Глава 11
Все-таки ночь без сна это тяжело. Хорошо хоть, что в деревне удалось купить лошадь, иначе пришлось бы тащиться на своих двоих. Первым делом, помня обещание Винглиору, слила эмоции несчастного Квандра в землю в лесу. Воздух над этим местом заструился маревом, сочные листья неизвестных растений поникли, сделались вялыми. Потом снова поднялись, зашевелились в легком ветерке. Альда залезла в седло и поехала дальше. Глаза у нее закрывались сами собой. Пару раз девушка едва не свалилась с лошади. Близость вечера она встретила с радостью.
– Сколько там до Лесов Ифе? – поинтересовалась она, сонно наблюдая за танцем саламандры в костре. Эта была крупная и сытая, она шустро прыгала по валежнику, иногда замирая, чтобы понежиться в волнах пламени.
– А что, самой карту посмотреть лень? – сварливо отозвался старый маг.
Иногда на него нападало такое настроение, поэтому Альда, не споря, развернула на ладони карту. Карта продемонстрировала слепое пятно, по краям обрамленное привычными огоньками селений и зелеными неровными пятнами обычного леса. Местонахождение Альды было обозначено золотистой звездочкой, которая почти врезалась в слепое пятно. Девушка повела рукой, увеличивая масштаб. Произнесла удовлетворенно:
– Пять-шесть лиг. Будем там, еще солнце не успеет толком подняться.
– А сейчас спать! – Альда зевнула, не забыв прикрыть рот рукой, и упала на прикрытый плащом лапник. Через секунду она уже спала.
Проснулась от того, что соскучившийся за ночь по хозяйке пес бесцеремонно ткнул ее в лицо мокрым носом.
– Каяврик, – простонала Альда, не открывая глаз. И попыталась повернуться на другой бок, совершив тем самым стратегическую ошибку.
Каяврик, поняв, что хозяйка проснулась, удвоил усилия, пустив в ход слюнявый язык и для надежности стукая девушку по руке лапой с черными когтями. Когти хоть и были тупыми, но лапа – могучей. А усилий Каяврик по щенячеству рассчитывать еще не умел.
– Больно же! – возмутилась Альда. И проснулась окончательно.
Лес заливали розовые лучи только что выкатившегося из-за горизонта светила, орали как сумасшедшие птицы. «А жизнь-то налаживается», – с удивлением осознала девушка и заулыбалась, встречая новый день.
Каяврик, выполнив свою миссию, снова учесал в лес. Вернулся он нескоро, часа через полтора, когда Альда уже допивала взвар с подовыми лепешками. Меда к ним не было, о чем она очень жалела. Каяврик вернулся не пустой. В пасти у него болталась тушка жирного осеннего зайца.
– О, еда, – обрадовалась девушка. – Возьмем с собой. В дороге охотиться не придется. У нас, кстати, еще курица есть.
– Хорошо бы еды побольше. На всякий случай, – тут же вмешался дед. – В Лесах Ифе, как ты знаешь, никакой живности не водится. Можно бить птиц, но их мало. Правда, много черных сов, кои во множестве селятся на великанах с серебряной корой. Вот их убивать нельзя. Даже по ошибке. Плохая примета.
– С каких пор ты веришь в приметы? – удивилась Альда.
– Это Леса, – отрезал дед. – О них толком никто ничего не знает. За приметой может скрываться вполне себе полноценная неприятность.
– А-а, с этой точки зрения… Тогда, конечно, – девушка взвесила в руке зайца: – Большой. Пожалуй, будет лучше его сварить.
– А что, заклинание стазиса отменили? – удивился Орисса Чъода. – Пусть твой спутник набьет еще добычи. Загонишь в стазис, будешь разделывать и готовить по мере необходимости.
Мысль была дельной, и Альда погнала Каяврика охотиться. Чему пес был только рад. Гонять дичь по лесу ему очень нравилось. За последующие два часа он принес еще десяток зайцев и трех куропаток.
– Молодец! – от души похвалила его девушка. – Добытчик!
Зайцы с куропатками отправились в котомку, на которую сверху Альда наложила нужное заклинание, не забыв дополнить его другим, «легкостью сумы». Пора было отправляться в путь. Огромный ворон, сидевший на ветке дуба, одобрительно каркнул.
