– Спокойной ночи, – откликнулся он уже из-за двери кладовки.
Женя оглядела кухню, проверила, насколько плотно закрыта дверца плиты, послушала сонную тишину в кладовке и пошла в комнату. Уходя, Эркин привернул фитиль, и теперь комната тонула в полумраке. Женя быстро разобрала постель, погасила лампу и легла. Каково ему там, на полу? Интересно, ну, когда-нибудь их оставят в покое? Чтоб не бояться, чтоб не прятаться от всех, чтоб Эркин мог до утра спокойно спать на кровати. Ведь если подумать, то у них только одна нормальная ночь и была. Когда он с заработков приехал. Правда, если честно, они и не спали в ту ночь. Но всё равно, он до утра оставался с ней, а сейчас… что же делать, так уж получилось, что иначе нельзя. Что же делать?
Алабама
ВЧ № 4712
Золотарёв любил водить машину и при малейшей возможности садился за руль. Шофёр нужен… когда он нужен. И разговор за рулём вести удобнее. Всегда можно отвлечься на дорогу и тем выгадать время для обдумывания ответа. Хотя на этот раз собеседник нелёгкий – на лету всё схватывает, с очень хорошей реакцией.
– Мы союзники, Игорь Александрович.
– С разными методами, не так ли?
– И это. Но сейчас и методы наши совпадают.
Ироническое хмыканье, быстрый взгляд. Ладно, пойдём так:
– Игорь Александрович, почему вы не вернулись к научной работе?
– Видите ли, Николай Алексеевич, во-первых, делать историю – занятие не менее интересное, чем её изучать. Во-вторых, мне попросту не к чему возвращаться. Все мои довоенные материалы и наработки погибли. В-третьих, я не могу оставить моих товарищей. Они помогали мне, мой долг… фронтовое братство, если хотите, – Бурлаков говорит спокойно, академически рассуждающим тоном. – И наконец, в-четвёртых, у меня, простите, чисто шкурный интерес. Я ищу свою семью.
– Вы говорили, они погибли.
– Да. У меня нет доказательств, что они спаслись. Но нет и доказательств гибели. Работа в имперских архивах может их дать.
– Вы ищете доказательства гибели или спасения?
– Николай Алексеевич, только очень плохой учёный начинает работу, зная, что получит в конце. Известный заранее, желаемый вывод… это догма. А я учёный, – и мгновенная озорная усмешка. – Не очень плохой. Вот и пятый аргумент. Я занят научной, по сути, работой. Так что сама постановка вопроса некорректна. Я всё-таки вернулся.
Золотарёв улыбнулся. Надо же, как хорошо перевёл. Что ж, пусть залезет поглубже. И себе найдёт, и с нами поделится, и… нет, об этом парне говорить ещё рано, пусть профессор увязнет, и тогда… вот тогда и пойдёт настоящая игра с Бредли и Трейси. Они, говорят, игроки сильные, ну, так и профессор Бурлаков тоже… далеко не из последних. Недаром его наш генерал ценит и чуть ли не со школы дружит.
– Игорь Александрович, а дома не попробовали? Может, кто из соседей что знает?
– Разумеется, я побывал в Грязине, но, – голос Бурлакова по-прежнему спокоен, – там давно живут другие люди. Сменились все соседи. Никто ничего не знает. Это же был район «оздоровления».
Золотарёв кивнул. Оздоровление, sanitation. Служба Безопасности Империи радикально решала проблему сопротивления в бывшем Пограничье, арестовывая всех жителей, всех поголовно, и заселяя опустевшие дома привезёнными издалека собственными гражданами, лояльными и в силу происхождения, и в силу благодарности за полученное в дар от Империи имущество. А вывезенные… часть уже нашлась трупами на Горелом Поле и во рвах, часть в трудовых лагерях при военных заводах… И что теперь со всей этой массой делать? Но об этом пусть головы в другом отделе болят.
– Вы надеетесь найти следы в архивах?
– И на это тоже.
– А ещё на что?
И в ответ с прежней чуть отстраняющей улыбкой:
– Моя главная надежда, Николай Алексеевич, на чудо.
Золотарёв кивнул. Да, больше Бурлакову, если честно, надеяться не на что.
Бурлаков, сохраняя прежнюю улыбку, смотрел перед собой на несущуюся под колёса серую в тёмных пятнах свежего асфальта дорогу…
…– Кажется, успели, – Антон сидит, небрежно откинувшись на спинку, с безмятежной улыбкой отдыхающего гуляки. – Всё спокойно.
