На дело со своим ментом

– Да мы только-только приехали и сразу спать.

– Вот-вот. Ладно, голова моя мало что соображает, а Ромка твой, как ни крути, почти что мент, может, по своим каналам что-нибудь сумеет, хотя… – Женька отчетливо всхлипнула и повесила трубку. Роман Андреевич к этому моменту уже оделся, я торопливо поднялась и бросилась в ванную.

Верка забилась в угол дивана и дрожала, точно в ознобе. Ее муж Игорь нервно расхаживал по комнате, время от времени останавливался перед кем-то и смотрел растерянно, точно силился понять, по какому поводу здесь все собрались. Четверо мужчин и шесть женщин сидели, пряча друг от друга глаза, и старались не дышать. Время от времени кто-нибудь вожделенно смотрел на телефон, но тот упрямо молчал.

Роман Андреевич сделал несколько звонков, но особого толка я в них не усмотрела. К несчастью, похищение детей не такая уж редкость, но поверить в то, что беда приключилась с очень близким тебе человеком, упорно не хотелось. Не выдержав всеобщего напряжения, мы с Женькой вышли на кухню и закурили.

– Расскажи, что знаешь, – попросила я, хотя сестра Веры успела поведать о событиях вчерашнего дня.

– Нечего рассказывать, – нахмурилась Женька. – Ребенок играл во дворе. Как обычно. Где-то часа в четыре Вера пошла в магазин и Лельку в песочнице не обнаружила, забеспокоилась. Ребятня ничего сообщить не смогла, и соседки на скамейке тоже. Вера обежала весь двор, а затем всю улицу, Лельку не нашла и вызвала милицию. Они, само собой, малость по дворику прогулялись и тоже поспрашивали. Никто ничего не видел. Одно точно: в 15.40 Вера выходила на лоджию и видела Лельку во дворе, время запомнила, потому что как раз собиралась в магазин, завела часы и надела их на руку. Ребенок исчез в течение этих двадцати минут, и мне даже думать не хочется о том, что с ней могло случиться. Полно развелось всяких придурков и…

– Подожди, – нахмурилась я, не желая вслед за подружкой представлять, что может сделать с ребенком какой-нибудь сукин сын. – Лелька – на редкость рассудительное создание, и Вера ее воспитывала правильно. Ни за что не поверю, что она пошла с незнакомым человеком.

– Она ребенок, пообещали шоколадку…

– Нет, – перебила я. – Когда Роман Андреевич впервые появился в этом доме и протянул Лельке плюшевого мишку, она сказала «спасибо», но игрушку не взяла, а сначала спросила разрешения у матери. Говорю, Лелька на редкость рассудительна. К тому же шоколадки ей не в диковинку, и вряд ли она ими прельстится.

– Допустим, – кивнула Женька. – Но Лельке всего шесть лет. Подошел дядя, подхватил на руки и рванул со двора…

Отвечать я не стала, но глубоко задумалась, а затем подошла к окну, выходящему во двор. Близился рассвет, на востоке небо было мутно-серым, а небольшой двор освещал фонарь возле ЖКО, что напротив. Дома здесь старые, построенные в начале пятидесятых. Тот, в котором расположен ЖКО, двухэтажный, слева точно такой же дом, а тот, в котором я сейчас находилась, имел четыре этажа и фасадом выходил на центральную улицу. Справа кирпичные сараи. Сообразительные граждане превратили их в гаражи. Дворик небольшой, зеленый, почти в центре огромный развесистый клен, под ним доминошный стол. Я не припомню случая, чтобы он был пуст, разумеется, если не считать тех дней, когда шли проливные дожди. Но если Лелька гуляла во дворе, ни о каком дожде не могло быть и речи. Ближе к сараям детская площадка, домушка на курьих ножках, качели и песочница, возле низкого заборчика скамейка. Как я уже сказала, дома здесь старые, и живут в них в основном пенсионеры. Самодельные лавки возле каждого подъезда, а на них старушки, старички и молодые мамаши с колясками. Псих с ребенком на руках, стремительно покидающий двор, непременно привлек бы чье-то внимание, а милиция, опросив граждан, с прискорбием констатировала, что никто ничего не видел.

