Вуду по-берендейски

Ворон расправился с едой и уставился на меня, будто чего-то ждал. Я продолжала присматриваться к нему, теряясь в догадках: тот или не тот? Но даже если это и впрямь мой знакомец, то что ему от меня надо? Может, просто пообщаться хочет? Интересно, на какую тему принято беседовать с просвещенными птицами?

– Спой, светик, не стыдись, – озвучила я первое, что пришло на ум.

Ворон воспринял сказанное буквально и… залился соловьем (во всяком случае, издаваемые звуки очень напоминали трели почитаемого во всем мире лесного вокалиста).

– А еще что-нибудь умеешь? – заинтересовалась я.

Польщенная вниманием птица залаяла, потом зашипела, как попавшая на раскаленную сковородку вода, и под занавес закукарекала, однако получить заслуженную похвалу помешали ребятишки, которым подобные выступления, вероятно, были не в диковинку.

– А когда дядя Ваня придет? – спросила Сонечка.

– Он нам новую сказку обещал! – Дима насупился, обиженно шмыгнул носом и предположил: – Передумал, наверное…

– Разве дядя Ваня вас когда-нибудь обманывал? – Агата подсела к малышам и обняла их. – Если не пришел к сроку, значит, важное дело задержало. Вот вернется и обязательно выполнит обещание. А сейчас поздно уже, вам пора спать.

Ребята не стали возражать – тем более что заменить Ивана вызвался Микаэль.

Я с недоумением наблюдала за Агатой: другие мамы в аналогичной ситуации места себе не находят, обзванивают всех друзей и знакомых припозднившегося отпрыска. Тетя же была на удивление спокойна.

– Он часто так пропадает, – пояснила Агата, уловив мое настроение, – с утра до позднего вечера ходит по соседним деревням, записывает разные байки. – Да ты не волнуйся, Аленушка, окрестные жители Ваню хорошо знают и охотно привечают.

– Сима, ты не встречал Ванюшу по дороге? – поинтересовалась она у чистившего перышки ворона и погладила блестящие перья на крыльях.

Тот склонил голову набок, что можно было расценить как отрицательный ответ. Какая все-таки умная живность у моей тетушки!

– Полетай по окрестностям, Симочка, поищи его и передай, что сестренка приехала, а с нею вместе… – Она на мгновение запнулась, словно подбирала нужное слово, – друг из-за границы, и оба за него волнуются.

– Берррендей! – громко каркнул крылатый посланник – наверное, репетировал, как будет опрашивать местных жителей, называя Ванину фамилию.

Микаэль вздрогнул и вопросительно посмотрел на тетю, и у меня вновь возникло ощущение, будто они хорошо знакомы. Симург же выпорхнул на улицу и был таков.

Над деревней сгустились сумерки, в лесу заухал филин, пронесся тоскливый вой. Может, это деревенские собаки?

Покосившись на невозмутимую тетушку, я решила не волноваться: чай, не в лесной чаще нахожусь, а в сельском доме. Да и не одна! Еще бы сбросить с сердца камень из-за отсутствия блудного братца…

Впрочем, Иван, как всякая творческая личность, увлекаясь, и в самом деле забывает о времени. К тому же он, неисправимый романтик, легко находит общий язык с представительницами прекрасной половины человечества: искренне скажет комплимент, выслушает жалобы и сочувственно покивает головой, ободрит словом… Нет, не будет у него проблем с ночлегом, окончательно успокоилась я. Обязательно приютит какая-нибудь сердобольная старушка. Или молодка.

– Темно уже, пора ужинать и устраиваться на ночлег, – спохватилась Агата. – Утро вечера мудренее: если Ваня утром не объявится, отправимся на поиски вместе.

Но я еще долго ворочалась, прислушиваясь к непривычным шорохам и звукам, и лишь далеко за полночь забылась неглубоким тревожным сном.