– Спасибо.
– Не за что. Твоих мы прикроем, – и уже тише добавляет: – Как сможем.
Он кивает.
– Не надо утешений. Я не первый, – и с невольным вздохом: – и не последний.
– Ничего, – Антон улыбается как можно веселее. – Будет и у нас праздник.
– Будет, – он старается улыбаться как Антон.
– Вот мы победим, представляешь, соберёмся, сядем все вместе… – Антон громко причмокивает.
Он смеётся, кивая. Извечная мечта: пир после победы. Интересно, сколько нас уцелеет? Вряд ли понадобится очень большой стол…
…– Простите, я кажется задремал.
– На здоровье, Игорь Александрович, можете дремать дальше.
– Благодарю…
…Антона убили через полгода. Заметив хвост, повёл за собой, затащил в какой-то тупик и затеял перестрелку. С Антоном оборвалась последняя ниточка, связывавшая с домом. Антон бывал у него дома, знал их всех. И Римму, и детей. Играл с Аней в шахматы, возился с Серёжей и Милочкой. И вот всё, оборвано. Он знал, что так будет, что этим кончится, и всё же…
…Не открывая глаз, Бурлаков сел поудобнее. Машина идёт ровно, без рывков и толчков. Всё позади, всё кончилось благополучно. Для выживших. Он всё понимает, но он поехал туда, в Грязино, бывшее Грязино…
…Застывший в опасливом ожидании город. Провинция Империи, очищенная от расово неустойчивого русского населения. Он узнавал дома, но не город. Городу сменили имя. Теперь Петерсхилл. В честь генерала Петерса, командовавшего войсками захвата. Не улицы, а стриты и авеню. Но главное – сменили людей. Из Алабамы, Луизианы, Дакоты, даже Аризоны – со всей Империи их переселили сюда, в дома, ещё помнящие прежних владельцев. Была Россия, Пограничье, Русская территория, а теперь… а теперь они замерли в страхе перед возвращением выживших… Нет, эту проблему надо решить и будем решать. Но сейчас он шёл домой. И безумная не надежда даже, а… а вера в чудо, что Римма и дети дома. Он даже не думал, что столько лет прошло, что дети выросли… А чуда не было. Были чужие люди, жалкий лепет этих людей, что дом был пустой, что всё-всё в доме они купили, на свои деньги, у них даже чеки сохранились, что они не при чём, ничего не знают, дом был совсем пустой, и соседние дома тоже пустые, а они не при чём, а если у мистера претензии, то это всё Империя, Служба Безопасности, а они приехали в пустой дом… У мужчины, седого, грузного, дрожали руки, женщина жалко шмыгала носом, за ними толпились их дети… Он повернулся и ушёл. Не стал с ними говорить. Не смог. Обошёл соседние дома. Никого. Из старых, кто мог что-то знать, никого, никто не вернулся. Ни один…
…– По вашим данным, Николай Алексеевич, из угнанных многие возвращаются?
Золотарёв вздрогнул.
– Я был уверен, что вы спите. Нет, к сожалению, информации пока нет. С угнанными вообще непонятно, куда они делись. Если честно, рассчитываем на вас. Архивы целы, но разобраться в них… Понимаете?
– Догадываюсь, – кивнул Бурлаков. – Попробуем разобраться.
– Простите, что задеваю больное, но… у вас была большая семья?
– Жена, дети, брат жены, племянники, кузены и кузины, другие родственники… Фактически я знаю обо всех, кроме жены и детей. Остальные погибли. Кто на фронте, кто в Сопротивлении. А из дальних… пока я этим не занимался, слишком давно оборвались связи. А ваша семья, Николай Алексеевич?
– Мне повезло. До моих Империя не дотянулась. А так… как у всех. Кто на фронте, кто в тылу. Кому как повезло.
– Да, кому как повезло. Вы правы, Николай Алексеевич.
