Глава 8
За время службы, желание задушить допрашиваемого собственными руками, возникало у следователя Захарова неоднократно. Но ни разу это желание не было таким сильным и таким труднопреодолимым. Человек, сидевший напротив него на стуле, выпрямив спину так, что казалось, что тощая грудь выпирает, как у птицы, вперед, уже довел служителя закона до исступления. Захаров почти всерьез подумывал, не проще ли свернуть тонкую шею придурка, чтобы больше не мучиться.
За двадцать минут, что уже длилась беседа, тщедушный хорек не ответил ни на один из заданных вопросов, при этом, умудряясь ни на секунду не закрывать рта.
–Лев Николаевич,– прерывая неиссякаемый поток собеседника, тоскливо сказал Захаров,– давайте ближе к теме нашей беседы. Я спросил, где вы были в понедельник семнадцатого декабря с двадцати одного часа до двенадцати часов ночи?
Лев Николаевич смерил следователя презрительным взглядом.
–Вы понимаете, что сами не даете мне ответить? Вы постоянно сбиваете меня с мысли!– возмущенно заявил он.– Я же Вам объясняю, что по образованию я химик. Но так как наука наша находится в весьма плачевном состоянии и умные, знающие специалисты никому не нужны, я с наукой распрощался. И нисколько, кстати, не жалею, так как благодаря этому во мне проснулся гораздо больший талант, данный мне свыше. Я стал писать.
Захаров застонал. Маленькая головенка с остреньким личиком покачивалась на тонюсенькой шейке. Взять бы эту шейку и…
–Лев Николаевич!…
–Прекратите меня сбивать!– взвизгнул писатель, по образованию химик, распрощавшийся с недооценившей его наукой.– Вы специально?!
–Нет. Случайно,– угрюмо ответил следователь. Собеседник зыркнул на него сердитым взглядом.
–Вам нужно чтобы я ответил?– строго спросил он. Следователь вяло кивнул.– Так тогда дайте мне уже сказать.
Захаров развел руками и привалился к спинке кресла. Давая понять, что готов слушать хоть до бесконечности, ну или пока кровожадные желания не одолеют его настолько, что он все же не совладает с собой и ухватит сморчка за его тонкую кадыкастую шею.
–Так вот!– проверив, внимательно ли слушает следователь, Лев Николаевич кивнул и продолжил.– Я стал писать. Но мир полон злых, недалеких и завистливых людей. И мои произведения так и не дошли до читателя, из-за некоторых из них, по непонятной причине, занимающихся делом, в котором ровным счетом ничего не смыслят. Кстати, сейчас я пишу книгу, напрямую связанную с химией. И с тем, как, порой, ограниченные в своем мышлении и видении великого и талантливого люди, встают на пути у истинных дарований, всячески мешая им… Драма с элементами триллера. Там будут подробно описаны некоторые яды и их применение…
–Где вы были семнадцатого декабря с 21-00 до 24-00,– взревел следователь, вскакивая со стула и нависая над доставшим его чокнутым придурком.
–Не смейте кричать!– пискнул Лев Николаевич. – Какое Вы имеете право?…
Захаров шарахнул рукой по столу.
–Я занимался с учеником,– с обиженным видом ответил писатель, химик, талант и самородок.
Заметив недоуменный взгляд следователя, он надменно добавил.
–Многие гениальные люди были вынуждены заниматься ремеслом не связанным с их талантом. Чтобы прокормить себя. Так как не получали достойной оценки и соответствующего вознаграждения. Я вынужден заниматься репетиторством. Готовить великовозрастных недоумков к экзаменам по химии. В тот вечер, о котором идет речь, я занимался с одним из таких бездарей. Время конечно позднее, но за вечерние часы идет неплохая доплата. Так что я не возражал, когда мне предложили заниматься с девяти до двадцати трех тридцати. Деньги лишними не бывают. Я этим не горжусь. Но талантливому человеку нужно есть, также как и всем прочим. Разумеется, когда я обрету, наконец, заслуженное признание, как писатель, подобными глупостями я больше не буду заниматься…
–Вы можете идти. У меня больше нет вопросов,– почти шепотом сказал Захаров.– Оставьте адрес Вашего великовозрастного недоумка и можете отправляться творить дальше.
Лев Николаевич удивленно поморгал.