ЛЮБОПЫТСТВО – НЕ ПОРОК

Оглушенная петушиным ором, я подорвалась с постели. Следом за вестником восхода солнца на утреннюю спевку поднялась деревенская живность: гуси и утки гоготали и крякали, коровы мычали, а собаки взлаивали – после ночного отдыха деревня возвращалась к активной жизни.

В дверь забарабанили жаждущие исцеления селяне: у одних болела голова, другие жаловались на взбесившихся спозаранку пчел и демонстрировали опухшие после укусов части тела, третьи еще с вечера покалечили руки-ноги, но, не решившись беспокоить знахарку в неурочный час, терпели до утра. Вероятнее всего, их просто разбирало любопытство: хотелось поглазеть на городских гостей и послушать из первых уст свежие новости, чтобы потом, приукрасив, пустить гулять по местному «брючно-юбочному телеграфу».

После завтрака Агата занялась посетителями. Микаэль забавлял малышей забавными историями, и в комнате то и дело раздавались взрывы детского смеха. Одна я оставалась не у дел.

Дожидаться, пока Агата освободится, не хотелось, а осмотреть ближайшие окрестности я могла самостоятельно, о чем и заявила тетушке. Та не возражала: уложила в мой набитый всякой всячиной рюкзак еще и пакет с пирожками и отпустила в лес, строго-настрого наказав не уходить далеко. Кот увязался следом – вроде бы от нечего делать, но мне почему-то казалось, что он решил по-хозяйски приглядеть за гостьей.

Я бодро шагала по тропинке мимо малинника, на ходу срывая и отправляя в рот сочные ягоды. Вместе со свежим воздухом они быстро раздразнили аппетит, и я, устроившись на ближайшем пеньке, достала тетины пирожки. Мохнатый спутник от предложения поделиться с ним сдобным тестом с яблочной начинкой наотрез отказался, предпочтя мышковать поблизости. Его голова изредка показывалась над густой зеленой травой.

Птицы громко щебетали, соревнуясь в конкурсе вокалистов на приз имени Соловья-Разбойника. Сквозь бриллиантовую зелень листвы настойчиво пробивались солнечные лучи. Мне незаметно передалось спокойствие природы, отодвинувшее тревогу за брата на второй план. Доев последний пирожок и сыто икнув, я погладила потяжелевший живот и неспешно двинулась дальше.

Наверное, пьяная от свежего, напоенного лесными ароматами воздуха городская девчонка еще долго брела бы в неизвестном направлении, но тропинка резко вильнула в сторону. Зазевавшись, я врезалась плечом в дерево. Машинально потерла ушиб, подняла глаза на возникшее препятствие и застыла от удивления. Это был всем дубам дуб: верхушка терялась в облаках, а мощные корни гигантскими змеями разбегались от толстенного, в несколько обхватов, ствола. Если бы не съеденные пирожки, я бы, наверное, не поленилась эти самые обхваты посчитать, а так – ограничилась прикидкой на глазок: получилось никак не меньше пяти-шести. В соответствии со сказочной традицией пушкинского Лукоморья до полного комплекта не хватало только сидящей на ветвях русалки, потому что кот уже имелся.

Мохнатый спутник неспешно обошел дуб и через мгновение уже восседал на толстенной нижней ветке, снисходительно поглядывая на меня сверху и дергая хвостом. Я тут же пожалела об отсутствии златой цепи, ограничивающей движения свободолюбивого животного.

– Ты что там забыл? – сердито поинтересовалась я. – Слезай немедленно. Что я скажу тете, если ты пропадешь неведомо куда?

Напрасно взывала я к кошачьей совести – вполне возможно, ей было плевать на мои переживания, а, может, она и вовсе отсутствовала.

Кот легко перескочил на верхнюю ветку и призывно мяукнул, приглашая меня последовать собственному примеру.

– Еще чего! – возмутилась я и в очередной раз попыталась урезонить вредное животное: – Хороший котик! Мурзик, Барсик, Васька, Пушок (или как тебя там?), иди ко мне! Кис-кис-кис!

