Хаозар

– Послушай, ты что, здорова? – с ужасом спросил я. Она ласково поглядела на меня и ничего не ответила.

– Но ведь они же тебя убьют, – через силу проговорил я, подумав, что, может, она ещё не знает, но по её лицу было понятно, что она отлично знает и всё, что я хочу сказать, и всё, что они собираются сделать, и ещё больше. Но я всё равно не мог понять, как она может быть такой спокойной и зачем вообще нужен этот абсурд, и почему она оставляет меня одного.

Тут в комнату вошли врачи, уложили её на каталку, пристегнули зачем-то эластичными ремнями, хотя очевидно было, что она вовсе не сопротивляется, и куда-то повезли. Я просто не мог поверить, что всё так и будет продолжаться.

– Да скажи ты им, что ты нормальна! – взмолился я, вцепившись в каталку с краю, но она молчала и словно бы думала о чём-то своём. У меня было такое чувство, как будто меня здесь вообще нет. Ну, допустим, она почему-то не против умереть, но как они могут волочь на смерть совершенно невинного человека? Откуда у них такая уверенность, что это нужно сделать?.. Я беспомощно оглянулся на врачей и понял, что их не остановить, они вообще ничего не слышат, а Рада слышит, но не отвечает. И, наверное, лучше было дать им уйти, заставить себя принять всё это, но я начал орать, как ненормальный, цепляться за каталку, за стены, за врачей, пытаясь заставить их не то что остановиться, но хоть взглянуть на меня. В жизни никогда так не кричал и никого ни о чём так не просил, но никто даже не оглянулся. Они все ушли от меня один за другим, и она ушла вместе с ними.

1

Жанна пришла в себя с таким ужасным чувством, словно действительно кричала без остановки. Горло распухло, ресницы слиплись от слёз, мышцы ныли, как будто она в самом деле пыталась остановить бесконечно идущую мимо толпу. Но, как говорится: «ora et labora». Тяпнув стаканчик люмэ для поддержания сил и умывшись, Жанна принялась размышлять.

Она почти не сомневалась, что видела смерть матери глазами отца. И что эта сцена существует сама, независимо от того, участвует в ней в данный момент кто-то или нет. Она могла прокручиваться раз за разом, нимало не изменяясь, как испорченная пластинка. Таково свойство альрома. Возможно, Дьёрдь даже не видел этот сон и никогда не увидит. Неизвестно, что именно он видел перед тем, как сошёл с ума. Но чтобы освободиться от этих энергий, нужно прожить каждое воспоминание, с ними связанное.

И Жанна снова принялась за поиски. Смотреть кошмары не хотелось, но она найдёт способ с ними справиться.

0

Я сидел возле постели Рады в комнате, которая, наверное, считалась уютной, но мне казалась душной: без окон, с золочёными стенами, лепниной на потолке и пушистым ковром на полу. Вокруг тяжёлой дубовой кровати с тёмным пологом стояло множество оплывших белый свечей, особенно у изголовья, как вокруг покойницы, Рада была одета в белый погребальный наряд, но только она была жива. Лицо её казалось усталым и растерянным, и вообще она побледнела и похудела, хотя по-прежнему выглядела спокойной. Когда я вошёл, она посмотрела на меня как будто с вопросом, словно ожидала, что я ей объясню, что происходит. Я без сил опустился в кресло возле кровати, хотел что-то сказать и так и зарыдал, опустив голову на руки. Мне казалось, у меня больше нет никого на всём свете. А потом я вдруг понял, что это просто невозможно, чтобы мы расстались. Что я верну её хоть из-под земли. Неважно, что такое на самом деле смерть, для меня её больше не было. Я просто почувствовал это в своей душе. Для меня она никогда не умрёт. Мы вечно будем вместе.

– Я не отпущу тебя. Ты никуда не уйдёшь, – сказал я. Она посмотрела на меня с робкой улыбкой и протянула руку, болезненно-прозрачную, казавшуюся невесомой.

– Я буду приходить к тебе, – сказала она словно издалека. – Прощай, – она страдальчески улыбнулась, и вдруг красный свет потёк по комнате, как кровавая река, и её образ растворился, растаял, а красная тьма стала сворачиваться, сгущаться и…

1.