–Вы больше часа продержали меня здесь, только чтобы спросить о какой-то ерунде?! Возмутительно! Учтите, я буду жаловаться. Это настоящий произвол!– возмущенно сказал он и с гордым видом прошествовал к двери, выгибаясь назад всем своим маленьким, напряженным тельцем.
––
На столе перед Владимиром Владимировичем Захаровым лежала стопка отчетов подготовленных коллегами-подчиненными, содержащих, как был уверен следователь, основываясь на своем многолетнем опыте работы, массу ненужной информации и таких же бесполезных фактов, и, возможно, если повезет, хоть что-то, и в самом деле, представляющее интерес для следствия. Рядом с отчетами лежала, завернутая в пергаментную бумагу, купленная в ларьке, рядом с управлением, шаурма, и стояла кружка, с уже успевшим остыть, кофе. Прикинув, чему отдать предпочтение, в первую очередь, служебному долгу или настойчивым требованиям собственного организма, желавшего получить очередную порцию хоть чего-нибудь съедобного, следователь решил совместить оба занятия. Откусив кусок свернутого трубочкой лаваша с восхитительной, как показалось изголодавшемуся служителю закона, начинкой, Захаров принялся просматривать, чем там порадовали его молодые коллеги.
Ребята Захарова собрали более-менее подробную информацию по всем сотрудникам издательства, в котором трудилась жертва. Сведения были, как он и думал, малоинтересные и бесполезные. Ничто не указывало на то, что кто-то из тех, кто занимался выпуском печатных изданий всевозможных литературных произведений, был психом, или склонным к особому проявлению насилия садистом. Все вполне заурядные, судя по отсутствию в прошлом чего-то указывающего на проявление криминальных наклонностей, законопослушные граждане, со своими проблемами, привычками и пристрастиями. Ничего особенного. И, навряд ли, кто-то из них взял, да и решил после очередной взбучки устроенной главной редакторшей покончить с ее тиранией и лишить ее жизни. Тот, кто ее убил, однозначно искал что-то очень важное. Что можно было искать у пожилой женщины, большую часть времени занятой работой? Деньги? Возможно. Фаина Родионовна Мамонтова жила не то чтобы скромно, и дрожала над каждой копейкой, складывая сбережения в укромном местечке. Нет, просто, судя по обстановке ее квартиры, она предавала вещам очень мало значения. У Захарова сложилось впечатление, что обычно, она заменяла старую, вещь на новую, причем, порой, довольно дорогостоящую, лишь в случае необходимости. Когда, та что была у нее до этого, приходила в негодность. Специально создавать уют или окружать себя более современными, новомодными вещами она не стремилась. Хотя вполне могла себе это позволить. Доход у главного редактора издательства был довольно приличный. В шкафу, в жестяной коробке из-под чая было обнаружено пятьсот с лишним тысяч рублей. Права была Мария Александровна Морозова, ее начальница, по какой-то причине, деньги предпочитала держать дома, а не в банке. С учетом той суммы, что Фаина Родионовна одолжила своей помощнице, накопленных ею денег было больше миллиона рублей. Сумма довольно приличная. Кто-то о подобных деньгах может только мечтать. Только вот деньги остались в шкафу, и если убийца искал их, трудно предположить, что он до такой степени идиот и не догадался заглянуть в классическое место, известное любому, кто прочел или посмотрел хоть пару-тройку детективов. Нет. Убийце нужно было что-то другое. Если в кабинет в издательстве он перевернул все вверх дном, то в квартире он устроил «поверхностный обыск». Осмотрел содержимое стола, книжного шкафа, секретера. То есть, его интересовали те места, где у убитой лежали всевозможные бумаги. И, вероятно, он был уверен, что то, что ему нужно она не стала бы прятать куда-то специально. Может рукопись? Но зачем красть рукопись и даже совершать ради этого убийство? Если, к примеру, кто-то был одержим идеей присвоить себе чужое произведение, то слишком велика вероятность, что даже если и удастся издать чужую книгу под своим именем, то, в конце концов, обман будет раскрыт. А может, это какая-то книга, которая, наоборот, не должна была быть издана? Захаров