– Это да. И мало никому не было, – Иван, явно пересиливая себя, смял и выкинул за борт окурок, достал новую сигарету. – Мои в яме отсиживались, там вода по грудь, ну и… девчонок она удержала, а сама… Слегла и не встала. В три дня сгорела. Ладно, хватит об этом. Чолли, а ты куда собираешься? В город?
– Я городской работы совсем не знаю, – покачал головой Чолли.
– Это мужской подёнки? – удивился Эркин. – Дров поколоть не сможешь?
– С такой работы я семью не прокормлю, – вздохнул Чолли. – У тебя жена грамотная, хорошо зарабатывать может. А я один кручусь.
Эркин насупился, но промолчал. Что Женя грамотная, все и так знают. Ещё с первого лагеря, а что у неё хорошая работа была, так это сам как-то у пожарки трепанул. Да и правда это. У Жени заработок был больше.
– Нет, – снова вздохнул Чолли, – в городе мне не прожить. И своё хозяйство я не потяну. Пока. Вот подрастут мои… – он улыбнулся.
– Парни у тебя? – спросил Иван.
– Два парня и девчонка, – Чолли достал сигареты и долго закуривал, пряча лицо в ладонях.
– Батраком тоже… несладко, – сказал Эркин.
Чолли наконец закурил и выпрямился. Глаза у него влажно блестели.
– Знаю. Но если будет дом и земля у дома… Найси сможет обиходить. У неё на зелень рука лёгкая. Огород, да мой заработок… Я конюхом был, да и другую работу знаю. Объездчиком могу, пастухом…
– Пастухом – это на перегон идти, всё лето семьи не увидишь.
– Зато на всю зиму деньги привезу.
Чолли улыбнулся, но Эркин упрямо тряхнул головой.
– Я знаю, этим летом так работал. Так от одних мыслей извёлся.
– И это, конечно, – согласился Иван, – оно так. Когда не знаешь, что там дома без тебя… Так ведь и в городе с собой их на работу не возьмёшь.
Теперь вздохнули все трое. И снова пошёл нескончаемый разговор всё о том же: куда податься. У Ивана, как и у них, родни там не было. Война, угон… если кто и уцелел, то не найти. Ему тоже было всё равно, куда ехать.
– Записался со своей?
– Нет, – мотнул головой Иван. – Молода больно, ей это, как игрушки пока. А там…
– Сама забрюхатеет, – закончил за него Чолли.
– Ну, тогда чего, – развёл руками Иван, – тогда уж делать нечего, тогда уж как положено.
И все трое с удовольствием заржали, вспомнив разговоры у пожарки.
Тим, услышав смех в кузове, улыбнулся. Интересно, чего они там так веселятся. Ну вот, теперь налево, под мост и там второй направо. Совсем ничего осталось.
Пискнув тормозами, серый «линкор-люкс» остановился у ворот склада. Говард выключил мотор и вышел, оглядел пустынную улицу.
– Добрый день, сэр, – управляющий складом Джек Хантер приветствовал его с подкупающе искренней улыбкой. – Поздравляю вас с праздником.
– Спасибо, Джек, – кивнул Говард. – Вы один?
– Да, сэр, – Хантер развёл руками. – Праздник. Но они сказали, что не нуждаются в грузчиках.
Говард кивнул.
– Да, я знаю, – задумчиво пожевал губами. – Все переговоры будете вести вы, Джек. Меня не представляйте.
– Да, сэр. Благодарю за доверие, сэр.
Говард иронически хмыкнул.
– На здоровье, Джек. А пока отгоните мою машину. От русских скотов всего можно ждать.
– Да, сэр. Разумеется, сэр.