Золотарёв в зеркальце посмотрел на Бурлакова и вернулся к собственным мыслям. Как, однако, держится прекрасно. Конечно, об Империи он осведомлён очень широко, десять лет на нелегальном положении – это серьёзно. В его ненависти к Империи, Службе Безопасности, Службе Охраны можно не сомневаться. И в архивах он разберётся вполне… профессионально. Ниточек там торчит… уйма. Не может там не быть компромата на Бредли и Трейси. Где-то эта парочка должна была засветиться. Киллер и шулер, даже не главари, нет, у них в уголовной, как она здесь называется, да, Системе, особое положение, уже ясно. Сами по себе, не входят ни в одну группировку и работают только на себя. И уже давно. У Ротбуса был компромат на Трейси и очень серьёзный, раз тот так испугался и поехал за деньгами. А на Бредли? Петерсен клянётся, что был. Что Ротбус не рискнул бы угрожать, не имея на руках козырей. Игроки все, все сравнения карточные. Ну что ж, в этой колоде Бредли и Трейси – тузы. Без джокера их не возьмёшь. Счета в банке… У обоих не подкопаться. Капало потихоньку маленькими порциями. До трёх тысяч декларация об источниках не требуется. Потому и счетов столько. И все оформлены одинаково. Владелец и имеющий право распоряжения. Только имена меняются. Тогда Трейси взял два своих. Сто семьдесят три тысячи. Счетов Бредли не трогал. Хотя там больше. А в сумме четыреста двадцать тысяч с небольшим. Но затребовали шестьсот восемьдесят. И Петерсен, да и остальные показывают одно. Ротбус никогда не требовал больше, чем у человека было. И даже обязательно оставлял какую-то мелочь. Как там… Да, вот: если у человека есть один доллар, больше девяноста восьми центов Ротбус не потребует, но и меньше, чем на девяносто семь не согласится. Значит, у Бредли и Трейси было в общем не меньше семисот тысяч. Хотя… хотя не было, есть. И значит, двести восемьдесят мы не нашли. Оформлено ещё на кого-то? Анонимный счёт на предъявителя? Абонирован сейф? Или просто лежат где-то в тайнике? Но и в сейфе, и в тайнике лежат доллары, имперские зелёные бумажки, обесценившиеся ещё к лету, и два таких волка позволят таким деньгам стать бумажками? Да никогда! Как-то же они их обменяли. И вот здесь без профессора, вернее, его «орлов» – они же «банковские крысы» – не справиться. Значит, надо сориентировать профессора. Теперь… Раз Ротбус требовал деньги обоих, значит, компромат на Бредли у него был. Так что? Трейси решил откупить себя, бросив дружка? Вполне логично, а значит, возможно. Как же не вовремя заткнули пасть Ротбусу. Рискуем не управиться к Рождеству. А это новые жертвы. День Империи – будь она и так далее – обошёлся без большой крови, из наших вообще никто не пострадал, но страсти всё равно накалились. Ещё раз бросим армию между белыми и цветными, и маховик может раскрутиться опять. Нет, к середине декабря надо успеть. И взять на упреждение. Не будут уцелевших охранюг столько времени кормить и укрывать за так. Задаром здесь вообще никто ничего не делает, жлобы поголовно, независимо от цвета. Правда, это даёт возможность отследить по денежным ручейкам, так сказать пройтись от истоков к устьям и обратно. Но… дадим им вылезти на Рождество, крови будет слишком много. Надо успеть раньше. И в то же время не спугнуть.
Золотарёв бросил машину в резкий поворот.
– Сбрасываем хвост, Николай Алексеевич? – спросил, не открывая глаз, Бурлаков.
Золотарёв рассмеялся.
– Я думал, вы спите, Игорь Александрович.
– Ну, ваш поворот разбудил бы любого, а, в общем, вы правы. Я спал.
Бурлаков открыл глаза и достал сигареты.
– Николай Алексеевич?
– Не откажусь, – кивнул Золотарёв, беря сигарету. И решил рискнуть: – У меня к вам, Игорь Александрович, большая просьба.
– Слушаю вас.
– Когда будете работать с архивами… меня очень, – он выделил это слово, – очень интересуют два человека. Джонатан Бредли и Фредерик Трейси. Если что-нибудь попадётся, ну, даже просто упоминание, в любом контексте, я прошу это для меня собрать.
– Джонатан Бредли и Фредерик Трейси, – повторил, запоминая, Бурлаков. – Хорошо, я буду это иметь в виду. Вопрос о причине вашего интереса, я полагаю, неуместен.
– Вы совершенно правы. Но я обещаю. Как только появится возможность, я всё объясню.
– Буду ждать, – улыбнулся Бурлаков. – Кстати… Бредли… Бредли… Знакомая фамилия. Кажется, была такая семья, из так называемой «старой золотой сотни», но она давно, ещё до войны исчезла. Думаете, отпрыск?