Отругав себя за непредусмотрительность – и почему я не удосужилась поинтересоваться у тети прозвищем ее любимца? – в сердцах пожелала коту:

– Чтоб тебя блохи защекотали!

Эх, знать бы заранее о предстоящем «штурме» высоты, ни за что не прикоснулась бы к пирожкам и еще немного поголодала.

– Извини, дружок, но нам с тобой придется лезть на дерево, – обреченно вздохнув, предупредила я перегруженный живот. Тяжело подпрыгнула, обеими руками ухватилась за нижнюю ветку, подтянулась, едва не ободрав ладони о шершавую кору, и со стоном оседлала ее, добрым словом помянув школьного преподавателя физкультуры Николая Ивановича за навыки, привитые на его столь нелюбимых и чаще остальных прогуливаемых уроках. Осторожно поднялась, опираясь одной рукой о толстый ствол, а другой попыталась ухватить кота за какую-нибудь часть его мохнатого тела.

Не тут-то было: словно насмехаясь, плут забирался все выше – туда, где ветки росли почти вплотную друг к другу, так что по ним можно было переступать.

Коротко мяукнув, свободолюбивое создание скрылось из виду за очередным поворотом толстого ствола, оставив в качестве ориентира подергивающийся хвост.

Медленно и осторожно, чтобы не сверзиться вниз в самый ответственный момент, я двинулась вперед и почти схватила пушистый кончик:

– Ага, попался, вредина! – но тот проскользнул между пальцев и исчез.

Опорная рука провалилась в пустоту большого дупла, и я, потеряв равновесие, последовав за ней, с ужасом ожидая удара о землю и умоляя неведомые Высшие Силы, отвечающие за мое благополучие, о том, чтобы не переломать конечности!

Вопреки опасениям, посадка оказалась относительно мягкой, и я приземлилась на толстый настил из сухих листьев и мха. Ругая кота, на чем свет стоит, осторожно осмотрелась и с удивлением осознала, что нахожусь возле все того же злополучного дуба – только, похоже, по другую его сторону, словно проскочила дупло насквозь. Несколько примирила с действительностью неожиданная находка – приютившаяся среди корней пухлая записная книжка в приметной голубой обложке, принадлежавшая брату. Пока я, сидя на корточках, вертела ее в руках и недоумевала, как она сюда попала, рядом аккуратно, на все четыре лапы, приземлился тетин мохнатый любимец.

– Вот и добрались, хвала Велесу! – произнес кто-то рядом со мной.

– Куда? – удивилась я, вытянув шею, чтобы разглядеть собеседника.

Попытка встать закончилась плачевно: зацепившись ногой за корень, я хорошенько приложившись лбом о шершавый ствол и впервые в жизни потеряла сознание.

…Мама обтирала мои щеки влажной, но жесткой, как наждачная бумага, салфеткой – наверное, я заболела, слегла с высокой температурой, и в горячке увидела странный сон.

– Мамуль, ну перестань, больно же! Все в порядке, – лепетала я, не открывая глаз.

Лицо оставили в покое, но в ухо уткнулся чей-то холодный и мокрый нос.

– «Пора, красавица, проснись! Открой сомкнуты негой взоры…» – с чувством продекламировал противно растягивающий слова голос. – Мы опаздываем, Елена Прекрасная.

Лоб болел – похоже, росла шишка. Данный факт, сами понимаете, к вежливости не располагал.

– Лично я никуда не тороплюсь, а вы можете преспокойно отправляться по своей надобности. Без меня! – огрызнулась я и открыла глаза, вновь поискав взглядом неведомого собеседника.

Хотя в обозримом пространстве не обнаружилось ни одного человекоподобного существа, я на всякий случай решила прояснить ситуацию – разумеется, не принимая в расчет мохнатого плута. И хотя в говорящего ворона вроде бы поверила, но изъясняющийся по-человечески кот – это уже перебор: не в сказку же я попала, в самом деле! Вероятнее было бы предположить, что у меня продолжаются галлюцинации.