Когда Джек отъехал, Говард ещё раз оглядел улицу, вернее проезд между складами. Все двери закрыты, на немногих окнах опущены металлические жалюзи. День Благодарения. Из года в год вся Империя благодарила Бога за щедрый дар. Именно Бог дал им эту землю, дикую и заселенную краснокожими дикарями, чтобы её очистили от дикарей и обратили во славу Божью. И дал привезённых с другого материка чёрных дикарей, чтобы и те смогли потрудиться во славу Его, и… и вот. Мерзость запустения. Проклятые русские. Предавшие свою расу и Божью волю, да те же дикари, только смущавшие своим цветом. Всё, всё было правильно, как надо и как должно. Неприятности временны, а победы вечны. И вот… На День Благодарения должны были пройти первые после Возрождения торги. Скот должен стоять в стойле, а не разгуливать без привязи. Но русские оказались ещё коварнее. Им мало разгрома Империи, освобождения рабов. Они ещё вывезли индейцев, а теперь забирают угнанных! Но и это можно перетерпеть, всё подготовить и добиться Возрождения… Кое-что осталось. Кое-какая земля и то, что называется недвижимостью и материальными ценностями. Но чтобы затевать новую игру, нужны деньги. А их нет. О счетах СБ и особенно отдельных специальных фондах он не мог думать спокойно. Такая работа, такое дело, и из-за глупого упрямства Джонатана всё впустую. Оставить все деньги на счетах СБ, переподчинить СБ специальные фонды… Глупец, надеялся перевести их на свой личный. А достались они русским. Дикари глупы, но коварны. Хапнули всё так, что концов не найти. Ловкачи. Не ждал от них такой прыти. И самое неприятное: уже неделю никаких известий из Клуба. Но об этом не сейчас…
– Всё в порядке, Джек?
– Да, сэр.
Хантер протянул ему ключи от машины. Говард, кивнув, забрал их и небрежно сунул в карман пиджака. Конечно, его статус обязывает иметь шофёра, но… в такие времена лучше всё делать самому. По многим причинам. Физиономия Хантера лучилась пониманием и стремлением выполнить любое пожелание, но доверять этому… Доверять никому нельзя. Но и показывать своё недоверие – тоже… весьма нежелательно. Азы, усвоенные давным-давно.
– Неплохая сделка, сэр, – осторожно сказал Хантер.
Говард задумчиво кивнул.
– Я возвращаю свои деньги, Джек. Правда, это только ничтожная часть моей собственности, но… – Говард позволил себе улыбнуться, – хоть что-то.
– Да, сэр. Русские ограбили нас. Сначала рабы, потом индейцы, а теперь… – Хантер развёл руками. – У меня были два электрика, толковые, хоть и русские, чего им не хватало? Жили здесь же, в подсобке, у каждого своя койка, паёк по стандарту, одежда тоже. С декабря сокращённые смены и свободное время с выходом. И вот… Хэллоуина испугались, что ли? Так тоже ничего же не случилось… такого. Просто сказал о восстановлении прежнего распорядка. Ушли оба. Да ещё сманили подсобника из цветных. Это, я считаю, сэр, чистая подлость. Цветные должны остаться здесь. Русские не имеют права их вывозить.
– Они победители, Джек, – Говард кивнул своим мыслям и непроизнесённому вслух уточнению: «Пока». – Победитель имеет право на всё.
– Да, сэр, – Хантер был очень польщён возможностью поговорить с боссом, с самим Говардом, и соглашался с любым его высказыванием.
Но Говард очень давно не сталкивался с другим отношением, и эта почтительность его не трогала, даже не замечалась им.
– Как ваши внучки, сэр?
– Спасибо, Джек, хорошо. У вас, надеюсь, тоже всё в порядке.
– Да, сэр, благодарю вас, сэр, – сиял широченной улыбкой Хантер.
Из-за угла медленно, плавно вписываясь в поворот, показались два грузовика. Говард кивнул Хантеру и отошёл на десяток футов. Хантер вернулся к дверям склада и встал в по-хозяйски вызывающей позе. Говард одобрительно кивнул.
Машины остановились на погрузочной площадке перед складом, и из кузовов и кабин вышли люди. Так – быстро прикидывал Хантер – шестеро грузчиков, два шофёра, солдат с автоматом, берегутся после Хэллоуина русские свиньи, баба в форме, ого, майор. Вот чёрт, принесло старика, ему угодить – русским гнилья подсунуть. И нарваться на что угодно, вплоть до… здесь же у стены и положат, с них станется.
– Вы управляющий? – равнодушно-деловым тоном спросила Берестова.
– Да, – и помедлив, Хантер добавил: – Майор.
– Товар готов?
Не будь старика, он бы с ней договорился, чтоб всем хорошо было, казённые закупки, тем более армейские, везде и всегда… гм, взаимовыгодны, но теперь расовую гордость демонстрировать надо, а баба – сразу видно – ушлая, ишь как смотрит, шлюха русская.
На одинокого то ли прохожего, то ли праздного ротозея никто особого внимания не обратил. Скользнул по нему равнодушно любопытным взглядом и Эркин. Но, посмотрев на Тима, встревожился. Лицо Тима заметно посерело, а на висках и лбу выступил пот. Эркин подошёл к нему вплотную и спросил по-камерному:
– Ты чего? Увидел кого?
