Вуду по-берендейски

Оседланные кони ждали у крыльца – оставалось позавтракать и собраться в дорогу.

* * *

Высокий худощавый мужчина вошел в библиотеку, которую было бы вернее назвать хранилищем – так она была велика.

На полках многочисленных стеллажей стояли кощуны – дощечки с вырезанными рунами, печатные и рукописные книги в бумажных или кожаных переплетах, скатанные в рулоны свитки, количество которых давно уже не поддавалось счету. Эти свидетели взлетов и падений ушедших цивилизаций, зачарованные от разрушительного влияния времени, хранили великие тайны и бесценные знания, за обладание которыми амбициозные политики разных миров заложили бы душу Дьяволу – если бы знали, где его отыскать.

Губы дрогнули в усмешке, синие глаза сощурились, собрав лучиками едва обозначившиеся у висков тонкие морщинки. Длинные гибкие пальцы погладили переплет ближайшей книги, и она отозвалась еле слышным мелодичным звоном, словно кошка, довольно мурлыкнувшая в ответ на ласку хозяина.

Он не любил, когда его называли Кощеем. Слово, напоминавшее уничижительную кличку домашнего животного, все еще ранило самолюбие.

Люди от мала до велика отождествляли Кощея с костлявым монстром, воплощением подлости и вероломства. Образ злодея придумал первый из Хранителей и немало потрудился, чтобы о черных делах вымышленного персонажа узнало как можно больше живых существ – через сплетни и байки, которые со временем пополнились леденящими кровь подробностями и стали неотъемлемой частью народных сказаний, былин и легенд, передаваемых из поколения в поколение.

Этим именем пугали детей, да и взрослых от него бросало в дрожь. Лишь немногие посвященные знали его подлинное имя и были осведомлены, что за внешним миролюбием и равнодушием к мирским делам – будь то мелкие конфликты между государствами, революции или мировые катаклизмы – скрывается колдовская мощь, обязательная для защиты бесценных знаний. Иначе – нельзя: попав в нечистые руки, они были способны вызвать апокалипсис не только планетарного, но и вселенского масштаба.

Человек ли на самом деле таинственный Хранитель или другое разумное существо никому не было известно доподлинно – тот вел жизнь затворника, поскольку не мог позволить себе роскошь походить на обычных людей: ходить на свидания с девушками, коротать вечера за кубком медовухи в обществе друзей.

Встречи с собратьями или иными интересующими его субъектами случались изредка. В силу добровольно принятых обязательств ему надлежало кропотливо копить знания, заключенные в фолиантах и артефактах, переосмысливать их, выбирать самую ценную информацию, освобождать ее от шелухи придуманных ритуалов и приводить в систему.

Он мог бы легко разрешить повторяющиеся из века в век проблемы разумных существ, постоянно наступающих (конечно, с учетом новых обстоятельств) на одни и те же «грабли», но предпочитал никогда ни во что не вмешиваться. Задача Хранителей – естественно, с согласия Высших Сил – направлять обогащенную и переработанную информацию Проводникам, чтобы те могли передать ее людям.

Кощей прошелся вдоль одной из стен, коснулся ему одному знакомой панели и шагнул через открывшийся проем в помещение, больше напоминающее освобожденный от хлама маленький чулан. Ничего лишнего: только удобное кожаное кресло да Зеркало-Обозреватель, его Всевидящее Око. Через него Хранитель смотрел на мир, который оставил, казалось, в прошлой жизни, глазами населяющих его существ – белок, зайцев, волков и медведей, сов, соек и ничего не подозревающих людей. Полученные сведения подвергались анализу: одни отбрасывались, как ненужный мусор, другие использовались во благо.

Одно легкое движение руки – и темная зеркальная гладь ожила. На поверхности, сменяя друг друга, побежали изображения. Одно из них заинтересовало больше остальных, и он остановился на нем.

Следуя за большим черным котом, по узенькой тропе передвигались на лошадях парень и девушка – та самая, которую он поначалу принял за княжну. Очень похожие внешне спутники – русоволосые и зеленоглазые – с одинаковым выражением озабоченности на лицах явно не имели отношения к здешнему населению.