– А Вы – кто? – спросила я, продолжая вертеть головой по сторонам.

– Кот я. Соломон, – терпеливо продолжило околачивающееся рядом млекопитающее, чем подтвердило мои худшие опасения. – Агата иногда Моней кличет, но я еще и на псевдоним откликаюсь, – с гордостью заявил тот.

Кошачий псевдоним интересовал меня в тот момент меньше всего – осознать бы, на каком свете нахожусь!

Лежать, опираясь на локти, было страшно неудобно – мешали съехавший набок рюкзак и выпирающие из земли твердые корни огромного дерева. Поменяв положение тела, я села, опершись спиной о ствол, и внимательно осмотрелась. Похоже, я все еще находилась в лесу – правда, разительно отличающемся от предыдущего: недобром, темном и молчаливом. Ни звонкого птичьего щебетания, ни яркой зелени листвы; над головой низкие тучи – сумрачно и тоскливо. В непривычной тишине разливалась созвучная моему настроению тревога, и ни одной живой души вокруг, не считая кота. Так что хочется или нет, придется найти с ним общий язык.

– Не введешь в курс дела?

– Давно бы так! – Кот удовлетворенно вздохнул. – Может, полегонечку начнем двигаться вперед, а поговорим по дороге?

Усмотрев в его словах резон, я, пошатываясь, встала, отряхнулась и, скрепя сердце, тронулась в неведомый путь – впрочем, нескучный, поскольку необычный гид скрашивал его удивительными рассказами.

– Дупло дуба – вход в другой мир, который большую часть времени закрыт, – начал Соломон, уверенно шествуя вперед по тропинке. – Через него мы попали в Берендеево княжество со столицей в славном Аркаим, городе Бога Велеса – мудрого покровителя всего живого, который иногда является людям в облике медведя.

Несовместимые, на первый взгляд, понятия – ворон, кот и параллельный мир – никак не укладывались у меня в голове. А вот упомянутое название было смутно знакомо: кажется, российские археологи откопали где-то в степи древний городок и назвали Аркаим. Уровень культурного развития его жителей по оценкам ученых был довольно высоким, но вряд ли в данном случае речь шла о том же самом населенном пункте.

Кот меж тем продолжал:

– В старинных летописях упоминается, что Берендеево княжество насчитывает сорок тысяч лет, в течение которых оно гибло и вновь возрождалось. Берендеи чтят законы Прави, бережно хранят традиции и мудрость славных предков, записанные в родовой Книге Перемен. Древние берендеи завещали потомкам избегать кривды и следовать правде; защищать родную землю, не щадя живота своего; чтить свои род, семью и друзей. Государством всегда управлял достойнейший из достойных своего Рода, а от него правление передавалось по наследству. Нынешний Великий князь Василь Берендей – умный и справедливый правитель и почитается потомком древних богов, его честность и порядочность не подвергаются сомнению.

– А ты-то откуда знаешь? – спохватилась я. – Или бывал здесь раньше?

– Случа-а-алось, – уклончиво протянул кот, широко зевнул и вновь завел странное повествование, более походившее на древнюю легенду.

– В стародавние времена воины Повелителя Тьмы или, как он сам себя именовал, Чернобога захватили почти весь мир. Тех, кто не подчинился его воле, завоеватель жестоко покарал, срубив головы. Много невинного люда потонуло тогда в реках собственной крови. Чернобог обманом и колдовством пытался заставить берендеев забыть прежнюю веру: жег книги и святыни, напоминающие о ней. Народ обложили тяжкой данью и заставили работать от зари до зари, приумножая богатство Чернобога. Плотным туманом опустилось на Землю забвение. Со временем большую часть планеты покрыл великий ледник, и она переполнилась злом: брат стал воевать с братом.

– И чем же дело кончилось?

