«Сама пришла», – хотела сказать я, но вместо этого из горла помимо воли вырывалось громкое «мр-р». Основным моим ощущением было чувство покоя, словно я плыла на розовом пушистом облаке. Так и должно быть. Бабушка говорила… Жаль, что ей не довелось найти своего человека.
…А через неделю я достаточно окрепла, чтобы вступить в права на свои владения. Прошлась полосатой тенью по всем комнатам, на всякий случай показала веера когтей страшной круглой штуке, которая ползала по полу, собирая бешено крутящимися щетками пыль. Странно, она не заметила комок темной энергии, спрятавшийся в углу. Ничего, для этого есть я. Подпрыгнула, извернулась в воздухе и ударила его лапами. Получай! Комок побледнел и исчез.
– Ой, Фенька, ты такая смешная, когда играешь! – раздался голос моего человека. – Пойдем кушать.
Покушать – это всегда хорошо. И мы пошли.
Посвящается всем, кто не прошел мимо своего счастья.
Бимка
Иван гулял в лесопарке. Это была его утренняя привычка – гулять в лесопарке в любую погоду. Дождь ли, снег, ветер или просто хмурое ноябрьское утро. В лесу хорошо думалось, а накопившееся мелкое раздражение на будни жизни отваливалось, словно темная корка. Становилось хорошо, свободно. Сегодня был выходной, и Иван упруго шагал по тропинке, протоптанной после ночного снегопада еще более ранними пташками, чем он. Из-за быстро уходящих снежных туч выглядывало солнце, яркое солнце конца февраля, обещая погожий денек.
«Отличный будет день!» – радовался Иван.
И накаркал. Хотя это с какой стороны посмотреть: некоторые события только сначала кажутся обузой, зато потом вдруг осознаешь, что мир был добр к тебе, организовав подобный событийный узел. Например, заставил человека долго искать неизвестно куда девшийся носок, послав навстречу соседку, с которой надо непременно обсудить последние дворовые новости или, наоборот, поторопиться, чтобы не дай бог, с ней не столкнуться. Так что, Иван шел по тропинке, радуясь погожему, даже немного весеннему по количеству солнечного света, деньку, когда услышал вой.
«Волк?» – была первая мысль. Ее настигла вторая: «Откуда в нашем исхоженном вдоль и поперек лесопарке могут быть волки?»
Мысль бодрила, потому что в заснеженном лесу человеку с волком лучше не встречаться. Да и не в заснеженном тоже.
И что-то было в этом вое странное. Иван вслушался. Но вой больше не повторялся. Царила тишина, какая бывает только в зимнем лесу. Он уже совсем собрался идти дальше, когда вой послышался снова. На этот раз он переходил в обиженное взвизгивание.
– Щенок! Как я сразу не догадался!
Иван хороший человек, но первым его позывом было сбежать. Собачий найденыш – это всегда геморрой. Его нужно ведь не только кормить и лечить надо, но и пристраивать. А вдруг лечить – дорого? А вдруг – пристроить не удастся? Иван вздохнул и поднял щенка из сугроба. Щенок был такой же белый, только если с желтоватым отливом, да еще на ушах рассыпались коричнево-черные крапушки. Большие голубые глаза застенчиво взглядывали из-под коротких белесых ресниц.
– Тяжелый! Ну и как ты сюда попал?
Он мог и не спрашивать. Ямки полузанесенных снегопадом следов ясно говорили – как.
– Метис хаски, месяца два с половиной, – определил ветеринар. – С кем, не скажу. Наверное, поэтому и выбросили. Как полезло… Вон, уши какие вразлет. Но красавчик вырастет.
– В лесу? – не поверил Иван.
– Ну, наверное, решили, что отличные условия для северной ездовой собаки. Птичку там поймает. Или мышку, – лицо ветеринара было непроницаемым.
– Или подальше от людей, чтобы сволочами не сочли, – дополнил Иван. Озабоченно спросил:
– И куда мне тебя теперь?
Ветеринар промолчал. Щенок завилял хвостом.