– Кстати, дедушка, а что ты там про защитников Лесов говорил?
– Известно, что у Лесов есть защитники.
– И?
– И все.
– Что-то негусто, – заметила девушка.
– Информация ценная, – не согласился Орисса Чъода. – Из нее можно сделать вывод, что в Лесах обитает некий класс существ, готовых защищать Лес от посягательств, но не от простых путников.
– Если с этой точки зрения…
Переход из обычного леса в Леса Ифе оказался бы совершенно незаметным, если бы не сами Ифе. Первого великана Альда увидела неожиданно, и остановилась, онемев. В голове у нее всплыли слова баллады, которую однажды принес в замок бродячий менестрель. «Касаются верхушками неба великаны в серебряных доспехах, некогда бывшие людьми». Тогда слова про великанов показались ей не очень удачным художественным преувеличением, но сейчас… Ифе были огромны, их вершины касались неба, а серебряная кора выглядела пластинами древних доспехов. Листья с изысканной резьбой, чем-то похожие на тополиные, поражали необычным изумрудным цветом, глубоким и слегка приглушенным. С изнанки они, как и кора, были цвета серебра. Ифе казались пришельцами из старых преданий. На их фоне окружающий лес, такой величественно-бесконечный прежде, вдруг потерял свою ауру величественности, превратившись в нечто вроде пыльной рощицы на окраине деревни.
– Как чудесно, – вздохнула девушка, подойдя вплотную к Ифе. – Хорошо, что вас нельзя рубить.
Она погладила пальцами серебро коры.
И тут на нее сверху спикировала черная тень, пронеслась над головой, словно призрак, и снова исчезла.
Альда даже не успела уклониться.
– Что это было? – растеряно спросила она.
– Стражи, – сообщил возникший ниоткуда Вергий. – Охраняют Деревья.
– Лучше б они охраняли от тех, кто действительно рубкой занимается, – огрызнулась девушка. Она испугалась, и это было неприятно. – А не на мирных путников нападают!
– Просто они не всегда успевают, – заявил Вергий.
– Ты откуда знаешь?
– Не помню, – пожал плечами тот.
– Кто бы сомневался, – пробормотала Альда.
О том, что стражи выполняют свою работу и как именно, девушка узнала буквально через полчаса. Впереди вдруг послышались человеческие голоса. «Мужчины. Двое», – определила на слух девушка. К голосам добавился звук топоров.
– Я вам покажу, Ифе рубить! – возмутилась Альда и рванула вперед. Она еще не знала, как накажет браконьеров, но собиралась сделать это так, чтобы те впредь и думать не смели о таких делах. Она не успела. Воровато-торопливый перестук топоров вдруг замолк, а ему на смену заорали-завопили голоса, тут же, впрочем, смолкшие. Когда девушка вылетела к месту рубки, там вместо людей уже были кучи мелких мясных кусочков. Топоры, все в кровавых потеках, лежали чуть поодаль, а две черные совы быстро-быстро трепали в воздухе часть тулова с куском коричневой рубахи, на которой красовалась ярко-оранжевая заплатка. Кровавые ошметки летели во все стороны. Альда только еще поворачивала лошадь, когда тулово закончилось. Совы опустились на ближайшую ветку и принялись чистить перья. На девушку они покосились настороженно, но нападать не спешили. Глаза у них были круглые, янтарные, слишком яркие для птиц.
– Интересно, – раздался голос деда. – Оказывается черные совы и неведомые защитники Лесов – одни и те же существа.
Альда же не было интересно от слова совсем. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться от черных сов подальше. Она настороженно наблюдала за ними, но совы попыток напасть не делали. Напротив, даже вовсе прекратили обращать внимание на девушку. Альда осторожно развернулась и поехала восвояси. Теперь она точно знала, почему есть черных сов – плохая примета.
– Насколько я помню карту, – как ни в чем ни бывало продолжил дед, – до ближайшей границы Лесов должно быть, примерно, лиг сто. Думаю, за неделю дойдем, даже с учетом того, что к длительным переходам ты вовсе не приучена. В Академию успеешь.
