Глава 6
Ночью Юлия вдруг проснулась. Откуда-то доносились приглушенные всхлипы. Кажется из комнаты дочек. Она встала и выглянула в коридор. Точно: или Лера, или Ксюша. Маленькая Полинка пока что спала в родительской спальне.
Юлия тихонько вошла в комнату к старшим. Плакала Ксюша, укутавшись с головой одеялом. Лерка сладко посапывала, широко раскинув на кровати руки и ноги.
Юлия села на край Ксюшиной постели, приоткрыла одеяло, погладила дочку по голове:
– Ксюшенька, милая моя, ты чего? Что случилось?
Ксюша еще сильнее уткнулась в подушку, плечики затряслись от рыданий.
Юлия легла к ней под одеяло, обняла и шепотом начала строить предположения:
– У тебя ничего не болит?
Дочка отрицательно помотала головой.
– Сон грустный приснился?
Снова не то.
– В школе что-то неприятное?
Отрицания нет. Ясно. Осталось выяснить, в чем именно проблема.
– Оценку плохую получила?
– Нет.
Хорошо, уже появились слова.
– Кто-то обидел тебя?
Ксюша наконец оторвалась от подушки и, давясь слезами, сказала:
– Мама, здесь все очень злые!
– Ну, кто все? И учительница? И все-все девочки? Ты ведь подружилась, вроде бы, с Элей?
– Ирина Михайловна так-то не очень злая, но она несправедливая. И в свисток все время на уроке свистит.
Юлия в полутьме удивленно посмотрела на дочь:
– В свисток?! Зачем?
– Не знаю. Чтоб ее слышно стало.
– Да уж…
В классах Юлии свисток бы уже не помог. Надо одновременно и рупор, и кляпы.
– Ну, а девочки из класса? Что, совсем не общаются с тобой?
– Лучше бы вообще молчали! – Ксюша снова заплакала, – Там несколько есть очень противных. Маша мне говорит: «Фу! Не подходи ко мне». А Ангелина и Алена сказали, чтоб я мимо их парт не проходила. А где мне ходить? Там всего два прохода так-то!
Юлия притянула дочку к себе и поцеловала в макушку. Ей самой остро захотелось плакать.
Лера быстро освоилась в своем пятом классе. Она была бойкой, в обиду себя не давала. В первый же месяц завела себе подружек и бегала с ними вечерами. Ксюша росла скромной, домашней и ласковой. В Раздольинском третьем классе было всего восемь человек и добрейшая учительница Валентина Николаевна. Ксюша там была лучшей: в основном, «пятерки», изредка «четверки». В Солнечном она попала на другую учебную программу и оказалась двадцать седьмой по списку… Еще и учительница в свисток свистит.
– А ты этим девочкам не говорила, что так плохо делать?
– Мама, это не поможет. Их все в классе слушаются. И Эля тоже. Когда мы с ней вдвоем, она нормальная, а в классе, когда мне Маша плохое говорит, то Эля вместе с ней смеется.
Юлия вытерла дочке краешком одеяла мокрые глаза. Утешительные слова подбирались с трудом:
– Ты очень хорошая девочка. Через некоторое время ребята это поймут и будут к тебе по-другому относиться.
– Нет! Они злые! Давайте поедем обратно в Раздолье! Ну, пожалуйста, мамочка! – Ксюша обхватила Юлию за шею, – Я не хочу тут в школу ходить! Тебе ведь тоже тут не очень нравится. Поедем обратно!
Юлия вздохнула. Чему уж тут нравиться… Она ощущала себя в этом городке деревцем, выкопанным в лесу и посаженным в комнатный горшок. В Раздолье было столько гармоничных связей с миром – со всеми полями и перелесками, с родней, с односельчанами… А тут что? Все друг другу чужие. Но Ксюше она сказала другое:
– Давай еще немножко поборемся. Я поговорю с Ириной Михайловной насчет этих девочек.
Ксюша прерывисто вздохнула после недавних слез. Юлия поцеловала дочку и подоткнула ей со всех сторон одеяло:
– Давай спи, радость моя. Поздно уже.
Она тихонько, стараясь не скрипеть старым паркетом, вышла из детской.
Лерка продолжала крепко спать.
* * *
На следующий же день Юлия отправилась в начальную школу.
Ирина Михайловна, худощавая женщина, подстриженная под мальчика, была лет на десять старше Юлии. Слегка оттопыренная нижняя губа и две складки, спускающиеся от носа, придавали ее лицу хронически недовольное выражение. Она внимательно выслушала суть проблемы и без обиняков заявила:
– Я считаю, Юлия Павловна, – и вы уж поверьте моему опыту, – Ксению необходимо показать психиатру.