Иван жил в небольшом городе. В городе, где на одном конце чихнешь, а на другом «будь здоров» скажут. Там, еще по старым привычкам, соседи все друг о друге знают. Поэтому, примерно через год, он узнал, что собаку выбросили мужчина с женщиной. Уехали на машине. Впрочем, ему уже было все равно. Белого щенка он оставил себе. Назвал незамысловато – Бим. Бим сопровождал хозяина в его лесных прогулках, двигаясь сквозь малинник подобно белому облаку. Когда он шел с хозяином по улице, люди через одного восхищались:
– Глаза какие голубые! Красавчик! Что за порода?
Бим застал и женитьбу хозяина. Прожил он вполне счастливую собачью жизнь. Только вот иногда, встречая на улице высокую пару, мужчину и женщину, идущих рядом, замирал на секунду, начинал внюхиваться. А кончик хвоста ходил из стороны в сторону, как будто пес что-то вспоминал.
Не предавайте своих друзей!
Все имена вымышлены, совпадения – неслучайны.
Джек
Джек давно жил на улице. Сколько, он не помнил. Иногда на него наплывали воспоминания о мужском голосе, то ласковом, то требовательном. Было так здорово бежать на зов этого мужского голоса, оскальзываясь в мокрой траве. Еще он помнил, как закончилась та его жизнь: что-то ужасно загрохотало, в небе расцвели золотые шары, падающие вниз золотыми же искрами. Накатил такой ужас, что он побежал, не разбирая дороги. Джек пытался вернуться, но вокруг почему-то все равно оказывались незнакомые дома и незнакомые люди. Потом он привык. Не сразу, конечно. Новая жизнь была тяжелая. О том свидетельствовали несколько шрамов на морде и вечный голод. Но бывали и хорошие дни. Например, сегодня ему удалось переночевать в подъезде. А сейчас к нему приближался обед: молодой человек с шаурмой в руке. Джек облизнулся. Шаурма была большая. Молодой человек о чем-то сосредоточенно думал, рассеяно откусывая от сочащегося соком свертка.
Джек пристроился вслед, стараясь идти как можно тише. Он выжидал. Сейчас, вот сейчас… Молодой человек откусил в очередной раз, отвел руку в сторону. «Пора», – понял Джек и прыгнул.
– Ах ты ж…
Но Джек уже уносился прочь, держа в пасти свой обед.
Шаурма исчезла в его желудке за несколько секунд – в новой жизни есть нужно было быстро. Она несколько пригасила голод, и пес потрусил по улице уже спокойно, с интересом оглядываясь по сторонам. Потом Джек немного покатался в автобусе. Ему даже удалось там подремать. Жаль, что его заметил водитель. «Было здорово», – с сожалением подумал Джек, летя кувырком в придорожную пыль.
С неба закапало, и Джек свернул во дворы, где виднелась беседка. Тем более, приглушенный было шаурмой голод снова стал невыносимым, а в беседке слышались голоса людей.
«Может, дадут что-нибудь?» – с надеждой подумал Джек.
Он решительно направился к беседке.
Точно, там были люди, и люди что-то ели. Еще от людей неприятно пахло. Джек чихнул, но постарался не обращать внимания: люди, от которых так пахло всегда были добрее.
Джек подошел, сел так, чтобы его видели и негромко гавкнул. Потом развесил уши и улыбнулся во всю пасть. Обычно это работало. Вот и сейчас:
– О, смотри какая собака! Иди сюда собака.
Ему протягивали хлебную корку. Джек схватил ее жадно. Вопросительно уставился на людей. Ему дали еще и еще. Пес ел, совсем забыв про осторожность, поэтому не среагировал, когда на шею ему накинули ремень. Да он и не стал бы сопротивляться: люди, которые не пинали его, а давали еду, не могли быть злыми.
– Хорошая собака, большая, – переговаривались люди, – много мяса. На, собачка, возьми еще.
Джек вилял обрубком хвоста. «Наверное, возьмут меня с собой?» – с надеждой думал он. Ему ужасно надоело быть на улице. Чтобы люди точно не передумали, он лег, сел, встал, снова сел. В той, прошлой жизни, хозяин ужасно радовался, когда он выполнял эти команды.
– Это что вы тут делаете?
Женский голос не сулил ничего хорошего, и Джек сжался. Но оказалось, женщина обращалась не к нему, а к тем добрым людям, которые собирались взять его домой.
– Да мы это… вот… Собачку угостили, – забормотали мужчины.