– Ориентироваться будем по Солнцу, мху или муравейникам. Это ты уже умеешь. На севере, насколько я помню, Леса Ифе примыкают к горам. На северо-западе цепь эльфийских поселений. Нам туда точно не надо… Самый удобный выход из Леса – к югу, там много крупных людских городов. И к Академии, опять же, самая короткая дорога.
– Дедушка, белых дорог здесь нет? – уточнила Альда.
– Да, – вздохнул старый маг, – и это очень жаль. Времени бы мы сэкономили значительно. Да и проще идти по дороге-то.
– Почему так, не знаешь?
– Никто не знает. Дороги доходят до Лесов и словно обрубаются. Есть много теорий. В основном, все сходятся во мнении, что Леса – место эксперимента древних магов. Эксперимента неудачного, причем неудачного настолько, что они сами решили это место больше не трогать. В принципе, логично. Все эти мороки, голоса, о которых рассказывают… Плюс то, что здесь не живут животные и чудовища. Животные ладно, они всегда чувствуют опасность, но какой эта опасность должна быть, чтобы ее боялись дети Хаоса?
– Черных сов тебе недостаточно? – подняла брови девушка.
– Недостаточно, – серьезно ответил дед. – Как выяснилось, они хорошие стражи. Но против нечисти…
– И что ты думаешь?
– Я думаю, что это столица древней цивилизации, – голос Ориссы Чъоды был мечтательный-мечтательный.
– Должны же были остаться какие-то следы, – с сомнением произнесла Альда. – А их нет. Хотя несколько тысяч лет прошло…
– Вот, вот. Опять же учитывай, что воздух здесь сырой, а растительность быстро покрывает любые следы жизнедеятельности человека.
– Возможно, – согласилась Альда. – Но богам здесь все-таки поклонялись. Смотри, вон Солнцевик.
И она указала на белое кольцо на постаменте, неожиданно родное среди этого полного загадок леса. Но, в отличие от своих собратьев населенной части королевства, этот знак бога Солнца был весь заплетен растительностью и, конечно, у его подножия отсутствовал привычный букетик полевых цветов.
– Говорят, – отозвался старый маг, – в Лесах Ифе их гораздо больше обычного. Наверное, когда-то здесь жил очень набожный народ.
– Что не спасло его от забвения, – хмыкнула девушка и капризно протянула: – Дедушка, я не хочу определять направление по мху и лезть в муравейник.
– В муравейник-то зачем лезть? – удивился старый маг.
– Не знаю, – отмахнулась Альда. – Все равно не хочу! Давай лучше воспользуемся Призрачным Компасом, раз уж обычной картой нельзя! Ты же меня учил!
– Ну, смотри, – гаденько ухмыльнулся дед. – Ты сама выбрала.
Вот здесь бы Альде удивиться странной покладистости деда, столь бескомпромиссного, когда дело касается учебы. Заодно она могла бы припомнить его чувство юмора. Но не удивилась и не припомнила. И вот теперь она ехала вперед, изо всех сил давя в себе желание ругаться вслух самыми черными словами. Из полупрозрачного кругляша над лукой седла то и дело высовывалась злобная и такая же полупрозрачная харя. Харя гаденько улыбалась, с ожиданием глядя на девушку. В ответ Альда делала трагическое лицо и начинала расстраиваться:
– Ах, я заблудилась! И теперь умру в этом ужасном лесу!
Харя снова улыбалась, на этот раз удовлетворенно, и исчезала минут на десять после особо трагического Альдиного причитания.
– Дедушка, это невыносимо, – жаловалась девушка старому магу. – Давай лучше будем определять направление по солнцу, муравейнику, смоле и мху?
– Терпи, внучка. За свои решения надо учиться отвечать, – назидательно отвечал Орисса Чъода.
Старый хрыч любую ситуацию мог превратить в учебную.
Харя в Призрачном Компасе при жизни была капитаном корабля, который отправился в плаванье в первый раз. И сразу же пошел ко дну. Как звали капитана, какое было имя корабля, не помнил уже и сам Орисса Чъода, настолько давно это было. Путешествующие ласково называли призрака Морским Гадом. Морской Гад винил в своей смерти весь людской род и мстил ему беспощадно. Поэтому Призрачный Компас, его обиталище, вечно врал. Ценили его именно за постоянство: в любых аномалиях, как магического плана, так и природного, север у него всегда был югом, а восток западом и никак иначе. Причем Морской Гад оказался призраком не только зловредным, но и весьма деятельным: вызвать его мог любой и в любое время. Единственным неудобством была необходимость громко демонстрировать страх или огорчение от того, что Компас завел не туда, но ради такой надежности можно было и потерпеть.
