объясняла сестра.

Вот оно что: приставка «за» указывает на действие, распространяющееся за границы определенного предела, следовательно, «заповедь» – это то, что находится за чертой закона! А ведь мы постоянно употребляем данное слово, искажающее смысл привычных вещей до неузнаваемости, в положительном смысле, и никто об этом не догадывается…

– А как определить, что уже наступили те самые крайние обстоятельства, когда твоя жизнь или жизнь близкого тебе существа в опасности?

– Это каждый решает для себя сам. Попробуй себе представить, что… – начала она, но я энергично покачала головой, показывая, что уже все поняла.

Мое воображение не надо подгонять, оно и так богатое – пожалуй, даже слишком. Перед внутренним взором немедленно возникла страшная картина: Кудеяр держит Ладу перед собой, приставив к нежной шее широкий охотничий нож. Да случись такое наяву, я бы, не раздумывая, задушила его собственными руками! Наверное, атаман почувствовал на себе мой яростный взгляд, зябко поежился и оглянулся по сторонам – не подкрадывается ли сзади неведомый враг? Хорошо, что сейчас сумерки и толком ничего не разглядеть, а то он бы еще и подвинулся ближе к спутникам.

– Я еще многого не знаю, – пожаловалась я. – Вот и собственное родовое имя открыла для себя совсем недавно.

– А известно ли тебе, что имя, данное человеку при рождении, связывает его с Богом, наделяя силой? – спросила Лада, и мне пришлось в который раз признаться в собственной неосведомленности. – Имена – настоящее богатство, в них заложены божественные соотношения частот. Когда-то в Берендеевом княжестве имя ребенка произносилось только волхвами. Ты ведь слышала выражение «Не запятнай свою честь»? – Я согласно кивнула. – Так вот, ему тождественно и другое понятие: «Не запятнай имя свое» – причем не в переносном, а в прямом смысле. Но с течением времени, конечно, многое изменилось…

Лада, улыбаясь, посмотрела на мою растерянную физиономию и успокаивающе погладила по руке. Эта нехитрая ласка вернула меня к действительности – я закрыла рот, опустила брови и, кажется, даже вернула на место уши, свернувшиеся локаторами, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. Сестра умолкла, а мне так хотелось продолжения.

– Пожалуйста, расскажи еще что-нибудь!

– Любой неблаговидный поступок и даже бранное слово разрушает божественное соотношение частот в организме человека и приводит к потере силы его имени, потому что теряется связь с Богом, – продолжила, немного подумав, Лада. – Вот почему так важно хранить свое имя в чистоте.

Мы молчали, думая каждая о своем. Разговор не клеился – возможно, просто устали или незаметно подкрадывалась Дрема.

Я проснулась среди ночи. У костра клевал носом Рослав (как он потом признался, его внезапно сморил сон). К потрескиванию сгорающих в огне веток, которое одно только и нарушало до сих пор тишину, добавился отдаленный девичий смех, напоминающий тихий звон хрустальных колокольчиков. Странно, вчера это место казалось пустынным – потому-то мы и облюбовали его для ночлега.

Приподнявшись на локтях, оглянулась: на берегу, не обращая внимания на костер и отдыхающих возле него людей, переговаривались и смеялись девушки. Сон упорхнул вспугнутым ночным мотыльком, я села и принялась наблюдать за ними.

Незнакомки встали в хоровод и запели сильными красивыми голосами. Никогда в жизни я не слышала такого душевного исполнения: оно завораживало, пробуждая в сердце грусть, сменившуюся щемящей тоской по маме, родному дому – да так, что я едва не завыла в голос. Захотелось немедленно присоединиться, стать частью разворачивающегося у озера действа. Словно под гипнозом, я поднялась и направилась к озеру, но чем ближе подходила, тем больше меня охватывало странное оцепенение: я передвигалась словно нехотя, но при этом совершенно точно знала – стоит только оказаться рядом с девушками, наконец-то закончится одиночество в этом безумном и непредсказуемом мире.