– Чтобы побороть зло и вернуть в наш мир Правду, жрецы древней веры обратились к мудрости спрятанной в тайном месте Книги Перемен и сплотили берендеев перед лицом общей опасности, собрав ополчение. После долгой кровопролитной битвы дворец Повелителя Тьмы был разрушен, часть его верных слуг погибла, но некоторые выжили и попрятались, словно крысы, по норам. С той поры – с Сотворения (заключения) Мира в Звездном Храме, как записано в древних скрижалях – в Берендеевом княжестве вот уже много веков царят мир и покой. Так гласят предания.

– А Повелитель Тьмы?

– Затаился до лучшей поры. Но по сей день бытуют в народе сказания о тех страшных временах:

«В темном царстве ходят тучи,

И вороньи кружатся стаи.

Чернобог там лютует, собирает

Всех служителей Тьмы Повелителя».

– Складно баешь! – похвалила я.

– Так ведь я из знаменитого рода котов-баюнов! – скромно заявил тот. – А Баюн – творческий псевдоним твоего покорного слуги. Ты же читала в детстве народные сказки? – Я кивнула. – Во многих из них упоминается мой достойный уважения предок.

Пока я вспоминала, о каком именно сюжете с участием кота идет речь, рассказчик протяжно, как сказители из старых детских кинофильмов, завел:

– Пришел Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его сон одолевать.

Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит – идет, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба.

Кот-баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову – один колпак разбил и другой разбил, взялся за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом. Изломал железный, принялся угощать медным. И этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломается, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его слушает, знай, охаживает прутом. Невмоготу стало коту. Видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

– Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

– А пойдешь со мной?

– Куда хочешь, пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота с собой повел…

Разум по-прежнему отказывался верить, что я волею случая оказалась в странном месте, здорово похожем на сказочное. Что если мой спутник на самом деле страдает раздвоением личности, и это каким-то образом передалось мне? Влипнуть в еще большие неприятности, связавшись с сумасшедшим говорящим котом не хотелось. Может, махнуть на все рукой и повернуть назад, к дубу? Мне бы только до дупла добраться, а уж оттуда до тетиной избушки, где братец наверняка поджидает свою загулявшуюся сестренку рукой подать…

Стоп! Постучав себя кулаком по лбу, я вернулась к действительности: голубая записная книжка Ивана ясно указывала на то, что его искать надо именно на этой стороне! Разочарованно вздохнув, я покорившись обстоятельствам и вновь прислушалась к болтовне Баюна.

– Если верить вашим нынешним версиям народных сказок, кот-баюн проживал у могущественной ведуньи (по-вашему – злой колдуньи Бабы Яги). Но он и сам обладал могучим интеллектом и колдовскими способностями: завораживал окружающих чудесным голосом – мог убить, а мог и исцелить от недуга. «Баюн», чтоб ты знала, – означает говорун, рассказчик, краснобай, – пояснил кот.

– А искусством гипноза твои предки, случайно, не владели? – раздраженно поинтересовалась я.

– Все может быть, – не моргнув глазом, лукаво заявил мохнатый спутник.

– Почему же ты представился мне Соломоном?

– По привычке, – вздохнул кот. – Соломон – просто глупое прозвище, на которое я отзываюсь только из уважения к Агате. Мой предшественник был самым обыкновенным дворовым котом, но добрая женщина привязалась к нему. И когда тот в положенный срок отошел в мир иной, я любезно согласился скрасить ее одинокое существование. Иногда хозяйка забывается и по старой памяти называет меня Соломоном, но я не обижаюсь.

И впрямь сказочный Баюн: говорит складно, будто по писаному. Интересно, как бы отнеслась ко всему, что он мне тут наплел, сама тетушка? Надо спросить при случае.

– Это очень интересно, однако никоим образом не объясняет, куда запропостился мой братец и что здесь делаю я?