Юлия от неожиданности даже не нашлась, что сказать. Учительница продолжала:
– Ваша дочь все время молчит. Поначалу еще хоть что-то отвечала, а сейчас просто молчит и все. Я ее спрашиваю на уроке, она на меня смотрит, и ни слова от нее не добиться. К доске не выходит.
– Так она боится насмешек этих девчонок. Я ведь вам говорю, что они ей даже запрещают проходить мимо их парт. Как ей к доске идти? Ксюша застенчивая. А тут еще чувствует недоброжелательность. Вот и закрылась. Письменные-то работы она ведь неплохо выполняет? Я регулярно смотрю ее тетради.
Ирина Михайловна менять свое мнение не хотела:
– А почерк какой?! Почему она у вас так быстро пишет? Это ненормально для девятилетнего ребенка. Куда торопится, непонятно. Буквы вкривь и вкось.
– Зато без ошибок, – Юлия начала ощущать бесполезность этого разговора.
– Я не могу не ставить оценки за устные ответы. Кстати, почему она у вас не учит стихи?
– Как не учит?! Все стихи дома рассказывает. Недавно какой-то Овсей Дриз у вас был.
– Значит, недостаточно прочно запоминает. Если бы хорошо выучила, то все равно бы рассказала. Видите, проблемы с памятью. Психиатр бы лечение назначил.
Юлия встала из-за парты.
«Тебе, похоже, самой к психиатру надо. Сидишь средь бела дня со свистком на шее. Засунуть бы его… Ходила бы посвистывала, как тот ежик резиновый в роще малиновой…»
– До свидания.
– Всего доброго. Подумайте о своем ребенке!
Глава 7
Пришел апрель. Последняя учебная четверть. Неужели все-таки будут лето и отпуск?
Юлия торопливо шагала через сквер к школе. Остро пахло тополиными почками. Полинка разревелась в садике, обхватила ее ручонками за шею и никак не хотела отпускать.
«Учитель обязан быть в кабинете не менее, чем за пятнадцать минут до начала урока», – эту заповедь, данную завучем, Юлия старалась соблюдать. Тем более, первый урок будет в ее собственном седьмом «в» классе. Если они будут скакать в коридоре, то вполне возможно, что ей опять придется строчить объяснительную.
Юлия быстро взбежала по лестнице. Ну, конечно. Кошелев с Катковым опять донимают свою жертву – Артема Бережных. Этот мальчишка появился в их классе год назад, еще до ее приезда. Судьба с ним обошлась неласково. Поначалу все было хорошо: папа, мама, школа-гимназия в небольшом старинном городке на берегу Камы, в музыкалку, кажется, еще ходил. Потом тяжелая болезнь и быстрая смерть отца. А через несколько недель прямо на глазах у Артема его маму сбила машина. И вот он оказался здесь. В семье старшей сестры. В этом классе. Завуч рассказала Юлии Павловне, как его принимали в коллектив Кошелев с Катковым – в первый же день засунули головой в унитаз. Серьезное разбирательство тогда было. И вот опять Катков ездит на нем верхом. Артем пытается изображать веселую игру и затравленно улыбается. Юлия сжала кулаки: как же хочется отлупить этих гадов!
– Катков! Кошелев! В класс! Остальным подождать! – вид у Юлии был такой разъяренный, что все ее послушались.
Юлия пропустила вперед Мишку с Кириллом и захлопнула за собой дверь.
– Сколько это еще будет продолжаться? У вас сердце есть вообще? – напустилась она на своих учеников, – У него нет ни отца, ни матери. Пришлось уехать из родного города, от всех друзей… – Юлия почувствовала, как к горлу подступают слезы.
– Прекратите издеваться над ним! – голос не слушался Юльку. Еще слово, и она разревется.
Катков пробормотал:
– Да, ладно, ладно.
Кошелев с холодным любопытством смотрел на выступившие у Юлии слезы:
– Мы же не виноваты, что он чмошник.
Юлия Павловна открыла двери и впустила остальных учеников.
Ну и утро… Как выжить целых шесть уроков?