– Думаю, это неважно. Я тоже сразу подумал и проверил. Лет сорок, как эта семья сошла со сцены. Империей ворочали совсем другие семьи. Так что, скорее всего, однофамилец, – Золотарёв усмехнулся. – Если это только его настоящая фамилия.
– Возможен и такой вариант, – кивнул Бурлаков. – Я знавал двух Шекспиров, лорда Эссекса, трёх Нельсонов, адмирала, капитана и матроса, ещё… Кстати, лорд Эссекс был отличным механиком, самоучка, малограмотен и невероятно талантлив.
– Погиб?
– Да. Подорвал себя вместе с типографией. Так что это довольно распространённая практика. Берётся фамилия, носителя которой заведомо нет. И в то же время невыдуманная.
– Да, – согласился Золотарёв. – Вряд ли это его настоящая фамилия. Но поищите. Вдруг всплывёт подлинный Джонатан Бредли.
– Хорошо, – кивнул Бурлаков.
Графство Олби
Округ Краунвилль
Имение Джонатана Бредли
Джонатан сидел за своим столом, обложившись бухгалтерскими книгами, и щёлкал на счётах с таким ожесточением, что Фредди молча прошёл к бару, налил себе и по-прежнему молча сел к камину, спиной к Джонатану. Пошевелил поленья, положил ноги на решётку, сделал глоток и откинулся на спинку кресла. Хорошо! За его спиной щёлкали костяшки и изредка шёпотом чертыхался Джонатан. Потрескивание огня в камине, гудение ветра в каминной трубе… С камином им пришлось повозиться. В этом домике – они так и не поняли, для чего он предназначался – стояла плита, большая, но не законченная, и они переделали её в камин, взяв облицовку из гостиной Большого Дома, потому что камин в кабинете был слишком основательно разрушен. Похоже, там искали тайник. Камин вышел большой и нарядный, слишком большой и слишком нарядный для этой комнаты, жрал массу дров, но зато быстро нагревал и долго держал тепло. Тогда же они перетащили сюда эти кресла, как требовавшие самого минимального ремонта, установили решётку, развели огонь и сели у камина. Весна была сырая, одежда не просыхала, тогда Джонни и сказал, что у такого камина из горла пить неудобно, не сочетается.
Джонатан закончил наконец подсчёты, убрал книги в сейф, поставил на место бар и насмешливо хмыкнул:
– Мне ты сделать не догадался.
– А кто тебя знает, когда ты закончишь, – ответил, не меняя позы, Фредди.
Джонатан налил себе и сел в соседнее кресло, как и Фредди положив ноги на решётку.
– Ну и как, Джонни?
– Не так страшно, как я ждал. Лето мы свалили.
– Убытки большие?
– Как сказать. Понимаешь, Фредди, бычки нас здорово выручили. Мы получили живые законные деньги и не очень много потеряли.
– Потеряли на кормах?
– Там потери окупились. Пастухи тоже. Если бы не те двое, что нам Бобби подсунул, потери были бы ещё меньше.
– Да, та пара нас здорово подвела. Чуть не подставили. Но чего и ждать от охранюг, – Фредди оглядел свой стакан. – Хорошо, быстро их скинули.
– Главные потери на перегоне, – Джонатан отхлебнул, погонял во рту, смакуя, и проглотил.
Фредди почувствовал себя задетым.
– Перегон прошёл как надо. До последнего дня кормились и набирали.
Джонатан кивнул.
– Благодаря тебе, Фредди. Ты не отлучался, так?
– Так. Если не считать Мышеловку.
– Правильно. Я и не считаю. Так вот, главной потерей был ты, Фредди. Я как подумаю, чего и сколько мы упустили, пока ты был на перегоне… лучше не думать.
Фредди задумчиво кивнул.
– Ну, если так, то конечно. И выводы, Джонни?
– Первое. С откормом на несколько лет завязываем. Пока не найдём человека, который возьмёт на себя и выпас, и перегон. Парни вкалывали как проклятые, но мы всё равно были завязаны на стаде. Вспомни. Больше, чем на неделю отлучаться нельзя.
– Идёт, – кивнул Фредди. – Но такого надёжного, настолько надёжного с ходу не наймёшь. Его надо растить.
– Я и сказал. На несколько лет. На сколько… там увидим.