Женька стояла рядом и тоже пялилась в окно, потом покосилась на меня и заявила с тяжелым вздохом:

– Да, чепуха получается.

– Вот именно, – кивнула я. – О том, что ребенка просто схватили и куда-то увезли, не может быть и речи. Она пошла сама. Причем двор, скорее всего, покинула без сопровождения. Чужой человек, ведущий Лельку за руку, непременно привлек бы к себе внимание.

– Чужой? – вытаращила глаза Женька. – Ты имеешь в виду, что Лельку увел кто-то из знакомых?

– Чудовищно, но факт. Чужак привлек бы внимание, и добровольно Лелька ни с кем бы не пошла.

– Господи! – ахнула Женька и даже перекрестилась. – Это что же делается? – В этом месте она сурово нахмурилась и на меня посмотрела так, точно я на сегодняшний день была ее самым главным врагом. – Чепуха, кому такое придет в голову? Это не детективный роман, Анфиса Львовна, а реальная жизнь. Здесь все проще и страшнее.

– Хорошо, – согласилась я. – Допустим, у меня едет крыша, а что скажут умники?

– Ничего, – подумав, вздохнула Женька. – Конечно, кое в чем ты права: Лелька послушная девчонка, двор не покинет и чужому человеку руки не даст. Свистнуть ребенка из такого дворика – в самом деле занятие не из легких. Выходит, ее как-то выманили со двора, а схватили уже на улице.

– И она не закричала?

– Не пережимай, ей шесть лет, и похититель мог не дать ей возможности даже пискнуть.

– Тогда он был на машине, – кивнула я, – иначе не склеивается.

– Разумеется, на машине. И машина стояла где-то неподалеку. – Мы переглянулись, и Женька заметила неуверенно: – Думаешь, менты такие дураки и этого не сообразили?

– Не в том дело, – поморщилась я. – Не каждый человек может спокойно разговаривать с блюстителем порядка. Я вот всегда пугаюсь, к примеру.

– Ты? – скривилась Женька, явно не поверив. – Да у тебя муж – тот же мент.

– При чем здесь муж? – разозлилась я.

– Ладно, не заводись, – вздохнула подружка. – Основную мысль я просекла. Ты хочешь сказать, что кто-то непременно видел, как Лелька покинула двор. Но менты обошли все квартиры, все…

– Кто-то в волнении просто не вспомнил что-то важное или решил, что увиденное им к исчезновению девочки не имеет отношения, и промолчал.

– А нам расскажут? – закончила мою мысль Женька.

– Надеюсь, – кивнула я.

Остаток ночи и утро прошли в напрасном ожидании. О ребенке по-прежнему не было никаких известий. Часам к девяти все начали расходиться на работу. Остались только родители девочки, не смыкавшие глаз вторую ночь и к этому моменту совершенно измученные, Веркина сестра Наталья да мы с Женькой. Во дворе появились жильцы, и мы, переглянувшись с подружкой, шепнули Наталье:

– Мы во двор, вдруг узнаем что путное. – Та кивнула в ответ, хотя вряд ли нас слышала.

Через пять минут мы сидели на скамье возле той самой песочницы на детской площадке. Вскоре к нам присоединились две старушки, внуки которых с энтузиазмом раскатывали на велосипедах.

– Как себя чувствует Верочка? – тут же спросила меня соседка справа, я с ней знакома не была, но она, как видно, признала во мне Веркину подругу, что послужило косвенным подтверждением моей правоты: человек в этом дворе не останется незамеченным.

– Плохо, – с готовностью ответила Женька, радуясь легко завязавшемуся разговору.

– Есть новости?

– Никаких. Всю ночь глаз не сомкнули. Вот вышли во двор проветриться, с Верой пока осталась ее сестра.

– Да, – дружно вздохнули старушки. – Что делается, ребенка одного во двор не выпустишь. Я сама всю ночь не спала, и сердце разболелось, просто беда… может, найдут Оленьку, ведь такая девочка хорошая…

Обе женщины опять вздохнули, а я вдруг разозлилась, потому что почувствовала, что нашу Лельку увидеть они не чаяли. Конечно, винить их было глупо, и я попробовала успокоиться, на это потребовалось время, в продолжение которого Женька активно поддерживала разговор. Выяснить удалось немного. В тот день, когда исчезла Лелька, примерно с трех часов старушки были во дворе, но отдыхали не на этой скамейке, а на той, что возле второго подъезда. Марья Петровна вышла погулять со своей собакой, дворняжкой по кличке Пушок, тот развлекался самостоятельно, а хозяйка обсуждала последние новости. Второй подъезд как раз на выезде со двора.