Юлия включила режим энергосбережения – раздавала всем классам тесты и обещала за них оценку в журнал. Только в шестом «в» это было бесполезно делать. Там Юлия Павловна написала на доске столбиком номера упражнений, отчертила метку, сколько нужно сделать на «тройку», сколько на «четверку» и так далее. Она медленно прохаживалась по кабинету, упреждая мелкие пакости, которые могли бы разрастись в большие конфликты. Рты у этих детей совершенно не закрывались. Отборный мат сыпался из них по самому ничтожному поводу. Этому классу нужно было сделать статус «коррекционный» и вести их по особой программе. Тут особенно ощущалось социальное неблагополучие городских низов. Родители некоторых учеников сидели, о детях заботились родственники. Учителю постоянно приходилось быть начеку и стараться не провоцировать у них никакого нервного возбуждения. Но сегодня у Юлии не было ни физических, ни душевных сил. Немного побродив между партами, она села за учительский стол, проверила тетради и заполнила журнал. Дети худо-бедно писали и болтали друг с другом. Юлия открыла блокнот, сделала заголовок «Говорят дети» и стала стенографировать поток речи учеников.
И.Лосев:
«Солнечный круг, яйца вокруг».
Ж. Путилов:
«Вчера вечером сидим с пацанами у подъезда, смотрим, бежит мелкий придурок. Намотал, такой, на палку кусок пленки и бегает с ним, будто воздушный змей. Мы его поймали, навтыкали. Не фиг тут бегать».
Славка Р. – Любе В.:
«Люба, а у тебя на трусах вишни нарисованы. Я вчера в бинокль смотрел, как ты переодеваешься.
– Дурак, что ли?»
Н.Власов – Свете С.:
«Светка, с……, если когти не стрижешь, так хоть ножовкой точи!»
В.Коркин – мне:
«Эй, насяльника! А пятьсот пятое тоже делать?»
И.Лосев – Женьке П.:
«– А энергетик-то хоть бодрит?
– И бодрит, и пьянит. Бегаешь, вроде, но криво».
В. Коркин – К.Мухамеджанову:
«Чё, Каримка, у тебя папка тарелку телевизионную купил? Будете теперь в ней плов варить?»
– Коркин, давай сюда тетрадь! Быстро! – приказала Юлия Павловна.
– А чё я-то? Я еще не доделал.
– Вот и доделывай, а не болтай! – Юлия подошла к Кариму, закрыв его собой от Коркина, и заглянула к нему в тетрадь, – Смотри, Карим, вот тут надо это слово вставить, а не это.
* * *
Как обычно, по понедельникам после уроков была «летучка». Директриса раздала педагогам ценные указания, огласила планы на неделю и сказала, что пора сеять цветы для школьных клумб. Поинтересовалась, есть ли добровольцы. Педагоги потупились, особого желания, видимо, ни у кого не было. Юлия скучала по своему огороду, который остался в Раздолье, и подняла руку.
– Давайте, я посею. Я люблю цветы.
Директриса удивленно посмотрела на нее своими стеклянными глазами:
– А вы одна справитесь? Может, еще кто-то?
Тишина.
– Ну, хорошо, от каждого класса – по пакетику семян, – приказала директриса. Вопрос был решен.
Может, хоть клумба получится красивой. Других успехов здесь Юлии не светило.
Глава 8
Последний классный час в этом учебном году. Юлия Павловна раздала дневники. Настроение у всех было замечательным. Переводные экзамены кое-как сдали, на второй год никто не остался, друг друга не переубивали.
– Ну, давайте, подведем итоги, что у нас хорошего было за седьмой класс? – предложила Юлия.
– Ни-че-го! – сказал Кошелев.
– В театр ездили, – выкрикнул Катков, – Акакий Македонович был крут.
– Ага, Чик симпотный был, – присоединилась Полинка Лисицына, самая популярная девочка в классе.
– Не, мне его друг больше понравился. Черненький такой, – возразила Сашка Афанасьева, подружка Полины.
Да, тот спектакль в Театре юного зрителя неплохо повлиял на класс. Не зря Юлия постаралась тогда. По рассказам Фазиля Искандера была постановка. Про то, как школьники ставили спектакль по сказке Пушкина, попутно дружили, предавали, влюблялись. Играли студенты института культуры. «Я буду Балдой!..» Название, конечно, смутило некоторых ее подопечных, считающих себя уже взрослыми, но, тем не менее, поехали на спектакль почти всем классом. Юлия сильно волновалась за поведение отдельных товарищей. Главное Кошелева с Катковым нейтрализовать, а то как бы их из театра не выгнали. Она долго тогда сидела над билетами и думала-гадала, кого с кем посадить. Решила использовать благотворное женское влияние и распределила места согласно тайным симпатиям парней. Кошелев явно был неравнодушен к Полинке Лисицыной. Она иногда выручала Юлию на уроках, успокаивая Кирилла своим обаянием. Лисицына томно поворачивала хорошенькое личико к Кошелеву и, обиженно надув губки, произносила:
– Кирилл, у меня уже голова от тебя начинает болеть. Потише, пожалуйста.