– Все интереснее и интереснее, – усмехнулся Хранитель. – Куда же они направляются? – Он в задумчивости постучал длинными тонкими пальцами по резному подлокотнику из мореного дуба и усмехнулся. – Да, несомненно, в скит белых волхвов.

Откинувшись на спинку, он приготовился к длительному наблюдению.

– Возможно, в этой истории найдется рациональное зерно для меня. Поживем – увидим, а вот когда увидим – тогда и нужное решение найдется само.

ТАЙНЫ БЕРЕНДЕЕВА ДВОРА

Если бы не отбитое с непривычки мягкое место, я бы, наверное, получила удовольствие от верховой езды. А так – лишь осторожно сжимала бока своего живого транспортного средства, равно опасаясь вывалиться из седла и причинить вред своей симпатичной рыженькой лошадке. Но постепенно привыкла, перестала обращать внимание на неудобства и даже придумала подходящее имя для своей четвероногой подружки – ласковое и солнечное, как ее масть, – Лиска. А почувствовав себя увереннее, наконец-то начала задавать вопросы.

– А ведь мы с князем однофамильцы…

– Вы все одного роду-племени, – невозмутимо пояснил кот. – И Иван, и твоя мать Вероника, и моя хозяйка Агата.

Я только озадаченно покачала головой – ничего себе поворот событий!

– И князь Берендей – тоже?

Соломон, не поворачивая головы, утвердительно кивнул.

Я не сильна в генеалогических связях, а потому, как ни старалась, не могла разобраться, кто кому и кем приходится в нашей семье. Удивительнее всего, конечно, мое собственное родство с Великим князем – возможно, я даже прихожусь ему какой-никакой троюродной племянницей. Вот только непонятно, почему раньше никто не удосужился мне об этом рассказать? Подумаешь, тайны Берендеева двора!

Иван поначалу старательно игнорировал мои красноречивые и недобросердечные взгляды, делая вид, что страшно увлечен природными красотами. В другое время я с удовольствием признала бы, что вид вокруг весьма недурен, но сейчас гораздо важнее были собственные догадки.

– Так ты все знал?!

На неожиданное восклицание немедленно отреагировала моя лошадка, едва не выкинув из седла излишне эмоциональную наездницу. К счастью, Иван успел подхватить ее под уздцы.

– Давай обойдемся без взаимных обвинений и поговорим начистоту. – Он произнес это с такой неохотой, словно делал мне бо-о-ольшое одолжение.

В другое время подобное ни за что не сошло бы ему с рук. Но в тот момент, учитывая мое не слишком уверенное положение и страстное желание докопаться до правды, целесообразнее было на этом и сконцентрироваться.

– Я действительно частый гость здесь. – Брат вздохнул так обреченно, будто стал жертвой подлого шантажа и вынужден против воли выдать противнику важные сведения.

Не зря я насторожилась – к получению такого рода информации лучше подготовиться заранее, чтобы суметь сохранить хотя бы видимость спокойствия и не вывалиться из седла.

– Мою мать на самом деле зовут Йогиней. Она – могущественная чародейка – ведунья, Жрица Огня и Страж между двумя нашими мирами. Йогиня-Матушка, как уважительно называют ее берендеи, помогает попавшим в беду людям, лечит страждущих, используя доступные ей знания, и привечает детей-сирот. Жрица Огня, князь Василь Берендей и твоя мама – родственники. Так получилось, что Вероника (ты, правда, привыкла, что знакомые называют ее Верой или Верой Ивановной) по одной ей известным причинам много лет назад покинула Родину и перебралась жить в другой мир. Тебя она, кстати говоря, при рождении нарекла Лелей в честь Богини Весны и Молодости. Но поскольку там, где мы с тобой провели большую часть своей жизни, оно звучит непривычно, тебя называли Еленой.

