Нарисованное время

Глава 4

Граница

В комнате у деда был телевизор с большим экраном, и дед его смотрел с утра до ночи. Особенно дед любил фильмы про войну, а когда оставался с внуком, объяснял мальчишке разные военные тонкости.

В шкафу у деда висела его военная одежда – брюки и китель, но Ванечка мог ею только любоваться, трогать погоны с маленькими золотыми звездочками и блестящие пуговки, а фуражку дед иногда разрешал надеть.

Еще у деда были ордена и медали, совсем такие, как у генералов в кино, они хранились в красной коробочке. Ванечке хотелось поиграть в генерала и нацепить на себя все эти медали, однако дед позволял рассматривать их только на столе в его присутствии и не разрешал разбрасывать по комнате.

Зато папа купил Ванечке автомат, который громко трещал и сверкал огоньком, как настоящий, чтобы Ваня мог играть с дедом в войну. Ванечка не видел в фильмах, чтобы генералы стреляли из автоматов, поэтому, в соответствии с правдой жизни, ему приходилось становиться солдатом, а дед исполнял роль генерала и отдавал внуку приказы. Однако, вопреки уставу, фуражку внук все-таки требовал себе.

– Талис генелал, – старательно выговаривая слова, обратился он к деду и показал ручкой на длинную стенку из картонных коробок и двух стульев, – вот.

– Рядовой Мовчан, – строго осадил его дед, с неохотой переводя взгляд с экрана на внука, – как докладываете? Что значит «вот»? Доложите обстановку, как положено.

Ванечка недоуменно поднял вверх плечики, а удивленные брови даже спрятались под нависшей фуражкой. Он забыл, как положено, и замолчал.

Тем временем дед, не дождавшись ответа, не настаивал на нем, а опять уставился в телевизор, где солдаты закричали «ура» и пошли, вернее, побежали в атаку, выставив вперед ружья. На ветру развевался флаг. Строчили пулеметы и громыхали взрывы. Потом какой-то солдат подбежал к генералу. Ванечка сразу узнавал генералов по крупности плеч, строгому лицу и фуражке. Солдат приложил ладонь к голове и сказал: «Товарищ командир, разрешите доложить, ваше приказание выполнено».

Ванечка улыбнулся, дернул деда за рукав и приложил ладошку к фуражке.

– Талис генелал, лишите долить!

Дед бросил мгновенный взгляд на внука и опять отвернулся к экрану.

– Что лишить? Кому долить? Иван, сядь, помолчи чуток, дай досмотреть. Сейчас уже закончится. Вот наши высоту возьмут, и будет победа, понимаешь, победа! И мы с тобой поиграем, ты сядь пока, – похлопал дед ладонью по дивану, глядя в телевизор, – помолчи.

Он опять вернулся в тот бой, что проходил на экране, а Ванечка вздохнул и присел рядом с ним. На его счастье фильм действительно закончился, появилась красивая девушка и стала рассказывать о чем-то другом. Дед нажал красную кнопку на пульте и предоставил себя внуку. По возбужденному лицу его было понятно, что он все еще был там, на острие атаки.

– Ну, что у вас случилось, рядовой Мовчан? Кто и кому хочет долить?

Ванечка задумался. Он не понял деда.

– Ну, ты же докладывал, что кто-то хочет долить. Иван, что ты мне говорил? Повтори еще раз, ну? Ты не хочешь играть в пограничника?

Ванечка с некоторым сомнением поджал губки, потом показал на стенку и произнес.

– Там.

– Вижу, – сказал дед, – сделал границу. Рядовой Мовчан, как стоите перед генералом? Смирно! Вольно. Подтянитесь, поправьте фуражку, подтяните штанишки. Автомат на меня не надо наставлять, а то еще застрелите. Вот так, молодец. Теперь доложите. Вы выполнили мой приказ?

Ванечка приложил ладошку к козырьку и бодро отрапортовал.

– Талис генелал, лишите долить, пиказ выпилен!