Неожиданная подсечка заставила меня рухнуть на землю. Я больно ударилась локтем – руку до кончиков пальцев пронзили десятки острых «стрел», отрезвив, как хорошая доза нашатыря.

– С ума сошла? Больно же!

Потирая ушибленное место, я отмахнулась. Лада покачнулась и упала.

– Сама ты глупая, если решила променять сушу на речное дно. – Княжна сердито смотрела на меня.

– Так это русалки? Разве они существуют на самом деле? – Я подала сестре руку, помогая встать.

Мы отряхнулись, но к костру возвращаться не спешили – присели поговорить.

– Русалками становятся девушки, утопившиеся с горя (от несчастной любви, например), – объяснила Лада. – Их души не решились покинуть родные места, дорогих людей, вот они и остались на Земле.

Уловив краем глаза движение, я поняла, что хоровод распался. Русалки подошли ближе и с интересом прислушивались к нашей беседе.

– И что ж бедным девушкам теперь веками хороводы водить на берегу? – Мне отчего-то стало жал бедняг.

– Может быть, им это нравится, – с сомнением предположила Лада и неопределенно повела плечами.

– А почему я шла к озеру как зачарованная?

– Русалки могут лишить человека воли – но только если он сам подсознательно этого хочет. Ты ведь захотела присоединиться к ним? – спросила Лада и осуждающе посмотрела на меня. – Тренируй волю, учись абстрагироваться от происходящего, чтобы сопротивляться враждебному воздействию, – назидательно закончила сестра, покосившись в сторону озера.

– Ты заблуждаешься, – внезапно возразила одна из русалок. – Мы никому не причиняем вреда.

Вздрогнув от неожиданности, мы вскочили и одновременно развернулись навстречу предполагаемой опасности. Однако нападать на нас никто не собирался.

Вмешавшаяся в наш разговор девушка спокойно устроилась поблизости, а к ней присоединились и остальные. Немного помедлив, осторожничая, опустились на траву. И услышали грустную историю.

…В стародавние времена обманутая возлюбленным молодая женщина решила свести счеты с жизнью – утопиться. Ночью, когда домочадцы уснули, несчастная отправилась в последний путь.

Расположенное за селом озеро встретило ее тихим плеском волны о прибрежный песок, на небе ярко светила полная луна. Дорожка, проложенная ночным светилом от берега к центру темного водоема, манила за собой: казалось, стоит только пройти ее до конца, и в душе воцарятся мир и покой.

Женщина сделала первый робкий шаг, а затем решительно двинулась вперед. Становилось глубже, но она не ощущала страха. А когда вода достигла подбородка, почувствовала, что ее ноги перестали касаться дна. Приятная прохлада сделала тело невесомым, а движения свободными. Ей стало легко и уютно, будто она оказалась дома. Вода подталкивала ее, подсказывая дальнейшие действия. И тогда она нырнула, подняв длинным золотистым хвостом (вместо ног у нее появился хвост!) столб брызг над озерной гладью.

Русалка вынырнула из глубины на поверхность. На душе было радостно, как никогда прежде, из сердца исчезли боль и страх, а в голове, складываясь в незнакомый мотив, зазвучала музыка. И тогда она запела.

Прекрасная мелодия разнеслась окрест и заставила умолкнуть все остальные звуки. Без слов было понятно, о чем поется в этой песне: о любви, которая вопреки всем невзгодам будет жить в сердце человека, о наслаждении жизнью и ее скоротечности, о других мирах, которые каждому предстоит когда-нибудь изведать и полюбить…

Девушка умолкла. Мы, затаив дыхание, ждали продолжения.

– Вволю наплескавшись, она поплыла к берегу, обсохла и вернулась домой уже совсем другим человеком.

– А как же хвост?