Тим кивнул и, судорожно сглотнув, ответил:
– Мой… хозяин… Старый хозяин…
– Стручок седой? – догадался Эркин. – Плюнь и разотри. Иди, в кабине посиди.
– Нет, – Тим сжал зубы так, что вздулись на скулах желваки, и выдохнул, разделяя слова: – Я… не… отступлю…
Берестова закончила разговор с Хантером, распорядилась:
– Открывайте, – и подошла к ожидавшим её у машин. – Сейчас откроют, отметим наши ящики и начнём грузить.
– Может, лучше к воротам подогнать? – сказал Эркин. – Ну, чтоб далеко не носить.
Берестова посмотрела на него и улыбнулась.
– Делайте, как вам удобнее.
И само собой получилось, что командовать стал Эркин. Грузовики подогнали к воротам и поставили открытыми бортами к ним. Загружают сразу оба грузовика: четверо – в каждом кузове по двое – грузчик и шофёр – принимают и укладывают, а четверо подносят. Берестова придирчиво проверяла маркировку каждого ящика. Хантер больше всего был доволен тем, что они зашли внутрь, а старик остался на улице, без него куда спокойнее. Но до чего же баба въедливая, такой очки не вотрёшь и не подсунешь… хотя, стоп-стоп, команды на подмену не было, так что у него полное право… он в своём праве… он исполнитель, никакой отсебятины…
Помогая принимать и укладывать ящики, Тим всё время чувствовал на себе этот взгляд, от которого стягивало кожу ознобом. Но только плотнее сжимал губы. Нет, он не поддастся. Его ждут… Дим, Зина, Катя… Катя, Дим, Зина… Зина, Дим, Катя… Он снова и снова повторял их имена как заклинание. Да и установить, разложить и закрепить груз в кузове так, чтобы ящики не мешали заднему обзору, не подавили друг друга, и чтобы парни могли всю дорогу спокойно и удобно сидеть… это тоже требует внимания и сосредоточенности.
Говард не смог не отметить чёткость, с которой работали сразу два конвейера. Действительно, таких работников жаль терять. И на перепродаже можно было бы неплохо заработать, и в аренду сдавать. Но это были так… побочные соображения. А основное внимание… да, высокий негр в кожаной куртке. Неужели кто-то из гриновских прежних десяток уцелел? Это было бы очень… удачно. Вряд ли Грин разнообразил формулы. Каждый десяток дрессировать на свой код – слишком предусмотрительно для Грина, в принципе весьма недалёкого. Так что подчинить себе этого чёрного – не проблема. А имея такое оружие, можно будет подумать и о восстановлении прежних связей и отношений. А то слишком многие уверились в своей безнаказанности и независимости. Светло-голубые, уже по-старчески блёклые холодные глаза Говарда, не отрываясь, следили за работающими, а губы складывались в угрожающе ласковую улыбку.
Закончив погрузку, подняли и закрепили борта и встали в кружок покурить, пока начальство закончит с документами.
– Ты смотри, сколько…
– Да-а, каждому хватит.
– Каждому, не знаю, а на детей точно.
– Это по скольку на рот давать будут.
– Яблоки, апельсины, а эти длинные, как их?
– Бананы, темнота.
– Вкусная штука!
– Ел?
– Охренел? Когда?
– Бананов мало.
– Ну, хоть по штучке.
– Но чтоб всем, это да.
Тим не участвовал в общем разговоре, боясь, что, как откроет рот, так прорвётся сотрясавшая его изнутри дрожь. Пристальное внимание Говарда заметили и остальные.
– Чего этот чмырь уставился?
– На работу, что ль, позвать хочет?
– Пусть он со своей работой катится… – Иван длинно выругался, вызвав одобрительные кивки. – Хватит, отпахал я на них. Сволочи.
– Так что, шуганём?
– Это можно.
– Охолонь. Визу на таком мозгляке терять…
– Да, обидно.
– Хрен с ним, пусть пялится. Сейчас майор подпишет и поедем.
Эркин посмотрел на Тима и успокаивающе улыбнулся ему. Тим благодарно кивнул и попытался улыбнуться как можно веселее, но Эркина его улыбка не обманула.
Берестова и Хантер вышли из склада, и Хантер закрыл ворота. Говард быстро подошёл и остановился так, чтобы оказаться достаточно близко к курившим.