– Вот и Хранитель из зеркала назвал меня княжной, – припомнила я, – тоже, наверное, перепутал. А начальник стражи Белояр, похоже, решил, что его разыграла настоящая княжна – неудобно получилось… – Я смутилась, хотя понимала, что, по сути дела, ни в чем не виновата.

– Я же говорил…

– Что они похожи!

В других обстоятельствах я бы непременно прыснула со смеху, услышав, как Иван и Соломон оспаривают друг у друга пальму первенства в своих предположениях, но тогда в моей голове прочно воцарился хаос. Мысли, подстегиваемые возбужденными эмоциями, перепрыгивая друг через друга, играли в чехарду и никак не желали выстраиваться в стройную логическую цепочку, хотя я очень старалась их приструнить. Однако кое-что начало проясняться: в моей с княжной схожести, несомненно, виноваты родственные связи – ведь мы, как я полагала, приходились друг другу какими-нибудь троюродными сестрами или, как говорили в старину, кузинами. Интересно, данная тайна на сегодня последняя или имеются и другие? Призвав себя к терпению, я приготовилась слушать – становилось все интереснее.

– Прости, Аленушка! – Иван виновато покосился на мою удивленную физиономию. – Разве ты мне поверила бы, расскажи об этом раньше? – Я только головой покачала – произнести что-либо членораздельное было выше моих сил. – Будет лучше, если при встрече ты сама подробно расспросишь тетушку о многочисленных обязанностях и о том, как она с ними справляется.

Все еще не до конца верилось, что брат говорит всерьез: не каждый день доводится узнать о своем не просто аристократическом, а иномирном, происхождении и о том, что моя единственная родная тетя…

– Так Агата и есть та самая Баба Яга из русских народных сказок? – Набравшись смелости, я наконец-то высказала догадку, казавшуюся, по меньшей мере, абсурдной, и смущенно замолчала, испугавшись, что сморозила глупость.

– Молодец, девочка: может ведь мыслить аналитически, когда припечет, – не то съязвил, то ли осчастливил комплиментом кот и сразу же принялся за пополнение моего интеллектуального багажа. – На древнем языке берендеев «я» означает творческое начало в человеке, «га» – путь, поступательное движение. Следовательно, «яга» – развитие в человеке его творческого начала. Если читать между строк, сказочная Баба Яга открывает главному герою путь к мудрости через его посвящение в Навь – потусторонний мир, куда уходят людские души после окончания земной жизни, а потом указывает дальнейшую дорогу к «смерти Кощеевой» – смерти человеческой ограниченности и новым знаниям. Но это опять же если верить вашим версиям древних легенд, – оговорился он.

Моя переполненная невероятными сведениями голова взмолилась о передышке, а потому наводящих вопросов не последовало. С трудом подобрав челюсть, которая, судя по сведенным судорогой мышцам, устала висеть над грудью, я во все глаза смотрела на брата, нежданно-негаданно оказавшегося сыном настоящей лесной колдуньи. Зато Иван в отличие от меня пребывал в самом радужном настроении:

– Закрой рот, Аленка: не отбирай пропитание у местных квакушек, а то скоро вся окрестная мошкара станет твоей законной добычей. – Он с видимым облегчением рассмеялся: – Как же хорошо, что ты теперь в курсе происходящего. Вот рассказал все без утайки и будто тяжеленный камень с души сбросил.

Я выплюнула парочку особо шустрых комаров и тяжело вздохнула, справедливо полагая, что братец не открыл-таки всей правды до конца. Мне же хотелось знать все наверняка и немедленно, а раз так, спутникам придется смириться с моим неиссякаемым любопытством – других вариантов у них просто нет.

Первым делом меня интересовала способность творить чудеса. Друзья подтвердили, что та действительно передается по наследству, и моя мама (подумать только, meine liebe mutter!) – не исключение. Я недоверчиво передернула плечами:

– Да бросьте, уж я бы заметила!

– А ты подумай хорошенько, вспомни! – вкрадчиво посоветовал кот.

В голове послушно всплыли эпизоды, когда-то поразившие детское воображение, но со временем задвинутые реальностью на задворки памяти.