Но женщина уже заметила ремень на шее Джека.
– Сожрать хотите? Быстро отпустили! Послал бог соседей!
Ремень соскользнул с шеи пса.
– Люд, ты чего? Пусть идет. Никто его не держит.
Женщина по имени Люда еще раз окинула грозным взглядом собравшихся в беседке и совсем собралась идти дальше, когда взгляд ее упал на Джека. Пес ушел совсем недалеко. Он сидел, все также развесив уши. Обрубок хвоста ходил по земле.
– Сожрут ведь, алкашня проклятая, – пробормотала она и, решившись, позвала:
– Эй ты, как там тебя? Иди сюда.
Дома Люда упала в кресло и с опаской покосилась на Джека.
– Здоровенный какой, – пробормотала она. – Надеюсь, ты меня не сожрешь.
Джек укоризненно посмотрел на нее из-под занавеси шерсти, которая когда-то была челкой. Если бы он умел говорить, он сказал бы «нет», но Джек хоть и был очень умным псом, говорить не умел, поэтому он ограничился тем, что подполз к женщине и лизнул ей руку.
Потом была миска теплой еды. И стрижка. В прошлой жизни Джек терпеть не мог стричься, но сейчас он стоял, не двигаясь, блаженно чувствуя, как спадают с тела тяжи черной, спутавшейся в войлок, шерсти.
– Красавчик, – сказала женщина, озирая дело рук своих. – Сейчас еще от блох избавимся. Думаю, Джоном тебя назвать. Да, будешь Джон.
– Ризеншнауцер, – признала породу ее дочь. – Только стрижешь ты криво.
Добавила с опаской:
– Серьезная порода. Непредсказуемая.
Джек только вилял хвостом. Он не умел злиться. Даже рычать не умел.
– Ну ты даешь! – смеялась Люда, когда Джек пытался рычать на других собак.
Выходило действительно потешно – больше похоже на хрюканье. Но Джек старался: ему вовсе не улыбалось, чтобы его хозяйка взяла себе какую-нибудь другую собаку вместо него. На улице он всегда шел у ее ноги – снова боялся потерять хозяина.
Джек был счастлив. По своей сути служебная собака, он получил не только хозяина, но и смысл жизни: служить человеку. Люде он служил, стараясь изо всех сил: охраняя ее сумку на рынке, принося тапочки и перчатки. Правда, иногда бродячая жизнь давала о себе знать. Джек не мог удержаться от соблазна вырвать у кого-нибудь еду на улице. Женщине каждый раз приходилось извиняться и возмещать ущерб.
– Дуралей, – замахивалась она.
Джек только развешивал уши и улыбался: он уже не боялся.
…Джон, гулять! – ввалилась запыхавшаяся Люда в квартиру.
Джек уже ждал ее у двери с поводком в зубах.
– Ну извини, на работе задержали, – повинилась женщина в ответ на укоризненный взгляд пса.
После дождя воздух был напоен запахом промытых до блеска тополиных листьев. Люда не спеша шла по тропинке меж темных кустов. Джек шуршал где-то невдалеке. Внезапно на тропинку перед женщиной вывалился молодой человек. Молодой человек был тощ, а его бледность не скрывали даже густые вечерние тени.
– Дай денег, – пробормотал он. – Дай! Дай!
– Да иди ты! – шарахнулась от неожиданности Люда.
– Дай, дай, – продолжал бормотать молодой человек. Его слегка подтрясывало.
Он протянул к ней руку. Неизвестно, зачем. Но больше ничего не успел сделать. Сзади раскатился могучий рык. Рычал Джек. Черные глаза пса холодно и внимательно следили за каждым его движением.
Никто и никогда не смеет покушаться на его хозяйку.
Бледность молодого человека стала меловой. Он отступил, почти споткнулся и упал спиной назад на упругие ветви пузыреплодника. Снова вскочил, заметался и исчез среди кустов.
Люда опустилась на тропинку прямо там, где стояла. Но все-таки улыбнулась:
– Джонушка, а ты, оказывается, умеешь рычать.
Джек стоял рядом и вилял хвостом.