взъерошил волосы и для успокоения откусил от шаурмы, в очередной раз, и запил холодным кофе. Все слишком притянуто за уши, и, честно говоря, глупо. Следователь пролистал первый из отчетов до конца. Во втором отчете содержались сведения о «ключевых фигурах» издательства, то есть о тех, кто занимал руководящие должности. По поводу издателя ничего нового не было. Все, о чем, сообщал, вполне добросовестно поработавший сотрудник, Захарову уже и так было известно. Дальше шла прекрасная, загадочная, злобно-агрессивная Кира Мурадовна Усманова, главный бухгалтер. Ее в роли убийцы следователь не рассматривал, хотя и не исключал, того что она точно могла, при необходимости, порешить пару-тройку человек. И глазом бы своим темно-карим не моргнула, и бровью бы не повела. Нет, таких как она, Захаров как женщин не воспринимал, и мужиков, которые ведутся на дивную красоту и теряют голову, превращаясь в безмозглых слюнтяев, не понимал никогда. Ну да бог с ней, с Кирой Мурадовной и ее опасной, экзотической красотой и злобным нравом. К смерти редакторши она отношения не имеет. Ну, можно оставить один процент из ста, так как полностью уверенным нельзя быть никогда. Не было у бухгалтерши никакого мотива. Что могло ей понадобиться, из того что могло быть у убитой? Неодобренный отчет по расходам издательства? Ерунда. Захаров пролистал еще пару страниц, и не донеся шаурму до уже открытого рта, застыл. Господин Воронцов, арт-директор, который страшно перепугался, увидев Захарова в издательстве и услышав, что он занимается расследованием обстоятельств смерти Фаины Родионовны, и с которым, якобы, провела ночь вышеупомянутая Кира Мурадовна. Вот так фокус! Такой приличный, на первый взгляд молодой человек. Весь из себя такой стильный, явно одевается не в дешевых магазинах, следит за модой. Этакий брутальный мачо, с вполне симпатичной физиономией, того типа, что так нравится женщинам. И вдруг, оказывается, что господин Воронцов, прости господи, самый настоящий уголовник. Дебошир, хулиган, отчисленный, за свои проделки из университета, что называется, за пять минут до его окончания, а стало быть, еще и дурак, раз уж так прокололся перед самым выпуском. И плюс ко всему имеет срок. Вот это поворот. Вот уж, правда, в тихом омуте…
Отложив шаурму и взглянув на часы, Захаров одел куртку и вышел из кабинета, прихватив с собой недочитанные отчеты.
-Тук-тук, разрешите господин арт-директор?– следователь радостно улыбнулся, явно не испытавшему восторга по поводу его появления, хозяину кабинета.
–Вот, заехал в издательство и решил к Вам заглянуть,– ухмыльнулся следователь.
–Прекрасно,– буркнул Денис.– Могли бы не утруждаться так, я бы уж как-нибудь пережил.
–Ха-ха-ха! А Вы, Денис Владимирович, мы ведь оказывается с Вами тезки по батюшке, шутник. При первой-то нашей встрече мне так не показалось. Вы тогда сильно нервничали, выглядели таким букой. Ну да многие нервничают, когда с представителями властей разговаривают. Ничего страшного в этом нет. Тем более, у Вас на ночь убийства алиби. Госпожа Усманова, в присутствии двух десятков человек, его подтвердила. Так, что Вы перед законом чисты.
Денис с неприязнью смотрел на разошедшегося следователя.
–Что Вам нужно? Если у Вас есть вопросы, задавайте.
–Понимаю, понимаю. Вы человек занятой. Но давайте еще буквально пару минут подождем, пока Ваш издатель подойдет, и я сразу же задам все свои вопросы. Что-то Вы побледнели, Денис Владимирович. Душно тут у Вас,– Захаров в упор посмотрел в глаза арт-директора, лицо которого стало мертвенно-бледным при упоминании о приходе Арсения.
–Добрый день,– Арсений окинул обоих находившихся в комнате мужчин удивленно-неприязненным взглядом.– И в чем дело, господин следователь? Вы хотели, чтобы я присутствовал при Вашей беседе. Я здесь, слушаю,– усевшись в одно из кресел, стоявших возле стены, Арсений демонстративно взглянул на часы.– Через двадцать минут у меня важная встреча,– надменно сказал он.
–Да, за двадцать минут, я уверен, мы все вопросы решим,– ухмыльнулся следователь.
Денис сидел с остекленевшим взглядом, на белых щеках горели алели пятна нездорового румянца.