…Мама замешивает тесто и разговаривает с ним – о чем-то спрашивает и хохочет, будто ее рассмешил ответ. А я, маленькая пятилетняя девчушка с большим красным бантом в косе, сижу рядом и внимательно наблюдаю, как мягкий белый комок пузырится и шипит, словно вправду ведет диалог с хозяйкой…

…Персонажи волшебной сказки с хорошим концом, рассказанной мамой на ночь, оживают, как актеры на сцене театра, становясь яркими, объемными и живут своей неповторимой жизнью. По мере развития сюжета мы с Иваном замираем и прижимаемся друг к другу в самые напряженные моменты, потрясаем кулачками, подбадривая добрых героев, и грозим злым – неминуемым возмездием…

…Я, восторженная первоклашка, вернувшаяся домой с экскурсии по Старому Парку с охапкой разноцветных кленовых листьев, чтобы порадовать маму, забираюсь на табурет и, поднявшись на цыпочки, дотягиваюсь до верхней полки с большой хрустальной вазой. Маленьким ручкам трудно удержать тяжелый сосуд, и он летит на пол. Я зажмуриваюсь, с ужасом ожидая, что сейчас услышу грохот и звон, в стороны разлетятся осколки. Табуретка подо мной опасно кренится, я теряю равновесие и… в замедленном темпе, плавно, как легкий кленовый листок, опускаюсь на устилающий пол ковер. Осторожно открываю сначала один глаз, потом другой и понимаю, что ничего страшного не произошло: ваза с листьями стоит на положенном месте, а я даже не ушиблась. Надо мной склоняется встревоженная мама:

– Как ты себя чувствуешь, Аленушка?..

Вот это да: моя собственная мать – чародейка, а я прихожусь племянницей самой Жрице Огня! Означает ли это, что и у меня тоже есть определенные… м-м-м… наклонности?

– И я так сумею? – Спрашивая, я так волновалась, будто от ответа зависела вся моя дальнейшая жизнь.

– Должна! – со знанием дела подтвердил Соломон. – Про вас, кудесников, ничего сказать нельзя определенно: одни с самых пеленок волхвуют, другие начинают только по достижении зрелого возраста. Иногда таким, как ты, нужно попасть в критическую ситуацию, получить толчок извне.

Как ни странно, такая неопределенность меня вполне устроила. Человеку свойственно стремление отодвинуть неизбежное (например, визит к зубному врачу) хотя бы на какое-то время, а лучше всего – на неопределенный срок: ведь разговоры – одно, а конкретное дело – совершенно другое.

– Давайте поторопимся, ночь не за горами, пора подумать о привале, – предложил Соломон.

Иван пустил коня вскачь. И хотя мое любопытство все еще не было удовлетворено, пришлось умолкнуть и догнать брата.

* * *

Редколесье сменилось лугом с ромашками и васильками. Стоило спрыгнуть с лошади, как руки сами потянулись к любимым полевым цветам.

– Ты, дитятко, никак собралась сплести веночек? – насмешливый голос Ивана вернул меня к реальности. – Сходи-ка лучше в кустики, а потом отправляйся за хворостом – пора подкрепиться, а ужин, сама понимаешь, за пять минут не приготовишь!

В голосе брата, которого я знала едва ли не с пеленок и снисходительно считала неисправимым романтиком и «ботаником», в который раз прозвучали непривычные металлические нотки привыкшего отдавать приказы и не терпящего возражений человека. Но я так устала удивляться, что, махнув на все рукой, направилась к ближайшим ко мне молоденьким деревцам.

– Далеко не заходи, собирай ветки по окраинам! – донеслось до меня.

– Советчик-антисоветчик! – буркнула я и из чистой вредности углубилась в лес. Вернее, попыталась, потому что через несколько шагов застряла, как муха в паутине – в буквальном смысле слова.