…На суше вместо хвоста вновь появились ноги. А еще с тех пор у нее появился сильный и красивый голос, очаровывающий сердца слушателей глубиной и искренностью, когда она пела. Заезжие купцы много раз звали женщину с собой в столицу, суля славу и большие деньги. Но та отказывалась, считая самым главным для себя обретенное семейное счастье, заботу о муже и ребятишках.

Русалка прожила жизнь, почти ничем не отличаясь от людей по соседству, разве что всегда слыла не по годам мудрой. Да еще всякий раз, когда наступало полнолуние, ее неодолимо тянуло к волшебному озеру, где на одну ночь у нее вместо ног вновь появлялся хвост. Она плавала, ныряла, плескалась в свое удовольствие и пела, забывая о трудностях обычной человеческой жизни…

– Ты рассказала нам красивую легенду только об одной, а вас здесь много, – заговорила Лада. – Вы все русалки, не правда ли?

– Да. Да, конечно! – подтвердил нестройный хор звонких голосов.

– На протяжении столетий многие несчастливые в любви девушки из окрестных селений, повторяя судьбу предшественницы, пытались с горя утопиться в этом озере. Но стать русалкой возможно только в полнолуние.

– Значит, девушки, приходившие сюда в обычные ночи, погибали? – Мой голос дрогнул от жалости к незнакомкам.

– Здесь невозможно утонуть, – вразнобой ответили сразу несколько русалок, вспомнивших, рассказы подруг и свои собственные грустные истории о попытках свести счеты с жизнью, и тихонько засмеялись. – Когда погружаешься в воду, наступает отрезвление: а стоит ли губить собственную жизнь из-за обиды на какого-то шалопая? Побарахтавшись (вода в этом озере не позволяет уйти ко дну, а наоборот, выталкивает на поверхность) мы возвращались домой повзрослевшими и поумневшими, да и личная жизнь быстро налаживалась.

Я живо предстваила, как потенциальная утопленница садится в лодку и решительно гребет к середине озера, где, по ее прикидкам, находится самое глубокое место, омут. Вся в слезах, девушка в последний раз посылает проклятие подлому изменнику, толкнувшему ее на роковой шаг, и головой вниз бросается в темную бездну, откуда через секунду ее под мягкое место выталкивает огромный водяной кулак. Из глубины раздается суровый возглас:

– Только не здесь!!! – И подводное течение стремительно выносит страдалицу на берег.

Проехавшись на пятой точке по песчаной отмели, она, пошатываясь, поднимается на ноги, а потом, вымокшая до нитки, стучащая зубами от холода и пережитых волнений, но живая и счастливая, вприпрыжку бежит домой, вознося хвалу образумившей ее водной стихии.

Картинка получилась настолько яркой и гротескной, что я, не выдержав, расхохоталась. Рядом над собственными фантазиями веселилась Лада. Я с нежностью посмотрела на сестру: все-таки мы с ней очень похожи, даже думаем одинаково.

– А разве вы не бессмертны? – Я вспомнила легенду о первой русалке.

– Нет, к сожалению (а может быть, к счастью), волшебное озеро не дарует бессмертие. Мы заканчиваем земной путь точно так же, как обычные люди. А водить русалочьи хороводы при полной луне ясными летними ночами – просто дань сложившейся веками традиции, свидетелями которой вы стали. Вообще-то это тайна, но… не от вас.

– И вы не боитесь, что мы кому-нибудь проговоримся?

Услышав короткое «нет», мы удивились. Но пока раздумывали над ответом, девушки, помахав нам на прощание, удалились в сторону озера – плавать и нырять. Страшно хотелось посмотреть, как их ноги превращаются в хвосты, да Лада не пустила. Ну, нельзя – так нельзя!

– Ты действительно не знала об этом озере?

Лада покачала головой. Странно: мне казалось, родственники знают если не все на свете, то очень-очень многое – вот вам и эксклюзивная подготовка в местном престижном учебном заведении для избранных под названием скит!