…у Жанны возникло странное чувство, которого она не знала прежде. У рождённых кэлюме в принципе отсутствовало обоняние, они не знали запахов. Первый и единственный раз в жизни Жанна ощутила вязкую, удушливую волну – густой запах крови.

1

Пересекая на следующий день многолюдный общий зал, Жанна предпочла бы твёрже стоять на ногах. Впрочем, нельзя же вечно отсиживаться в подвале. Плюхнувшись на своё место, она с опозданием заметила, какой у Дьёрдя измученный вид – словно его всю ночь резали на куски, и по его злобному взгляду Жанна поняла, что ей предстоит неприятный разговор, который не заставил себя ждать.

– Какого чёрта ты лазаешь по альрома? – без предисловий рявкнул отец, едва войдя в её комнату, куда Жанна поднялась после завтрака, нимало не сомневаясь, что Дьёрдь последует за ней. Очевидно, её духовные успехи от него не укрылись; всё-таки он был изначальным.

Жанна устало откинулась на жёсткую спинку неудобного кресла.

– А какого чёрта ты этого не делаешь? – со скукой поинтересовалась она. Жанна отдавала себе отчёт в том, что опыт и силы отца были огромны, и в глубине души жалела, что он оказался не в состоянии продолжать борьбу. С ним работа пошла бы лучше. Дьёрдь понял её ответ в том смысле, что она рассчитывает на успех в деле, с которым он сам не справился, и злобно усмехнулся.

– Много о себе понимаешь, – возразил он. Жанна прикрыла глаза.

– Будем считать это моей маленькой слабостью, – ровным голосом предложила она. – Кто-то пьёт сутки напролёт, кто-то занимается сексом со всеми своими слугами, кто-то завёл себе гарем – очевидно, от бессмертной тоски по безвременно почившей жене – ну а кто-то, от нечего делать, лазает по альрома.

Даже с закрытыми глазами Жанна чувствовала, как Дьёрдь в бессильной ненависти жжёт её взглядом, сжимая и разжимая кулаки. Грустно, в глубине души она понимала его, но его вечно недовольный, наглый тон просто не оставлял места для сочувствия. Быть снисходительной с ним никак не получалось. Жанна вспомнила мать – жадную до впечатлений, беспечную. Та тоже никого кругом себя не замечала. Да, они были достойны друг друга. Будь Рада жива, с ней тоже пришлось бы разговаривать, как с глухонемой.

– Я… запрещаю тебе… – выплюнул наконец Дьёрдь, словно ядом подавился, – так говорить со мной, и… тем более… лезть мне в душу…

Жанна открыла глаза и холодно посмотрела на него. Потом поднялась – он отступил, словно ожидал, что она сейчас бросится на него.

– Отец, твоё притворство – безрассудство, – терпеливо пояснила она. – Раны, нанесённые общему сознанию, должны быть залечены, иначе дальше будет ещё хуже. Я подозреваю, что раса имеет коллективную душу. Я младше тебя, и то успела заметить, как мы деградируем. Какое-то происходит… я не знаю… дробление, измельчание… – увлекшись, Жанна прошлась по комнате. – Каждое следующее поколение слабее предыдущего. Ты же знаешь, мы такими не были. Мне кажется, что этот мир чужой для нас, что мы здесь случайно… – Жанна умоляюще обернулась к отцу, который смотрел на неё, как на привидение. – Расскажи мне, что тебе известно об альрома? О чём вы тогда спорили… насчёт Пульса?..

При её последних неуверенных словах его лицо побледнело так, что казалось, дальше уже невозможно, и окончательно превратилось в бездушную маску.

– Ничего подобного не было, – провозгласил он с такой торжественностью, словно играл на сцене, и поднял к небу абсолютно безумный взгляд. – Кэлюме всегда жили на этой земле. Никто ничего не знает. Пульс, изначальные – это глупые побасенки, на которые не стоит тратить время. Что касается тебя, дочка, – он перевёл на неё ненавидящий взгляд, – ты с детства страдала галлюцинациями.

На мгновение Жанна засомневалась; он говорил так убедительно. Но потом она почувствовала, что он сочиняет всё это из страха и отчаяния.

– Это неправда, отец, – тихо сказала она. Дьёрдь надменно усмехнулся.

– Это не та правда, которая устраивает тебя, – возразил он. – Ты ведь у нас умненькая, ты уже поняла, что в нашей вероятностной вселенной всё относительно?