В прощальных лучах заката между двух березовых стволов сверкали гигантские кружева: каждая нить была толщиной с рыболовную леску, не уступая ей в прочности, и липкой. Все мои попытки освободиться ни к чему не привели. Чем больше усилий я прикладывала, тем глубже увязала и от испуга совсем потеряла голову: какого же размера должен быть паучок, соткавший сей шедевр, и что ждет бедную ни в чем не повинную «мушку», когда он придет проверить расставленные сети? Я забилась в путах и завизжала так, что с берез посыпались листья.

– Замри! – Грозный окрик прибежавшего Ивана немного отрезвил меня и заставил собраться. – Эх, как же тебя угораздило-то?

– Молча, – огрызнулась я. – Освободи меня скорей!

– Быстро не получится. – Брат ходил вокруг меня, внимательно рассматривая блестящие в закатных лучах солнца полупрозрачные нити, но дотрагиваться остерегался. – Эту паутину не всякий меч возьмет – крепкая, зараза!

– Так мне здесь теперь до скончания века торчать, что ли? – заныла я. По спине поползли мурашки, предвестники начинающейся паники, и я вновь дернулась.

– Просил же, не шевелись! – В голосе брата почудилась тревога.

Я проследила за его взглядом и оцепенела от ужаса: сверху, переваливаясь на многочисленных кривых и тонких мохнатых ножках, медленно спускалось омерзительное существо – громадный паучище, превосходящий размером нашего, далеко не маленького, кота. Из брюха, как слюна из пасти, сочилась белая жидкость. Она затвердевала прямо на глазах и превращалась в ту самую полупрозрачную, липкую и прочную нить, в которой намертво застряла я. Даже приблизившись к беспомощной жертве почти вплотную, чудовище продолжало прясть паутину. Четыре пары зеленых близко посаженных глаз-бусинок плотоядно поблескивали.

– Чтоб ты сгорел на своей работе, трудоголик проклятый, – от души пожелала я, но чуда не произошло.

– Прядущий Мизгирь – самая опасная разновидность членистоногих тварей этого мира! – Иван классифицировал насекомое, как заядлый натуралист. – Голыми руками его не возьмешь: злобный, хитрый, изворотливый и ядовитый – сравнится разве что с нашим тарантулом.

К исчерпывающей характеристике захотелось добавить собственный комментарий: отечественные и, как мне сейчас казалось, глубоко порядочные, тарантулы водятся лишь в пустыне да степях, живут в земляных норах, по деревьям не лазают и на дороге у честных людей паутину не развешивают.

– Какая в Берендеевом княжестве талантливая живность: самостоятельно кружева плетет и покупателей зазывает, даже плату взимает сама! А не дорого ли запрашивает? – разозлилась я.

Что вообще происходит в последнее время? По какой неведомой причине чудеса объявили на меня настоящую охоту, забыв поинтересоваться моим согласием на участие в ней? А в результате этого безобразия я, дитя эпохи прогресса, живущее в XXI веке, влипла в опасную ситуацию и ощущаю себя беспомощной, как… самая обыкновенная муха в сетях паука. Да не дождетесь!

По телу прокатилась волна ярости, уши и щеки запылали, а рукам стало так жарко, будто они оказались на раскаленной батарее центрального отопления в нашей городской квартире в разгар зимнего сезона, а не прилипли к мерзкой паутине. Подняв голову, я с ненавистью уставилась на паука, мечтая испепелить его взглядом.

– Осторожно! – крикнул Иван. Интересно, кому это он: мне или местному кровососу?

Так или иначе, предупреждение запоздало. Коротко вспыхнув, паутина исчезла. Сверху, припорошив волосы, посыпался легкий пепел, а перед носом просвистел обугленный комок, от которого исходил вкусный запах жареного на костре мяса. Рукам стало холодно, а телу зябко, ноги подкосились, и я, больше не удерживаемая путами, боком повалилась на землю. Иван кинулся меня поднимать.

– Ч-ч-читто эт-то бы-бы-было? – Мои зубы по собственному почину выбивали дробь, а язык заплетался.

– Я же говорил, что ей нужен небольшой толчок, – удовлетворенно промурлыкал Соломон.