– А чужих машин во дворе в тот день не было? – спросила Женька.

– Так у нас во дворе никто машины не ставит. Еще года три назад Новиковы возле своего окна столб врыли, теперь и не проедешь. «Скорую» Иванычу из двенадцатой вызывали, так ей пришлось с того двора мимо гаражей подъезжать, тогда еще Петровна, жена его, с Новиковыми разругалась, мол, с их столбом мы тут погорим все и пожарка подъехать не сможет. Конечно, права Петровна, но и Ларису понять можно, ведь, пока столб-то не врыли, под их окнами машины ставили все кому не лень. Мало того, что ни свет ни заря подъезжают, так еще прямо тут же их и моют, вся грязь по асфальту.

– А где же тогда оставляют машины? – влезла я.

– У нас машин почти ни у кого нет, а ставят под окнами с той стороны. – Старушка имела в виду улицу, на которую выходил фасад дома. От проезжей части дом отделяли широкий тротуар, затем газон с высаженными вдоль всей дороги кустами боярышника, к тому же, если я ничего не путаю, в трех шагах от магазина находится знак «Стоянка запрещена». Если предполагаемый похититель оставил машину там, то рисковал нарваться на вездесущих сотрудников ГАИ. Если он не дурак, то должен избегать риска.

В этот момент из-за угла избушки на курьих ножках прямо к моим ногам бросился персиковый пудель. Занятая своими мыслями, я не сразу его заметила и вздрогнула от неожиданности. Пудель был в ошейнике и волок за собой тонкий поводок.

– Смотри-ка, сбежал, – заволновалась одна из старушек и попыталась схватить поводок, однако пудель успел отскочить и припустился к ЖКО. – Чья собака-то? – удивилась женщина и даже приподнялась со скамьи, оглядывая двор. – Ведь выскочит на улицу и потеряется…

– А это не та, что позавчера здесь бегала?

– Когда?

– Ну… перед тем как Оленька пропала, помнишь, по двору-то носилась?

– Да нет.

– Чего нет, точно эта, рыжая.

– Ну и что, что рыжая, этот пудель.

– Да, точно, он и был…

– Чего ты выдумываешь? Не было у той собаки поводка, и порода другая. Уши длинные, кудрявые, забыла, как такая порода называется… – В этот момент из подъезда по соседству вышла молодая женщина, и старушка громко позвала: – Галя, позавчера по двору собачонка бегала, рыженькая, помнишь? Как она называется?

– Коккер-спаниель, что ли? – ответила Галя.

– Ага. Слышала? – повернулась она к своей соседке. – Коккер-спаниель, а это пудель.

– Может, и спаниель, только похожа…

Они продолжили болтовню о собаке, а я неожиданно замерла, чувствуя, как забилось сердце при слове «коккер-спаниель». Дело в том, что Лелька мечтала о собаке, а точнее, как раз о коккере. Я даже хотела подарить ей щенка, но родители были категорически против, и от идеи пришлось отказаться.

Боясь спугнуть удачу, я спросила осторожно:

– А вы не помните, когда потерялся этот коккер, то есть когда вы его заметили?

Старушки переглянулись.

– Марья Петровна с Пушком вышла, и этот рыжий к нему подскочил, – подумав, ответила старушка, и вторая согласно кивнула. – Марья Петровна на него внимание и обратила. Говорит, не наша собака, прибежала откуда-то, неужто потерялась. Еще позвать ее хотела, уж больно жалко, красивая…

– А что потом?

– Что? – не поняли они.

– Что потом случилось с собакой?

– Ничего. Убежала, наверное.

– И вы ее больше не видели?

Старушка плечом пожала.

– Не знаю… Нет… Тут Верочка вышла и стала Оленьку искать, не до собаки было…

– Не было во дворе собаки, – сказала вторая старушка. – Она к детской площадке убежала, это я видела. Марья Петровна еще звала ее, Пушок за кошкой бросился, за Ларисиной, и Петровна за ним, а когда опять про коккера-то этого вспомнила, глянула на площадку, а его там и нет.