Дед захохотал, а Ванечка не понял почему, поднял плечики, хотел заплакать, но дед так заразительно смеялся, что и у внука слезы сменились на смех. Дед обнял его, прижал к себе, и они досмеялись вместе. Наконец успокоились.

– Ладно, – сказал дед, – выпилен – так выпилен.

И уже строгим голосом добавил:

– Надо бы вас, рядовой, раньше в караул отправить, были бы при деле, пока наши высоту брали. Так? Что же теперь? Границу надо охранять, но кто у нас будет нарушитель? Может, Василий? Где он, кстати? Опять спрятался, трус, совершенно гражданская зверюга.

Василий, кот, любимец деда, был существом абсолютно независимым и довольно опасным, учитывая острые зубы, когти и обидчивый нрав. Но к деду у него было теплое мурлыкающее отношение. Кот частенько сидел на его плечах, грея старика, пока тот смотрел телевизор. Но Ванечку кот всего лишь терпел, а военных игр избегал, прячась от детского плача, криков и тем более треска автомата.

– Надо собаку, – вдруг громко, настойчиво и почти правильно заявил Ванечка, – она сест Васу.

Дед затормозил и развел руками.

– Как это съест Василия? Ты что говоришь? Нашего Василия?

Ванечка нахмурился.

– Он налю… наюситель, – ему трудно давалось это новое слово.

Дед озадачился.

– Да, если нарушитель, то конечно. Впрочем, – дед оживился, – это еще посмотрим, кто кого. Где твоя собака? Вот эта?

Дед взял за ухо большую плюшевую болонку и поставил ее к сооруженной внуком баррикаде, изображавшей границу.

– Нет, – закричал Ванечка, – натоя… натоясия сабака!

– Но у нас нет настоящей собаки. Эта сойдет. Надо Василия найти, он хоть и мирный кот, но за колбасой границу точно перейдет.

Ванечка посмотрел на свои руки, где вчера мирный кот Василий оставил длинные следы. Мама замазала их зеленкой, а дед назвал их ранами, полученными солдатом Мовчаном в боевом сражении с превосходящими силами противника. Противник бежал и спрятался где-то после того, как Ванечка пытался засадить плененного кота в коробку от папиных новых ботинок, а у Ванечки остались эти три кровавые полосы.

Отношения Ванечки и Василия испортились уже давно, с тех пор как Ванечке купили небольшой круглый аквариум с одной очень красивой рыбкой красного цвета, которую почему-то называли золотой. У нее были длинные полупрозрачные плавнички, которые медленно и плавно двигались в такт движениям рыбки. Точно такие же были у мамы, когда она надевала прозрачные шарфики на шею, спуская длинные концы сзади на спину, отчего при движении они шевелились, как плавнички у рыбки.

Ванечка сразу полюбил это неземное существо и попросил, чтобы аквариум поставили в его комнате на подоконник, где можно было наблюдать за рыбкой.

На самом деле, раз уж она золотая, как в сказке, значит, решил Ванечка, она волшебная и может исполнить три его желания.

Проблема заключалась в самих желаниях, их надо было придумать, а на это нужно было время.

Очевидным для Ванечки было одно: он хотел собаку, причем большую, как у пограничников. Разумеется, мама даже слушать не хотела об этом, объясняя, что такая собака больше самого Ванечки и вся забота ляжет на ее плечи, а ей этого добра не надо, ей хватает дедовского любимчика – кота Василия.

Другое желание мальчик скорее ощущал, чем осознавал, видя главную беду в том, что мама слишком часто водила его в поликлинику.

Вместе с тем он замечал, что его не хотят слушать не только родители, но и дети, которые не понимали, что он хотел им сказать.

На детской площадке во дворе особенно выделялся Денис, крупный, крепкий мальчишка, чуть старше Ванечки. Он говорил с другими детьми как взрослый и легко завоевывал командирские позиции в играх, всячески притесняя Ванечку и не понимая, что тот ему говорит.