– Скорее – пинок под зад, – отдуваясь, проворчал Иван, которому пришлось тащить несостоявшийся паучий ужин к месту стоянки на руках, поскольку собственные ноги наотрез отказались нести его сами.

Уложив меня на одеяло, братец для приличия немного повздыхал. Приказал не двигаться с места и лежать здесь до его дальнейших распоряжений, а сам отправился за хворостом.

К обсуждению происшествия мы вернулись позже – когда костер разгорелся.

Яркие языки пламени гнали прочь сумрак, казавшийся мне после пережитого ужаса особенно зловещим. Вода для каши в подвешенном котелке никак не хотела закипать, но меня это не волновало: есть расхотелось.

– Ты так и не поняла, что натворила? – Переволновавшийся Иван нарочито бодро заговаривал мне зубы, отвлекая от переживаний. – Бедный, бедный Мизгирь: трудился в поте морды лица своего, рук-ног не покладая, прял паутину себе на поживу, другим на погибель. И тут нежданно-негаданно явилась красная девица – не оценив шедевра, сожгла прекрасное кружево, а ткача-самородка пустила… на шашлык.

Я почти не вслушивалась. Ощутимо поташнивало, тело время от времени сотрясала нервная дрожь, глаза упрямо слипались, а слова брата сливались в один неясный по смыслу поток. Нервная система настойчиво требовала передышки, хотя я по-прежнему желала немедленно получить ответы на свои вопросы – вот только полежу немного, посмотрю на звезды, тогда и…

Пробудившись с первыми солнечными лучами, я уловила запах разогреваемой гречневой каши, которую с вечера сварил Иван. Наши лошадки паслись неподалеку от места ночлега, наслаждаясь густой зеленью, в изобилии растущей на лугу, и на наш завтрак не претендовали.

С опаской прислушавшись к собственным ощущениям, я поднялась на ноги – колени больше не дрожали, зато желудок спазмировал и недовольно урчал, требуя заправки. Вооружившись ложкой, я приготовилась подкрепиться.

– Оставь и мне немного, истребительница пауков!

Насмешливый голос отбил аппетит: я живо припомнила вечернее приключение (как и, главное, во что превратила членистоногого ткача, а еще – брррр! – вчерашний запах жареного на костре мяса, показавшийся теперь тошнотворным), и отодвинулась от котелка.

– Так мне это не приснилось? Я его на самом деле поджарила?

– Наяву, радость моя. Только не делай трагедию из рядового, по сути, события. Ты, как могла, защищала свою жизнь и случайно пробудила в себе силу. Это только начало – впереди множество открытий и упорных занятий, чтобы приручить ее. Как долго придется осваивать заложенное матушкой-природой, покажет время. А теперь давай-ка поторопимся – хотелось бы добраться до скита хотя бы к послезавтрашнему вечеру.

КОЗЛИНОЕ КОПЫТЦЕ

До наступления темноты мы миновали пару небольших селений. Занятые садово-огородными и полевыми работами местные жители не приставали к путникам с расспросами, и я спокойно размышляла над странностями последнего времени, а устав ломать голову, переключилась на осмотр местных достопримечательностей.

Впереди показался пруд в обрамлении зарослей ивняка. В глади водной поверхности, как в зеркале, отражались ниспадающие тонкие веточки плакучей ивы с трепещущими узкими листиками – матовыми с одной стороны и глянцевыми с другой, стремительно проносящиеся над поверхностью большие разноцветные стрекозы и плывущие по небу белоснежные кучевые облака.

– Искупаемся? – предложила я и, не дожидаясь ответа, принялась стаскивать пыльную джинсовую куртку.

– Даже не думай!

От резкого окрика я едва не свалилась с лошади, но возмущаться не торопилась: усвоила урок – раз предостерегают, значит, следует повременить с поспешными действиями.

– Вань, ну пожалуйста! Я только пыль немного смою. И лошадок наших наверняка надо выкупать и напоить, мы ведь уже второй день в пути, – заканючила я.

Кто бы мог предположить, что мой обычно уступчивый братишка окажется суровым командиром, умилостивить которого временами бывает нелегко.

