Глава 5
В ладонь ткнулось мокрое и холодное, а затем щеки коснулось мокрое, но уже теплое и мягкое.
–Я встаю…– простонала Маша, чувствуя, что комната начинает вращаться вокруг нее, все убыстряя и убыстряя свое вращение. «О, господи! Зачем я вчера так напилась?…» Покосившись на лежавшую рядом бутылку, Маша с ужасом поняла, что «употребила», как минимум две трети ее содержимого. Кошмар! Настоящее затмение в голове. И как ей теперь, скажите, пожалуйста, подняться с дивана, выгулять собаку и после этого еще и поехать на работу? Сил не было даже на то, чтобы оторвать голову от подушки, не говоря уже обо всем остальном. Маша почувствовала дурноту и как можно быстрее поковыляла на непослушных, цепляющихся за все подряд ногах, в сторону уборной.
«Дура!» Придерживаясь одной рукой за стену, а второй за сидение унитаза, обругала она себя, когда все закончилось. Приняв душ и не получив, к сожалению, желаемого облегчения, на которое она надеялась, Маша поплелась гулять с собакой. К счастью Степка, как будто почувствовал ее сегодняшнее состояние, и быстро сделав свои дела, сам попросился домой.
Маша с удовольствием бы поехала на работу на такси, или не поехала бы вообще, но по поводу такси она не была уверена, что в машине ее не укачает, а не поехать на работу за четыре дня до церемонии вручения было нельзя. По крайней мере, объяснить свое отсутствие было бы крайне затруднительно. Пришлось тащиться на метро, стараясь, как можно реже вдыхать и выдыхать, чтобы все окружающие не принимали ее за алкоголичку, успевшую подзаправиться с самого утра.
Недаром говорят, что понедельник день тяжелый, а для страдающих жестоким похмельем, тяжелый понедельник может быть просто непереносимым. Через час после начала трудового дня, показавшийся Маше нескончаемо долгим и мучительным, так как ее беспрестанно мутило и все вокруг то и дело начинало плыть и кружиться, к ее столу подплыла Кира. Ослепительно прекрасная, бодрая и подтянутая.
–Привет, ты чего такая?…– темные глаза внимательно оглядели бледное лицо и покрасневшие глаза подруги. – Морозова, ты чего с бодуна?!
На красивом лице отразилось неподдельное изумление, а губы растянулись в почти восхищенной улыбке.
–Да…– простонала Маша.
–А с чего вдруг?– весело спросила подруга.
–Слушай, давай не сейчас. Я умираю…
Кира еще раз оглядела Машу, хмыкнула и поплыла прочь, покачивая бедрами, привлекая взгляды всех представителей мужского пола мимо которых она проходила. Маша прикрыла глаза и тут же почувствовала еще более сильную дурноту. «Боже!» Радовало только одно. Физические страдания, на время, вытеснили страдания душевные. Чувство унижения и разочарования отошли на второй план и поблекли. Тело в данный момент страдало намного сильнее и мучительнее, чем душа.
Незадолго до обеда мимо Маши прошел Денис. Он дружески кивнул.
–Не в курсе, чего Мамонтиха меня к себе срочно вызвала,– поинтересовался он.– О пять к какой-нибудь х… прикопается.
Маша слегка качнула головой, давая понять, что она понятия не имеет, по какому поводу редакторша вызвала Дениса к себе. В данный момент ей было глубоко плевать, к чему там решила прикопаться Фаина Родионовна. Денис скрылся за дверью кабинета.
-Добрый день, Фаина Родионовна,– поздоровался арт-директор. Фаина Родионовна смерила его тяжелым взглядом. Так как сесть она не предложила, Денис решил, что разговор будет быстрым. Даже если и будет орать, то не долго. И то, слава богу.
Фаина Родионовна немного помолчала, разглядывая арт-директора пристальным взглядом. Закончив разглядывание, она взяла со стола конверт и помахала им.
–Приятель один письмо прислал. В детстве соседями были. Такой шалопай был, этот Мишка, ужас. Ни одной драки, ни одной хулиганской выходки без него не обходилось. А потом остепенился. После школы в институт поступил. Потом аспирантуру закончил.