Значит, надо было, кроме собаки, попросить, чтобы мама не водила его в поликлинику, чтобы родители его понимали, чтобы Денис им не командовал, чтобы все дети с ним играли.

Но это было больше, чем три желания, а Ванечка уже умел считать до десяти по пальчикам обеих рук. О том, как превратить много желаний в три, Ванечка думал, прилипая носом к стеклу аквариума.

После того, как Ванечку застали около рыбки ночью при свете уличного фонаря, папа настоял, чтобы ее разместили на кухне.

На следующее утро салфетка, прикрывавшая сосуд, была сброшена на пол, аквариум опустел, а Василий с невинным видом облизывал мокрые лапы и сверкал на Ванечку недобрыми желтыми глазами. Ванечка понял, кто злодей, изо всех сил стукнул кота, тот завизжал и бросился в комнату к деду, который всегда защищал любимца. Он и на этот раз принял удар на себя, сказав, что забыл завязать салфетку покрепче после того, как подсыпал рыбке корма, а кот прирожденный охотник и его нельзя винить, такова уж его природа. Природа, съевшая рыбку, с тех пор стала вражеской: кот не забыл бесцеремонного обращения со своей персоной и мстил Ванечке при каждой возможности.

Дед вернулся, неся в одной руке недоумевающего, но покорного хозяину Василия и кусок ароматной колбасы в другой.

– Вот смотри, как нарушитель преодолеет границу, а ты попробуй, останови его своей собакой.

Дед явно заинтересовался игрой, предвидя в этом соревновании безусловную победу своего котищи.

– Нет, нет, натоясюю сабаку, – уже почти плакал Ванечка, размахивая автоматом и увлекаясь этой идеей. Он вдруг понял, чего ему не хватало в жизни и что можно противопоставить злобному Ваське. Он пытался доказать деду, что это нужно не просто так, лично для него, Ванечки, а для общего дела, но слов не мог подобрать и только твердил: – Надо собаку, надо собаку.

– Рядовой Мовчан, – пытался урезонить разбушевавшегося внука генерал, – приказываю вам замолчать!

Ванечка замолчал, но слезы уже текли по его щекам.

Глава 5

Ула!

Ночью Ванечку разбудил какой-то шум, он приподнялся и прислушался. В комнате деда раздавались голоса родителей.

Малыш откинул одеяло, слез с кроватки и, подойдя к двери, чуть приоткрыл ее.

В щелку было видно, как мимо пробежала мама в ночной рубашке, потом она пробежала в противоположном направлении, запахивая на себе длинный розовый халат, затем снова вернулась, а за ней следом прошли какие-то незнакомые дядьки в синих костюмах. В руках они несли рыжие пластмассовые чемоданы, похожие на тот, в котором Василия возили в специальную больницу для животных.

Около щелки опять появилась мама и раскрыла дверь.

– Ты не спишь, Ванечка? Мы тебя разбудили? Ложись в кроватку, нужно спать. Сейчас ночь, – она бросила взгляд на часы, – половина третьего.

Мама уложила сына и поправила подушки.

– Спи, мне нужно к деду, а ты спи, не вставай.

– Васу везут к… ви… тиналу?

– Васу? Нет, Василия не увозят, почему ты спросил про Василия?

– Там, – показал Ванечка на дверь, – там.

– Это врачи.

– Витиналы?

– Нет, это не ветеринары, обычные врачи, человеческие.

Ванечка очень удивился.

– Они к Васе писи?

– Да нет, они к деду пришли, но ты спи, сынуля, они скоро уйдут. Ничего страшного. Сделают дедушке укольчик и уйдут.

Сообщение о том, что деду ночью будут делать укол, смутило, обычно для этого Ванечку водили в поликлинику, и он спросил:

– Пивику?

Озабоченное лицо мамы просветлело от улыбки, она поцеловала его и погладила по головке.

– Да, что-то вроде прививки, только для дедушек, чтобы не болели.