Про себя Жанна выразила противнику почтение. Всё-таки Дьёрдь – мастер психологической игры, хоть и кажется порой опустившимся до последнего скотства. А может – мелькнула новая мысль – он только притворяется сумасшедшим?

– То есть тебя текущий вариант устраивает? – вздохнула она и обвела комнату рукой.

– Я уверен, что ничего изменить нельзя, – заявил Дьёрдь с таким самодовольством, словно речь шла о его личной заслуге.

– Тогда не лезь, – прозаически предложила Жанна. Дьёрдь посмотрел на неё, как на безнадёжно больную, и направился к выходу.

– Пульс надо было уничтожить с самого начала, – неопределённым тоном заметил он уже за дверью, и Жанна поняла его ответ в том смысле, что близка к успеху.

2

Я шёл по улице глядя в пятачок асфальта под ногами и раздумывал не лучше ли снять номер в мотеле чем возвращаться домой, правда мысли немного путались потому что я был малость под кайфом. Да и денег кажется не было, во всяком случае недостаточно. Я решил пойти домой потому что вдруг мне позвонил бы Нил, хотя мне казалось что если я ещё раз увижу родителей я кого-нибудь убью. Строго говоря они жалеют что взяли меня я им не родной сын, но раз это такая проблема тогда нечего было и брать. А я вообще не помню своего детства, вроде родители у меня сгорели или что-то в этом роде. Так говорят а я сам не знаю. Мы живём в Бухаресте в старинном доме, в котором от былого величия осталась просторная мраморная лестница почти стоптанная простолюдинами вроде нас, а залы поделены на соты маленьких клетушек, в которых обитает всяческое отребье в том числе мы. Я позвонил в дверь и мне даже открыли, мачеха была заплаканная и сразу ушла. Честно говоря плохо помню, когда я в последний раз был дома. Отчим наверно пьяный спал, потому что меня так никто и не ударил, но тут зазвонил телефон и я ушёл к себе.

Не знаю, может если бы я был не под кайфом и мог несколько более связно выразить свою мысль, Нил не сказал бы, что уезжает. В общем-то я знал что он приехал сюда только на время школьных каникул, просто мне казалось что у нас бессмертная любовь. Конечно характер у меня не сахар, и я бывает могу поломать что-нибудь из вещей, но это потому что мне не хватает слов. Сейчас я понял что всё это время скорее идеализировал Нила он был как бы из другого мира, наверное потому что вырос в более благополучной семье, то есть в некоей семье по крайней мере. Конечно, глупо было надеяться, что он заберёт меня куда-то я честно говоря не знаю где он жил, но мне представлялось что-то светлое, хотя я конечно никогда не обсуждал это с ним. Короче в итоге так получилось, что я молча повесил трубку.

Свет в комнате я не включал и почти ничего не видел. За окном в облаке электрического света горели: сначала верёвки с постельным бельём, потом плавный изгиб крыши, а дальше – высокое ночное небо, совсем прозрачное в сравнении с тем, что близко. И будь я проклят, если на верёвках не висели две простыни: красная и белая. Они раздувались на ветру, и по ним скользили влажные блики уличных фонарей, яркие и одновременно нежные. Я лёг на кушетку под окном, стряхнув с неё какой-то хлам, и кажется что-то разбилось. Вообще я думаю, что окно это скорее угол, хотя как посмотреть.

0.

Ему снилось, что посреди долины течёт глубокая, светлая река. А на дне реки стоит неподъёмная железная ржавая ванна. И поэтому нельзя нырять. Но даже если плывёшь осторожно, всё равно скорее всего ударишься о покатую железную стенку, или заденешь громоздкий чугунный кран с фигурными вентилями, или порежешься обрезком почерневшей водопроводной трубы. Почти никто не мог переплыть реку, не поранившись об ванну. Он сопротивлялся быстрым волнам, стараясь держаться подальше от ванны, и самым странным ему казалось, что все делали вид, будто так и должно быть. Ему не хватало простора и глубины.