Обсудив происшествие, мы решили не посвящать мужскую часть компании в наше маленькое ночное приключение и оставить воспоминание о нем только для себя: пусть это будет нашим первым общим секретом. Мы заговорщически переглянулись и страшно довольные собой и друг другом засмеялись.

Возбуждение от прикосновения к чужой тайне окончательно развеяло сон, и Лада предложила немного попрактиковаться: мол, надо же когда-то развивать мои способности. Я не возражала, и через полтора-два часа упорных тренировок уже могла по собственному желанию вызывать жар в ладонях и даже слепила маленький, размером с теннисный мячик, энергетический шар. Лада намекнула на проклевывающуюся у меня способность к телекинезу – после подсечки она, якобы, упала на землю не просто так, а с моей помощью.

Внутренне надувшись от гордости, я размечталась, как овладею телепатией и смогу разговаривать с Ладой в любое время – например, по вечерам, лежа дома в собственной постели. А там уж можно замахнуться на телепортацию, когда за несколько секунд переносишься по собственному желанию из одного места в другое. Конечно, это – высший пилотаж, но мне, воодушевленной первыми успехами, все казалось вполне досягаемым.

Мечты не оставляли даже во сне: я летала над стоянкой, оседлав пустой котелок, погоняла его половником и зловеще хохотала.

Пробуждение оказалось неприятным. Дрожа и стуча зубами от холода, я лежала на голой земле в позе зародыша и нежно прижимала к животу нашу походную утварь – котелок и половник – похоже, так и спала с ними в обнимку.

Не открывая глаз, попыталась свободной рукой нащупать одеяло, но наткнулась на какие-то колючки, ойкнула, села и оглянулась. Зашуршала потревоженная трава, и на меня упали холодные капли росы – это мой колючий приятель, приблудившийся ежик, коротавший ночь под теплым боком незнакомки, спешил ретироваться подальше от возможных неприятностей: вдруг у случайной дамы его маленького сердечка имеется не в меру ревнивый жених?

Я пожала плечами (не очень-то и хотелось!) и с недоумением осмотрелась: куда же все-таки подевались друзья, и где, собственно говоря, нахожусь я сама? Наскоро проведенная рекогносцировка на местности показала, что на ночевку я по непонятной причине устроилась в зарослях бузины, росших на приличном расстоянии от костра. Как и почему меня сюда занесло, не помнила, хоть убейте.

Издалека донеслись встревоженные голоса.

– Ау-у, Аленка-а-а! – басил Иван.

– Где ты, Ле-ле-чка-а? – в звонком голоске Лады звучала неподдельная тревога.

– Откли-икни-и-ись, Елена Непоседливая-а-а! – завывал кот.

– Что вы все орете, как волком укушенные? – громко возмутилась я и, раздраженно фыркая и с трудом протаскивая норовивший застрять в густых ветках бузины котелок (будь он неладен!), кое-как выбралась на свободное пространство.

– Ага, отыскалась пропажа! – Иван добрался до меня первым и страшно обрадовался… котелку – кстати говоря, довольно тяжелому! – который с трудом удерживала двумя руками, пытаясь не уронить. – А я уж решил, что украли! – Отобрав и нежно прижав к груди походную утварь, братец едва удостоил меня мимолетным взглядом и сварливо обронил: – И понесла ж тебя нелегкая в такую рань мыть посуду! Или хозяйственный зуд напал? И так сошло бы – все равно варить все ту же гречку!

– Мы тебя ждали, ждали, есть же хочется! – кот, вообще-то воротивший нос от гречневой каши, конечно же, просто не смог промолчать. Или он надеялся, что я всю ночь сидела в засаде, чтобы собственноручно поймать и преподнести ему, неподражаемому, полевую мышку в пустом котелке? Но едва собралась достойно ответить мохнатому вредине, ко мне подошла Лада.

– Где ты была?

Я неопределенно пожала плечами: мол, лучше не спрашивай, и княжна не стала настаивать.