Утром Ванечка проснулся рано, в доме было тихо, родители, наверное, еще спали, но солнце уже встало. Это было понятно по тому, что рисунок на шторах стал ярче и светлее, чем вечером, когда ими закрывали окно.

Маленькая стрелка на часах указывала на кружочки, стоявшие один на другом. А большая стрелка двигалась, двигалась и наконец оказалась на самом верху. Ванечка знал, что это называлось «восемь часов». Если он просыпался раньше, выходить из комнаты не следовало, а если еще спал, то в это время обычно приходила мама и будила сынишку.

Ванечка ждал, ждал, но мама не появилась. Он вспомнил про ночное происшествие и решил сам разузнать, что происходит в доме.

В коридоре и на кухне никого не было, но двери в спальню родителей и в комнату деда оказались приоткрыты.

Ванечка заглянул к деду, тот лежал недвижно, голова его покоилась на высоко поднятых подушках, глаза были закрыты, а на углу кровати, словно страж, сидел толстяк Василий. Кот недобрым взглядом одарил пришельца и тяжело спрыгнул на пол, топнув подушками лап, затем не спеша, с достоинством скрылся под спустившимся краем одеяла, оставив снаружи, словно флаг, белый кончик хвоста.

Дед открыл глаза, но не повернул голову. Он лежал на спине, смотрел куда-то в потолок и не мог видеть все еще стоявшего у двери Ванечку.

– Иван?

Ванечка кивнул головой.

Дед повторил вопрос, голос его был незнакомо тих, чуть сипловат.

– Иван, это ты?

– Я, – тоже тихо ответил внук. Он чего-то испугался и не знал, можно ли войти.

– Подойди… подойдите, рядовой Мовчан.

Что-то в обстановке комнаты, в том, как говорил дед и в незнакомом запахе встревожило мальчугана, он оробел, но повиновался приказу своего генерала и встал у него в изголовье.

– Встань сюда, – дед указал, – чтобы я тебя видел. Вот так. Что, солдат, не спится?

Ванечка, молча, помотал головой.

– И мне не спится, сделали укол, легче стало, а все равно не спится. А родители твои спят?

Ванечка пожал плечами.

– Пусть спят, задал я им этой ночью перца. Хорошо, что суббота, выходной, пусть отсыпаются.

– Тибе дели пивику? – наконец решился спросить Ванечка.

– Прививку? Хм, наверное, прививку, а ты откуда знаешь? Ты же спал. Или я и тебя тоже разбудил?

– Да.

– Ясно. Ну, солдат, прости, на войне как на войне, никому нет покоя. Но ты не плакал? Не капризничал?

– Нет, – ответил внук.

– Это ты молодец, главное без паники, командиру не мешать и приказ исполнять. Вот что, я тебе ко дню рождения подарок в детском магазине купил, теперь каких только игрушек вам, пацанам, не делают. Так зачем ждать? Будет день, будет и пища, купим другой подарок, а сейчас подай-ка мне со стола вон ту коробочку, маленькую.

Ванечка сделал, как велел дед, и принес ему коробочку.

Дед открыл крышечку и достал орден, похожий на те, что хранились в красной коробке, но очень блестящий.

– Подойди ближе. Рядовой Мовчан, подойдите ближе. Смирно.

Ванечка вытянулся в струнку.

– Рядовой Мовчан, за проявленную стойкость и исполнение маминого приказа награждаю вас орденом и повышаю в звании. Это не совсем по правилам, но в чрезвычайной ситуации еще и не такое возможно. Теперь ты будешь генерал Мовчан. Ну, а мы твои солдаты.

Ванечка держал в ладошке орден, он был очень рад подарку, но не знал, что с ним делать.

– Орден надо к курточке привинтить, – заметил дед его растерянность, – а по уставу ты должен сказать «Служу России», но Иван, ты не сможешь это выговорить, вот беда. Надо бы тебе научиться, наконец, правильно говорить, а то как ты будешь приказы отдавать, никто тебя, товарищ генерал, не поймет. Солдаты засмеют. А как победу праздновать? Все закричат «уррра»! А ты что? «Уллла»? Это как-то не по-нашему получается, стыдно. Так и прозовут тебя «Генерал Ула». Ты уж постарайся. Хоть букве «р» научись. Ну-ка, попробуй, скажи «ура».