Кошелев ненадолго утихал.
У Каткова тоже была дама сердца, хоть он в этом и не признался бы под расстрелом. Стройная Анька Окунева с волосами до пояса. Она ходила в музыкальную школу и нередко пела на переменах.
Расчеты оказались верными. Все вели себя достойно. Даже никто билетами не поменялся, когда Юлия их раздала в автобусе.
Места седьмому «в» достались в разных частях зала. Юлия села поближе к выходу и время от времени посматривала на своих учеников. Артем Бережных был в безопасности со спокойными и серьезными Иринкой Рыбниковой и Ксюшкой Лагутиной. Кошелев выглядел вполне адекватным и по-взрослому расслабленным рядом с Полиной. Мишка Катков блаженно улыбался в темноте зала и чутко наклонялся к Ане, когда та комментировала происходящее на сцене.
А когда ехали из театра домой под фонарями улиц, девчонки пели песни про любовь.
* * *
– Да, мне тоже тогда понравилось, – сказала Юлия Павловна, – А еще что?
– Новый год.
– На восьмое марта нас мальчики красиво поздравили, – вспомнила Полина и не преминула по-женски похвастаться, бегло взглянув на Кошелева, – у меня все еще орхидея цветет.
Кирилл быстро купировал непрошенную улыбку.
– Ну ладно, я очень рада, что хоть что-то хорошее у нас с вами было, – подытожила Юлия Павловна.
– А вы где будете отдыхать летом? – поинтересовалась Иринка Рыбникова.
– Поеду в свое любимое место – в Раздолье.
– И чё там хорошего? – скептически спросил Катков.
– Много чего. Ореховая гора. Дом. Пруд. Родственники.
– А чё вы тогда оттуда уехали? – продолжал искать слабое место Мишка.
– Мне там стало скучно.
– Тут весело? – мрачно поинтересовался Кошелев.
– Очень, – ответила ему Юлия Павловна.
– Вы приедете сюда к первому сентября? – с тревогой спросила Иринка.
Юлия задумалась:
– Наверное.
– Приезжа-а-айте! – умоляюще протянула Ирка.
Юлия Павловна улыбнулась:
– Ладно, мы ведь еще не прощаемся. Завтра в кафе. В двенадцать. Помните? Полина и Саша, вы обещали развлечения приготовить. Не забыли?
– Мы готовимся, – заверила ее Полинка.
В кафе они посидели неплохо. Девчонки конкурсы провели. Пофотографировались. Артем Бережных правда немного подпортил застолье: ни с того, ни с сего вдруг прилепил Гунцлеру на щеку пирожное – корзиночку с кремом, и тут же получил в ответ затрещину.
* * *
Весь июнь Юлия Павловна проработала в школьном лагере. Она взяла себе «Зеленый патруль» – десять девчонок. Общими усилиями они разбили перед школой огромную клумбу из петуний, бархатцев и декоративной капусты.
Директриса осталась довольна.
Юлия вышла на свободу.
На целых два месяца!!!
Глава 9
Все лето Юлию терзали демоны.
Остаться в Раздолье, восстановить прошлую жизнь? Здесь родной дом, леса, поля, спокойная работа, ученики, которые еще не разучились уважать учителей и видят в образовании хоть какую-то ценность.
Или вернуться в город? В квартиру, дверями которой ограничивается твое жизненное пространство. В школу, живущую принципами зоны. И опять отбывать вместе с детьми сроки от звонка до звонка. Насколько еще хватит запаса прочности?
К середине отпуска она решила остаться в поселке. Юлия переклеила обои в большой комнате и в кухне. Сходила в школу. Да, конечно, ее готовы были принять обратно на должность завуча и учителя. Дочки, в особенности Ксюша, были очень этому рады, а Виктор сохранял нейтралитет, предоставляя жене право самостоятельно распоряжаться своей жизнью. К тому же он работал вахтами, и ему, в принципе было без разницы, откуда туда ездить.
Надо бы позвонить в город и сказать им, чтоб искали к новому учебному году учителя. Но Юлия все оттягивала этот звонок.