По пути к костру собралась с мыслями и окончательно успокоилась: пусть уж лучше ребята считают меня чистоплюйкой, чем узнают, что нынешней ночью я примерила на себя роль сказочной колдуньи (неважно: во сне или наяву) – до тех пор, пока сама не буду морально готова приоткрыть им завесу над ночным происшествием.

Мужчины увлеченно кашеварили. Кот внимательно наблюдал за процессом и время от времени бросал на меня многозначительные взгляды, будто и впрямь о чем-то догадывался, но на сей раз помалкивал – хоть в этом мне повезло.

– А котелок ты отскребла плохо, – попенял брат. – Уж если берешься мыть посуду, отдраивай на совесть.

Я со стуком захлопнула отвисшую челюсть.

КРОВАВЫЙ ОБРЯД ВОЛКОДЛАКОВ

Сразу после завтрака отряд тронулся в путь и ехал без остановок до самого вечера. Меня так разморило за день, что я задремала в седле. К счастью, Иван вскоре объявил привал:

– Иначе Елена рухнет вместе с лошадью! – заявил братец, намекая, что сделал это исключительно из жалости к моей персоне.

– Благодетель, – подобострастно воскликнула я. – Хочешь, попрошу небеса посодействовать твоему материальному благополучию?

– Лучше займись мытьем грязной посуды после ужина, раз это тебе так понравилось.

Я приуныла, поскольку дома всеми правдами и неправдами отлынивала от обязанности отмывать накопившиеся за день тарелки-чашки-ложки, так что чаще всего это приходилось делать Ивану – вот и наступил мой черед расплачиваться. Или все-таки аукнулась вчерашняя история с котелком? Однако, спешившись возле земляничной полянки, приободрилась и вслед за Ладой и Рославом отправилась за хворостом.

Вокруг зеленела только молодая поросль, и за сушняком пришлось углубиться в лес. Пока сделали несколько ходок, запасаясь впрок, развели костер и сварили изрядно поднадоевшую кашу, начало смеркаться. Кроваво-красный, будто раскаленный, солнечный диск еще не успел закатиться за макушки деревьев, а с другой стороны уже торопилась на небосклон круглая и желтая, как свежеиспеченный ноздреватый блин, луна.

Ополоснув в найденном неподалеку ручейке последнюю миску, я отправилась устраиваться на ночлег. Бросила последний взгляд на мужчин у костра, которые, судя по серьезным выражениям лиц, собирались держать очередной военный совет, завернулась в одеяло и пожелала сестре сладких снов.

В соответствии с появившейся недавно традицией сон упорхнул посреди ночи. Ох, как же мне это не нравилось: то ужасы снятся, то призраки являются – хоть бы раз проспать от заката до восхода, как нормальный человек. Ну и что, интересно, происходит на этот раз?

Со стороны леса донеслись какие-то звуки – или почудилось? Пришлось со всей возможной строгостью напомнить себе, что излишняя мнительность никогда не доводит до добра. Призвала к порядку расшатавшиеся нервы и вновь закрыла глаза. Сон не шел, а тревога нарастала.

– Бери пример со своей спокойной и рассудительной сестры, которая в данный момент, между прочим, дрыхнет «без задних ног», – посоветовал внутренний голос.

Перевернувшись на другой бок, я с удивлением уставилась на скомканное одеяло (наверное, княжна решила посетить ближайшие кустики!), прислушалась к себе и, выпутавшись из собственной импровизированной постели, отправилась следом.

Низкорослые елочки боязливо жались друг к другу – заходить за них было страшновато даже в свете луны. Однако после недолгого уединения настроение улучшилось. Я даже побродила немного в поисках Лады – с надеждой оглядывалась вокруг и тихонько звала ее, но, увы, безрезультатно. Куда же она запропастилась?