Альда только открыла рот, чтобы в очередной раз пожаловаться на судьбу, когда ее словно бы накрыл порыв холодного воздуха. В голове у девушки вдруг стало щекотно, если бы можно было так назвать подобное ощущение, а потом она очутилась на площади со странным сооружением в центре. Сооружение походило на розовую раковину морей Вандеи, только было сделано людскими руками и просвечивало резным кружевом. Оно было огромным, но еще больше была сама площадь – бесконечное покрывало, ослепительно белое под кинжалами солнечных лучей. Вокруг сооружения хаотично кружилась толпа людей. Люди трогали сооружение, переговаривались, возбужденно, но почему-то беззвучно. Девушка сжалась, ожидая, что ее сейчас заметят или просто толкнут, но ее словно не видели. Один мужчина в странном черном балахоне, драпированном на плечах, вообще попытался пройти сквозь нее. Альда отскочила и вдруг отчетливо поняла: всех этих людей давно нет в живых. И площади тоже давно нет. На ней выросли Леса Ифе.
– Все-таки дедушка оказался прав со своей теорией, – пробормотала она, во все глаза рассматривая представившееся ей зрелище.
И каждый раз она ловила себя на том, что ей хочется посмотреть на раковину. Еще раз и снова. Раковина притягивала к себе. В ней было что-то, подозрительно напоминающее совершенство линий. А еще Альде показалось, что раковина пела. Не словами и не звуками, но образами, в которых смешались яркие чистые краски. Все казалось радостным, возможным, все было началом нового пути. Хотелось расправить крылья и птицей взлететь в небо, чтобы оттуда обнять землю. Девушке свербило подойти поближе, чтобы посмотреть, а может даже, пощупать раковину руками, но ее останавливало насмерть вбитое дедом правило: никогда не подходить, а тем паче не трогать магические артефакты. То, что раковина была артефактом, сомнений не вызывало.
Пока она так с собой боролась, видение вдруг ушло. Снова был только шумящий лес и очередное кольцо Солнцевика, почти полностью заплетенное лиловым вьюном. Каяврик, улавливающий эмоции хозяйки, недоуменно нюхал воздух и тоненько встяфкивал. Холка у пса топорщила жесткой шерстью.
– Тихо, тихо, все закончилось, – положила руку ему на загривок девушка.
– Что случилось? – спросил дед. – Ты вдруг так странно исчезла ментально.
– Ты ничего не видел? Ты же можешь смотреть моими глазами!
– Ничего.
– Судя по всему, Леса начали демонстрировать свои загадки, – констатировала девушка. – Что-то рановато.
– Так что ты видела? – в голосе старого мага было жадное внимание.
– Прекрасный Ифелис в годы увядания, – вздохнул Вергий и вдруг схватил Альду за грудки и принялся трясти, как куклу: – Оживи, оживи Лиллею!
Через долю секунды он оказался на земле, прижатый могучими лапами Каяврика. Пес рычал, скаля зубы и роняя слюну на мужчину, но тому, казалось, было все равно. Вывернув голову, чтобы видеть девушку, он умолял на одной ноте:
– Оживи, оживи, оживи!
– Не знаю я никакой Лиллеи! – отказалась Альда.
– Дедушка?
– В первый раз слышу.
Вергий обмяк, из его глаз потекли слезы.
«Только сумасшедшей нечисти мне не хватало», – мелькнуло у девушки в голове.
Каяврик рычал, Вергий рыдал, а Альда стояла и не знала, что предпринять.
– Слушай, ну оживлю я твою Лиллею, только прекрати плакать!
Слезы у Вергия исчезли мгновенно, а в глазах загорелась такая надежда, что Альде стало стыдно за опрометчиво сказанные слова. Но снова говорить о том, что она понятия не имеет о Лиллее, было как-то глупо. «Потом разберусь», – решила она и спросила:
– Бросаться на меня будешь?