На площадке
Среда
Хозяин сказал, что в субботу мы идем на площадку, потому что я – невоспитанный. При этом он прикладывал лед к глазу. Я смотрел, как вокруг глаза расплывается фиолетовое пятно. Надо же, люди умеют менять окрас. Я так не умею. А может, это у него удар о дерево сказывается? Все-таки не надо было так резко рвать за кошкой… Кто ж знал, что хозяин намотает поводок на руку? Сейчас ему, наверное, больно…
Я сочувственно заскулил. Хозяин потрепал меня по лбу и сказал, что понимает, что я не нарочно.
Интересно, какая она, площадка?
Суббота
На площадке весело! Множество собак играют друг с другом. Носятся, рычат. Мимо целеустремленно прорысил коричневый доберман с красным мячиком в пасти. Я хочу к нему. Вдруг он поделится своей игрушкой? А если не поделится, я на него зарычу. Вот так… Я совсем было собрался продемонстрировать как именно, но тут хозяин дернул меня за поводок и велел прекратить.
– Не надо дергать собаку. Отпустите, пусть освоится, – вдруг раздался голос.
Удивительно, но хозяин послушался. Обычно он не очень любит спускать меня с поводка. Я с признательностью глянул на того, кто смог повлиять на моего хозяина. Человеку я явно нравился. Кажется, хозяин называл его кинологом. Рядом с кинологом сидел рыжий овчар. Рыжие волоски встречались даже на чепраке. Овчар улыбался, вывесив язык.
– Ко мне, – позвал кинолог.
Мне было не до этого – в паре метров от меня веселилась достойная компания. Среди них была еще такая беленькая лабрадорка… Надо срочно подойти поздороваться.
– Ничего, научится, – со вздохом сказал кинолог.
Насладиться приятным общением я не успел. Тот человек, кинолог, который велел хозяину меня отпустить, что-то крикнул, и я остался один. Остальные уже сидели у ног хозяев. Еще команда. И все пошли по кругу. Ну вот, а так интересно играли. Надо позвать их всех обратно. Особенно белую лабрадорку… Я носился среди новых друзей, хозяин за мной. Было весело. Я уже совсем собрался цапнуть за лапу того добермана с мячом – сейчас он, правда, был без мяча – но тут меня совершенно бесцеремонным образом прихватили за ухо. Было не больно, но обидно. Я извернулся посмотреть, кто это там такой наглый. На меня, вывесив язык, смотрел тот давешний овчар.
– Правильно, Пират, тащи сюда этого малолетнего засранца.
В глазах овчара стояло: ну что, сам пойдешь или помочь?
Пришлось идти.
Потом все выполняли команду «сидеть». Я тоже – валился на спину и дрыгал лапами в воздухе. Это же так весело! Почему хозяин расстраивается? Непонятно. Я давно замечал, что веселиться он не умеет. Ладно, придется сделать то, что он хочет.
Оказывается, это здорово! А еще хвалят и дают вкусный кусочек сыра. Кажется, я понял, в чем смысл. Хозяин радовался так, что я заподозрил – он сейчас опрокинется на спину и задрыгает в воздухе ногами. Нет, просто улыбнулся.
Потом мы все вместе побежали на снаряды. Снаряды – это такие препятствия. Больше всего мне понравился бум: хозяин тащил меня на себе. А ведь еще вчера вечером говорил, что я уже большая собака и на колени прыгать нельзя… В следующий раз ему не поверю. На лесенку не полез – я же немецкая овчарка, а не горный козел. Хозяин почему-то считает обратное. Я, склонив голову набок, с интересом смотрел, как он забирается то вверх, то вниз.
– Ничего, научится, – снова повторяет тот самый главный на площадке человек. Кинолог. Я уже запомнил, что его называют Юрий Михалычем.
Непонятно, я же прекрасно вижу, что у хозяина получается. Или это он меня имеет в виду?
Я уже начал мечтать об уютной лежанке, когда кинолог объявил:
– Все, на сегодня хватит.
И, уже обращаясь к нам с хозяином:
– Вам – отрабатывать сегодняшнее. В следующую субботу продемонстрируете.
– Ну что, тебе понравилось, Рэм? – спросил хозяин.
А я вдруг понял, что работать – интересно.
В следующую субботу я обязательно буду лучше всех.
Рыжий котенок
Иван Петрович всегда хотел иметь кошку.
…Маленькому Ванечке пять лет.