– Никто не просит испытаний, которые посылают нам Высшие Силы! Но не собираешься же ты оспаривать простой факт собственного пребывания здесь? – поинтересовался баюн и, не услышав возражений, удовлетворенно кивнул. – Всякому следствию предшествует своя причина – прими это как должное, дитя мое, и прояви терпение: в свое время ты непременно все узнаешь, – туманно пояснил попутчик. – Но будь готова к тому, что вскоре тебе придется пересмотреть свои взгляды на многие привычные вещи. Однако я не вправе разглашать чужие тайны, а потому предлагаю пока просто идти вперед.

Я неприязненно покосилась на спутника: выражается витиевато и говорит одними загадками, но лишнего, похоже, не сболтнет! Раз так, сама во всем разберусь.

Незаметно подкрался вечер, солнце склонилось к закату. Расступившиеся деревья открыли широкую равнину и вид на чудесный город, обнесенной высокой крепостной стеной со сторожевыми башенками и огромными воротами. Над ней виднелись шлемы прохаживающихся дозорных. Вполне вероятно, именно сюда меня и направляла лесной тропинкой моя до недавних пор тихая и покладистая судьба.

– Вот и славно, – обрадовалась я. – Нет ничего хуже неизвестности, и чем раньше закончится это странное происшествие, тем лучше.

В крови разлился азарт, захотелось припустить бегом. Развязка казалась такой близкой – стоило только попасть в город!

* * *

Тропинка свернула на широкую подъездную дорогу. Пока мы спускались с пригорка, кот помалкивал. Я вознамерилась постучать, когда Соломон осчастливил меня советом:

– Требуй встречи с самим Берендеем!

– А-а-а… – Я раскрыла рот, чтобы кое-что прояснить, но не успела.

Ворота со страдальческим скрипом приоткрылись, и на меня вопросительно уставились стражники в сверкающих кольчугах с притороченными к широким поясам большими мечами в ножнах – наверняка, со стены открывался широкий обзор, так что приближающихся путников они заметили издалека.

– Пожалуйста, проводите меня к Его Величеству князю Берендею! – надеясь, что не сильно напутала с перечислением положенных правителю регалий, вежливо попросила я и на всякий случай уточнила: – По личному вопросу! – совершенно забыв, что воспитанные люди первым делом представляются сами.

Служивому постарше мой внешний вид, похоже, чем-то не приглянулся. Неприязненно разглядывая стройную девичью фигуру, затянутую в джинсовый костюм, дополненный ярко-красной футболкой с низким вырезом, он несколько минут медлил, но потом все-таки предложил следовать за собой.

Кот уверенно обогнал меня. Пожав плечами, я направилась следом.

Полутемным коридором одноэтажного здания, которое я посчитала чем-то вроде военной комендатуры, нас привели в небольшое скупо обставленное помещение. Проводник, склонившись к сидящему за столом человеку, о чем-то тихо доложил ему и вышел, притворив за собой дверь.

Начальник встал и, как и его подчиненный, и долго смотрел на меня (то ли ожидал каких-то объяснений, то ли просто изучал) и помалкивал. Однако смутить своенравную девицу, на которую в последнее время свалилось множество странных событий, ему не удалось – наверное, у меня выработался своего рода иммунитет. Но поскольку пауза слишком затянулась, я не выдержала первой:

– Как Вас зовут?

– Напоминаю, что я – Белояр, начальник городской стражи при Великом князе. Чем могу быть полезен?

Я потерла рукой все еще ноющий после ушиба лоб. Кажется, после падения с дуба я стала хуже соображать: почему он сказал «напоминаю» – вроде бы раньше мы с ним не встречались! Это у него паранойя или у меня маразм? Однако отложила размышления до лучших времен (если таковые, конечно, наступят) и печально произнесла:

– А я сестрица Аленушка. Тоскуя и проливая горькие слезы, брожу по белому свету в поисках пропавшего козленоч…, то есть братца моего, Иванушки.