1

Жанна открыла глаза и не сразу сообразила, где находится. Потом она всё же поняла, что представшее ей видение хоть и было пережито ею, как настоящее, осталось, по-видимому, в какой-то другой эпохе и цивилизации. Некоторое время она размышляла над причудливым внутренним состоянием молодого человека, чей поток сознания удалось уловить. Она задавалась вопросом: не было ли всё это каким-то символом? Могла ли полученная информация пригодиться в дальнейших исследованиях? Так, например, юноша определённо находился под действием наркотических веществ. Не было ли именно это причиной контакта? Жанна предполагала, что на сознание расы можно выйти с помощью альрома, но так и не поняла, был ли обнаруженный ею молодой человек кэлюме… похоже, что не был. Получается, она проводит опыты наугад? Что, если альрома тут вообще ни при чём?..

Жанна с сомнением перевела взгляд на кристаллы, разбросанные по столу, и решила с целью получения новой информации повторить ровно тот же самый опыт, что и в первый раз, и проверить, изменится ли что-нибудь и что.

0

Мне снилось, что я в большой круглой башне, и скоро меня должны казнить, это уже решено. Впрочем я давно ждала в этой башне приговора и знала, что казнь – лишь вопрос времени. В башне была только одна комната, на самом верху, и в ней только одно окно, очень маленькое и узкое. Из него я видела начало дороги, спускавшейся куда-то под гору, и цветущие деревья.

Перед казнью мне разрешили погулять возле башни. Я спустилась по винтовой лестнице вниз и увидела небольшой двор, а во дворе ждал могучий чёрный конь, мышцы которого бугрились, как стальные, под мягкой бархатной кожей, отливавшей серебром. И я подумала, что раз меня в любом случае убьют, то не всё ли равно, если я немножко сбегу напоследок. Хотя я знала, что мне обязательно помешают уехать, я прыгнула на коня, и мы полетели вниз по извилистой горной тропе. Честно говоря, не знаю, как мне удавалось уклоняться от низко нависших ветвей, а коню – поворачивать на крутых склонах; помню только, что несущаяся мне навстречу тёмная зелень и каменистая дорога доставляли мне огромную радость, ведь я наконец-то дышала полной грудью. Тут перед нами открылась влажная цветущая долина, а в ней – шумная река, и мы с разбегу въехали в воду, подняв тучу брызг. В жизни так не смеялась, не чувствовала себя так легко. Я поняла, как мне ужасно не хватало движения и света.

2.

Проснувшись, Лили уже не помнила свой сон; осталось только ощущение свежести и полёта. Впрочем, ей некогда было сентиментальничать: весь день загружен до отказа. Просмотреть светскую хронику и журналы мод; обзвонить подруг; не меньше четырёх часов придётся провести в салоне красоты, а там уже и до ночи недалеко, учитывая, что сейчас полдень. Выложив себе на тарелку в качестве завтрака пару консервированных персиков (больше ничего в холодильнике не нашлось), Лили глубоко задумалась над тем, какую из лондонских дискотек имеет смысл посетить сегодня. Брайен наверняка снова потащит её в «Атмосферу», и публика там правда собиралась любопытная, но для зрелищности заливали танцпол пеной, и вся одежда пропитывалась жутким синтетическим запахом – в последний раз после свидания с Брайеном платье пришлось просто выбросить, тем более что оно было ещё к тому же порвано. Существовала ещё Саманта, которая давно предлагала собраться большой компанией и просто покататься по ночным улицам… попробовать один спецнапиток в винном баре, другой – в пабе… Саманта – отличная девчонка, наследница одной из богатейших семей Пятой республики, они с Лили вместе учились в колледже. Совсем не зануда, вот если бы только её мобильный телефон умолкал хоть иногда. Да и среди друзей у неё попадались довольно странные личности: как-то раз Лили угораздило оказаться за одним столом с нежнейшей, как цветок, девушкой, которая весь вечер в подробностях рассказывала про свой аборт…

2

…не знаю, как меня не вырвало прямо в тарелку с шоколадным фондю. Кстати говоря, мои родители скептически воспринимают моё увлечение активной клубной жизнью и считают, что неплохо бы мне получить какую-нибудь профессию. Иногда я с ними даже соглашаюсь, особенно наутро, после бурной вечеринки. Но если, например, известно, что в том или ином заведении видели принцессу Элис, для меня это очень весомый повод выйти в свет. Леди Элис для меня – икона стиля, я могу часами обсуждать, во что она одета, её причёску и макияж, и уж тем более её нового мужа – молодой грек, ослепительный зеленоглазый красавец – они недавно вернулись из свадебного путешествия, но вместе я их ещё нигде не видела… что показывает, как я порой бываю далека от светской жизни! Честно говоря, всем лондонским дискотекам я предпочитаю вечеринки в пальмовых рощах Гоа!