– А Оля в тот момент была в песочнице?

Старушки переглянулись.

– В первый раз точно была, – ахнула первая. – Собачка-то к ней и бросилась, она руки расставила, а потом гладить ее начала.

– Вот-вот, – подхватила вторая. – Оленька в песочнице была. Я еще Петровне говорю, может, Дунаевы собаку купили, а она, говорит, нет, Игорь у них собак не любит и на Пушка всегда злится, а уж чего злиться-то, словно он кому мешает… Была Оленька, точно была.

– А во второй раз? Когда Марья Петровна решила коккера позвать?

– Не знаю, – испуганно ответила одна из наших собеседниц. – Внимания не обратила. Вроде пустая песочница, хотя, может, Оленька согнувшись сидела, и я не заметила.

– Не было никого, – вдруг с уверенностью заявила ее приятельница. – Я ж поднялась домой идти и в ту сторону посмотрела. Тебе не видно было, а мне видно: пустая песочница.

– А в тот момент, когда собака к Оленьке подбежала, кто-нибудь из детей был с ней в песочнице?

– Были. Близнецы из третьего дома.

Мы с Женькой переглянулись и поспешно поднялись.

– Из третьего дома, а квартиру знаете?

– На втором этаже, в любую позвоните и спросите. Мать у них не работает, так что, скорее всего, дома.

– А Марья Петровна в какой квартире живет? – опомнилась я.

– В пятнадцатой. К ней пойдете? Вы не сомневайтесь, я все точно запомнила, когда собачонка в ту сторону бросилась, девочка в песочнице играла, а через несколько минут там никого уже не было.

– Я и не сомневаюсь, – заверила я, – просто узнать хочу, не видела ли она этого коккера раньше.

Женька шагала вслед за мной к подъезду и хмурилась.

– Думаешь, Лельку со двора выманила собака?

– А ты что думаешь? – огрызнулась я.

– Похоже на то. – Женька вздохнула. – Заметь, если бабка ничего не путает, пес к Лельке бросился, как к родной, и она в объятиях руки развела. О чем это нам говорит?

Я сбилась с шага.

– Девочка знала собаку?

– Ага. Они знали друг друга – девочка и собака, а точнее будет сказать, девочка и хозяин собаки.

– И менты до этого не додумались? – усомнилась я.

– А кто им про это рассказал? – хмыкнула Женька. – В общем, подруга, как ни паршива эта мысль, а придется остановиться на ней: ребенка умыкнул человек, ей хорошо знакомый или, по крайней мере, известный как хозяин собаки.

– Это еще надо проверить, – отмахнулась я, мы как раз вошли в подъезд, поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру под номером пять. Дверь открыла девчушка лет десяти.

– Где у вас близнецы живут? – осведомилась Женька, девчушка ткнула пальцем в нужную квартиру и скрылась. Мы опять позвонили и долго ждали. Дверь пятой квартиры вновь открылась, и все та же девчушка заявила:

– Они в парикмахерскую ушли, тетя Тоня говорила…

– Что ж, – вздохнула подружка, – пока навестим Марью Петровну.

С Марьей Петровной нам повезло больше: она оказалась дома, дверь открыла сама, визиту не удивилась и пригласила нас в кухню пить чай. Повздыхала о пропавшем ребенке и бедной Верочке и заявила:

– Милиция всех допрашивала, и никто ничего не видел. А ведь полон двор народу. Подумать только…

– Марья Петровна, – возвысила я голос, пресекая тем самым Женькину попытку вклиниться в разговор, – соседки ваши сказали, что вы в это время с собакой гуляли. А во сколько из дома вышли, не вспомните?

– На часы-то я не смотрела… знать бы, что такое дело… – В этом месте женщина вдруг оживилась, приподнялась и даже хлопнула рукой по столу. – Я «Смехопанораму» посмотрела, тут Пушок возле двери завертелся, я чашку чая выпила и в комнату вошла телевизор выключить. «Новости» как раз кончились. Выходит, пятнадцать минут четвертого было. Точно. Я поводок искала, не нашла, ну и без поводка отправилась. Это еще пять минут.

– Понятно. А рыжий коккер-спаниель появился сразу?