– Хорошо. Что второе?
– Второе нам надо решить. На чём будем строить имение. Чтобы работало и без нас.
– И давало прибыль, – закончил за него Фредди.
Джонатан только вздохнул, расслабленно оседая в кресле.
– Фредди, прибыльных имений не бывает в принципе. Есть более или менее убыточные. Если я выйду на нулевой вариант, то стану гением.
– Нулевой вариант – это…
– Это вычитаем из дохода расходы и имеем ноль, а не минус. Настолько ты математику знаешь?
– Не зарывайся. Я закончил школу раньше тебя.
– Заметно, – кивнул Джонатан. – Кто раньше закончил, тот больше и забыл. А с этим… Я думал над этим и раньше. И управляющим крутился, чтобы понять. Сейчас посчитал и убедился. Имение убыточно… не то слово.
– Мы не тронули счета, – возразил Фредди. – Если не считать аукциона.
– Я и не считал. За счёт чего мы перекрутились с бычками, Фредди? Мы бессовестно обманули парней, раз.
– Стоп, Джонни. Они заработали как никто.
Джонатан кивнул.
– Остальных обманули ещё больше. Если посчитать объём работы… Парни работали без подмен, без выходных, без дополнительной оплаты ночной работы, на рабском пайке… Нам сказочно повезло, что парни не нажили цинги или ещё чего. И что ни одна комиссия до этого не докопалась, а парни не сообразили пожаловаться. На одних бы штрафах погорели бы.
– Паёк был хороший, Джонни. Вспомни Аризону.
– Помню. А ты помнишь, как мы пополняли паёк? И кусты обдирали не хуже пастухов.
– Помню, – кивнул Фредди. – Да, чёрт. Похоже, с этим ты прав.
– Мы не заплатили аренды за прогон стада, два.
– Верно.
– И ты работал бесплатно, три. Вот и прибыль на бычках.
– Ты тоже, кстати…
– Кстати, Фредди, мы пока в общем плюсе именно потому, что никто не получает зарплату. А наш труд я вообще не считал. А когда вчерне прикинул все затраты… – Джонатан невесело усмехнулся, – чуть не взвыл.
– Вот почему ты злишься, – улыбнулся Фредди.
– Да, – кивнул Джонатан. – Нам здорово повезло, что сохранилась рабская кладовка и мы смогли выдать одежду. Кстати, парней мы и на этом надули. Им полагалась спецодежда. А я ничего, кроме шляп, им не дал. Так что…
– Так что, кончай скулить, лендлорд, – спокойно сказал Фредди. – Считать упущенную выгоду и несделанные расходы… Я думал, ты умнее, Джонни. Если расходов не было, чего ты их считаешь? Сейчас, на этот час, мы в плюсе?
– Да, – нехотя кивнул Джонатан.
– С игровыми и прочим?
– Нет, я считал только по книгам.
– Ну вот. Деньги законные, живые… Какого хрена тебе ещё нужно?
– Утешил, – усмехнулся Джонатан.
– Любишь ты, Джонни, – Фредди оглядел оставшуюся в стакане жидкость, – страхи нагонять. Когда выйдем в минус, тогда и будем думать. А пока… Кстати, если все имения убыточные, чего они не разорялись?
– Разорялись потихоньку. Рабский труд давал прибыль, Фредди. Но иллюзорную.
– Ну да, ну да. Счета только почему-то были реальные. И сейфы не пустовали, и тайники не для развлечения делались. Кстати, это имение тоже… иллюзорно прибыльным было?
– Нет. Здесь как раз была прибыль.
– Потому ты и выбрал его?
– Н-не совсем. Я рассчитывал, если честно, на то, что всего здесь не разграбят. На тайники. И сейфы.
– Играть надо наверняка, – улыбнулся Фредди. – Так за счёт чего здесь была прибыль?
Джонатан допил и встал.
– Тебе налить?
Фредди молча кивнул, протягивая ему свой стакан. Джонатан взял его, отошёл к бару, повозился там и вернулся. Фредди взял свой стакан, оглядел.
– Судя по крепости, отвечать ты не хочешь.
– Догадлив, – Джонатан принял прежнюю позу. – Это незачем, Фредди. Их прибыль в прошлом.
– Угу. А повторить их опыт?
– Это невозможно.
– Ты же говорил, что рабский труд невыгоден. Как же они получали прибыль?
– Не надо, Фредди. Неохота ворошить эту грязь.
Фредди иронически хмыкнул.
– Ты давно стал таким чистоплюем, Джонни? И потом… действительно интересно. На чём на этой земле можно получать прибыль?
– Они занимались… животноводством, – нехотя ответил Джонатан.
– Ну, и что в этом такого? – пожал плечами Фредди. – Пастбища приличные. И кого они разводили?
Джонатан мрачно глядел в огонь. Фредди нахмурился. Он уже начинал догадываться, но верить не хотелось. Наконец Джонатан ответил:
– Людей, Фредди. Они разводили людей, рабов. Это был частный питомник. Когда мы сюда ехали, я одного боялся. Что кто-то из местных остался, и нам придётся отвечать за тех. Но… обошлось. Разводить рабов – прибыльное дело, Фредди. Наши кладовки… это были случные камеры. Двадцать рабов производителей. Когда детям исполнялся год, их сдавали в государственный питомник. Там малышей доращивали до пяти лет и отправляли на торги. Они, прежние владельцы, покупали пятилеток, задёшево, подращивали, чему-то учили и перепродавали. Тоже прибыль. Расходы минимальны, а малышня работала. И ещё они… понимаешь, к ним привозили рабынь. Для случки. Это тоже выгодно. Держат до убедительных признаков беременности и возвращают владельцу. И половинная стоимость годовалого, и деньги за еду, и она ещё это время работает по хозяйству. Вот ещё прибыль. И ещё… они брали рабов на облом. Ну, непокорных, не очень покорных. И обламывали. Стоит это дорого. Затрат мало. Тоже выгодно. Это имение было очень прибыльным. И резервация рядом. Её тоже вовсю использовали. По-всякому.
Джонатан замолчал, жадно, как воду, выпил свой стакан и встал, пошёл к бару.
– Надраться, что ли? Ты как, Фредди?
– После твоего рассказа…
– Ты сам напросился. Нам так везёт… что аж страшно. Рабов прежних ни одного, соседи или поменялись, или всего не знали, с резервацией вообще обошлось чудом… И что никто не догадался, что здесь раньше было – тоже чудо. Если б догадались…
– Ладно, я понял, Джонни. Давай, и в самом деле, чего покрепче.
Джонатан дал ему стакан, полный практически неразбавленного виски, и сел опять в кресло. Отхлебнул.
– Вот так, Фредди. Многие имения перекручивались за счёт этого. Но здесь ничем другим практически не занимались. Огород, сад, молочная, птица, свиньи… всё так, для собственного потребления. Ну, немного кормовых трав. А основной товар и основная прибыль… В заваруху пришлось за эту прибыль расплачиваться.
– Потому она и иллюзорная, – понимающе кивнул Фредди. – Да. Ты прав, Джонни. Ну, и что будем делать? Я говорю об имении.
– Доводить до нулевого варианта. Это наша крыша, Фредди, наш дом. И я не отступлю. Я хочу возродить семью Бредли. А прибыль… Прибыль я возьму… мы возьмём в другом месте. – Джонатан говорил короткими рублеными фразами. – Имение должно быть чисто. От долгов и прочего. Одно мы наметили. Молочное стадо. Пока для себя. Когда наладим технологические цепочки, то и на продажу. И будем делать породность.
– По-нят-но. Чтобы телята…
– Не на откорм, а на племя. Тогда снимаем проблему с перегоном. И с численностью. Здесь количеством не взять. Резонно? – Фредди кивнул, и Джонатан продолжил: – Огород, сад, остальная мелочь пока только для себя. А там видно будет. Ну и…
– Ты с Генни как договорился? – перебил его Фредди.
– На завтра. Мамми предупрежу, чтобы лепёшек побольше сделала, и в нашей кладовке пошарим. Ленч, от силы обед, ужинать он точно не будет.
– Мамми надо сказать, чтобы мелюзгу не прятала, – усмехнулся Фредди.
Джонатан кивнул. Фредди отхлебнул и посмотрел сквозь стакан на пламя.
– Джонни, он приедет один?
– Не знаю. Думаю, разве только с шофёром.
– Ладно. Если и будут проблемы, решим на месте. Точное время вы не обговорили?
Джонатан медленно покачал головой. Фредди ещё раз отхлебнул и медленно расслабился, распустил мышцы, заставил себя отдыхать. Вот значит, как здесь было. Вот откуда богатство Большого Дома. Тогда, зимой, он как-то не задумывался над всем этим…
…Переночевав у костра, они с рассветом взялись за работу.
– Посмотри загоны, Фредди. Не так уж и холодно.
– Сена им положим, и лады. Автомат под руку, Джонни.
– Знаю.
Джонни напряжённо деловит, что очень даже понятно. Мало ли какие сюрпризы их здесь ожидают. Да, во вьюке папка с документами на имение, но вот кому их предъявлять?
– Вьюки пока в сенной?
– Да, там посуше. Достань всё, уберём в Большом Доме.
Поганое это дело – возиться со старыми трупами, но за них этого никто не сделает. Значит, надо. Шейный платок на нос и рот, резиновые перчатки – и вперёд. Раз надо, значит, сделали. И ещё раз прошлись по Большому Дому, хрустя осколками стекла и фарфора. Ну, хоть этого «добра» больше не было. В солидном богатом кабинете, чем-то напоминавшем ту комнату, где он отлёживался после Уорринга, взломанный развороченный сейф. Джонни только присвистнул, покачав висящую на одной петле массивную дверцу.
– Однако…
– А на что ещё ты рассчитывал, Джонни? Сколько мы по имениям шарили, нетрахнутого сейфа не было.
– Да… жаль. Ладно. Давай дворовые постройки посмотрим. Там вроде поцелее.
– Восстанавливать здесь… – он выругался, споткнувшись о валявшийся на полу маленький переносной сейф с вырванной напрочь дверцей.
– Здесь нечего восстанавливать, Фредди, и незачем, – Джонатан снял со стены искромсанную ножом картину. – Смотри. Уайлдер.
– Подлинник?!
– Если и копия, то очень хорошая. Была. И того же века. Пошли, нам надо успеть, – Джонни повесил её на место и пошёл к выходу.
Тогда он не спросил, куда им спешить. И почему Джонни так придирчиво осматривал рабский барак и длинное здание напротив, разгороженное на множество маленьких клетушек. Каждая со своей дверью с прочным массивным засовом и крошечным окошком над дверью. Двадцать клетушек. Внутри какие-то обломки, двери распахнуты, кое-где валяются цепи, в стены ввинчены массивные кольца.
– С этого и начнём, Фредди, Крыша целая, двери подправить – не проблема. Готовые кладовки. Пока навалом, а там отсортируем, – Джонни, поднатужившись, вывинтил из стены кольцо. – Вот эту дрянь только уберём.
– Ладно, – он подобрал с пола уже слегка заржавевшую массивную цепь. – И куда это?
– В землю, Фредди. Выкопаем яму, соберём отсюда, из барака, из комнаты наказаний… и засыплем.
– Думаешь, это сейчас самое важное?
– Это как трупы, Фредди. Убрать, чтобы не смердело, и чтобы следов не осталось, – решительно сказал Джонни.
Он пожал плечами. С чего-то же надо начинать. Хотя если подумать, то и кольца, и цепи можно как-то приспособить. А кладовки… мысль хорошая, что и говорить. Полдня они вывинчивали и выдирали кольца в клетушках и рабском бараке, выкопали на задах яму, куда всё это и свалили. Тут же вернулись в Большой Дом и с ходу расшарашили, ободрав стены и пол, комнату для наказаний с цепями, кольцами, плетьми и прочей гадостью, свалили находки в ту же яму и засыпали землёй, а Джонни ещё и снега сверху слегка нагрёб. Нет, не такой он уж наивный дурак, чтобы совсем ни о чём не догадываться. Всё-таки и повидал, и на себе многое из этого арсенала в Уорринге попробовал, но чего Джонни такую горячку порет? А когда закончили, Джонни стал намного спокойнее…
…– Почему ты мне сразу не сказал, что это за имение?
Джонатан быстро искоса посмотрел на него и снова уставился на огонь.
– Ты помнишь, что ты мне сказал в «Приме»? Ну, после того, как Эркин тебя с Пустырём познакомил.
– Помню, – кивнул Фредди.
– Вот поэтому. Ты не касался этого до капитуляции, так чего же сейчас…
– Понятно? А ты… давно это узнал?
– Лет пять назад. Мне стало интересно: единственное по-настоящему прибыльное имение, понимаешь? Я нанялся наладить хозяйство к одному дураку по соседству. Ну и, конечно, поехал по округе. Свести знакомство и вообще… поучиться. Хозяев не было. А управляющий, – Джонатан крепко выругался, – первостатейная гнида, хвост и распустил. Покрасоваться захотел. Показал, объяснил. Провёл меня, так сказать, по конвейеру. Я добросовестно хлопал ушами и глазами… а когда вернулся… словом, прихлопнул воровство надзирателей, кое-как наладил то, что было, и быстренько уволился. Наладить такое производство не так уж сложно. Но противно. Да и… война уже шла к концу, понятно какому, и я не хотел, чтобы это стало и моим концом. Но имение я запомнил.
– Положил глаз, – улыбнулся Фредди.
– Земля здесь не такая уж плохая. Если с умом, не перегружая землю, с подсевом… Нет, здесь многое можно сделать. И сад неплохой. Заглох, конечно, но кое-что кое-где…
– Мамми этого кое-чего набрала, – хмыкнул Фредди. – Насушила, наварила. Ну, и мелюзга лопала. Да, Джонни, я сейчас подумал. Мелюзга не отсюда?
– Не думаю. Столько им было здесь не прокормиться одним. Взрослые все сбежали. И слава у имения была жуткая. Не из-за разведения, а из-за облома. Так что, мелюзга издалека.
Фредди задумчиво кивнул.
– Ну что, Джонни, завтра посмотрим.
– Посмотрим, – Джонатан повертел перед глазами стакан и повторил: – Посмотрим.
Графство Олби
Округ Бифпит
Старцев выехал один, без шофёра. Нет, разумеется, он оставил рапорт: куда, к кому и на сколько едет. Никакого подвоха от Бредли он не ожидал, а шофёр мог создать лишние проблемы.
Старцев вёл машину по извивающейся между холмами дороге и невольно улыбался воспоминаниям…
…Резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть.
– Капитан, – в голосе дежурного еле слышная усмешка. – К вам ковбой пошёл.
– Спасибо.
Ковбой? Трейси? Вот уж кто не любит общения с властями, так это ковбои, а Трейси везде первый. Ковбой из ковбоев. Тогда и за справкой, и на беседу явно заставил себя прийти, сам себя за шиворот втащил. Ну, при его биографии явление вполне естественное. Едва успел подумать, как в дверь постучали и сразу открыли, не дожидаясь ответа. Ковбоем оказался Бредли. Запылённый, явно с дороги, проделанной в седле, весёлый и очень искренне дружелюбный.
– Добрый день. Надеюсь, не помешал?
Он невольно улыбнулся в ответ.
– Разумеется, нет. Проходите, садитесь.
Естественная непринуждённость движений, добродушие и необидная самоуверенность.
– Спасибо за помощь, у парней всё прошло на редкость удачно. За неделю управились.
Ты смотри, ну, настоящий ковбой, даже словечки подпускает. Но не переигрывает.
– Ну и отлично, рад за них. И где же они решили обосноваться?
– В Колумбии. Город большой, а конкурентов им там пока нет. Так что…
– Так что вы надеетесь на прибыль, – закончил он за Бредли.
– Надежда умирает последней, – рассмеялся Бредли и продолжал уже серьёзно: – Конечно, сейчас это только расходы. Чтобы наладить дело, вложить туда надо много, очень много. Но я не надеюсь, я рассчитываю вернуть свои деньги и получить прибыль. Парни взялись очень серьёзно. И квалификация у них высокая. И работать они умеют. И Юри о них очень хорошо отзывается.
Он не сразу понял, что Бредли говорит об Аристове.
– Я вижу, вы с ним подружились.
– А почему бы и нет? С таким хорошим человеком, – Бредли подмигнул, – и классным специалистом не подружиться просто глупо.
– А глупость невыгодна, – подхватил он, смеясь.
– Своя – да, всегда, а чужая… надо посчитать, но тоже чаще невыгодна. Так что, капитан, я стараюсь не глупить. И я к вам по делу. Помните наш разговор о кладе?
– Да, – кивнул он. – А что, возникли проблемы?
– И да, и нет. Я на досуге рассмотрел его внимательнее, и кое-какие вещи у меня вызывают сомнения. Вдруг они, – Бредли замялся, подбирая слова, – скажем так, русского происхождения. Я бы не хотел иметь конфликты с властями. Вот и подумал. Может, вы приедете и посмотрите. И если там окажется… что-то лишнее, сразу оформим документы добровольной выдачи.