Когда август перевалил за половину, ее мысли поменяли направление. Она вспомнила те причины, по которым решилась в прошлом году на переезд. Тогда она ясно ощутила застой. В себе, в профессии. Десять лет она проработала учителем и завучем в Раздольинской школе. Участвовала во всех более-менее значимых мероприятиях. Была на слуху в районе. Здесь она уже достигла всего, чего хотела и могла. Будущее на много лет вперед было предсказано. Никаких перспектив не просматривалось…
Новое место работы было безумно сложным, но там Юлия чувствовала себя, как это ни странно, – нужной.
Вечером двадцать пятого августа семья Фроловых въехала в Солнечный.
На другой день на детской площадке Юлию увидели Полинка с Сашкой и радостно подбежали к ней:
– Юлия Павловна! Вы вернулись! Так и будете нашей классной?
– Буду. Куда ж я денусь.
Сашка запрыгала и обняла ее. Юлия ощутила запах сигарет. Так-с…
В оставшиеся до учебы дни Юлия занималась кабинетом. Она красиво оформила стенд. Сделала график дней рождений. Оклеила старые шкафы пленкой. Они даже стали походить на новые. Расставила на них комнатные цветы, привезенные из дома. В итоге получилось довольно уютно.
Первого сентября восьмиклассники были искренне рады возвращению своей «классной». Юлия стояла на линейке с большущей охапкой цветов. И даже Кошелев подарил ей розу.
Восьмой «В» увеличился до двадцати восьми человек, потому что расформировали один из универсальных классов на параллели. Пришла одна новая девчонка и шестеро парней.
Еще Юлии добавили мальчика-пятиклассника на индивидуальном обучении. Будет нескучно.
* * *
В общем и целом, дела во всех классах пошли лучше. То ли потому, что дети немного повзрослели, то ли потому, что Юлия выдержала испытательный срок и вернулась к ним. В восьмом классе, конечно, шли притирки. Новенькие хотели занять достойное место в коллективе и отстаивали свои права. Стычки случались в основном на переменах. Юлия старалась не оставлять их одних. Она серьезно подумала над тем, как всех рассадить, чтоб минимизировать конфликты. Народ поскрипел, но, тем не менее, подчинился. Многие остались довольны своими соседями. Почти единогласно старостой класса выбрали Полинку Лисицыну.
Юлия боялась радоваться этим изменениям. Как бы не сглазить…
В первую субботу сентября по традиции проводился общешкольный турслет. Все классы с пятого по одиннадцатый вышли в лес за город. Было пасмурно, но тепло. Юлия дома вырезала из арбуза корзинку и наполнила ее фруктами. Девчонки принесли бутербродов и всяких вкусностей. Парни натащили в основном чипсов и колы. В конкурсе походных столов восьмой «в» занял третье место.
Команда из шести человек для прохождения турполосы собралась самостоятельно. Остальные уселись на бревнышках вокруг стола и стали петь под гитару. Играла Настя Летягина. Вообще, люди были талантливые в классе: многие занимались музыкой и танцами, ходили в «художку». Несколько человек всерьез увлекались велоспортом. Если б еще к школе нормально относились, цены бы им не было.
Юлию завуч поставила судьей на этапе по разведению костра. Она секундомером замеряла, когда пламя пережжет натянутую нитку. Здесь, вдали от школы, все дети были вполне нормальными. Даня Новоселов подгонял своих одноклассников и переживал за успех. Полина Лисицына умело руководила пацанами. Кошелев, Бережных, Катков переругивались, но делали все вместе и быстро.
Физрук, Андрей Андреич Неганов, на большом ватманском листе, прикрепленном к старой липе, записывал результаты команд. Оставался последний этап. Юлия подсчитывала очки. Похоже, их класс идет на призовое место. Хоть бы получилось!
И вот все результаты занесены. Увы… Полбалла не хватило им до третьего места.
Классы выстроились на торжественное подведение итогов. Директриса вручила грамоты, пожала руки победителям. Вдруг раздался оглушительный треск. В глубине леса, неподалеку от поляны, где проходил турслет, рухнула огромная береза. Завизжали девчонки. Андрей Андреич кинулся туда. Только бы никого не придавило!
Через несколько минут физрук привел двоих дровосеков – Гунцлера и Шестакова… Остальные успели смыться.
На обратном пути из леса внезапно полил сильный дождь. Юлия моментально промокла до нитки: вода хлюпала в кроссовках, просачивалась сквозь ткань ветровки на плечах. В принципе, можно было даже зареветь, слезы смешались бы с дождем, и никто бы их не заметил.
Добравшись до дома, она налила полную ванну горячей воды, взбила душистую пену и опустилась в нее с головой. Наверное, так же было в утробе матери…