То, что шутка не удалась, стало ясно по отразившемуся на лице собеседника недоумению, пришлось перейти на нормальную речь:

– В вашем городе, предположительно, находится мой пропавший брат. Знакомый, – я покосилась на кота, но не стала уточнять, кто именно, – посоветовал обратиться за помощью непосредственно к князю Берендею… Так что…

Белояр по-прежнему молчал. Начав подозревать, что со мной что-то не так, я осторожно, в пределах возможного обзора, осмотрела свою одежду – не сильно ли испачкалась? Потом ощупала лоб – может быть, шишка выросла прямо-таки до неприличного размера? В голове рождались версии одна невероятнее другой, мысли путались, а внутренний голос настоятельно советовал добавить подробностей о пропавшем брате.

А вдруг меня приняли за сумасшедшую? Лично я именно так и подумала бы: неизвестно откуда появившаяся девица наплела какую-то ерунду и требует немедленной аудиенции у первого лица государства. Что я натворила, зачем болтала все эти глупости? Вдруг мне откажут?

Мысли, подстегнутые приближением паники, судорожно заметались в поисках выхода. Но добавить к сказанному было нечего – я и сама не понимала, чем мне поможет встреча с совершенно незнакомым человеком. От моей прежней решимости осталась одна только видимость, но я все-таки решилась повторить вопрос:

– Так я могу надеяться на аудиенцию у князя?

– Следуйте за мной! – решение наконец-то было принято в мою пользу. Белояр, не оглядываясь, направился к выходу.

Мы с котом поспешили за ним. В душе нетерпеливым солнечным зайчиком затеплилась надежда: неужели нас ведут во дворец? Немного расслабившись, я привычно занялась пополнением интеллектуального багажа:

– Послушай-ка, Соломон, а как я тебя понимаю, ведь ты даже рта не раскрываешь?

– Язык мира мыслей одинаков для всех живых существ. Ты чувствуешь эмоции собеседника, а твое подсознание переводит их на доступный тебе язык. – Пока я пыталась переварить мудреное объяснение, кот выдал такое, что в других обстоятельствах сошло бы за комплимент. – Подобное доступно далеко не каждому, но раз уж у тебя получилось, в дальнейшем сможешь понимать и неживые с виду предметы, поскольку деревья и камни также обладают подобием души. Вот только вряд ли в ближайшее время тебе достанет времени и желания инспектировать мозги всех окрестных галок, белок, крыс, бездомных собак и булыжников под ногами, – не поворачивая головы, сыронизировал он.

– Да ты ясновидящий, – огрызнулась я, хотя больше всего хотелось получить более внятные разъяснения. Увы: кот считал, что для них сейчас не время и не место.

Идти по улочкам города, вымощенным ровными светло-серыми камушками, было легко и приятно. Каменные двух- и трехэтажные постройки перемежались с маленькими деревянными домиками. В больших оконных проемах богатых построек под переплетениями металлических решеток поблескивали чисто вымытые стекла, придавая хоромам франтоватых вид. Но и их простенькие соседи выглядели нарядно из-за красных черепичных крыш, резных ставенок, выкрашенных белой или голубой краской, нарядных вышитых занавесок, скрывавших любопытные лица горожан. За невысокими палисадами благоухали всевозможные цветы. Лениво взлаивали собаки. Вездесущие представители кошачьего рода неторопливо шествовали по своим делам, так что мой мохнатый спутник не привлекал внимания к своей персоне. А вот девушка в странной одежде наверняка вызывала всеобщее любопытство.

Величественный княжеский дворец, расположившийся на большой почти идеально круглой площади казался самым высоким строением в городе. Это чудо архитектуры с белоснежными стенами, продолговатыми окнами башенок и парадным входом, широкой мраморной лестницей с изящными резными перилами, словно сошло с иллюстрации к русской народной сказке.