Денис с удивлением смотрел на редакторшу, пытаясь понять, к чему она рассказывает ему про какого-то жившего с ней по соседству мальчишку. Это было совершенно не в духе Фаины Родионовны, вести не относящиеся к работе разговоры, делиться воспоминаниями.
–А сейчас Мишка ректор университета, который ты закончил.
Кровь отхлынула от лица арт-директора, он почувствовал, как немеет все тело.
–Мы с ним иногда переписываемся,– продолжала редакторша.– Вот я ему и написала, какого замечательного, талантливого специалиста выпустил его университет. Думала, приятное человеку сделать. И вот, сегодня утром получила письмо, а в нем,– Фаина Родионовна достала из конверта листок бумаги,– выписка из приказа об отчислении студента пятого курса, Воронцова Дениса Владимировича. И еще копия протокола, и копия решения суда…
–Фаина Ро…– просипел Денис.
–Закрой рот!– заорала редакторша, и со всей силы шарахнула ладонью по столу. Гора бумаг, возвышавшаяся на краю стола, закачалась, и верхушка этого писчебумажного Монблана осыпалась вниз и разлетелась по полу.
–Как ты посмел, как ты посмел, щенок, врать мне в глаза?!!! Все эти твои рассказы о потерянном дипломе, о том, как ты был лучшим на курсе и какие гениальные работы ты делал. Как ты смел, смотреть мне в глаза и нагло врать?!
–Фаина Родионовна,– еле шевеля непослушным языком, умоляюще начал Денис.
Фаина Родионовна поднялась со своего места и подошла к арт-директору.
–Возможно, если бы ты сказал правду, мы бы тебя и не взяли.– Глаза ее были полны гнева и презрения. – А вполне возможно, тебе дали бы шанс проявить себя. Арсению ты сразу понравился. Но ты обманул нас. И его, и меня. А лгунов я не терплю. И никогда не имею с ними дела. Убирайся! – завопила она, потрясая в воздухе кулаком. – Я тебе устрою, мерзавцу! Ни одно издательство тебя на работу не возьмет! Вон отсюда!!!
Денис вылетел за дверь, и, глядя перед собой стеклянным взглядом, быстрым шагом направился к своей комнате.
– Ничтожество! Негодяй! С голой задницей обратно в свой город поедешь!– проорала ему вслед редакторша.
Осторожно потирая виски, Маша безучастно следила за разыгравшейся сценой. Сейчас ей было не до чужих проблем и трагедий.
Некоторое время спустя в помещение издательства вошел Максим Стрельников. Он прошел по направлению к кабинету главного редактора.
–Здравствуйте, Машенька!– поприветствовал Макс, одарив Машу жизнерадостной улыбкой. В ответ Маша слегка кивнула – на большее она была не способна. Радиоведущий скрылся за дверью кабинета Фаины Родионовны.
-Здравствуйте, Фаина Родионовна. Вы позволите отнять у Вас немного времени?– Стрельников преданным взглядом смотрел на хмурое лицо, сидевшей за столом, заваленным бумагами, главной редакторши.
–Садитесь,– буркнула Фаина Родионовна.
–Фаина Родионовна, телеканал, пригласивший меня на работу, предложил мне выступить в роли посредника и сделать вашему издательству весьма любопытное и, на мой взгляд, вполне выгодное предложение.
–Почему Вы пришли ко мне? Я редактор. Подобными вопросами занимается Арсений. Идите к нему.
Стрельников улыбнулся.
–Мне известно, что Арсений не может принимать некоторые решения без Вашего согласия. Именно по этой причине я здесь. Суть предложения, которое мне поручили изложить Вам, Арсению известна, и он полностью его поддерживает. Более того, изначальный замысел, идея, на основе которой, телеканал выдвинул данное предложение, принадлежит именно Арсению. Руководство телеканала лишь немного подкорректировало эту идею и дополнило ее незначительными, и, при этом, выгодными для обеих сторон пунктами.
Фаина Родионовна, не мигая смотрела на радиоведущего. На суровом лице не было ни тени улыбки или доброжелательности. Также, как и заинтересованности словами собеседника.