Родители у меня – довольно продвинутые люди, совсем не зануды. Хотя на самом деле я приёмная дочь. Но своих у них нет, так что они не скупятся и терпят все мои капризы почти безропотно. Считается, что у меня травмирована психика, так как мои настоящие родители погибли при довольно странных обстоятельствах. Я считаю, что это дело прошлое, но миф о «личной трагедии» развенчивать не тороплюсь, ведь он позволяет мне получать от приёмных предков всё, что я захочу. Кстати говоря, вчера…

2.

…она видела ту самую красную сумку из кожи питона с розой ручной работы на лицевой стороне, о которой читала в «Вог», и так и не поняла, чем кроме цвета и металлического планшета эта «лимитированная серия» отличается от сумок из весенней коллекции. Обсудив новость по телефону с подругами, Лили так и не пришла к окончательному решению: имеет ли смысл покупать сумку? – и безнадёжно опоздала на сеанс талассотерапии, как вдруг позвонил Брайен и пригласил её в «Атмосферу» – Лили просто…

2.

…поверить не могла, что его туда пустят! Этот клуб, кажется, был самым модным местом Лондона, туда вечно стояло три очереди. Одна для тех, кто точно не попадёт, другая для тех, кто по спискам, и третья – для знаменитостей и звёзд первой величины… Оказалось, Брайен как-то исхитрился получить членство, и я согласилась, потому что…

2.

…Джессика уже обзавелась ухудшенной версией белоснежного норкового манто, в котором я блистала на вечеринке в субботу – все только на меня и смотрели. Танцевать в шубке, правда, было жарковато, так что пришлось её снять, и я осталась в облегающем пурпуровом платье с вырезом сзади до талии – в сочетании с гладкой высокой причёской и диадемой Chopard это выглядело потрясающе! Джесс вечно пытается мне подражать и покупает такие же вещи, как у меня, – вот только внешние данные у нас настолько разные, что мой стиль ей совершенно не идёт. Я выгляжу, как настоящая английская аристократка: высокий рост, худощавая фигура, светлые волосы и гладкая розовая кожа, – хотя я родилась в Венгрии. Но с моими настоящими родителями мы жили где-то в глуши, чуть ли не посреди леса, и я толком ничего не помню об этой стране, кроме…

2.

…глубокая ночь. Когда отец вернулся, то стал уговаривать маму переехать, но она была не в себе. Они снова заспорили, а Лили с братом закрылись в детской и стали обсуждать, есть на их семье проклятие или нет. Десятилетним близнецам такие вещи казались ужасно захватывающими, и хотелось, чтобы проклятие было. Мама говорила что-то интригующее во время припадков, но отец запрещал им слушать её. Так или иначе, родители никогда не выходили на улицу до наступления темноты, а днём закрывались в подвале. Мама часто плакала и говорила, что «из-за этого» погибли её родители, и если проклятие не остановить, то оно перекинется на детей. Но она к тому же рассказывала о каких-то голосах, видениях из других жизней и вообще вела себя странно, так что близнецы порой склонны были согласиться с отцом в том, что она просто повредилась умом, особенно после того, как пришлось провести несколько дней с ней наедине, потому что…

2.

…поверить не могу! Леди Элис в пятый раз вышла замуж! Я так и бросилась к газетному ларьку, совсем забыв, что мне срочно нужно купить ещё одни туфли. Да, точно… Свадьба состоялась на родине жениха, в Греции… Я принялась жадно листать страницы журнала, на обложке которого красовалась фотография принцессы… Туфли Louboutin, украшения Tiffany Feathers, часы Chanel J12, костюмы Lacroix, Valentino, Chanel… похоже, там был весь цвет общества! Жених хорошо смотрелся в светлом костюме, красиво оттенявшем его смуглую кожу – принцессе этот мужчина определённо идёт… то есть подходит… что, в общем-то, одно и то же. Зажав журнал в руке, я торопливо зашагала по Оксфорд-стрит, почти не глядя на витрины. Боже, надо срочно позвонить Саманте – вдруг она…

2.

…так и не поняла, ни что отец убит, ни кто в кого стрелял. Просто в доме вдруг оказалось сразу очень много людей. Куда делся брат, Лили не заметила, а её саму схватили и потащили…

2.