Вероятно, отвечающие за благополучие нашей семьи Высшие Силы услышали меня и ниспослали знак в виде ярко-желтой махровой резинки для волос, одолженной сестре из моего собственного запаса. Я повеселела: сейчас из-за ближайшей елочки покажется княжна, придерживающая рукой длинные волосы и внимательно осматривающая колючие ежевичные кустики в поисках пропажи. Но время шло, а Лада все не появлялась. Волна страха поднялась с низа живота и, как петля, захлестнула горло – вместо крика у меня вырвался невразумительный сип. Пришлось засунуть два пальца в рот и свистнуть на мальчишеский манер. Спокойно беседующие у костра мужчины подскочили и, как по команде, обернулись в мою сторону.

– Что случилось, Лен? Ты что, на гадюку наступила? – подбежавший Иван попытался скрыть за шуткой испуг.

– Лада пропала, – выдавила я и протянула ему находку.

– Да где-то здесь она бродила. – Атаман неопределенно махнул рукой и поскреб в затылке. – До ветру, видать, пошла и…

– Не вернулась! А вы, господа дежурные, куда смотрели? Все совещаетесь, совещаетесь, планы строите, а того, что под самым носом творится, не замечаете! – начав с разъяренного шепота, я сорвалась на крик.

– Ты давай здесь не очень-то… буянь! – проворчал хромоногий коротышка, на всякий случай отступив подальше. – Да мало ли куда ваша девка-то подевалась? Может, она соловья заслушалась или на небо загляделась. Звезды-то нынче какие: так и шпарят светом, так и шпарят!

– А ты его слышишь, соловья? – вкрадчиво поинтересовался Соломон. – Добавь еще, что она землянику отправилась собирать… при полной луне.

– Хватит препираться, – Иван решительно пресек затянувшийся спор. – Пойдемте к костру, подождем немного – может, еще вернется…

Поредевшая команда расселась вокруг огня, гонящего прочь жадные щупальца ночного мрака. Тревога, липкая, как мокрая карамель в руках, не способствовала дружеской беседе. Треск горящих сучьев казался зловещим, а отблески огня – кровавыми. Я открыла рот, чтобы в очередной раз высказать свои претензии, но Иван опередил.

– Время вышло. – В голосе брата, как всегда в сложных ситуациях, зазвучали металлические нотки. – Кудеяр, в этих местах водятся тати?

– Не-а, нашего брата здесь днем с огнем не сыщешь! – возразил атаман и от души потянулся – его мало волновали чужие проблемы.

– Зато где-то поблизости обустроили стойбище оборотни-волкодлаки, – проинформировал кот.

Вот только оборотней нам не хватало! Вздрогнув, я представила Ладу с развевающимися на ветру волосами уносящуюся в лесную чащу, как сказочный Иван-Царевич – верхом на сером волке, и покачала головой, прогоняя видение.

– Что за волкодлаки?

Обрадованный случаем продемонстрировать эрудицию, Соломон с видимым удовольствием принялся объяснять:

– Волкодлаками называют полулюдей-полуволков. Редко кто встречает их при дневном свете. Когда-то волкодлаки верно служили одному из князей Берендеев, и им не было равных на полях сражений. Но теперь эти существа живут обособленно, и род их занятий достоверно не известен. По слухам – поклоняются Повелителю Тьмы, принося ему кровавые жертвы.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, принялись собирать вещи. По моей спине в самых разных направлениях ползали неуправляемые мурашки, а руки предательски тряслись, постоянно роняя то одно, то другое, так что моя нехитрая поклажа была приторочена к седлам в рекордно короткий срок лишь стараниями парней. Оставалось решить, в какую сторону двигаться.

– Попробую настроиться на волну княжны. Если получится, она приведет нас к ней, как путеводная нить. – Рослав закрыл глаза и замер на месте, а Иван поднял руку, призывая остальных к молчанию. Секунды показались часами; тревога невидимыми клещами сдавливала грудь. Наконец Рослав заговорил: – Кони нам вряд ли понадобятся. Похоже, княжна спит или находится без сознания где-то неподалеку. Надо как можно скорее добраться до нее. – Он поднялся и, не оглядываясь, направился в сторону злосчастных елочек.

