Теперь же мы пригляделись к нашему внутреннему миру так, что интерьер звездолета нам уже снился, каждый винтик столов пищеблока, расковырянный то мной, то кем-то из коллег в эти темные ужины. Это был третий день? Или тридцать третий?

Сегодня орбитальной ночью мы спали втроем: прижавшись к Минерве с двух сторон, пытаясь утонуть в мягкой шерсти кожей. Перед тем, как я провалился в глубокий сон, Силки спросил меня: «Где твой карандаш?»

– Какой карандаш, Силки..? Что ты несешь?

– Ну тот… – он сам уже еле соображал, сон настигал его, – Ты расписывался им в порту на Хронерре…

– Стилус?

– Не-е…

– Тогда отвяжись.

– Индра, карандаш с Хронерры.

На этом моменте мы уснули. Но на у.д., когда я хотел съязвить про карандаш за приемом пищи, я вспомнил: деревянный карандаш, что всё время оставался в кармане моего кителя, с моей родины, из моего полиса.

Первым делом после завтрака я помчался обратно в каюту искать его, и не ожидал, что эта находка меня настолько взволнует. Карандаш, мать его! Карандаш… из настоящего дерева, с грифелем из графита. Признаюсь, так нежно я еще никого не трогал, как этот карандаш. Я впивался в него взглядом, рассматривая в мельчайших подробностях – дерево – представлял кору сосен, вспоминал запахи леса и живицы, росы и грибов… я автоматически понюхал карандаш. Дерево. Я чуть не плакал! Столько воспоминаний нахлынуло – всё, что так хотелось вспоминать каждый день, но откладывалось на потом. Казалось, что теперь мой центр вселенной – этот карандаш. Мой кусочек дома – что-то действительно настоящее.

Я уже было стал падать в пропасть апатии и фрустрации, но на меня накатило столько эмоций. Это оказалось весьма полезным.

«Анализ завершен. Вряд ли что-то измениться».

– Серьезно, Артурия? – не выдержал как-то я. – Ты себя-то слышишь?!

Непрерывно наблюдая, как экипаж медленно сходит с ума, я все же решился на небольшую авантюру. Я решил забрать образец ДНК Минервы и сделать в лаборатории корабля ее клонов. Маленьких и пушистых. К счастью все были заняты своими философствованиями о жизни или подведениями ее итогов. Практически беспрепятственно мы с Минервой проникли в лабу, где я долго и упорно пытался сделать ей укол.

– Ну, прости, Нери, прости! Один укольчик!

Минерва колотила хвостом, тихо шипела, но не огрызалась. Вскоре я получил, что хотел, и ввел ее кровь в аппарат для клонирования и запустил процесс.

Осталось подождать до ужина.

– Не собираешься доложить обстановку?

– …

Капитан ничего не сделал. Я смотрел, как его руки, плотно покрытые хитиновыми волосками, переплетаются за спиной. Отдыхает? Раздумывает? Казалось, что он просто таращится в одну точку по ту сторону стекла. Стекла, которое теперь словно зеркало отражало помещение, где сидела команда. Это нервировало всех.

– Система исправна?

– Система исправна. – ответил ИИ как-то отрешенно.

– Что ж…

Тут он заметил меня и перевозку на воздушной подушке, в которой стояла большая коробка с маленькими ирбисами. Капитан Эхнарис подошел к нам, взглянул в коробку и покачал головой.

– Скоро мы всех не прокормим.

– Я знаю… – я тупо уставился в пол, как нашаливший ребенок. Мясо на деревьях пока выращивать не научились.

– Мне кот не нужен. – сказал он. – Но другим это поможет.

После ужина я раздавал ирбисов и советы. Некоторые плакали, когда гладили и обнимали котят. Теперь у всех были новые хлопоты и заботы. Эту условную ночь все спали спокойно.

Ровно на следующий у.д., я не мог понять, что не так. В иллюминаторах стало светлее..? Мы больше не видели свое отражение. Что уже было большим облегчением для многих из нас. Словно сама бездна стала менее черной на несколько оттенков. Но всё остальное было недвижимо. Появилась надежда.

И на следующий условный день стало еще светлее. Неужели выход?

– Тебе везет. – Улыбался капитан.

«Артурия» тоже повеселела. Теперь она выдавала разные данные по 10 раз в день и всему экипажу было, чем заняться. Висевшая много дней сонная тишина растаяла.

И настал день (хотя это была у.н.), когда мы вышли из межпространственного небытия – также незаметно, как и вошли туда. Звездолет быстро сориентировался на местности: это была не другая ланиакея, это был даже не другой край Вселенной. Мы оказались там же, где и вошли – в войде до того, как связь с Урбосом прервалась. Это буквально была трещина в пустоте, которая делала крюк или петлю в себя саму, как лента Мёбиуса.