– Да минут пять прошло, не больше.

– А что было дальше?

– Пушок мой за котом увязался…

– Нет, до этого, – перебила я. – Он с вашей собачкой гулял?

– Нет, побежал к детской площадке… Батюшки мои, он ведь к Оле бросился, Сергевна еще сказала, может, Дунаевы собаку завели? А когда я своего охламона от кота оттащила, посмотрела на детскую площадку, а в песочнице никого. И собаки во дворе я больше не видела.

– То есть в последний раз вы видели Олю вместе с этой собакой, а потом ни собаки, ни девочки?

– Выходит, так…

– А раньше вы этого коккера здесь не встречали?

– Нет, не припомню. У нас во дворе собак немного, у меня да у Волковых, еще в доме, где ЖКО, овчарку держат, но они во дворе не гуляют. Нет, позавчера я его в первый раз увидела, еще решила, что потерялся. Красивый, жалко…

Не придумав, о чем еще спросить Марью Петровну, мы простились и покинули ее.

– По времени все сходится, – возбужденно зашептала Женька. – В половине четвертого Вера видела Лельку в окно, а через несколько минут ребенок исчез. Ты права: совершенно очевидно, с площадки она ушла с собакой…

– Теперь надо эту собаку найти.

– Где ж мы ее искать будем? – усомнилась Женька. – В городе собак как грязи, и коккер-спаниелей среди них чертова прорва.

– Кое-что лучше, чем ничего, – заявила я, и Женька вынуждена была со мной согласиться.

Мы вышли из подъезда и почти столкнулись с молодой женщиной в цветастом платье. Она вела двух мальчиков лет пяти, одетых в одинаковые костюмчики, впрочем, мальчики тоже ничем не отличались друг от друга. Маловероятно, что в таком дворе, как этот, живут две пары близнецов, и Женька начала с места в карьер:

– Простите, это ваши дети играли в песочнице с пропавшей девочкой?

– А что? – растерялась женщина и с испугом прижала к себе обоих мальчишек.

– Я из газеты, – сообщила Женька и сунула под нос женщине свое удостоверение.

– Они ничего не видели, – торопливо заверила мать симпатичных близнецов. – Я их как раз обедать позвала. Не успели поесть, а во дворе шум: Оленька пропала… Ужас. – Она передернула плечами и еще крепче прижала к себе мальчишек.

Я наклонилась к ним и с улыбкой спросила:

– А собачку вы видели? Смешную такую, рыжую? – Один из близнецов уткнулся в подол матери, а вот второй посмотрел на меня с интересом. – Видели? – повторила я, и он в ответ кивнул. – А как собачку звали, Оля не сказала?

– Сказала, – обрадовался ребенок. – Баксик.

– А чей это пес, Оля говорила?

– Ага. Тети-Людин.

– Какой тети Люды? – едва не упав в обморок, спросила я.

– Не знаю. Она сказала, что он от тети Люды убежал.

– И повела собачку к ней?

– Нет, она ее гладить стала, а мама нас позвала, и мы ушли.

– А потом опять гуляли?

– Нет, мама нас больше не пускала.

– Какое теперь гулять, – вздохнула женщина, – только за руку.

– А раньше вы Баксика в вашем дворе не видели? – заторопилась Женька.

– Нет, – покачал головой малыш, но тут заговорил его брат:

– Мы его в соседнем дворе видели, вон там. – И ткнул пальцем в сторону сараев.

Все испортила его мать:

– А как вы в чужой двор попали?

– Оле разрешали, – в два голоса плаксиво затянули они.

– Разрешали, вот потому Оля и пропала. Нельзя из своего двора уходить.

Когда все трое закончили перебранку, на наши вопросы мальчишки отвечали неохотно и все больше косились на мать. Ничего стоящего добиться от них мы так и не смогли. Женщина начала нервничать, и нам пришлось убраться восвояси.

– Чего теперь? – спросила Женька, точно я в самом деле знала ответ на ее вопрос.

– Пройдемся по улице, – предложила я.

– Зачем? Коккера искать? Так от него поди и ушей не осталось… – Но за мной все-таки пошла.