Мы поручили заботу о животных и поклаже совершенно не рвавшемуся на подвиги Кудеяру. Кот же с достоинством заявил, что не имеет морального права оставить нашу общую собственность без присмотра, и многозначительно покосился на атамана, намекая, что за ним тоже нужен глаз да глаз!

Иван лишь махнул рукой: поступай, как знаешь. Прихватил рюкзак, с которым не расставался (даже спал с ним в обнимку, перевернув на живот), засунул за голенище сапога большой охотничий нож.

– Аленка, может быть, ты с ними останешься? – Он с сомнением посмотрел на меня, но я решительно отказалась.

– Думаю, и я на что-нибудь сгожусь: во всяком случае, энергетик слепить сумею – не зря же на каждой стоянке тренировалась. – Гордо вскинув голову, я погрозила кулаком в сторону леса, где притаился незримый враг.

Мы догнали Рослава и, стараясь не шуметь, направились в чащу. По моим внутренним ощущениям шли около пятнадцати минут, когда наш медиум наконец остановился и указал рукой на открытое пространство, где в свете луны можно было разглядеть несколько землянок. В отдалении слышался глухой стук барабана и дребезжащий звон, будто кто-то бил в бубен – туда мы и направились.

Открывшаяся взгляду драматическая картина была достойна кисти художника. В центре площадки к толстому столбу, разукрашенному странными знаками, привязали Ладу: изящная головка склонилась к правому плечу, лицо закрывали длинные волосы, запястья опущенных рук связаны. Точнехонько под ними на каменной тумбе стояла большая расписная чаша, инкрустированная, как мне показалось, настоящими драгоценными камнями, переливавшимися всеми гранями в свете небесных светил.

Вокруг столба, вскидывая ноги, скакал шаман: на голове – меховая шапка с рогами, лицо разукрашено в лучших традициях индейцев из племени Чингачгука-Большого Змея: в одной руке – большой противно дребезжащий бубен, которым потрясал во время очередного «па», в другой – колотушка (приземлившись, бил ею в привязанный к поясу небольшой барабан). Шустрый ряженый, которого я почему-то не воспринимала как настоящего шамана, обрядился то ли в шубу, то ли в вывернутый наизнанку тулуп. А вот сапоги меня заинтересовали: ярко-рыжие с тупыми носами, на толстой подошве – где-то я их встречала, причем совсем недавно – жаль, вспоминать недосуг.

На театрализованное представление, устроенное бесновавшимся мужиком, с благоговением взирали около четырех-пяти десятков непонятных существ: то ли настоящих хищников, сидящих на задних лапах, то ли людей в искусно сделанных масках, имитирующих клыкастые звериные морды, и меховых рукавицах, похожих на волчьи конечности. Будто в состоянии транса, они медленно раскачивались из стороны в сторону и от полноты чувств ритмично подвывали звукам немудреных инструментов. Я увлеклась происходящим, забыв, зачем мы здесь, за что и поплатилась, получив от брата ощутимый толчок в бок.

– Хватит любоваться, надень мой рюкзак, – громким шепотом приказал он, и я на ощупь приняла вещмешок, продев руки в лямки. – Видишь чашу? – Я машинально кивнула, хотя знала, что Иван на меня не смотрит. – Как думаешь, для чего ее приготовил этот размалеванный псих?

Да ведь шаман наверняка собирается устроить своей жертве кровопускание во исполнение какого-то ритуала! Я содрогнулась и едва не завопила от ужаса, но вовремя зажала рот руками, промычав что-то трудноразличимое.

– Поняла. – Иван удовлетворенно кивнул и жестом призвал меня к молчанию. – Слушай внимательно: я постараюсь застать шамана врасплох, а ты отвлеки внимание его мохнатых сподвижников на себя. Сможешь удержать энергетик хотя бы несколько минут?