– Уже закончили, Джек?
– Да, сэр, – улыбнулся Хантер.
– Что ж, – кивнул Говард, – интересная ситуация…
Эркин увидел помертвевшее лицо Тима и рывком, ещё не зная, что сделает, кинулся к этой сволочи. Говард уже открыл рот для следующего слова. Паузу нельзя ни сокращать, ни передерживать, каждое слово должно прозвучать чётко и отдельно. Шесть слов – шесть уровней подчинения. Реакцию на вводный сигнал черномазый показал отчётливо. Но второго слова он произнести не успел. Перед ним встала, заслонив собой весь мир и прежде всего негра в кожаной куртке, высокая и особенно широкая из-за толстой рабской куртки фигура. И второе ключевое слово не прозвучало. Вместо него, необратимо разрушая формулу, у Говарда вырвалось:
– Чего тебе?
– Позвольте прикурить, сэр, – подчёркнуто вежливо ответил Эркин, извечным жестом курильщиков показывая зажатую в пальцах сигарету.
– Что?! – изумился Говард и, вглядевшись в это красивое, издевательски вежливое лицо, выдохнул: – Ах ты, скотина, погань рабская, ты…
Но рядом с Эркином уже встали Абросимов и Чолли, быстро подходили остальные, и Говард с ужасом увидел, что кольцо вот-вот сомкнётся. Выход… Говард попятился, отвернулся и наткнулся взглядом на солдата с автоматом на груди. Ствол смотрел в упор, и руки наготове.
Всё вместе не заняло и нескольких секунд. Презрительно отвернувшись от Говарда, Эркин по-русски спросил Берестову:
– Можно ехать?
– Да, – улыбнулась она и, вежливо кивнув Хантеру, пошла к машине.
Со смехом, шутками и подначками расселись по машинам. Тим успел только благодарно хлопнуть Эркина по плечу, шепнув:
– За мной.
– Сочтёмся, – ответил по-русски Эркин, залезая в кузов.
Согласно взревели моторы, и заполненные грузовики плавным ходом покинули площадку перед складом.
– Мою машину! – Говард кинул ключи Хантеру.
Тот поймал их на лету и мгновенно исчез.
Говард хотел избавиться от свидетеля своего унижения, что Хантер отлично понимал. Это могло обернуться большими, очень большими неприятностями и для него самого, и для семьи. Старик не знает пощады. Но и силы у него уже не те. Так что… может, и обойдётся.
Когда он подогнал машину, Говард уже успокоился. Во всяком случае, внешне. Он поблагодарил Хантера кивком и достаточно приветливо попрощался. Когда серый «линкор-люкс» скрылся за углом, Хантер перевёл дыхание и вытер мокрое от пота, несмотря на холодный ветер, лицо. Ну, устроили русские свиньи праздничек, ну… Но, вспомнив искажённое страхом лицо старика, не смог не улыбнуться. Воспоминание не из тех, каким можно поделиться, но всё равно – приятно.
В грузовиках бушевало веселье. Никто особо не понимал, в чём было дело, но дать какой-то сволочи по морде… да ещё так, что ни одна сволочь не придерётся… это ж праздник! Светит солнце, от ящиков сладко пахнет, и сладость эта наша, а не чья-то там.
Слыша взрывы хохота в кузове, Тим только головой крутил. Надо же, как разошлись. Надо же… надо же… неужели обошлось, неужели он смог, неужели это больше не имеет власти над ним? Да нет – тут же оборвал он сам себя – не влез бы Мороз, так где бы ты был сейчас? Первое слово ещё не страшно, не так страшно. А остальные слова Мороз не дал сказать, прикрыл собой. И другие мужики как кинулись. Все, сразу. Тим вспомнил лицо Старого Хозяина, когда тот уходил, и улыбнулся. Впервые Старый Хозяин получил… по носу, по морде, нет, надо же, как получилось, как повезло. Тим рассмеялся, плавно вписывая тяжёлый грузовик в поворот.
– Какая хорошая погода сегодня, – тщательно выговаривая слова, сказал он Берестовой по-русски.
Тиму было сейчас всё равно, что говорить и с кем. Счастье ещё, что руки и голова заняты.
– Да, – улыбнулась Берестова, – с погодой нам повезло.