Мы прогулялись вдоль фасада дома. Знак «Стоянка запрещена» находился на положенном месте, «Жигули» и старенькая иномарка притулились возле тротуара, должно быть, принадлежали они жильцам, чьи окна выходили на эту сторону.

– Да, тут от досужих взглядов не укроешься, – заметила Женька.

– Вот именно. К тому же ребенка, садящегося в машину, мог увидеть кто-то из окна.

– Тогда в соседний двор потопали. Далеко ножками двигать похитителю не с руки, и где-то он тачку свою приткнул.

– Похитительница, – поправила я. – Лелька сказала: тетя Люда.

– Женщина украла чужого ребенка? – не поверила Женька. – Что-то я о манья́чках не слышала. А бомжихи с симпатичными коккерами в электричках не побираются.

Если честно, к рассуждениям подружки я не очень-то прислушивалась, потому что чувствовала: мы на верном пути, собака и ее хозяйка, скорее всего, причастны к похищению.

Соседний двор был значительно больше, и детская площадка соответственно тоже. Дома пятиэтажные и насчитывали по четыре подъезда.

Первым, кого мы встретили в этом дворе, был персиковый пудель, он несся нам навстречу, не разбирая дороги. Грозный женский окрик пресек его попытку покинуть двор. Полная женщина с очень важным лицом сидела на скамейке и погрозила питомцу поводком. Женька неожиданно заехала мне локтем в бок и устремилась к женщине, хотя я бы на ее месте не спешила, такие тетки, как правило, не очень-то разговорчивы. Но Женьке повезло, хозяйка пуделя вовсе не была такой уж грозной.

– Простите, – голосом потерявшегося ребенка начала канючить подружка. – Вы не видели здесь рыжего коккера по кличке Баксик?

– Нет. А что, у вас собачка потерялась?

– Да. Два дня назад. Дети из соседнего дома сказали, что видели здесь похожую собаку.

– А ведь точно, бегал песик, симпатичный такой. Но ни вчера, ни сегодня я его не видела.

– А когда вы его видели? – заходясь от восторга, спросила Женька.

– Позавчера. Они еще с Тошкой играли…

– А когда это было, днем или вечером?

– Днем. Вечером я его точно не видела, а днем бегал… впрочем, вряд ли это ваш песик, по-моему, он был с хозяйкой.

– По-вашему или точно с хозяйкой? Вы простите мою назойливость, но я очень переживаю из-за собаки, – опомнилась подружка.

– Что вы, я понимаю. Если бы Тошка пропал, я бы, наверное, не пережила… Думаю, он был с хозяйкой. По крайней мере, раньше я видела молодую женщину с коккером на поводке. Она здесь не живет, может, к кому-то в гости приходила или прогуливалась.

– Когда раньше? – решила уточнить я.

– Ну… на той неделе, два раза. Дни я не помню, но пятница или суббота точно.

– А как выглядела женщина? – задала Женька очень важный вопрос.

Дама задумалась, изо всех сил пытаясь вспомнить, и, наверное, по этой причине не поинтересовалась, с какой стати мы ее допрашиваем.

– Молодая, брюнетка, довольно высокая. Один раз я ее видела в джинсах, а другой в узеньких таких шортах, не шорты, а нижнее белье какое-то. Просто ужас, что иногда на себя молодежь напяливает.

– А лицо ее вы запомнили?

– Лицо как лицо. Загорелая очень, симпатичная как будто. А зачем она вам? Думаете, такая могла собаку присвоить?

– Всякое бывает, – вздохнула я.

– Да, времена такие… вон в соседнем доме ребенок пропал, не то что собака. Хотя родители тоже хороши, за детьми смотреть надо…

Мы поспешно удалились, извинившись, выслушивать лекцию по педагогике настроения не было.

Пока я думала, как использовать полученные сведения, Женька рысью устремилась к ватаге мальчишек, игравших в футбол в другом конце площадки. Подружка смогла-таки собрать вокруг себя юных спортсменов, продемонстрировала свое удостоверение и задала вопрос: видел ли кто из них коккера? Через двадцать минут, заполучив головную боль от галдежа, который они подняли, перебивая друг друга, мы выяснили следующее: ни у кого в домах по соседству коккера не было, но собаку все же несколько раз видели на прошлой неделе, с ней гуляла женщина, опять же не из местных. И позавчера она точно была здесь, Вовка еще чуть мячом в нее не залепил, когда она по дорожке шла, а тетка ругаться не стала, отвернулась и зашагала быстрее.