–Арсений рассказал, что хотел бы создать фонд имени своего отца, который будет помогать молодым, талантливым авторам представить публике свои произведения. Даст шанс пробиться. Телеканалу эта идея понравилась, и они предложили объявить о создании фонда во время церемонии вручения наград победителям конкурса «Новое имя». Что довольно символично. И у конкурса и у фонда общая цель – поддержка начинающих писателей. Только награду получают те, кто уже сказал свое слово, как автор, а фонд будет помогать авторам, сказать это слово. Телеканал также предлагает взять на себя поддержку этого прекрасного начинания и в дальнейшем, освещая деятельность фонда с телеэкрана, а также телеканал готов заняться привлечением спонсоров, и расширением сфер и направлений его деятельности. Телевизионщики предлагают во время церемонии провести небольшую презентацию моей книги. Сама церемония, я имею в виду торжественнаю часть, объявление о создании фонда и представление «Повелителя волн» будут сняты и затем показаны по телевидению, то есть мероприятие увидят сразу сотни тысяч, а может и миллионы зрителей. Это, безусловно, привлечет внимание к издательству, повысит продажи, и откроет массу новых возможностей для новых видов деятельности. Одним словом пойдет на пользу, причем всем. Авторы, удостоенные награды сразу же приобретут известность в масштабах всей страны.
Взгляд редакторши оставался холодным и враждебным.
–Я Вам при нашей прошлой встрече сказала, что считаю Вашу книгу вредной. Отравой для ума. Неужели Вы считаете, что мы пойдем на то, чтобы наше издательство и имя честнейшего, порядочнейшего человека Дмитрия Веснина навсегда соединилось в памяти людей с этой книгой и с сомнительным телевизионным шоу, которое вы будете вести? Неужели думаете, что я позволю пронырам с телевидения извращать идею подобного начинания и превратить ее в очередной источник по перекачке денег в собственные карманы?!
–Фаина Родионовна,– с обезоруживающей улыбкой сказал Стрельников.– Согласитесь, это отличный бизнес-ход. Спонсоры будут выстраиваться в очередь, чтобы финансировать ваш фонд. После того, как к делу подключится телевидение, ваше издательство выйдет на абсолютно другой уровень. Ведь цель любого предприятия получать прибыль и увеличивать ее объем, насколько возможно. Это шанс, который выпадает раз в жизни. Счастливый билет. Арсений полностью с этим согласен и считает эту идею превосходной. Кто угодно, просто, мертвой хваткой уцепился бы за подобное предложение…
–Вон! Убирайтесь! Никогда наше издательство не будет ради выгоды опускаться до уровня ярмарочного балагана и смешивать свое доброе имя с грязью!!! После подобного сотрудничества до конца дней не отмоешься! Так и останешься в дерьме, раз и навсегда, и никакие деньги не помогут!
Редакторша со всей силы врезала по столу. «Монблан» вновь пришел в движение. Лежавшие сверху бумаги, небольшой лавиной посыпались на пол. Стрельников наклонился, чтобы собрать их.
–Не трогайте! Оставьте все!– завопила Фаина Родионовна. Лицо у нее побагровело от злости.
Радиоведущий положил на край стола то, что уже успел собрать и пошел к двери.
Как сквозь туман Маша видела, как Максим Стрельников покинул кабинет Фаины Родионовны и вышел из издательства. Даже ему сегодня досталось, вяло подумала Маша. Начальница разбушевалась не на шутку.
После ухода радиоведущего Фаина Родионовна набрала номер племянника.
–Зайди ко мне,– потребовала она.
Через несколько минут из коридора, где располагались «личные апартаменты» издателя, главбуха и арт-директора, показался Арсений. Помахав Маше, он пошел к теткиному кабинету. Маша поморщилась, предчувствуя, что сейчас последует очередная порция воплей, отрицательно сказывающихся на ее состоянии, крайне болезненно реагирующем на излишне громкие звуки. Но видно уж день сегодня такой тяжелый и шумный.
-Сядь!– прорычала тетка, как только Арсений переступил порог кабинета. Он удивленно посмотрел на нее и ухмыльнулся. Родственница явно была не в духе.