«А могло и не повезти», – закончила она про себя. Явно готовилась какая-то провокация, но хорошо, что семейные мужчины в бригаде, а не парни, молодые точно бы сорвались. И кто знает, сколько ещё недобитков сидело за дверями соседних складов наготове. Если бы началось…
– И вообще… день очень удачный, – сказала она вслух.
Тим радостно кивнул. Удачный день. Точно сказано. День удачи. А вон… вон уже и лагерь виден. Ну да, обратная дорога всегда короче. Подъезжая к воротам, Тим посигналил, и они плавно открылись.
– К складу? – повернулся Тим к Берестовой.
– Да, – кивнула она. – Сразу и разгрузим.
В окружении быстро растущей шумной толпы грузовики медленно подкатили к лагерному складу и развернулись под разгрузку. Не дожидаясь полной остановки, Эркин выскочил из кузова. Кивнув мелькнувшей в толпе Жене, он счастливо, сам не зная, чему так радуется, заорал, перемешивая английские и русские слова:
– А ну, осади, не мешай работать!
– Жадоба! – кричали ему в ответ. – Другим тоже дай!
– Обойдётесь! – поддержал Эркина Иван. – Эй, куда тут чего?
Они – все шестеро – никого не подпустили к своей работе. Играючи, хвастаясь силой и сноровкой, перетаскали и сложили ящики. Тим и Семён повели грузовики в гараж. И к общему крайнему изумлению, склад не закрыли, а тут же в дверях поставили стол с весами, сбоку села девушка-лейтенант из канцелярии со списками, а за весами встала буфетчица.
– Что, прямо сейчас? Кому? Всем? По скольку? Да тихо там… – загомонила толпа.
Комендант переговорил с Берестовой и ещё двумя из Комитета и встал у стола. Поднял руку, призывая к тишине. И волной – от передних к задним – тишина установилась.
– Фрукты получат все. Бесплатно. Килограмм яблок и килограмм апельсинов. Каждому. Всем, кто до шестнадцати, ещё по полкило бананов. Беременным и кормящим тоже. Выдавать будут, пока все не получат. Ездившие в город, грузчики и шофёры, получат первыми.
Комендант замолчал, и началось выстраивание очереди. Комендант не уходил, поэтому не то что кулаки, языки все мудро и предусмотрительно придерживали.
Когда от гаража, сдав машины старшему механику, подошли Тим и Семён, их жёны уже стояли первыми в длиннющем хвосте.
Дим и Катя подбежали навстречу Тиму, повисли на его руках. Зина счастливо улыбалась, но когда Тим с детьми подошёл, строго сказала:
– Не балуйтесь, стойте смирно.
Буфетчица под перекрёстным огнём сотен глаз проверила и поставила весы на ноль, кивнула двум стоящим за её спиной девушкам из столовой, и те сразу ушли внутрь склада, и строго посмотрела на первого в очереди. Им был Тим.
– Фамилия?
– Чернов.
– Семейный?
– Да.
– Ищи, Ксюша.
Лейтенант Ксюша, быстро перелистав списки, поставила галочку.
– Есть. Двое взрослых и двое детей.
– Давайте, девки, – скомандовала, не оборачиваясь, буфетчица. – Четыре, четыре и один.
В глубине, где накладывали фрукты в пакеты, были весы, или это глаз с рукой так набиты у девушек, но, когда первый из трёх больших пакетов жёсткой коричневой бумаги встал на весы, то стрелка точно указала на четвёрку.
Тим бережно принял три объёмных пакета и отошёл.
– Корсик. Семейный.
– Двое взрослых, трое детей.
– Пять, пять и полтора, – скомандовала буфетчица.
Зина взяла у Тима пакет с апельсинами, а самый лёгкий – с бананами – отдала Диму, чтоб помогал, и они не спеша пошли к своему бараку, а сзади звучало:
– Мороз, семейный.
– Двое взрослых, один ребёнок.
– Три, три и половинка.
– Редокс, семейный.
– Двое взрослых, трое детей, кормящая.
– Пять, пять и два…
Дим сунул нос в пакет и споткнулся.
– Осторожней, Димочка, – Зина улыбнулась, – придём когда, там и выложим, – и Тиму: – Там апельсины ещё от свадьбы оставались, так я их после завтрака дала.
Её вопросительная интонация подсказала Тиму ответ:
– Правильно. И сейчас ещё поедим.
– До обеда? – засомневалась Зина.
– Яблоки можно, – решил Тим и добавил: – А бананы с собой на обед. Съедят на третье.
Дим шёл рядом с отцом в обнимку с бумажным пакетом и внимательно слушал: перспектива яблока до обеда и банана в конце его устраивала. Катя семенила рядом с ним, заботливо поддерживая угол пакета.
Эркин нёс все три пакета. Станет он Женю нагружать, как же! И разве ж это тяжесть? Вскоре его нагнал Чолли со своими.
– Слушай, – озабоченно спросил Чолли, выглядывая из-за пакетов, – эти, как их, бананы, как чистят?
– А так! – Женя остановила Эркина, вытащила из пакета банан и стала показывать. – Вот так. Держишь, верхушку надломил и вот так… И всё.
Эркин наблюдал за её действиями с не меньшим интересом. Женя отдала банан Алисе для дальнейшей обработки и использования, и дальше они пошли все вместе. Мужчины, нагруженные пакетами, впереди, а Женя и Найси за ними. Женя объясняла, как давать яблоко маленькому. Наскоблить ложечкой мякоти чуть-чуть. И банан с молоком намять, как кашку жиденькую. И тоже чуть-чуть. Перекормить опасно, хуже недокорма бывает.
– У меня молока столько стало, – застенчиво сказала Найси. – Никогда раньше так не было.
– Еда хорошая, – кивнула Женя, – вот и прибывает.
– Да уж, – улыбнулась Найси, – кормят нас, как на убой. А вот дальше что будет?
– Ты, главное, не беспокойся, а то молоко испортится.
Их догоняли другие женщины, присоединяясь к разговору. И в барак входили уже целой толпой, перекликаясь и обсуждая.
В своём отсеке Эркин поставил пакеты на тумбочку и сел на койку Жени у входа, чтобы не мешать ей разбирать и укладывать. Алиса залезла к нему на колени, задумчиво разглядывая шкурку от банана.
– Алиса, пойди и выкини. И руки вымой, – сказала, не оборачиваясь, Женя.
– Да-а… – начала Алиса.
– Сейчас на обед пойдём, – Женя прибавила в голосе строгости: – Алиса, я кому сказала?
Эркин мягко снял Алису с колена и развернул её лицом к занавеске. Алиса покосилась на него, вздохнула и вышла.
– Тебя она слушается, – улыбнулась Женя, выпрямляясь и поворачиваясь к нему. – На обед яблоки возьмём. А банан я ей на молоко дам.
Женя держала в растопыренных пальцах три больших золотисто-красных яблока. Эркин встал и шагнул к ней, мягким ласковым прикосновением взял яблоки и, услышав приближающиеся шаги, сказал:
– Я пойду, помою их. Хорошо?
Женя кивнула. Эркин повернулся к занавеске и чуть не столкнулся с Нюсей, придерживающей подбородком три своих пакета. Гибко изогнувшись, он пропустил её и вышел.
Когда он вернулся, Нюси уже не было, в отсеке пахло свежеочищенным апельсином, а Женя и Алиса ждали его. Эркин вытер яблоки и засунул их в карманы куртки.
– Пошли?
– Пошли, – кивнула Женя, оглядывая уже одетую Алису.
Когда они вышли из барака и Алиса вприпрыжку убежала к столовой занимать очередь, Женя взяла Эркина под руку.
– Как в городе, Эркин? Празднуют?
– Да нет, вроде, – Эркин пожал плечами. – Я не заметил. Пусто. Ну, как в обычное воскресенье. Но мы через центр не ехали.
– А так, всё в порядке?
– А как же! – весело ответил Эркин. – Да там и не было никого. Мы приехали, забрали своё и уехали.
Женя посмотрела на его весёлое, улыбающееся лицо и поверила. Да и он сам верил. Не то, чтобы он забыл о том старике, он просто не думал сейчас об этом. Это была сволочь, сволочи дали по морде, и думать об этом нечего.
Фрукты принесли с собой в столовую все. Между тарелками лежали яблоки, апельсины, бананы. И компот пили уже только из привычки не оставлять ничего из пайка, раз дают – надо съесть. А фрукты… это же совсем другое. Многие, не только дети, но и взрослые, впервые такое попробовали. Но смаковать не дала вторая очередь, напиравшая в двери. Пришлось дожевывать на ходу, всё-таки и остальным поесть надо. Ну да ладно, никто ж не отнимет, на каждой койке лежат пахучие пакеты. Можно лечь и не спеша, спокойно поесть. Наесться.
Алиса доедала своё яблоко уже в отсеке, пока Женя её раздевала и укладывала. Чтобы не мешать, Эркин залез на свою койку и, лёжа на боку, сверху вниз следил за ними. Ему почему-то очень нравилось смотреть, как Женя возится с Алисой. Алиса, лукаво поглядывая на него, делала вид, что капризничает, а Женя так же для вида сердилась. Наконец она уложила Алису, укрыла одеялом и поцеловала в щёку.
– Всё, маленькая, спи.
– А Димку и Катьку и мама, и папа целуют, – заявила Алиса.
Женя растерянно посмотрела на Эркина.
– Я что, хуже них?! – добила Алиса.
Женя улыбнулась, и Эркин понял, что ему не отвертеться. Он соскользнул со своей койки и, наклонившись над Алисой, коснулся губами её щеки. Алиса удовлетворённо вздохнула и закрыла глаза.
– Ну вот, – сонно сказала она, – а то Димка задаётся.
Женя тихо засмеялась, прислонившись к Эркину. Он осторожно обнял её за плечи. Они стояли рядом и смотрели на Алису.
– Знаешь, – Женя положила голову ему на плечо, – я сегодня в отделе занятости была. Посмотрели мы с Зиной картотеку, поговорили с консультантом.
– Ага, – Эркин наклонил голову, касаясь губами волос Жени.
– Там, ну, в Ижорском поясе, есть такой город. Загорье, – Женя улыбнулась. – Молодой и растущий. Так там завод, механический экспериментальный. С большим КБ.
– С чем? – удивлённо переспросил Эркин.
Вообще он не так слушал Женю, как наслаждался звучанием её голоса, но пропустить непонятное слово не мог.
– Это конструкторское бюро. КБ. Им и машинистки нужны, и чертёжницы, и технические секретари-переводчики. А это всё мои специальности. Понимаешь?
– Ага, – сразу сообразил Эркин. – А уж грузчику на заводе всегда место найдётся. И, – он подумал о Тиме, – и шофёру.
– А Зина могла бы туда подсобницей, – кивнула Женя.
– За-го-рье, – задумчиво повторил Эркин, словно пробуя слово на вкус. – А с жильём там как?
– Мы без вас, ну, без тебя и Тима, не стали запросы сдавать. Надо вместе решать. Ты согласен на Загорье?
– А хоть куда! – сразу ответил Эркин.
– Эркин, ну, я серьёзно спрашиваю.
– Было бы тебе хорошо, – Эркин осторожно повернул Женю лицом к себе, сомкнул руки за её спиной. – И Алисе. Я серьёзно говорю, Женя. Надо будет на камнях спать и камни есть, так буду. Но чтоб вам, чтоб вы… хорошо жили. По-человечески.
– А ты? – Женя обняла его за шею. – Куда мы без тебя, Эркин, ты что?
И Эркин не смог удержаться, поцеловал Женю. В глаза, углы рта, снова в глаза. И губы Жени отвечали ему. Она не отталкивала его, не сжималась в жёсткий, не подпускающий комок. Она…
Шевельнулась занавеска, впуская Нюсю, и Эркин замер. Отпрянуть он не мог, некуда.
– Ой! – выдохнула Нюся, – я только хотела апельсинку взять.
– Ничего-ничего, – засмеялась Женя.
Но Эркин уже опустил руки и мягко высвободился из объятий Жени.
– Я пойду, к пожарке или… К молоку я подойду.
Взял свою куртку и ушёл, ловко протиснувшись мимо Нюси. Так быстро, что Женя ни удержать, ни слова сказать не успела.
– Я помешала, да? – упавшим голосом сказала Нюся.
– Нет, – Женя подняла руки, поправляя волосы. – Всё в порядке, Нюся. Ты решила уже?
– Да. Тётя Женя, я… мне поговорить с тобой надо.
– Давай, – согласилась Женя, доставая из тумбочки сумочку для рукоделия и рубашку Эркина. – А я пока шить буду.
– Ага, – обрадовалась Нюся. – И я. И апельсинку съедим.
Она быстро сняла и повесила своё пальтишко-недомерок, достала из-под подушки свой узелок. Оглянувшись на занавеску, стащила через голову давно уже тесное платьице, оставшись в заплатанном заштопанном белье. И рубашка, и штанишки, казалось, и не рассыпались только из-за этих заплаток, а уж чулки… Нюся снова оглянулась на занавеску.
– Он постучит, – сказала Женя, усаживаясь поудобнее. – Подгибка оторвалась?
– Ага. И рукав опять вылетел.
Нюся говорила быстро, но очень тихо и с робкими извиняющимися интонациями. Она села рядом с Женей, и они принялись за шитьё.
– Ну, – подбодрила её Женя.
– Тётя Женя, этот… председатель сказал, что мы, ну, кто сам по себе и до шестнадцати, мы должны учиться. Чтобы профессию получить, специальность.
– Правильно, – кивнула Женя.
– Меня Рыжуля на повара зовёт, хлебное место, всегда сыты будем. А я, – Нюся вздохнула, – я как ты хочу. Секретарём-машинисткой.
– Я после школы в колледже училась, – задумчиво сказала Женя. – А здесь…
– А без школы никак?
– Ну, как же, Нюся, машинистка должна быть грамотной.
– В школе заработка не будет, – вздохнула Нюся. – Нам объяснили. Только жильё, обеспечение и карманных совсем по чуть-чуть. Ну, стипендия, что ли. А в таких, профессиональных, – тщательно выговорила она, – там сразу практика и заработок, и всё это.
– Это тоже много, – сказала Женя. – Ну, а учиться сколько?
– До шестнадцати можно только в школе, – Нюся, низко пригнувшись, перекусила нитку и взялась за рукав. – А на повара… там на подхвате, мы же на подхвате, когда учимся, там баки эти, кастрюли ворочать, плиту топить да чистить… надорвёшься. Я же работала уже так, меня посудомойкой пристроили, чтоб подкормилась, а меня к посуде, ну, с остатками и не подпускали, я потом, после всех из бака себе выбирала, что осталось.
Нюся снова вздохнула, а Женя, представив эту картину, невольно поёжилась. Но Нюся этого не заметила и стала расспрашивать про учёбу. Женя пустилась в долгий рассказ о школе и колледже, чему и как она училась. И за разговором время прошло, ну, совсем незаметно.
Когда в стойку занавески постучали, Нюся, ойкнув, стала натягивать платье, путаясь в рукавах.
– Минутку, Эркин, – сказала Женя, убирая шитьё.
– Всё, – выдохнула Нюся, застёгивая платье.
– Входи, Эркин, – позвала Женя.
Сразу шевельнулась занавеска, и Эркин вошёл в отсек. Стало совсем тесно. Нюся сдёрнула своё пальтишко и выскочила наружу. Женя улыбнулась Эркину.
– Разбуди её.
Эркин кивнул и наклонился над разметавшейся Алисой, погладил по голове.
– Алиса, проснись.
Алиса вздохнула, медленно открыла глаза и расплылась в счастливой улыбке.
– Э-э-ри-ик, ты пришёл?
– А я не уходил, – рассмеялся Эркин.
– Да-а? – удивилась Алиса, садясь в постели. – А чего ты тогда в куртке?
– Заметила? – весело удивился Эркин. – Ну, молодец, – и подражая Жене, сказал серьёзно: – Вставай и одевайся. На молоко пора.
– А банан? – спросила Алиса, расстёгивая пижамку.
– Будет банан, – пообещала Женя. – Давай быстро, не копайся.
– Я снаружи подожду, – сказал Эркин.
Всё-таки он был слишком большим для тесного отсека. И хотя ему, пока Алиса спала, удалось найти укромное место и хорошенько – сегодня никто не помешал – размять и потянуть мышцы, нывшие после возни с ящиками, чувствовал он себя стеснённо.
Когда Женя вывела умытую и одетую Алису, Эркин ждал их, стоя у барака, и улыбнулся им, улыбнулся той, памятной Жене улыбкой, от которой, как ей показалось, даже солнце ярче стало.
Большинство детей на молоко сегодня принесли бананы: не одна Женя такая умная. Держа Эркина под руку, она огляделась.
– Какой день хороший, правда?
– Правда, – кивнул Эркин. – А вон и Тим. Эй!
Он призывно махнул рукой, и Тим с Зиной подошли к ним. По довольному виду Тима, Эркин понял, что тот и думать забыл о беляке. Ну и правильно! О всех хозяевах думать…
– Загорье, по-моему, нам подходит, – говорила Зина. – И название такое хорошее.
– Да, – кивнул Эркин. – Похоже, город стоящий.
– Похоже, – согласился Тим. – Не думаю, чтоб мы здесь что получше нашли. Главное – как там с жильём. Сколько на запрос ответа ждать?
– Надо было сегодня сдать, да? – встревожилась Зина.