– А Олю Дунаеву кто-нибудь из вас знает? – спросила я.

– Это ту, что пропала? Она ж маленькая, мы на малышню внимания не обращаем.

– А позавчера никто не видел ее с коккером?

Мальчишки задумались, а потом друг за другом принялись отрицательно качать головами.

– Не-а. У нас менты уже спрашивали про эту девчонку… не видели.

– Я видел, – неуверенно заявил веснушчатый мальчишка лет десяти в черной футболке с надписью по-английски «Полюби меня», – только не во дворе. Она собаку на поводке вела. А сзади вроде тетка шла. Но точно не помню. Девчонка с кем-то разговаривала, и сзади кто-то шел, но, может, она с собакой болтала…

– А где ты ее видел?

– Вон там, на углу, – махнул он рукой. – Меня мамка домой загнала обедать, и я в окно видел собаку и девчонку эту. Собака на задние лапы встала, так смешно, девчонка смеялась, и я засмеялся. Собаку Бакс зовут, я слышал, как его девчонка называла, окно-то у нас открыто, а я рядом сидел…

– А во сколько это было, не скажешь? – с надеждой спросила я.

Он пожал плечами:

– Позавчера, днем.

– А потом ты на улицу вышел?

– Нет, мы с мамкой к бабушке поехали, а когда вернулись, здесь менты уже всех расспрашивали…

– А мама твоя сейчас дома?

– Дома, – кивнул он. – Пойдемте, я вам заодно покажу, где девчонку с собакой видел.

Мы свернули за угол, я не выдержала и спросила:

– Что же ты милиционерам не рассказал, что видел девочку?

– Так они чего спрашивали: видел ли я Олю Дунаеву, а я таких даже не знаю. Фотографию показали… она совсем и не похожа. А вы про собаку спросили, собаку-то я помню, и никакой фотографии не надо… Вот здесь, – замер он, а потом поднял голову к кухонному окну прямо над нами. Несмотря на первый этаж, окно располагалось высоко, я до него вряд ли дотянусь рукой.

– В какую сторону они шли?

– Вон туда…

В направлении, указанном мальчишкой, находился еще один дворик, скрытый от досужих глаз бывшей котельной. Идеальное место, чтобы спрятать машину. Мы с Женькой резво зашагали к подъезду. Пока добрались до квартиры, где жил мальчишка, успели с ним познакомиться. Звали его Антон, жил он вдвоем с матерью и вскоре собирался стать автогонщиком, а пока с удовольствием играл в футбол.

Дверь нам открыла женщина лет сорока, посмотрела на нас, на сына, нахмурилась и рявкнула:

– Чего опять натворил?!

Женька встала на защиту невинного отрока, долго и нудно объясняя, что к чему, а я переминалась с ноги на ногу, с нетерпением ожидая, когда можно будет задать свой вопрос. Перефразируя известное выражение «чесались руки», можно было смело сказать, что у меня чесался язык. По всему выходило, что мы на верном пути и появился шанс отыскать Лельку… Наконец Женька закончила свои объяснения, мать Антона заметно смягчилась и пригласила нас в кухню. Не удержавшись, я выглянула в окно. Если неведомая Людмила шла по тротуару ближе к дому, Антон ее увидеть не мог, соседский двор отсюда тоже не просматривался. То, что хозяйка спаниеля – хорошая знакомая Дунаевых и Лелька вместе с ней покинула двор, стало мне совершенно ясно. Правда, оставался еще вопрос времени.

– Вы не вспомните, в котором часу позавчера позвали Антошку обедать?

– Когда позвала, не помню, а вот когда посуду мыла, посмотрела на часы: пять минут пятого. Мы к бабушке собирались, а автобус-экспресс с остановки отходит в 16.30. Остановка рядом, и сумка собрана, ну я посуду домыла, и мы пошли. Бабушка у нас в Озерном живет, – добавила мать мальчишки, – на троллейбусах две пересадки, вот и ездим экспрессом.