Кот громко мяукнул, привлекая мое внимание, и тоном опытного гида завел:

– Дворец Великого князя Берендея возвели талантливые архитекторы и строители великаны-волоты, предки нынешних асилков – народа, проживающего на этой земле. Кроме них по соседству с берами (берендеями) обретается множество других – оружейники-гмуры, воины-волкодлаки, бессмертные альвины, вилы, кукеры, жители Беломорья, но есть и другие – совсем малочисленные, причисляемые к духам Природы. – Кот перевел дух и посоветовал: – Перестань вертеть головой и хлопать глазами и постарайся произвести на окружающих благоприятное впечатление!

– Вот еще! – буркнула я, но постаралась взять себя в руки, по-прежнему не до конца осознавая, что все это происходит со мной наяву.

Тем временем Белояр уже что-то втолковывал стражам при входе. Те с любопытством косились на не по-здешнему одетую девицу, что не способствовало ни моему спокойствию, ни уверенности в благополучном исходе нашего дела.

К счастью, старания начальника стражи увенчались успехом: провожатый с явным облегчением передал незнакомку в другие надежные руки и вернулся к своим обязанностям, а дворцовые служивые – либо молчаливые от природы, либо вышколенные строгими здешними порядками – без лишних вопросов повели ее к князю.

Миновав несколько переходов по мраморным лестницам и ряд просторных коридоров, мы оказались перед огромными резными дверями тронного зала. Страж скрылся внутри для доклада, и через несколько минут створки распахнулись, попустив нас с котом внутрь.

Я любовалась окружающим великолепием, подобие которого встречала разве что в костюмированных исторических фильмах, снимавшихся в старинных дворцах и дворянских имениях. Пол устилали белые мраморные плиты, а стены украшали огромные картины в позолоченных рамах со сценами батальных сражений и портреты важных людей в дорогих одеждах или при полном воинском снаряжении – возможно, народных героев-полководцев или предков нынешнего правителя.

На возвышении, устланном роскошной ковровой дорожкой, в обитом пурпурным бархатом кресле с высокой спинкой (по-видимому, троне) сидел широкоплечий красавец-мужчина средних лет с темно-русыми волосами намного ниже плеч и чуть тронутыми сединой на висках и аккуратно подстриженной бородой.

Не ожидая подвоха, я с любопытством рассматривала незнакомца – все-таки первый в моей жизни живой князь! Однако по мере моего приближения его густые брови (в сказках такие, как правило, называют соболиными) над зелеными (как и у меня!) глазами в опушке из черных ресниц поползли вверх и встали домиком, губы сжались в сердитую узкую полоску, надежно спрятавшись в густых усах. Великий князь Берендей (как я поняла, это и был он собственной персоной), откинувшись на спинку трона, сурово произнес:

– Мое терпение достигло предела! – Невольно поежившись под суровым взглядом незнакомого монарха, я в недоумении уставилась на него (а мне-то что за дело до его терпения?), но на всякий случай отступила на шаг и стала ждать продолжения. – С момента твоей самовольной отлучки из дворца минула неделя, но ты даже не соизволила подать родному отцу весточку о себе! – продолжал князь. – Мне стыдно за то, в каком непотребном виде ты появляешься на людях.

Еще более разволновавшись, он привстал с трона, но усилием воли заставил себя вернуться на место и общаться сидя, как и подобает уважающему себя монарху.

Очередной беглый осмотр изрядно запылившегося в дороге джинсового костюма (далась им всем моя одежда!) не развеял моего недоумения – никто до сих пор не обвинял меня в безвкусице так прямолинейно. Берендея-то что конкретно не устраивает? Может быть, спросить? Но пока я набиралась храбрости и открывала рот, он сам все прекрасно разъяснил – причем, в категоричной форме.

– Надетое на тебя тряпье ни в коей мере не соответствует княжеской чести!

Ах, вот оно что! Ну так княжеская честь ни в коей мере не касается дочери обычной школьной учительницы. Кроме того, я совершеннолетняя – как хочу, так и одеваюсь. Но озвучить мысли не успела, потому что тот завелся снова: