Подарок
Рассказ
Как-то так получалось, что всякая живность, которая проживала у нас в доме, попадала к нам по воле случая и совершенно неожиданно. Так и в этот раз. Был день рождения мужа, мы ждали гостей, и все уже было готово: стол накрыт, хозяева при параде, двенадцатилетняя дочка, уже проголодавшись, тихонько таскала со стола кусочки чего-нибудь вкусненького.
Первым пришел младший брат мужа – студент медицинского института. Поздравив «родившегося» и преподнеся ему небольшой подарок, он снял с плеча спортивную сумку и, открыв молнию, сунул в нее руку. В руке оказался маленький серый кролик с белыми «носочками» на передних лапках и с белыми «гольфами» на задних. Брат опустил его на пол в прихожей. От неожиданности мы с дочкой заохали, а муж стал высказывать брату свое возмущение тем, что он его не спросил, прежде чем приносить в дом совсем «не домашнее животное». На что брат сказал, что все равно этого кролика скоро из институтского питомника в лабораторию на опыты отдадут, а так он, может быть, и поживет еще немного, мол, сделаете доброе дело.
Понятно, дочка обрадовалась такому подарку, не то что родители, которые сразу представили, что этот маленький кролик сделает с их квартирой. Но, к всеобщему удивлению, пока все охали и ахали, маленький серенький кролик сидел тихо на одном месте, прижав уши и не сделав ни шага.
– А он вообще-то нормальный, не больной? – спросил мой муж брата.
– Он же из медицинского питомника, там и родился, и у этих кроликов уже врожденный страх к людям. Нет, он абсолютно здоровый и сто раз проверенный, – сказал брат. Кролик продолжал сидеть, прижавшись к полу, и не сделал ни шага. Дочка взяла его в руки, он не сопротивлялся, а только сжался еще больше.
– А что ему можно дать поесть? – спросила она.
– Не будет он сейчас ничего есть. Он должен немного привыкнуть к новой обстановке. Он же первый раз видит что-то другое вместо клетки.
Начали приходить гости, мы отнесли кролика в другую комнату, нашли большую коробку, положили туда всякую зелень, морковку с капустой и посадили нашего кролика в эту коробку. Посидев немного со взрослыми, дочка быстро ушла в другую комнату к кролику, а мы вспомнили о нежданном подарке, только когда проводили гостей. Дочка сидела около коробки.
– Мама, он совсем ничего не ел и даже почти не двигался, – грустно сказала дочка. Я взяла серый комочек в руки и стала его гладить по спинке и по ушкам и ласково с ним разговаривать. Это продолжалось минут пять. Потом я опять поставила его на пол и немного отошла от него. Вдруг, оттолкнувшись задними лапками от пола, он сделал маленький скачок в мою сторону, показав нам свои белые пятки. Я отошла еще на шаг – опять скачок ко мне. Так он проскакал раз пять, и я снова взяла его на руки и стала гладить и ласково говорить с ним. Потом я дала ему листик капусты, и он, видимо, изголодавшись, стал жевать его прямо у меня на руках… Потом еще листик… Потом еще. На другой день, проснувшись утром, мы увидели пустую перевернутую коробку и следы прогулки кролика по квартире, в виде большого количества черных «орешков» на полу. Мы с дочкой решили искать его по этим приметам. Следы привели нас к дивану в другой комнате, и дочка, встав на коленки, заглянула под него. Под кроватью тихо-тихо сидел наш безголосый кролик. Тут, неожиданно для нас самих, мы с дочкой вместе стали звать его:
– Тишка! Тишка! – Ну да, чаще всего безголосых кроликов Тишками и называли.
– Тишка, Тишка, – позвала я и заглянула под диван. – Тишка потихоньку стал выползать и, появившись целиком, сразу пошел к нам в руки.
Стоял май месяц, а погода была очень жаркая для этого времени. Чтобы не создавать «крольчатник» в квартире, мы решили устроить нашего Тишку на лоджии. Сделали ему большой дом из картонной коробки в одном конце, а столовую с едой и водой – в другом. Лоджия была большая и просторная, не захламленная ненужными вещами и прочно перекрытая толстой стеклянной перегородкой Тишка на ней прижился. Он чувствовал себя уже свободно, хорошо ел, с удовольствием сидел на руках и бегал по лоджии кругами, запрыгивая на свою коробку, а с нее – вниз. Иногда, когда мы забывали закрыть дверь, он, сначала с опаской, а потом с большой наглостью прорывался в квартиру, и уже тогда мы бегали за ним всей семьей, чтобы отнести его на место. В конце мая у дочки заканчивались занятия в школе, и мы, в то время каждый год снимая на лето дачу, стали готовиться к переезду. Встал вопрос: что делать с Тишкой?
Решили, что сначала поедем одни, чтобы обустроиться и подготовить ему там какое-нибудь жилище. Заполнив лоджию едой и водой, мы оставили нашего Тишку одного.
Весь следующий день мы обживались на даче. Наша хозяйка, приветливая и домовитая женщина, узнав о кролике, притащила огромную деревянную клетку, которая завалялась у нее в хозяйстве, помыла ее, просушила и поставила недалеко от нашего дома.
– Ваш кролик будет жить в ней как барин, – сказала она. Вечером муж с дочкой остались на даче, а я поехала домой, чтобы переночевать и утром вернуться вместе с Тишкой. Приехала я, когда было уже темно. Открыв дверь и войдя в прихожую, я не стала зажигать свет, чтобы посмотреть, что делает Тишка на лоджии, может быть, уже спит. Я тихонько подошла к ней и открыла дверь – с улицы светили фонари, хорошо освещая лоджию, но кролика я нигде не видела.
– Тишка! Тишка! – позвала я.
Я услышала громкий шорох, и из коробки пулей вылетел Тишка. Он с разбега боднул меня головой в ноги и побежал в другую сторону лоджии, затем, добежав до противоположной стены, резко развернулся и побежал обратно, опять толкнув меня головой. Он бегал кругами по лоджии на огромной скорости, временами переворачиваясь на спину, опять вскакивая и продолжая носиться без остановки. Видно было, что он радовался моему появлению и так проявлял свой восторг. Я открыла дверь в комнату, и пока он точно так же кругами носился по комнате, перенесла его коробку-спальню туда же и, взяв его на руки и успокоив, погасила свет и положила в коробку.
Утром, приехав на дачу, я вытащила Тишку из сумки, в которой он тихо просидел всю дорогу, и поставила его на тропинку перед крыльцом.
Дочка радостно побежала к нему, а он поскакал к ней навстречу. Но долго сидеть на руках не захотел и пошел медленными шажками осматривать территорию. Он уже не так боялся всего неизвестного, как раньше, и проявлял живой интерес ко всему новому. Весь остальной день дочка ходила за ним по пятам, боясь, как бы он не забрел в густой кустарник малины у забора. Тишка все время удирал от нее и старался не попадаться к ней в руки, но к своей миске у крыльца с капустой и морковкой он быстро запомнил дорогу и периодически к ней подходил. Вечером мы попытались посадить его в клетку. Я взяла его на руки и поднесла к открытой дверце, но он вывернулся, соскочил с рук и дал деру… Надо сказать, за тот месяц, что он прожил с нами в Москве, он сильно подрос, окреп, разъелся и стал сопротивляться тому, что ему не нравилось. Клетка ему не понравилась сразу, и сколько бы мы ни пытались его туда поместить, у нас ничего не выходило. Пришлось устраивать его на веранде и опять устанавливать там его любимую коробку. Казалось бы, все, как и раньше, но теперь наш Тишка, познав свободу и простор улицы, стал каждое утро барабанить лапами в дверь, ведущую с веранды на улицу.
Поселок, где мы снимали дачу, был сельского типа. Дачников там было немного, и слух о том, что москвичи привезли с собой кролика, который живет в доме, быстро распространился среди местных жителей. Многие там имели кроликов, но исключительно как будущее мясо и шкурки, поэтому местные дети приходили к нам посмотреть на Тишку и поиграть с ним, как с котенком или с щенком. Тишка давал себя погладить и взять на руки. Дочка бегала по дорожке, а Тишка за ней, что приводило детей в восторг. Каждый, кто приходил, стал приносить Тишке угощение и даже игрушки: всякие резиновые шарики и мячики. Тишка не умел с ними играть, но, толкая их носом, пугался покатившихся мячиков и сразу убегал, сверкая белыми пятками. Дети хохотали и рассказывали об этом другим детям, поэтому поток зрителей не прекращался. Один раз, находясь во дворе, я случайно услышала разговор двух соседок возле нашего забора:
– Ты слышала, у Наташкиных жильцов кролик прям в доме живет?
– Ну, да, слышала и видела, они его Тишкой зовут, и он откликается и к ним бежит, прям как собачка.
– Во дела!
* * *
Однажды, когда Тишка в очередной раз барабанил утром в дверь, просясь на улицу, я встала, выпустила его и легла опять поспать, потому что было еще очень рано. Проснулась я от того, что во дворе кто-то хлопал в ладоши и вежливо просил:
– Уйди, Тишка! Зачем ты ешь мою капусту? – и опять хлопки. Я вышла во двор. Одна сторона нашего забора граничила с небольшим участком одинокой дамы из Москвы, жившей в маленьком домике на трех сотках земли и ухаживающей за таким же маленьким огородом. А на этом огороде я увидела сидящего на задних лапах Тишку, который, не обращая никакого внимания на увещевания хозяйки, продолжал нагло поглощать вновь и вновь оторванные листы капусты.
– Тишка! Тишка! – позвала я. Тишка, увидев меня, бросил капусту, побежал в мою сторону и ловко пролез через дырку в заборе. По тому, как он быстро эту дырку нашел, я поняла, что он уже не в первый раз угощается на соседском огороде.
– Извините, пожалуйста! Я скажу сейчас мужу, и он эту дырку заделает.
– Да уж. Пожалуйста. Заделайте. А то я одна вожусь с этим огородом, а тут такой жилец.
– Да-да, не волнуйтесь.
Через полчаса дырка была заделана, но я подумала о том, что Тишка может и подкоп совершить, если очень захочет соседской капусты, и стала за ним больше приглядывать и дочку тоже об этом предупредила.
Был конец июня. Такое бывает, и нередко: жаркая погода вдруг сменилась резким похолоданием. Жители поселка и дачники надели куртки, задымились трубы над домами и домиками, зарядили холодные дожди. Привыкший к прогулкам Тишка, которого мы не хотели выпускать на улицу, так как обратно он возвращался мокрый и грязный, часами караулил входную дверь и ломился в любую приоткрытую в ней щель. Кончилось тем, что, конечно, мы не уследили и он, вырвавшись из плена, понесся по дорожке и, петляя и «путая следы», нырнул в заросли малины. Шел холодный дождь. Простояв около зарослей под зонтом полчаса и постоянно зовя Тишку, дочка не выдержала:
– Мама! Я уже не могу стоять и звать его, он не идет, и все тут. Что делать?
– Ну иди, – подошла я, – сейчас я попробую. – Разгребая колючие кусты малины, я попыталась подобраться к сидящему внутри Тишке, но с каждым моим шагом он совершал точно такой же отскок назад и внимательно наблюдал за мной. Промучившись под дождем еще какое-то время, я побрела в дом. Навстречу шел муж в дождевике, в резиновых сапогах и с наволочкой.
– Сейчас я быстро туда проскочу, накину на него наволочку, посажу его туда и принесу домой, – сказал он и ринулся в мокрые заросли, но, как он ни старался поймать нашего кролика, все было бесполезно: Тишка ни к кому не пошел, видимо, боясь снова быть закрытым на веранде. Уже совсем стемнело. Мы еще дважды выходили с фонариками и звали его…
Утром первая побежала во двор дочка, и мы услышали радостный крик:
– Мама, папа! Все сюда! Тишка вышел! – Мы вышли и увидели мокрого, трясущегося от холода Тишку, едва переступающего с лапки на лапку, двигающегося по дорожке в направлении дома. Вид у него был жалкий, и мы быстро схватили его, занесли в дом и стали тщательно растирать полотенцем, чтобы высушить. Тишка был очень вялый, он немного попил теплого молока, и мы положили его в коробку, накрыв шерстяным платком. Проспал он долго, а когда проснулся, немного пожевал морковки и опять заснул. Спал он до следующего утра. Когда мы к нему подошли, то увидели, что он очень часто дышит и обычно розовые внутри ушки стали синими. Взяв его на руки, я ощутила, что дышит он очень часто, а приложив к его спинке ухо, услышала сильный хрип.
– Он простудился и, по-моему, очень сильно, – сказала я.
– Да, он же всю ночь просидел мокрый и на холоде, – сказала дочка, гладя его по спинке. – Бедненький!
Я побежала к хозяйке дома спросить, где здесь ветеринарная лечебница. Ведь должна же она быть в поселке, в котором живут разного вида животные.
– Да, конечно есть, – сказала хозяйка и объяснила мне, как туда пройти. Нужно было идти через проселочную дорогу, размытую после дождя, поэтому лучше было не ехать на машине, которая может завязнуть, а идти туда пешком. Мы завернули Тишку в одеяло, погрузили в корзинку и двинулись с дочкой в путь. Идти оказалось не очень далеко, но когда мы дошли до ветлечебницы, увидели, что она закрыта, так как по понедельникам не работает, а был, как назло, понедельник. Больше нам с дочкой обратиться было не к кому, и мы пошли в обратный путь, с сожалением, что не попали сегодня, но с твердым намерением прийти завтра. Тишка лежал в корзинке тихо-тихо, почти не подавая признаков жизни. «Как я могла забыть, – ругала я себя по дороге домой, – что наш кролик, родившийся и выросший в тепличных условиях, совершенно не приспособлен к холоду и ночевке на улице. Но все получилось как-то неожиданно: он выбежал, и мы не смогли его поймать… Надо было всю ночь его искать и ловить, обступив со всех сторон… Может быть, поймали бы… а может, и нет… Наверное у него воспаление легких, раз он так хрипит».
Мы принесли Тишку домой и поставили корзину в теплое место, и все время от времени подходили и проверяли, как он дышит…
Ночью он хрипел еще сильнее, а утром он умер…
Утром мы все молчали. Мы с мужем потому, что давно понимали, что обратно в Москву мы бы Тишку не повезли и его, при всей нашей привязанности к нему и любви, пришлось бы оставлять местным жителям, у которых свое отношение к домашним животным. Днем мы завернули его в наволочку, положили в коробку и закопали на опушке леса, а дочка еще долго стояла около этого места в грустном одиночестве. Все следующие дни она время от времени куда-то пропадала, но я знала, где ее искать: она несколько раз в день ходила к Тишке и носила ему полевые цветы. Местные детишки, узнав про Тишку, тоже приходили к нему и клали цветы на маленький холмик. А дня через два дочка мне сказала:
– Мама, мне так его не хватает, – и расплакалась.
Друг
Рассказ
Венька Воробьев был ее давним и хорошим другом. Они учились в одной школе и жили в одном доме. Он учился на два класса старше, и поэтому, играя вместе во дворе, в школе они почти не общались, так как своих одноклассников для дружбы у них хватало. Потом, окончив школу, он поступил в престижный технический вуз, а она продолжала свое музыкальное образование. Новый виток дружеских отношений произошел случайно на одной из лавочек во дворе вечером, где молодежь устраивала вечерние посиделки с шутками и дружеским хохотом и где она часто сидела по вечерам со школьной подружкой. Вечер шел за вечером, и они с подружкой плавно влились в Венькину компанию, в которой в основном были его бывшие одноклассники, связанные с ним крепкой школьной дружбой и жившие неподалеку. Венька был парень остроумный, веселый, он удивительно легко общался с разными людьми, и, что было его отличительной чертой, он никогда не говорил серьезно: в глазах его всегда была хитрая и озорная усмешка. При любом раскладе ситуаций и жизненных поворотов невозможно было увидеть озадаченности и серьезности на его лице или услышать в его словах. Он моментально разворачивал ситуацию или проблему в такую неожиданную сторону, что это сразу становилось и не проблемой вовсе, а так, мелкой неприятностью с хорошим концом. Новые друзья прилипали к нему с первого знакомства, поэтому у него друзей было много и разных. Его родители уехали в длительную командировку за границу, и двухкомнатная квартира была целиком в его распоряжении. Старшая сестра его была замужем и жила у мужа, но она часто навещала брата, гармонично вливаясь в его дружеские компании. Она была приветлива с друзьями, да и волноваться ей особенно было не из-за чего: дома всегда был порядок, друзья посидят, посидят, да и уйдут, а две подружки были просто подружками, и сестра это знала, и они мило общались между собой. Правда, в одну из подружек был безнадежно влюблен Венькин друг по институту. Успешный физик, уже защитивший кандидатскую диссертацию, в жизни был нерешительным, а в отношениях с девушками вообще полным профаном. Влюбившись в Венькину подружку и выбрав себе в избранницы наиболее яркую и привлекательную, он подписал себе приговор на душевные муки и безответную любовь. Венька неоднократно говорил об этом подружке:
– Я уже устал от его нытья. Не знаю, что делать. Ну поговорила бы ты с ним, что ли!
– Не-ет! Он такой занудный, я вообще устаю от разговоров с ним, да еще на такую тему, тем более что он вообще, мне кажется, не знает, как вести себя с девушками. Не-ет! Ни за что! – Но однажды Венька позвонил и решительным голосом, но со скрытой иронией произнес:
– Все, не могу больше! Сегодня вечером устраиваю у себя комсомольское собрание. На повестке дня вопрос: «Сколько можно ныть?! Нытикам – бой!». Будем разбирать поведение нашего товарища.
– Я не приду, – хохочет подружка, веселясь от такого поворота событий.
– Явка обязательна! – сказал Венька и положил трубку.
Вечером в полном составе друзья собрались у него дома и еще долго вели телефонные переговоры с подружкой, уговаривая ее, чтобы она пришла.
Наконец, собравшись с силами, она позвонила в Венькину дверь. На пороге стоял молодой кандидат наук с букетиком цветов. Неловко поздоровавшись, он передал букетик девушке и застыл в дверях. Подоспевший Венька втащил его в коридор и, подмигнув подружке, веселым разговором и шутками стал разряжать обстановку. Друзья давились от смеха, а физик, покрывшись пятнами, застыл в коридоре с лицом приговоренного к казни.
– Так, – сказал Венька, – говори все, что ты нам говорил, и ничего не утаивай.
Физик долго хмурился, потом стал ходить вперед и назад по коридору. Видно было, что он никогда еще не делал девушкам такого признания.
– А у меня новость для вас всех, – весело сказала подружка. – Я замуж выхожу!
Наступила общая продолжительная пауза. Друзья затихли, переглядываясь друг с другом, а физик стал неловко натягивать на себя плащ, путаясь в рукавах. Когда за ним захлопнулась дверь, друзья уставились на девушку с немым вопросом.
– Я пошутила, – сказала она, и компания дружно выдохнула.
Холостых Венькиных друзей становилось все меньше, они обзаводились семьями и детьми, но он не был замечен в желании следовать их примеру. Казалось, он ценил свою свободу и независимую жизнь больше всего. Но вдруг как гром среди ясного неба прозвучало его сообщение о женитьбе на бывшей однокласснице из очень достойной семьи. Ее знали почти все его друзья, и неожиданное решение одобрили, но были удивлены его решимостью и поспешностью. Многие удивились, ведь никто о ней не слышал последнее время и она никогда не была с ними в одной компании. Никто не вдавался в подробности, но все понимали, что факт выгодной женитьбы был налицо. Через год у него родился сын, еще через два молодая семья распалась, но этому факту как раз никто и не удивился: нет, он не был создан для семьи, тем более с такой домашней и благовоспитанной девушкой. Видимо, уступив влюбившейся в него дочери, уважаемые и высокого положения родители быстро разглядели в нем бесперспективного и не желающего утруждать себя работой московского оболтуса. Его жизнь снова вошла в привычную колею: друзья, привычные вечеринки, только теперь все новые и новые люди появлялись у него дома. Родители, вернувшиеся из-за границы, купили себе новую квартиру, а эту оставили не очень преуспевавшему в работе сыну. Он стал делать долги, неохотно и с трудом их отдавал, но все больше заводил «выгодных» друзей и приятелей. Но старые школьные друзья так и оставались для него друзьями на все времена.
Две подружки по двору тоже остались в кругу его старых друзей, и время от времени они собирались все вместе повидаться и рассказать о своих успехах и неудачах. И вот однажды вечером в квартире одной из них раздался телефонный звонок:
– Привет! Что делаешь?
– Да так, ничего особенного, а что?
– Хочешь интересно вечер провести?
– А что ты предлагаешь?
– Поедем к моему другу – очень интересному и знаменитому человеку.
– А кто он такой?
– Известный кинорежиссер.
– А зачем я тебе нужна? Поезжай один, если он такой хороший и знаменитый.
– Понимаешь, он друг моего отца и сейчас один, у него жена куда-то уехала, а я тут помог ему в одном деле, и он пригласил меня в гости. А готовить совсем не умеет и сказал, что я могу приехать с девушкой, так сказать, чтобы она нам немного помогла.
– Это и есть мой интересный вечер? Вот молодец! Всю жизнь мечтала для старого режиссера ужин приготовить!
– Ты не беспокойся, вечер будет очень интересный. Он такой гостеприимный и щедрый человек, что обязательно нас будет ждать что-нибудь необычное и на самом деле интересное.
Подружка надолго замолчала. Было уже поздно, и собираться к кому-либо в гости совсем не хотелось.
– Послушай меня, я тебя очень прошу, выручай, он на меня очень обидится, понимаешь! – она никогда не слышала, чтобы Венька кого-нибудь так просил. Значит, для него это было очень важно. После долгого молчания она сказала:
– Хорошо, я буду готова минут через пятнадцать. Жди меня внизу у подъезда.
– Вот спасибо, молодец! Жду!
Через пятнадцать минут они уже ехали в стареньких «Жигулях», доставшихся Веньке от отца, в гости к знаменитому кинорежиссеру.
Ехали они недолго и остановились около добротного большого дома. Внутри были широкие лестницы и высокие потолки. Они поднялись на лифте на четвертый этаж и позвонили в звонок. Дверь открыл седовласый мужчина лет шестидесяти пяти и пригласил войти. Он заботливо повесил на вешалку красное пальтишко подружки и ее сумочку на длинном ремешке и предложил Веньке поставить свой кейс на полку рядом. Потом он провел их по длинному коридору на кухню.
– А я вот пельмешки варю, – сказал хозяин. – Я их очень люблю и варю их по своему методу, с особыми травяными добавками, и они всем всегда нравятся. Вас я тоже ими угощу, – он рассадил подружку и Веньку за кухонным столиком и стал рассказывать, что именно он добавляет в пельмени.
Подружка заметила, что всегда веселый и остроумный Венька сидел молча и на все кивал в ответ головой. Он был явно скован и вел себя странно. Зато знаменитый режиссер говорил много и, со значением поглядывая на подружку, старался угадать, чем она занимается и сколько ей лет. Затем он отметил, что она очень фотогенична: он скажет сценаристу, с которым они работают сейчас вместе над съемками нового фильма, чтобы он написал специально для нее эпизод, попробовать ее в их новом совместном фильме. Подружка была девушка умная и понимала, что скрывалось за этими обещаниями, да и съемки в кино не были для нее мечтой всей ее жизни. Ей стало как-то не по себе, и единственным желанием было поскорее уйти отсюда. Получается, что Венька все наврал, никакой ее помощи не требовалось, и вообще, этот старый режиссер был ей совсем не интересен, несмотря на обещания Веньки.
Тем временем пельмени были готовы, и хозяин сам разложил их по тарелкам.
– «Ну и что? Пельмени как пельмени, – подумала подружка. – Такие же, как и все, из коробки с названием «Сибирские».
Венька, тем не менее, ел и нахваливал. В это время раздался телефонный звонок. Звонил, как пояснил режиссер, тот самый его хороший друг и сценарист.
– Он сейчас приедет, а ты, Вениамин, пока выйди со мной на лестницу покурить, я знаю, что ты не куришь, а я старый курильщик, составь мне компанию. – Венька поднялся, как по команде, и пошел за режиссером на лестницу. Подружка осталась на кухне одна. Прошло пять минут, десять, она, вдруг почувствовав неладное, тихо прошла в прихожую: на вешалке одиноко висело ее красное пальто с сумочкой на ремешке. Венькиного кейса на полке не было. Тут туманные догадки, бродившие в ее голове, стали явью и сердце неимоверно заколотилось.
«Как он мог? Как он мог? – стучало в голове. – Что мне делать? Что делать?»
Но будучи от природы девушкой смекалистой и умевшей принимать быстрые решения, она думала недолго: сорвав с вешалки пальто и сумочку, она осторожно открыла входную дверь, вышла на лестницу и, боясь встретиться с хозяином квартиры, побежала вверх на следующий этаж и подошла к окну.
По счастью, окно на этаже было над входом в дом, и она могла видеть тех, кто входил в подъезд. Было уже очень темно, но слабый фонарь над подъездом все-таки освещал вход, и очень скоро она увидела седовласого режиссера и еще одного в столь же почтенном возрасте мужчину, входящих в подъезд… Веньки с ними не было… Сжавшись и боясь дышать, она ждала, когда лифт поднимет их на четвертый этаж и они войдут в квартиру. Когда они, тихо переговариваясь, открыли и закрыли за собой дверь квартиры, она бросилась вниз по лестнице сломя голову, убегая подальше от этого кошмара.
«Как он мог? Как он мог? Зачем? Почему?» – стучало у нее в голове. Она не могла понять, почему он так поступил и что произошло. Девушка перебежала улицу и прыгнула в первый попавшийся троллейбус, который ехал в сторону ее дома…
Добравшись до своей квартиры, она тут же сняла трубку телефона и набрала знакомый номер.
– Алло, – услышала она обычный, ничем не встревоженный голос «друга», видимо, не ожидавшего столь быстрого ее звонка.
– Ты дома? – задыхаясь от обиды прокричала она. – Ты зачем меня обманул, а затем и предал? Тебе хорошо сейчас дома? Спокойно?
– Нет, плохо.
– Так объясни, почему ты так со мной поступил?
– Под давлением, – был ответ.
– Под каким «давлением»? Объясни, ты же обманул меня, предал, все наврал…
– Под давлением, – опять был тот же невразумительный ответ.
Она бросила трубку. Разговаривать было бесполезно. Объяснение своему поступку знал только он, но говорить об этом, как видно, не собирался.
На другой день бурлила, оповещенная подружкой, вся компания его друзей. Некоторые говорили, что не подадут ему больше руки, другие, что порвут с ним всякие отношения. Один, самый горячий из его друзей, обещал «набить ему морду», но все были против и решили объявить ему бойкот.
И только один из друзей или недругов, когда узнал об этом случае, позвонил бывшей подружке и сказал, что знает о том, что Венька элементарно отдал ее этому режиссеру за долги, и эта версия показалась ей самой правдоподобной. Но она не могла до конца поверить в нее, потому что первый раз в жизни столкнулась с предательством и хотела верить в то, что он ничего не знал о коварных планах режиссера. Но тогда, как старый друг, он не должен был уходить… а он ушел, ушел и спокойно сидел дома в своей квартире. Нет, все-таки этот его друг-недруг был прав…
Больше ее с этой компанией ничего не связывало, и она рассталась с ней навсегда.
Но однажды, спустя много лет, навещая своих пожилых родителей, которые по-прежнему жили в этом доме, она случайно столкнулась с ним возле прилавка знакомого гастронома, где и раньше покупала продукты. Услышав, что ее кто-то окликнул, она обернулась и увидела улыбающегося мужчину, в котором сразу узнала Веньку. Он мало изменился за эти годы: почти такой же, как и был, только немного поседевший. В его глазах по-прежнему была хитрая усмешка, которая, как она только сейчас поняла, указывала на то, что все, что он говорил вслух, не совпадало с тем, о чем он думал в этот момент. Было видно, что образ его жизни был прежний: взяв пару бутылок спиртного, он привычно пригласил свою бывшую подружку по дому посидеть со старыми друзьями, которые обещали к нему прийти, видимо, продолжая многолетнюю традицию. А она подумала, глядя на него, что, наверное, его сын теперь уже взрослый, а он как тогда жил одним днем, так и живет теперь. И все у него прекрасно. Все просто. Все нормально. Такой человек. И о чем тут говорить?
Она молча вышла на улицу.