Иван стиснул губы и заморгал ресничками, но плакать генералам не положено, и он терпел.

– Да ты попробуй только, тихо, совсем тихо, а то родителей разбудим, ну, – подзадоривал его дед. Настроение его, похоже, улучшалось, бледные щеки слегка зарумянились, а глаза заблестели искорками.

Иван упрямо замотал головой. Он знал, что не сможет выговорить эту самую «р», и не хотел позориться в качестве генерала.

– Давай вместе. Уррра!

В двери показался папа в полосатой пижаме.

– Я смотрю, у вас все в порядке?

Он подошел к деду и взял его запястье в свою руку.

– А фуяска? – вспомнил Ванечка.

– Будет тебе и фуяска, дай только поправиться.

– Помолчите, – остановил их папа, – я пульс считаю, кажется, нормальный.

– Все нормально, – ответил дед, – только ночь не спал, теперь надо бы заснуть.

– Может, тебе снотворного?

– Найдите мне Ваську, он замурлычет и меня усыпит лучше всякого снотворного. Вроде здесь был, куда-то сбежал бродяга.

– Там, – показал Ванечка под кровать, но папа не слушал его.

– Врача все-таки надо опять вызвать, пусть еще раз посмотрит. А сейчас поесть надо, а потом спать, – сказал папа, положив дедову руку на одеяло, – овсянку сделаем, подожди минут десять.

– Не хочу я вашу овсянку, сопли, а не каша, – возразил дед.

– Лядовой Матян, – вдруг раздался командирский голос Ванечки, – есть осянку!

Дед, сдерживая смех, поднес ладонь к голове.

– К пустой голове не прикладывают, но в чрезвычайной ситуации…

– Что у вас за ситуация, – не понял папа.

– Иван Михайлович Мовчан теперь орденоносец и генерал, а я солдат, придется выполнять его приказ. Вот только бы нам «ура» научиться кричать, и победа будет за нами.

Глава 6

Мухтар

Вечером папа опять уговаривал маму и был более настойчив.

– Послушай, так складываются обстоятельства, и Ванька, и дед, оба нуждаются в тебе, придется еще посидеть дома, хотя бы временно.

– Миша, не получится, – отмахнулась мама, – я обещала не увольняться. Надо придумать что-то другое.

– Да что тут придумаешь? Ты не хотела няньку. А теперь нам нужна нянька, которая присматривала бы еще и за дедом, – папа замолчал и вдруг заторопился, – это временно, дед поправится. Но зачем тебе вообще работать, я достаточно зарабатываю, у нас большая квартира, машина, мы одеты, обуты, сыты, что еще нужно? Развлечения? Пожалуйста. Путешествия? Не вопрос, поедем к морю. Что вам нужно еще? Скажи, что ты хочешь? Я все сделаю.

Ванечка отвлекся от машинки, которой, пофыркивая, елозил по папиным ногам, животу и плечам как по холмам. Интересно, что захочет получить мама?

Ванечка хотел самокат, но он уже сказал об этом папе раньше, и тот обещал купить его. У Ванечки была маленькая машина, чтобы ездить по дорожке вокруг дома. Она не такая забавная, как в детском саду и у нее нет дырочки для ножек, зато в машинке помещаются двое, и однажды ему разрешали покатать девочку Машеньку. Маша нравилась Ванечке, она была на год младше, ее кудряшки сверху были забавно собраны в маленький пучок, а снизу золотыми пружинками лежали на тоненькой белой шейке. Сажая девочку в машину, мама велела сыну быть осторожным, но Ванечке хотелось похвастать перед Машенькой, и он слишком быстро помчался по дорожке, отчего не справился с управлением и немножечко врезался в клумбу. При этом цветы помялись, Машка запищала, взрослые закричали, и катание закончилось, а машину с отломанным колесом спрятали в кладовку.