–Мы тут, уж простите, помимо всего прочего, покопались в прошлом сотрудников издательства.– Захаров с наигранно-виноватым видом развел руками.– Работа. Такая уж у нас работа, ничего не поделаешь. Приходится влезать в чужие жизни, ворошить прошлое. И вот, в результате, обнаружились весьма интересные факты, относительно господина Воронцова. Почему-то мне думается, с Вами он этими фактами из своей биографии не поделился.
Арсений бросил быстрый взгляд на Дениса и затем вновь повернулся к следователю.
–А Вы уверены, что мне нужно знать то, что господин Воронцов сам не счел нужным мне сообщать?– хмуро спросил он.
–Ну, думаю, Вам, как работодателю, небезынтересно будет узнать о том, что Ваш сотрудник, занимающий в Вашем издательстве одну из руководящих должностей, имеет судимость.
Арсений вытаращил глаза, приоткрыл рот и вновь обернулся к арт-директору. Денис застыл. Лицо его теперь было серым, румянец исчез.
–Это ведь даже противозаконно скрывать от работодателя столь важную информацию о себе, Денис Владимирович,– сказал следователь. Он перестал ухмыляться. Взгляд стал жестким, холодным.– Полагаю, Ваш главный редактор узнала правду о Вашем прошлом, и именно из-за этого между вами произошел скандал в день, когда ее убили?
Денис сглотнул.
–Да. Фаина Родионовна узнала…
–Ден!– Арсений вскочил со своего места.
–Господин Веснин, сядьте!– рявкнул следователь.– Денис Владимирович, давайте уже прекратим играть в кошки мышки и валять Ваньку. Расскажите все начистоту. Что именно стало известно, госпоже Мамонтовой, что между вами произошло, и расскажите, наконец, правду о том вечере. Я прекрасно знаю, что Вы провели его не в компании с прекрасной госпожой Усмановой. Итак, что именно стало известно о Вашем прошлом Фаине Родионовне?– Захаров впился в лицо Дениса своим колючим взглядом.
–Она узнала о том, что произошло, когда я учился на пятом курсе университета,– глухо сказал Денис.
–Господин Воронцов, давайте не будем тянуть время. Арсений Дмитриевич спешит, да и я не имею желания сидеть здесь весь день. Рассказывайте, не заставляйте тянуть из Вас каждое слово клещами.
–После окончания зимней сессии мы решили это отметить. Устроили вечеринку. Просто напиться нам показалось банальным. Мы считали себя творческими личностями, которым нужна острота, новизна ощущений. Мы проникли в здание университета и взломали замок в одной из аудиторий. Когда все были уже достаточно пьяные один из ребят сказал, что у него есть таблетки, от которых можно получить особый кайф и не будет никаких последствий. К ним не возникает привыкания. Мы все с радостью согласились…– Денис немного помолчал. – Что было после того, как мы приняли таблетки, никто из нас не помнил. Очнулись мы все утром в полностью разгромленной аудитории. Столы, стулья, стеллажи с методичками, все было разломано. Стены исписаны и даже доска была отодрана от стены. А вокруг нас стояли представители университетской администрации, преподаватели, вскоре подъехала полиция… Нам сообщили, что все мы будем отчислены. С нами были две девушки. Они постоянно тусовались с нами. Из тех, что придерживаются свободных нравов. Чтобы избежать отчисления, одна из них заявила, что их затащили в аудиторию насильно, напоили и пытались изнасиловать. Подруга подтвердила ее слова. Завели уголовное дело. В конце концов, под давлением моего отца и отца еще одного парня, который занимал видное положение в нашем городе, как и мой, девчонки заявление забрали. Но делу уже был дан ход. Суд вынес приговор – каждому из нас дали по году, условно. Из университета нас, естественно, выперли. После суда отец сказал, что я его опозорил и он не желает меня больше видеть в своем доме. Я поехал в Москву, потому что в своем городе мне ловить было нечего. Все знали об истории, произошедшей в университете.
Денис замолчал.
–И как же Вы умудрились найти работу в должности арт-директора, фактически не имея документа о высшем образовании. На мой взгляд, это в наше время нелегко. Везде диплом требуется,– поинтересовался следователь.
–Я соврал. Сказал, что потерял диплом. Обещал принести, когда получу дубликат…
–И еще сказал, что был лучшим на курсе. И что преподаватели страшно гордились тобой, прочили большое будущее,– злобно сверкнул глазами Арсений.– Прямо соловьем тут разливался.
Денис опустил голову.
–Да. Фаина Родионовна именно поэтому так вышла из себя. Сказала, что больше всего терпеть не может врунов.
–Она пригрозила Вам увольнением и Вы…– следователь вопросительно посмотрел на уличенного во лжи арт-директора.
–Я решил, что уйду из издательства. Я бы в любом случае не смог здесь остаться. Даже, если бы все как-то разрешилось… – Денис пожал плечами.– Я понимал, что сам виноват. Я хотел только забрать из ее кабинета письмо, в котором было все о моем прошлом. Ректор университета, в котором я учился, оказался приятелем Фаины Родионовны. Я знал, что если я заберу письмо, она не расскажет о том, почему я ушел Арсению, Кире… Мне было стыдно и я не хотел чтобы близкие мне люди знали…
–Вы забрали письмо?
Денис помотал головой.
–Нет. Когда вечером я зашел в кабинет Фаины Родионовны, там все было перевернуто. Я испугался и ушел. Решил, что она может подумать, что это я сделал…
–Что Вы делали после того как покинули издательство?
–Поехал домой.
–Вы были один весь вечер?
Денис молчал.
–Я не привлеку Вашу подругу за дачу ложных показаний и препятствование расследованию, хотя стоило бы. Просто ответьте на вопрос честно. Вы весь вечер были один?
Никакого ответа не последовало.
–Ладно. Ясно, желаете играть в рыцаря. Ну и ладно. Это и не столь важно.– Захаров поднялся.– Заболтался я тут с вами, а дел еще полно. Вы уж тут сами разберитесь между собой после столь откровенных признаний. Надеюсь, на этот раз, обойдется без рукоприкладства,– следователь ехидно посмотрел на разбитую губу издателя и разодранную скулу арт-директора. -Честь имею.
––
Стоя возле своей машины, Захаров выкурил сигарету, ни о чем не думая, просто наслаждаясь процессом и морозным, приятно освежающим лицо воздухом. Иногда хочется небольшой передышки от всего, пусть и на несколько коротких минут.
Выехав на дорогу, следователь вновь «включился в мыслительный процесс». Он специально пригласил издателя поприсутствовать при «признании» арт-директора. Хотел посмотреть на реакцию обоих. Они оба имели мотив для убийства. Не то чтобы после сегодняшней сцены он окончательно исключил их из числа подозреваемых, но все же убить редакторшу из-за того, что она могла рассказать правду о постыдных, но не более, фактах биографии, было глупо. А племянник, которому ее смерть была выгоднее всего, тоже в роли убийцы виделся следователю слабо. В квартире погибшей было полно его фотографий, на которых он был снят и вместе с ней, и на отдыхе и на каких-то мероприятиях. И везде он так радостно, так заразительно и искренне улыбался. Глядя на подобные лица, встречающиеся довольно редко, сразу возникает мысль – вот по-настоящему счастливый человек. Разумеется, это не говорит о том, что обладатель столь жизнерадостной улыбки не может кого-нибудь прибить. Очень даже может. Просто этот Арсений Веснин в квартире своей тетки, стоя над ее телом, произвел впечатление человека, который вообще утратил способность улыбаться. У него были мертвые глаза. Пустые. Либо он прекрасный актер. Либо он и впрямь был настолько поражен и охвачен горем. Если, к примеру, он убил свою тетку из корыстных целей, и если его при этом даже мучила совесть, совсем не обязательно было разыгрывать вселенскую скорбь. Почтительной скорби было бы вполне достаточно, а он далеко не глуп и не стал бы намеренно переигрывать. Нет, придется проверять и другие возможные версии. Племянника со счетов, естественно, не списывать, но покопаться в прошлом и настоящем авторов, с которыми сотрудничает издательство и с которыми оно сотрудничать отказалось. Их как раз столько, что так, глядишь и до следующего нового года не управишься. Самое главное, что совершенно неясен мотив убийства. Единственный человек, у кого есть очевидный мотив это племянник, но вот все внутри следователя буквально восставало против этой самой, казалось бы очевидной версии. Хотя, может и зря. И мучиться не нужно было бы.