Тот помотал головой. Теперь на его лице была улыбка, сколь восторженная, столь и идиотская. Альда решила, что в таком состоянии он вряд ли соберется на нее напасть. Все-таки единственная надежда оживить неведомую Лиллею.
– Каяврик, отпусти.
Пес, все еще порыкивая, сошел с груди жертвы. Альда только сейчас сообразила, что при желании Вергий мог превратиться во что угодно, да и с Каявриком справиться одной левой. Но почему-то этого не сделал.
Тут потребовал внимания старый маг:
– Что это было? Кто-нибудь мне скажет?
– Ах да!
Альда быстро передала Ориссе Чъоде свое видение.
– Что это за Лиллея, я не знаю.
– Я тоже, – задумчиво протянул дед. – Но наш приятель почему-то уверен, что ты ее оживишь.
– Мне кажется, моя помощь вам не очень-то и нужна! – вдруг вклинился противный голос.
И обиженный невниманием Морской Гад медленно растаял в воздухе. Вслед за ним исчез и компас над лукой.
– Ну вот, – расстроилась Альда, – теперь он раньше завтрашнего вечера не появится. Да еще и расплакаться придется, чтобы поверил, как я несчастна.
Она совсем забыла, как недавно жаждала ориентироваться в лесу по мху и муравейникам, лишь бы не видеть эту призрачную харю.
Следующее видение обрушилось на девушку вечером. Альда распрямлялась, удовлетворенно глядя на идеально поставленный защитный круг, и вот вокруг нее снова бесконечная ослепительно-белая площадь под кинжалами солнечных лучей. Народу теперь на ней было гораздо меньше, зато все также пела огромная розовая раковина в центре. «Ифелис в годы увядания», – всплыла у Альды в голове брошенная Вергием фраза. Девушка огляделась. Нарядные сытые люди вокруг печальными не выглядели. Встревоженными тоже. А еще она вдруг поняла, что понимает, о чем они говорят. Жаль, что говорили они о вещах обыденных, о чем полагалось говорить обывателям какой-нибудь забытой богами дыры, а не таинственным жителям таинственного Ифелиса в годы увядания. Еще и носом шмыгали. Как, например, крупный мужчина с большой бородавкой на щеке, задрапированный во что-то бордовое и складчатое с круглой золотой штукой на плече.
– Найтисс когда уходить собирается?
– Еще не решила.
– Пусть поторопится, а то так и опоздать можно.
– Она еще думает.
– А что тут думать?
И дальше в таком роде. Альда совсем уже заскучала и собралась пойти посмотреть поближе на розовую раковину, когда обыватели Ифелиса вдруг выкинули неожиданную штуку: все разом превратились в птиц и разлетелись кто куда, совсем как стая голубей с площади заштатного городка.
– Зараза! Про Лиллею-то я и не спросила! – пробормотала девушка.
Но было поздно. На белой громадной площади она находилась совсем одна, если, конечно, не считать розовой раковины в центре.
И тут видение растаяло, снова оставил Альду посреди Лесов Ифе. На площади девушка, как ей показалось, была долго, но прошло всего несколько минут. За это время костер только-только успел разгореться. Она села на снятое седло, протянула руки к огню и обстоятельно рассказала деду свое видение.
– Хочешь, вернемся и обойдем Леса Ифе стороной? – предложил дед.
– Нет, – помотала головой Альда. – Они не кажутся мне опасными. Да и потом, мне интересно.
Судя по всему, старому магу тоже было интересно, поэтому он не стал ее убеждать, рассказывая страшные истории о Лесах. Вместо этого задумчиво спросил:
– Думаешь, Древние?
– Похоже на то, – Альда не отводила взгляда от языков пламени, танцующих в паре с саламандрой, – но кто тогда такой Вергий? Со времени гибели великой магической цивилизации прошло не менее десяти веков. Ничто, кроме камня, не живет так долго!
– Чепуха, – раздался голос Вергия из темноты. – Форма материи здесь совершенно не важна.
– Так ты из Древних?
Альда затаила дыхание.
– Кто такие Древние? – удивился Вергий.
– Понятно, не помнишь.
Девушка разочаровано вздохнула, но, оказывается, Вергий еще не закончил:
– Я рад, что ждал не зря. Пришел Привратник, который откроет Первым Сущим начало начал.