–Я смотрю, мой нежный цветочек, сегодня не в настроении,– игриво проворковал Арсений.– Кто прогневал тебя, мой ангел, на это раз?
–Прекрати паясничать!!!– заорала Фаина Родионовна. Могучая грудь тяжело вздымалась от переполнявшего ее возмущения. – Как ты смеешь, ради своих идиотских выходок и вечного желания устраивать цирк из всего на свете, давать согласие на то чтобы имя твоего отца смешивали с грязью?! Сопляк! Ты готов поставить его на одну ступень с этим самовлюбленным мерзавцем, пропагандирующим ненужность нравственных и моральных устоев, утверждающим во всеуслышание, что эти понятия пережитки прошлого и что можно и нужно идти по головам, не думая ни о ком и ни о чем ради достижения собственных целей? Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь, что он из себя представляет?
–Я не…– Арсений в полном замешательстве смотрел на разгневанную родственницу.
–Хватит вести себя как будто ты полный идиот! Ты – взрослый человек. В конечном итоге на тебе лежит ответственность, что доносит до людей предприятие, которым ты руководишь. Мы, и ты, в первую очередь, обязаны воспитывать, просвещать, а не искажать и не уродовать представления о том, что правильно и хорошо, а что нет. Если ты такой кретин, для которого жизнь и впрямь сплошной балаган, и наплевать какие последствия принесут твои действия, отойди от дел. Пусть кто-то другой этим занимается, у кого мозги на месте и работают нормально! Я не позволю тебе портить и порочить то, на что мы с твоим отцом потратили всю жизнь!– взревела, окончательно вышедшая из себя, Фаина Родионовна. Очередной удар по столу, на этот раз, снес добрую половину «Монблана».
Арсений сердито сверкнул глазами и с вызовом посмотрел на тетку.
–А я не позволю тебе указывать, что мне делать. Я приму предложение телеканала. Если ты не можешь из упрямства признать, что это крайне выгодно для нас, так это твоя проблема.
Фаина Родионвна застыла в кресле, испепеляя племянника наполненным злобой взглядом.
–Сопляк! Я завтра же вызову сюда аудиторов и пока будет идти проверка, ни о каких финансовых манипуляциях, совместно с этой беспринципной стаей акул, можешь даже не думать.– Фаина Родионовна набрала в грудь новую порцию воздуха и вновь заорала:– А мой поверенный составит документ, на основании завещания твоего отца, по которому ты и пальцем не сможешь пошевелить без моего согласия, безмозглый болван! Ты меня понял?! Убирайся!
Арсений вылетел из кабинета, и шарахнул дверью так, что Маше показалось, что ее несчастный мозг взорвался.
–Стерва!– Громко сказал издатель и пошел в сторону собственных «владений».
«Собачья свадьба какая-то»,– промелькнуло, неожиданно родившееся в многострадальной голове Маши, сравнение. Шум, гам, суета, все носятся туда-сюда.
Через час, когда время приближалось к обеду, и Маша с ужасом думала о том, что прошло всего полдня, и впереди осталось еще столько же, она увидела вошедшего в двери издательства Льва Николаевича. «О, нет!»– мысленно простонала она. Вот кого она сегодня точно не выдержит, так это непризнанного гения. К ее радости, насколько она вообще была способна на это чувство в своем нынешнем состоянии, Лев Николаевич просвистел мимо, даже не взглянув в ее сторону. Подойдя к двери Фаины Родионовны, он решительно распахнул ее и вошел внутрь.
-Я принес рукопись новой книги,– безо всяких вступлений заявил писатель. – Я требую, чтобы Вы приняли ее к рассмотрению!
Брови редакторши приподнялись.
–Требуете?!– хмыкнула она, окидывая посетителя недобрым взглядом.
–Да, требую! Вы всячески притесняли мои права все это время. Буквально глумились над моим талантом, пользуясь своим положением. Даже своих сотрудников настроили против меня. Но у меня есть права. Да! Вы обязаны принять рукопись к рассмотрению.
–Я ничего не обязана,– буркнула Фаина Родионовна. – Ясно?! И я не собираюсь тратить время на очередную галиматью бездарного графомана.
–Графомана?! Я… Вы… Прекратите свои инсинуации!!!– взвизгнул Лев Николаевич. – Вы должны… Это Ваша работа, Ваша обязанность…
–Инсинуации! Должна! Ах ты, мелкий прыщ!– взревела редакторша и, в который раз за этот день, шарахнула по столу. «Монблан» вновь заходил ходуном, угрожающе накренился и бумаги, образующие «пик», в очередной раз хлынули вниз небольшой лавиной. Фаина Родионовна следила за их падением наполненным яростью взглядом. – Вон! Вон отсюда, бездарь! Еще раз увижу в издательстве, собственноручно спущу с лестницы!
Лев Николаевич попятился к двери. Отойдя на безопасное расстояние, он остановился, и выпятив вперед тощую грудь, погрозил редакторше пальцем.
–Вы не смеете так обращаться с автором. Ваше мнение по отношению ко мне предвзято, оно основывается на личной неприязни. Из-за этого мои произведения так и не изданы, а в результате страдает читатель!– он с гордым видом смотрел на Фаину Родионовну.
Глаза ее налились кровью.
–Читатель пострадает, если прочтет хоть пару страниц того бреда, что вы пишите!– завопила она так, что Лев Николаевич подпрыгнул. – Вон!!! Хватит тратить мое время!!!
Встав из-за стола, она с грозным видом пошла на незадачливого писателя, очевидно вознамерившись выкинуть его из своего кабинета.
– Старая, выжившая из ума ведьма!– быстро перебирая ногами в сторону двери, выкрикнул тезка классика.– Вы просто завидуете моему таланту! Потому что сами Вы писать не умеете, глупая курица! Можете только критиковать чужое творчество…
–Вон!– проревела Фаина Родионовна, ускоряя шаг. Лицо у нее сделалось такое страшное, что Лев Николаевич заработал ногами еще быстрее и выскочил из кабинета.
–Бездарь!!!– проорала вслед Фаина Родионовна.
–Сумасшедшая старуха!– проверещал Лев Николаевич из-за порога. – Я этого так не оставлю! Вы за все ответите! Слышите, за все!
Размахивая руками, бормоча и выкрикивая проклятия, автор неизданных книг покинул издательство. Проводив очередного посетителя начальницы страдальческим взглядом, Маша прикрыла глаза. Если сейчас еще кто-нибудь разорется, ее голова точно не выдержит. «Боже! Как прожить этот день?…» На пороге своего кабинета возникла сама хозяйка.
–Мария! Зайди ко мне,– скомандовала она.
«Не-е-ет! Ну, за что?…» Маша, осторожно встав из-за стола, с обреченным видом пошла к начальнице, еле-еле переставляя непослушные ноги.
–Заберешь, когда будешь уходить.
Фаина Родионовна сгребла, совершившую за сегодняшний день многократный полет с приземлением, верхушку «Монблана» и плюхнула отдельно от других бумаг на край стола перед помощницей.
–Просмотришь. У меня времени нет.
Редакторша устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
–Просто хоровод идиотов сегодня,– проворчала она.– Что там с церемонией? Все готово?
–Да, все в порядке,– стараясь изобразить осмысленное выражение лица, прошелестела Маша. Фаина Родионовна открыла глаза и пристально посмотрела на помощницу.
–Ты, что заболела?
–Н-нет,– очень осторожно, Маша слегка помотала головой.
Редакторша вновь поднялась с места и подошла к ней. Окинув Машу внимательным взглядом, она наклонила голову на бок, также как Степка, когда был чем-то озадачен.
–Мария, ты что пила?!…– в голосе звучало скорее удивление, чем возмущение.
Жалея, что не умерла до того, как ее вызвала в свой кабинет начальница, Маша еле слышно ответила:
–Да… Вчера…
Фаина Родионовна подошла к двери кабинета и повернула, торчавший в замке, ключ.
–Рассказывай,– потребовала она, усаживаясь напротив Маши. Маша тяжело вздохнула. Она думала, что испила чашу унижения и позора до дна еще вчера, но нет. На подходе была новая порция.