– Что касается лошадей – на здоровье, с ними ничего не случится, а нам с тобой здесь купаться не следует, – предупредил брат. – Об этом болоте ходит дурная слава, да и название у него подходящее – Козлиное Копытце.

– Напьюсь и козочкой стану? – засмеялась я, вспомнив грустную сказку про сестрицу Аленушку и братца ее Иванушку, которой совсем недавно так неудачно пыталась отшутиться от Белояра.

– Точно не знаю, но что-то с этой водицей неладно, и безопасна она только для животных. Думаю, местные жители осведомлены обо всем куда лучше меня. Как только попадем в ближайшую деревню, поинтересуешься.

Погрузившись в раздумья о том, где на самом деле черпали сюжеты авторы русских народных легенд и сказок, я едва не пропустили момент, когда мы оказались в селении, и принялась с любопытством разглядывать аккуратные домики-мазанки. Красуясь в предзакатных лучах, из-за заборов кокетливо выглядывали золотистые головки подсолнухов, радовали глаз ровные ряды грядок с изумрудными хвостиками моркови, свеклы, укропа и петрушки.

С не меньшим интересом нас разглядывали местные кумушки, собравшиеся посплетничать возле колодца.

Поздоровавшись, Иван поинтересовался, не пустит ли кто-то из них на ночлег усталых путников? Бабы переглянулись.

– А вы издалека ли будете? – попыталась завязать разговор одна из них – самая уважаемая (а может, просто бойкая), но услышав лишь краткий утвердительный ответ, посоветовала идти к местному Голове: мол, изба у него просторная, гостей он любит, потому как жаден до любых новостей.

Женщина и сама с удовольствием побеседовала бы со странниками, но поскольку мы, вымотанные дорогой, к общению не стремились, разочарованно поджала губы, махнула рукой, указав направление, и повернулась к товаркам.

Мы спешились у большого дома с вращающимся петушком-флюгером на крыше. На стук вышел сам хозяин и вопросительно уставился на Ивана.

– Не пустите на ночлег, уважаемый?

«Уважаемый», невысокий упитанный мужичок с выпирающим из-под просторной рубахи круглым животом, разглядывал нежданных гостей без стеснения. Его лицо с короткой рыжей бородкой, нос картошкой и утопающие в толстых лоснящихся щечках маленькие хитрющие глазки под кустистыми бровями предупреждали: такой своего ни за что не упустит, да еще и чужое прихватит.

Он остался доволен осмотром, и вопрос с ночлегом решил положительно:

– Отчего ж не пустить? Мы с женой одни живем: дети выросли да разлетелись кто куда, свои гнезда свили – места всем хватит. – Словоохотливый сельский Голова посторонился, пропуская нас в избу, и, не переставая говорить, закрыл дверь на засов. – Девочку на печи положим, тебя… как ты сказал тебя звать-то? – Иван представился сам и назвал мое имя. – В сенях разместим. Кот пусть устраивается, где ему вздумается. А меня Никитой зовите.

Пока хозяйка, румяная и статная Ксана, накрывала на стол, мы расположились в просторной горнице. Узнав, что гости едут из самого Аркаима, Никита поинтересовался последними новостями, и Иван сообщил о драматических событиях последнего времени – странном исчезновении юной княжны и посла альвов. Однако Голова, как ни странно, не счел их заслуживающими особого внимания.

– Ну и что ж в том удивительного-то? Перебрал, поди, посол столичной медовухи: как проспится – так сам и сыщется. А княжна по молодости лет с милым другом загуляла, – уверенно заявил он. – Послушайте лучше, что у нас давеча приключилось: пошли ребятишки в лес, да и встретили змея – большу-ущего! – Он широко развел руки, демонстрируя, каких размеров был гад.

Надо же, не змею, а именно змея, удивилась я: иногда люди в стремлении поразить воображение собеседника склонны преувеличивать любые, даже самые незначительные, события! – но спорить не стала. Только уточнила:

– Горыныча, что ли?

– Не знаю, он не представился, – недовольный тем, что его перебили, проворчал Голова и поведал о происшествии.

…Отправились сельские ребятишки по ягоды, да заблудились. Уж и смеркаться стало, а в какую сторону идти – не ведают. Хорошо хоть догадались, что надобно влезть на высокое дерево да осмотреться. Но едва самый шустрый мальчонка добрался до середины, как с воплями на землю скатился.

– Там, – кричит, – змеюка громадная вокруг ствола обвилась и чуть меня целиком не проглотила!

Хозяин разыграл целое представление в лицах. Показалось, будто я присутствую на встрече с известным актером, вот только фамилию его забыла.

…Дети мчались домой, не оглядываясь и не разбирая дороги (лишь бы оказаться подальше от чудища!), и визжали на всю округу, распугивая и зверье, и людей…

– Не помнили, как дома оказались – добежали до колодца на середине села, попадали на землю и еле отдышались… – после паузы, дающей слушателям возможность оценить драматизм ситуации, закончил рассказ Никита и обвел нас, притихших, торжествующим взглядом.

– А раньше подобное случалось? – Иван, как ни странно, был серьезен, будто действительно поверил байке Головы.

– Не-е-е, – протянул тот, – такое страшилище в наших краях впервой объявилось. Мужики и раньше нежить встречали – то призраков в черных балахонах, то леших, то кикимор, но им мало кто верил – чего только не померещится спьяну! Мы бы и нынче списали все на детские фантазии, но уж больно ребятишки были напуганы, чтобы врать.

Беседа продолжилась за столом, уставленным нехитрыми яствами. Вид чугунка с отварной картошкой, мисок с крупно порезанными салом и домашней колбасой, кислой капустой и солеными огурчиками окончательно разбередил наш, и без того немаленький, аппетит. А когда Ксана принесла горшочек с маринованными маслятами, я не утерпела и первой подцепила вилкой самый соблазнительный грибок.

В центре хозяйка водрузила кувшин с домашней сливовой наливкой. Никита первым делом наполнил рюмку жены и терпеливо дождался, пока женщина мелкими глотками выпьет содержимое. Когда емкость опустела, Ксана поставила ее на стол и с улыбкой посмотрела на мужа. Тот, ничуть не смутившись и ничего не объясняя, быстро налил себе и предложил тост за здоровье гостей. Иван его поддержал, а я отдала предпочтение компоту с четвертинками очищенных от зерен яблок антоновки.

Кувшин быстро опустел, и мужчины попросили добавки. Типичный для представителей сильной половины человечества всех миров обмен мнениями о международной политике берендеев в отношении дружественных и не очень – соседей грозил затянуться надолго. Я совсем было решила отправиться спать, но вдруг вспомнила, что у меня остался невыясненным один вопрос:

– Рядом с вашим селением есть озеро с чистой водой, но брат отчего-то не разрешил мне в нем искупаться – сказал, что это опасно…

– И правильно сделал! – На лице Головы расплылась довольная улыбка. – У нас это Непомнящее болото все стороной обходят!

– А Иван назвал его Козлиным Копытцем. Может, мы о разных водоемах говорим?

Никита отрицательно покачал головой и хитро улыбнулся:

– Одно оно у нас такое – зачарованное!

Я недоверчиво хмыкнула, а хозяин укоризненно покачал головой, с сожалением отложил надкусанный огурец и неспешно приступил к рассказу.

…Пять лет назад в село на постоянное место жительства переехали Митрофан с женой Анной и тремя детьми.

У ладной, работящей Анны любое дело в руках спорилось. А вот с супругом ей не повезло: Митроха был лодырем и пьяницей – какую работу ему ни поручи, на корню загубит.

Анна перепробовала все способы воздействия на мужа: и ругала, и по-хорошему просила, и из дому выгнать грозилась, а с него все, как с гуся вода: протрезвев, ничего не помнит, но на всякий случай клянется и божится, что выпивал в последний раз и именно с этого дня непременно исправится. Вот Род Справедливый и преподал ему хороший урок.