…не говоря уже об этой великолепной норке. Едва взглянув на витрину, я уже знала, что манто идеально подойдёт к тому пурпурному платью с вырезом на спине, которое я заказала Elie Saab. Интересно сочетать вещи, сделанные знакомыми дизайнерами специально для тебя, с вещами, которые подвернулись под руку. Ведь модные журналы нужны не для того, чтобы покупать вещи буквально по рекомендации, а для того, чтобы прочитать, забыть и делать шопинг, находясь под общим впечатлением, оставшимся в подсознании. Вообще, одеваться – это как медитировать: правильную вещь покупаешь, когда сами собой складываются опыт, накопленный со времён школьных воротничков, особенности фигуры и тенденции сезона. Только бы норка прошла по длине, ведь она почти…

2

…мать. Стоя посреди комнаты, она держала над собой зажжённую керосиновую лампу, которая, как показалось Лили, буквально взорвалась в её руках, и огненный плащ мгновенно покрыл всю фигуру. Горящие волосы развевались у неё над головой, а мама, вытянув вперёд руки, шагнула к двери, а потом выбежала в коридор. Кто-то закричал:

– Стреляй! Она не сгорит! – и ещё женский голос из другой части дома:

– Ты сказала, что они под контролем!

Мужчина, державший Лили, дёрнул её за руку, намереваясь увести, мама пробежала ещё несколько шагов по коридору и буквально испарилась – осталось пустое место.

1

Лили вздрогнула и проснулась. В последнее время этот кошмар повторялся чаще. Странно, в бодрствующем состоянии она, казалось, совсем не думала о смерти родителей. Как ни крути, они были довольно странными людьми, а мать и вовсе душевнобольной, да и отец, по-видимому, не лучше, раз подолгу оставлял двух малолетних детей с очевидно неуравновешенной особой, которая в итоге покончила с собой – а ведь могла поджечь весь дом. В том, что ей просто показалось, якобы мать испарилась, Лили была совершенно уверена: она тогда, кажется, вообще отвернулась, потому что мужчина, который её держал, потянул её к двери. Люди, которые забрали её из дома, нашли замечательную приёмную семью; Лили спрашивала о брате – ей ответили, что он убежал в лес, но его обязательно найдут и позаботятся о нём. Однако больше она никогда не видела этих людей, а приёмные родители ничего не знали о Тео. Потом она перестала спрашивать. Ей не хотелось вспоминать.

Зазвонил телефон. Лили взяла трубку, свободной рукой перебирая бутылки в баре. Обычно по утрам она предпочитала холодный коктейль с шампанским, бодрящий и лёгкий, но сейчас хотелось чего-нибудь покрепче.

– Дочка, ты уже проснулась? – полился из трубки тёплый голос приёмной матери.

– Да, – просипела Лили и, откашлявшись, повторила: – Да, недавно.

– Милая, почему бы тебе не заехать к нам с папой сегодня вечером? Нам нужно обсудить с тобой важную новость. Видишь ли, кто-то хочет купить тот дом в Венгрии. Ну, тот, который достался тебе после…

0.

…снилось, что я – вода на дне глубокого океана. Я смотрела на солнце сквозь воду. Тела не было, только текучие волны, переливающиеся одна сквозь другую. Я чувствовала слои воды, бесконечные прозрачные пласты, составляющие океан. Слои ближе к поверхности были тёплыми, с растворёнными в них золотыми лучами, пронизанные светом. Это была вода, открытая солнцу. Но в глубоких расщелинах и ямах на дне океана таилась другая вода – та, которую ничто не тревожило, которой не достигало даже солнце. Я чувствовала, что быть этой водой значит всегда быть собой.

1.

Жанна медленно открыла глаза. Знакомая лаборатория выглядела непривычно, словно она смотрела на свои вещи чужими глазами. Интересно, сколько времени прошло? Казалось, она отсутствовала целую жизнь. С усилием разжав онемевшие пальцы, Жанна отложила камень, который держала в руке, размяла затёкшие мышцы – тело едва слушалось, словно какое-то время в нём отсутствовала жизнь. Когда Жанна сверилась со счётчиком, измерявшим положение Земли относительно Солнца с точностью, о которой и не мечтали составители людских календарей, оказалось, что с момента, когда она начала повторный эксперимент, прошло всего несколько секунд.