Последние сомнения меня оставили: время совпадало, и я могла приблизительно представить, как произошло похищение. Ребенок играл в песочнице, к ней подбежала знакомая собака, друзей-мальчишек в этот момент позвали домой, а наша Лелька отправилась к хозяйке коккера, либо та сама ее позвала, они покинули детскую площадку и прошли во дворик за котельной, где их ждала машина. Тетя Люда могла попросить Лельку проводить их до этой самой машины, что ребенок и сделал. А дальше очень просто: девочку впихнули в кабину, да так, что она и пикнуть не успела, и увезли.

Простившись, мы вышли из подъезда, я заторопилась к дому, где жили Дунаевы, а Женька, словно прочитав мои мысли, вдруг заявила:

– Зачем ей это?

– Кому? – не сразу поняла я.

– Тете Люде. Зачем ей понадобилось увозить ребенка?

– Понятия не имею. Сейчас спросим у Игоря, они должны ее знать…

– Ты думаешь? – не поверила Женька.

Атмосфера в квартире Дунаевых накалилась до предела, горе присутствовало здесь зримо, как нечто материальное. Вера сидела на диване в обнимку с сестрой, Игорь все еще вышагивал по гостиной, время от времени замирая перед телефоном. Я вздохнула, совершенно не зная, как начать разговор, но Женьке в отличие от меня не терпелось выложить полученные сведения, и она, подойдя к Игорю, взяла его за руку, таким образом пытаясь привлечь внимание к своей особе, и спросила:

– У вас есть знакомая по имени Людмила?

Он уставился на Женьку, явно не понимая, что от него хотят:

– Что?

– Знакомая по имени Люда?

– У нас полно знакомых, может, и есть, – отмахнулся он.

Вера приподняла голову и спросила:

– Какая Людмила?

– Слушай, – садясь рядом с ней, начала я. – Лелька мечтала о коккер-спаниеле, у кого из ваших знакомых есть такая собака?

– У моей матери, – отозвался Игорь. Мать его жила в Севастополе.

– А еще у кого? Вспомните, это очень важно…

– Нет… – помолчав немного, ответил Игорь. – Я терпеть не могу собак, и люди, которые держат их в квартирах, вызывают у меня недоумение. У моих знакомых точно нет никаких коккеров. – Он выразительно посмотрел на жену. Вера растерянно огляделась, потерла лицо ладонями и покачала головой в ответ.

– Лелька ушла со двора с коккером и женщиной по имени Людмила! – выпалила Женька, и на мгновение все замерли.

– С женщиной? – первым придя в себя, спросил Игорь.

– С женщиной, – кивнула Женька. – Причем они были знакомы, потому что Лелька сказала детям, что собака тети-Людина.

– Чушь какая-то, – пробормотал Игорь, а Вера закусила губу, уставившись на свои руки.

Я коснулась ее ладони и спросила как можно мягче:

– Вы разрешали Лельке играть в соседнем дворе?

– Иногда. Там площадка большая, и это совсем рядом, за сараями…

– Вспомни, может, ты где-то когда-то познакомилась с этой женщиной?

– Не я, – тихо заплакала Вера. – Это Лелька с ней познакомилась. Пришла на прошлой неделе и сказала, что играла с коккером. Еще купить такого же просила. Игорь не разрешил. Теперь я вспомнила, она сказала: «Тетя Люда разрешила мне на поводке его поводить». Как раз в том самом дворе…

Игорь бросился к телефону и стал звонить в милицию, сбивчиво объяснил, что удалось узнать. Итак, Лельку похитила женщина, высокая, темноволосая, с рыжей собакой на поводке.

– Сексуальных маньяков можно смело отбросить, – вещала Женька, устроившись в кресле. – Маньяки ходят в одиночку, у них психика такая… Молодая женщина несколько дней появлялась во дворе, смогла познакомиться с Лелькой, а потом зачем-то ее увезла. – Подружка воодушевлялась все больше, а Игорь вдруг побледнел, выронил из рук трубку и спросил:

– Ты думаешь…

Я так и не поняла, что он имел в виду, потому что Наташа, переглянувшись с сестрой, вскрикнула: «Господи!», прижимая руку к груди, а Вера закатила глаза и хлопнулась в обморок.

– Мы влезли в семейную тайну, – хмуро сказала Женька, когда мы возвращались домой.

– С чего ты взяла? – спросила я, хотя думала о том же.