– Так это же эльфийское предсказание? – удивилась Альда.
– Нет. Оно не только для Младших, оно для всех и появилось на заре Времен.
– Младшие?..
– Эльфы, – дополнил Вергий, тоже пристраиваясь у костра.
– Так, подожди, я совсем запуталась, кто Первый, кто Младший и кто тогда такие люди?
– Все очень просто.
Голос у Вергия стал мягким. Такие нотки появлялся Ориссы Чъоды, когда он говорил о временах минувших, которые никогда не вернутся.
– Мы, маги Ифелиса – Первые Сущие. Люди – наши одичавшие потомки. Эльфы – Младшие.
– Младшие?
– Да. Созданные искусственно, когда мы научились творить живое. Наша попытка исправить природу. Мы дали им все, чего хотели иметь сами: красоту и стремление к добру. Последнее было особо важным условием. К тому времени у нас уже случилось несколько разрушительных войн, которые едва не поставили нас как цивилизацию на край гибели. А еще разработчики сумели вложить в них Первородную энергию мира, сделав их тем самым великими магами под стать нам. Не спрашивайте как, я не знаю.
Орисса Чъода восхищенно присвистнул и тут же сварливо поинтересовался:
– И соперничества не побоялись?
Альда переадресовала вопрос.
– Нечего было бояться, – помотал головой Вергий. – Они любили и боготворили нас.
– Великое могущество, – уважительно кивнула Альда.
– И большая глупость, – пожал плечами Вергий.
– Почему? Эльфы прекрасны и умны. Они великие маги.
Альда искренне не понимала.
– Они копия, вечно обреченная идти по дороге добра.
– Но ведь это хорошо!
– Не слишком. Свободы выбора мы им дать не сумели. Такая самонадеянность с нашей стороны! Самонадеянность и гордыня – захотели встать рядом с богами. Но нас извиняет то, что тогда мы были молоды.
– Мда… Придет Привратник….. – процитировала девушка. – И для всех начнется начало начал. Это про них? Про то, что они узнают, кто они и откуда? А может, они смогут получить свободу выбора?
– Не знаю, – помотал головой Вергий, – но что-то должно начаться для всех, и для нас тоже. Что, я не знаю, и ожидание сводит меня с ума…
Он в отчаянии сжал голову руками и снова завел свою песню:
– Надо оживить Лиллею… Обязательно надо оживить Лиллею… Ты можешь оживить Лиллею…
Вергий явно собирался впасть в истерику. Альда поспешила успокоить его проверенным средством.
– Оживлю, обязательно оживлю, – сказала она.
Словно по волшебству, Вергий снова успокоился.
Ночью белая площадь Ифелиса вернулась во сне. Только теперь она совершенно опустела, и ветер гонял по ней тучи пыли. Небо над ней было покрыто серой хмарью, не пропускавшей солнечные лучи. Все вокруг казалось поблекшим, мертвым. Сердце Альды иголкой пронзила тоска. Ощущение было сильным и непривычным. Почти невыносимым. Девушка поежилась. Пробормотала:
– Да что ж такое-то!
И поняла что: раковина в центре молчала. Мертвым все казалось именно поэтому. Альда потопталась в нерешительности, потом зашагала к ней. Вблизи раковина была огромной – с хороший замок. Альда протянула к ее резному боку руку, отдернула. Протянула снова, встречаясь пальцами с шероховатой поверхностью. И ничего не случилось. Просто холод неизвестного материала.
– Чего ты молчишь? – словно у живого существа, поинтересовалась Альда. – Сломалась? Или умерла? Что ты такое?
Медленно повторила:
– Умерла…
«Оживи Лиллею, оживи!» – встало перед ее мысленным взором умоляющее лицо Вергия.
– Так ты и есть Лиллея! – осенило ее. – Ничего себе!
Разгадка была до смешного очевидной.
– Но как тебя оживлять? Ты большая и, кажется, каменная.