Однажды Ванечка пытался выпросить себе компьютер, но мама сказала, что ему еще рано портить глаза. Пожалуй, решил малыш, папа не захочет возражать маме.

Ванечка задумался: а что если… Он вспомнил недавнюю игру с дедом и котом Василием.

– Сабака, – сказал он, приостановив машинку, и посмотрел на папу, но тот смотрел на маму, не слушая Ванечку.

– Не в этом дело, – мама развела руки в стороны, – не все измеряется деньгами.

– Тогда в чем дело, – недоумевал папа.

– Сабака, сабака, – повторил Ванечка и постучал машинкой по папиному животу.

– Подожди, Ванька, не мешай.

Ванечка замолчал, надул губки и еще раз ткнул машинку в папин живот – опять его не хотят слушать, зачем было спрашивать?

– А диссертация? Ты помнишь, Миша, что я готовила диссертацию, и должна ее защитить, – тем временем продолжала мама, – я не могу сделать это, сидя дома.

Брови Ванечки взметнулись вверх: оказывается, мама кого-то хочет защищать. Кого-то чужого. Он не понял, кого именно, наверное, какую-то девочку, но понял главное: из-за нее мама не хочет оставаться с ним дома. Вот в чем дело! Он тотчас забыл о собаке. Мама хочет уйти от него к этой самой… как ее зовут, такое трудное имя, как его выговорить?

– Ди… ди… ди… – загудел Ванечка, привлекая внимание родителей, размахивая машинкой и пытаясь произнести новое слово.

Папа на мгновение уставился на него.

– Ванька, пусть машинка помолчит, ладно? Юля, зачем тебе диссертация? Я не хочу тебя обидеть, но человечество ничего не потеряет, если ты ее не защитишь. И что плохого в том, чтобы заниматься домом, детьми, собой, наконец, – возмутился папа, – не у всякой жены есть эта возможность, – он откинулся на спинку дивана и обиженно отвернулся.

Мама подошла и поцеловала папу, потом подвинула Ванечку и села между ними.

– Миша, я ценю твое старание, твою работу, мы ни в чем не нуждаемся, это верно. Но и меня нужно понять, я училась весьма успешно. И все напрасно?

Тем временем машинка Ванечки, которая ехала уже по маме, взбираясь все выше и выше, кубарем скатилась вниз, свалилась с дивана и приземлилась на ковер. Ванечка обнял маму за шею, приблизил свое личико к ней и посмотрел ей в глаза.

– Мама, ди… – Ванечка очень старался, но не мог произнести трудное слово, – ты ее заси… ся? Ты любис ди… А я?

– Кого? Кого я люблю?

Мама смотрела на сынишку недоуменно, хотя, как правило, понимала тарабарщину сына лучше других.

– Ди… та… сия, – Ванечка приложил максимум усилий и с трудом выговорил нечто совершенно не похожее на нужное слово, он заплакал от бессилия, ему так хотелось все объяснить, но у него опять не получалось. – Ты ее любис, а я?

Мама сгребла сына в охапку, все еще не понимая причины его слез.

– Я тебя очень люблю, Ванечка, с чего ты взял, что я люблю кого-то ди? Что ты еще выдумал? Про кого ты говоришь?

– Про диссертацию он говорит, – неожиданно догадался папа. – Ай да Ванька. Ну-ка, мама, скажи, кого ты больше любишь, Ваньку или диссертацию?

– Да, да, – утвердительно кивал Ванечка, размазывая кулачками слезы.

– Ах, нет, – возмутилась теперь мама, поглаживая сына по спине и покачивая его, – так нечестно, не надо было выяснять отношения при ребенке. Мы все думаем, что дети ничего не слышат и не понимают.

– Однако он правильно ставит вопрос. Тебе придется выбрать, Юля, и выбор сейчас должен быть однозначно в пользу Ваньки.

– Ванечка, ты все неправильно понял, успокойся, – мама посадила Ванечку к себе на колени и поцеловала в лобик.

– А собака?

– Какая собака? Так ты из-за собаки плакал?

– Нет.

– Тогда при чем здесь собака?

– Собака, – Ванечке сложно было вернуть маму к началу разговора.

Мама переглянулась с папой.

– Я не понимаю, при чем тут собака.

– Ты про какую собаку говоришь, – уточнил папа.

Ванечка выпутался из материнских объятий и слез с дивана, он быстренько сбегал к себе в комнату и принес книжку с картинкой, на которой был нарисован бравый солдат, ведущий на поводке симпатичного пса.

– Вот, – показал он пальчиком на собаку.

– Ну и что? – спросил папа.

– Хосю, – коротко пояснил сын.

– Так, понятно, – папа взглянул на обложку, – приключения Мухтара, ты хочешь такую собаку?

Сын утвердительно кивнул и улыбнулся.

– Надо подумать, – ответил папа, искоса взглянув на маму.

– Миша, что ты делаешь? Ты ему обещаешь купить собаку, – в ужасе закатила глаза мама, – то есть у нас будет еще и собака? Вам Василия мало?

– Ну, не спеши, – папа дипломатично покрутил рукой, – не надо огорчать мальчишку, ты опять доведешь его до слез, – голос окрасился вкрадчивыми тонами, он наклонился к сыну и показал на книжку: – Хорошая собака Мухтар, боевая, смелая? Да?

– Да, – сказал не подозревающий о подвохе малыш.

– И ты хочешь именно такого большого пса?

Ванечка утвердительно кивнул еще раз.

– Точно? Однако я хочу от тебя услышать, как ты его назовешь, какая у него будет кличка?

Ванечка молча поджал губки.

– Может быть, Мухтар, – предложил коварный папа, – или Рекс? Ты помнишь, фильм показывали про полицейскую собаку?

Ванечка опять кивнул молча.

– Хорошо, – согласился папа, – значит, либо Мухтар, либо Рекс. Но все-таки, Мухтар или Рекс?

Ванечке было все равно, как будут называть собаку, главное, чтобы ее купили, но папа поставил вопрос ребром: Мухтар или Рекс, и Ванечка понимал, что ни ту, ни другую кличку ему не выговорить.

Как можно назвать собаку так, чтобы выговорить, он не знал, и вспомнил собачку, с которой к ним приходила мамина подружка. Но это была очень маленькая собачка. Ее имя Мася легко произносилось, однако оно не подходило пограничной собаке.

Хорошо бы посоветоваться с дедом, может быть, он придумал бы подходящую кличку, но папа ждал ответа, а дед спал.

Надо было хотя бы попытаться.

– Му… му…

– Ну, нет, так не пойдет, – прервал его отец, – Муму – это про другую собачку. Давай сделаем так: когда ты научишься произносить правильно, поговорим о Мухтаре или Рексе. Понимаешь, Ванька, это не игрушка, это серьезный большой пес, такой даже на границе служит, его учат разным командам, чтобы слушался. А что он от тебя услышит? Все зависит от тебя Иван, научишься правильно говорить, и будет у тебя собака.

– Ты рассчитываешь, что он никогда не научится, – едко заметила мама.

– Если с ним не заниматься, то не научится, – возразил папа, – вот и займись, наконец, найди учителя. Потом поправится дед, Ванька научится говорить, мы найдем подходящий садик, и делай свою диссертацию.

– Возить Ванечку на занятия? Он простудится, он слабенький.

– Ну, не такой уж он слабенький, как ты воображаешь, – отмахнулся папа, – все дети болеют. Мама говорила, что я в детстве постоянно болел и все время ходил с соплями. А сейчас ты часто видишь у меня сопли? Кстати, можно заниматься у нас дома.

– Ты шутишь?

– Так, Ванька? Если к нам придет учитель, будешь учиться, как в школе? А потом купим собаку. Согласен?

Ванечка хотел собаку, поэтому сказал:

– Да.