Альда снова потрогала резной бок и поймала себя на мысли, что не воспринимает Лиллею как простой артефакт. Лиллея была чем-то большим. Она снова походила вокруг. Никаких умных мыслей в голову не приходило. Тогда Альда по-простому плюхнулась на землю и принялась бездумно смотреть на Лиллею. Мысли ее плыли, как облака, ни на чем особенно не останавливаясь. Наверное, именно это и сработало. Перед внутренним взором девушки начали медленно проявляться разноцветные линии – синие, красные, оранжевые, золотые и зеленые. Много, много цветов и оттенков. Располагались они хаотично, и это казалось ужасно неправильным. А еще линии мигали и переливались. Цветовой хаос начал вызывать у девушки дискомфорт, вкупе с головной болью.
– Что ж вы такие кривые-то? – досадливо вскрикнула она, помотав головой. Ей очень хотелось избавиться от разноцветного беспорядка в голове.
Но линии явно не собирались ее отпускать. Они набухли, превращаясь в перепутанные канаты и заполоняя собой все окружающее пространство. Альда вдруг оказалась внутри их переплетений, маленькая и жалкая. Ей стало страшно, а потом на место страха пришла холодная ярость. Она не видела себя со стороны, но именно с таким выражением лица ее предки-темные маги отправляли армии в бой с королевскими силами. И сгибали спины даже самые непокорные враги. Цветные канаты тоже не устояли: затрепетали, отстраняясь от девушки как можно дальше. А девушка вдруг поняла, что может ими управлять. Мало того, она знала, как именно должны они располагаться, чтобы, наконец, воцарилась гармония.
…Тихо спящий лагерь потряс вопль:
– Я знаю, как оживить Лиллею!!
От этого вопля вскочил, ошалело оглядываясь и, на всякий случай, скаля зубы, огромный пес, а ворон, очарованно глядящий на звезды с высокой ветки, свалился вниз лохматым комком перьев. Спокойным остался только Орисса Чъода. Видимо, старый маг привык и не к таким потрясениям.
– И чего так орать? – сварливо поинтересовался он.
– Я знаю, как оживить Лиллею, – уже спокойнее сказала Альда.
– Как?
Вергий был тут как тут, жадно, почти по-собачьи, заглядывая девушке в глаза.
Альда попыталась было объяснить, но в процессе запуталась. Тем более, Вергий о том, что представляет собой Лиллея, так ничего и не вспомнил. Он продолжал твердить о каких-то новых путях, вплетал туда предсказание Медоуста. Цветные линии и вовсе вогнали его в ступор. При этом дедушка постоянно отвлекал ее вопросами и требовал внимания.
– Так, ладно, – сдалась девушка. – Давайте дойдем до Лиллеи, и там я просто ее оживлю.
– Но я не знаю, где она находится, – вдруг поняла она.
– В центре Лесов Ифе, – внезапно отрапортовал Вергий, – там, где когда-то была площадь Сбора.
– Сердце Лесов лучше обходить стороной, – включился дед в обсуждение маршрута. – Там не был никто и никогда. А тех, кто туда уходили, живыми больше не видели.
– А мертвыми? – поинтересовалась Альда.
– Мертвыми тоже, – вздохнул дед. – Неужели бы некроманты из покойничка сведения не вытянули? Всему магическому сообществу ведь было интересно. Мне интересно и посейчас, но идти туда тебе не нужно. Слишком опасно.
– Это не опасно? – переадресовала Альда вопрос деда Вергию. – Разные слухи ходят…
– Ерунда, – заявил тот. – В Лесах Ифе Стражу открыт любой путь.
– Ты знаешь, что я Страж? – удивилась девушка. – Откуда, интересно?
Вергий честно задумался. Потом медленно произнес:
– Мне кажется, в Лесах память начала возвращаться ко мне. А может, это сказывается близость Стража…
– Так кто такие Стражи?
Вергия уже не было рядом. Вместо него на ближней ветке сидел громадный черный ворон, пялясь на девушку черными бусинами глаз.
– В общем, понятно, – покачала головой Альда. – Опять не помнишь самое интересное.
Ворон в ответ каркнул. Показалось ли Альде, но карканье это было по-человечески виноватым.
С маршрутом определились быстро. Оказывается, в сердце Лесов прекрасно знал дорогу Вергий. На вопрос, не заблудится ли он с его дырявой памятью, он сообщил, что ошибиться не может – Лиллея всегда в его сердце. Ориентироваться по сердцу Альде показалось делом сомнительным. Видимо, сомнение как-то выразилось на лице, поскольку Вергий удивленно покачал головой:
– Разве ты не чувствуешь? Прислушайся.
Вариантов не оставалось. Вызванный на всякий случай Морской Гад даже не показался. Его голос из воздуха грустно сказал, что пребывает в депрессии и дорогу показать не может. Альда выругалась, но испытала облегчение – Морской Гад успел достать ее до печенок. Девушка вздохнула, зажмурилась и старательно прислушалась. В голове тут же начали скакать неупорядоченные образы вперемешку с такими же неупорядоченными мыслями. На поверхность сознания всплывало то заученное недавно заклинание, то картинка окружающего леса (и так надоевшего до шиссов), а то вдруг почему-то маменька Эсмеральда. Наверное, последнее и заставило ее сосредоточиться, а может, это позволило сделать тренированное сознание будущего мага, но вдруг Альда с удивлением поняла, что ощущает Лиллею. Ощущение это было сродни запахам раннего июльского утра, детскому предвкушению начала дня и ощущению чего-то очень-очень хорошего, что ждет тебя прямо за углом.
– Я… чувствую, – призналась Альда.
Вергий кивнул, как будто другого и не ожидал.
Повинуясь зову Лиллеи, они шли несколько часов. Альда уже готова была объявить привал, когда Вергий внезапно сказал:
– Мы на краю площади.
Альда посмотрела вперед и не увидела ничего, кроме уходящих в небо стволов Ифе в обрамлении кустов лещины. Это было так не похоже на бесконечное белое покрывало площади под кинжалами солнечного светила из ее видений. Потом девушке пришла в голову еще одна мысль. Она нахмурилась.
– Что? – спросил Вергий.
– Мне казалось, что нужно куда-то лезть, взбираться… – несколько сумбурно выразила Альда свое представление о пути в сердце Лесов.
– Это ты романов перечитала, – вместо Вергия отозвался дед. – Там вечно герои лезут непонятно куда непонятно зачем. Причем этого им обычно мало, они по дороге еще и страдать душевно начинают. Как с такими переживаниями в ближайшую пропасть не прыгнут, непонятно. При этом руки у них обычно кривые, а знания, как выжить в экстремальных условиях, на нуле. Спасаются только волей и буйной фантазией автора!
Дед не любил художественных произведений, предпочитая им точную науку магии.
Чем дальше заходила Альда на площадь, тем сильнее был зов Лиллеи. Ей уже не нужно было прислушиваться к своему сознанию, Зов пульсом бился у нее в ушах. И вдруг стих. Девушка не сразу поняла, что они пришли – уж больно серая туша перед ней не походила на розовую легкость Лиллеи.
– Она почти умерла, – прошептал Вергий, падая на колени. И повернул залитое слезами лицо к Альде: – Ты Страж и Привратник из предсказания. Спаси ее!
Не отвечая, девушка подошла к каменной туше и положила ладонь на серый бок. Мельтешение сияющих всеми цветами радуги канатов выглядело почти привычно. Как и в прошлый раз, они попытались снова закружить ее в свою круговерть, однако теперь Альда была наготове и не дала им этого сделать. Чтобы облегчить себе работу, она мысленно поставила чуть сбоку огромное зеркало. Отражавшийся в нем танец канатов уже не был таким притягательным. Теперь она могла смотреть на него холодно и сосредоточенно. Альда напряглась, стараясь увидеть внутренние каналы силы Лиллеи. Ей удалось, но с трудом – они едва просматривались. Вергий не ошибся – чудесная раковина была почти мертвой. На минуту девушка задумалась, каким образом непослушные сияющие канаты связаны с линиями силы. Потом поняла: их нужно было наложить сверху, словно аппликацию, причем каждый канат должен был занимать строго определенное место. Эту аппликацию внутренностей Лиллеи девушка строила почти целый день, выходя в реальным мир только поесть и отдохнуть. Последний цветной канат никак не хотел вставать на свое место. Присмотревшись, девушка поняла почему: видимо, со временем канал линии силы истончился. Зато стала понятна причина столько плачевного состояния Лиллеи. Именно из-за этого она, вместо того, чтобы спать, принялась медленно умирать. Альда чуть его подправила. И вот последний цветной канат занял свое место. Девушка затаила дыхание.