-Ну, ты и дура, Мария!– резюмировала Фаина Родионовна, когда Маша закончила свой полный трагизма рассказ.– Впрочем, все мы бабы дуры. Сама такая же была,– редакторша покачала головой.
–Фаина Родионовна, я верну деньги. Обязательно…– сказала Маша, готовая вот-вот разрыдаться. Редакторша раздраженно махнула рукой.
–Разве ж я про деньги говорю? Вернешь, когда сможешь. Может, этот твой блудливый кобель и правда тебе отдаст.– Фаина Родионовна вздохнула.– А не отдаст, так не к спеху. Ох, Мария! Как же мы все глупеем, слушая их слова и обещания. Как самые настоящие дуры теряем головы. А ведь такие, как твой этот гаденыш, мизинца нашего не стоят.
Маша шмыгнула носом.
–Я ведь тоже была замужем,– Фаина Родионовна невесело усмехнулась. – Десять лет прожили вместе. И все было прекрасно. А потом он в секретаршу влюбился. Молодую и красивую. И ушел к ней. В ногах у меня валялся, умолял простить, не держать зла. Говорил, что ничего не может с собой поделать, жить без нее не может. Любовь у него. Так, что, я, как видишь, как безобразная герцогиня у Фейхтвангера. Никакой ум не помог, молодая да красивая оказалась милее, победила, увела мужа…
Фаина Родионовна привычным движением потерла близорукие глаза. Некрасивое, грубоватое лицо было печальным. Несмотря на собственные нравственные и физические мучения, Маша почувствовала по отношению к властной начальнице сострадание и жалость. Но ей было так плохо, что сил сострадать, у нее было очень мало. Все происходящее и все ощущения были как в тумане, размытыми и не вполне реальными.
–Ладно, это все давние дела, давно забытые,– махнула рукой редакторша и поднялась. – Иди домой. Отоспись. И хорошо, что ты сейчас с этим мудаком рассталась. Если б потратила на него несколько лет своей жизни, было бы намного хуже. Иди. Бумаги забери. После того, как придешь в себя, посмотришь, а то у меня тут черт ногу сломит.
–Спасибо,– поблагодарила Маша и осторожно пошла к двери, изо-всех сил прижимая к себе стопку бумаг, врученных начальницей, чтобы, не дай бог, не выскользнули из непослушных, как и все остальное тело, рук, и не рассыпались по дороге от кабинета до ее стола. Ползать по полу и собирать их ей уже точно не хватит сил.
Сунув, врученную редакторшей пачку в сумку, Маша кое-как оделась и медленно пошла к выходу. Теперь только бы добраться до дома. Нужно еще немного потерпеть.
––
Тащиться на метро сил не было, и она все же вызвала такси. К счастью, поездка прошла без происшествий. Организм мужественно выдержал.
Войдя в подъезд и порадовавшись, что в окошке будки консьержки торчит табличка «Обед» и самой старухи нет на месте, Маша направилась к лифту.
–Привет!– раздалось позади нее радостное приветствие.
Мысленно застонав, Маша втянула голову в плечи и в очередной раз пожалела, что нельзя просто взять и провалиться сквозь землю. Отчего-то судьба все еще считает, что свалившегося на ее голову позора недостаточно и, очевидно, решила добить ее окончательно.
–Привет,– почти не разжимая губ, сказала Маша.
–Как дела?– Андрей с улыбкой смотрел на нее.
–Нормально,– стараясь не дышать в его сторону, ответила она. Двери лифта открылись, и Маша прикинула, сможет ли она вообще не дышать, пока лифт поднимется до четвертого этажа.
–С тобой все нормально?– с удивлением вглядываясь в ее лицо, поинтересовался Андрей.
–Уу,– промычала Маша, умоляя лифт ехать побыстрее. Наконец, он остановился. Бросив на Машу еще один внимательный взгляд, Андрей шагнул к открывшимся дверям.
–Пока.
–Уу.
Двери закрылись, отгородив ее от проницательного взгляда соседа. Маша закрыла глаза и привалилась к стенке лифта. Ну, за что, за что ей это?!
Войдя в квартиру, Маша сняла сапоги и пальто, прошла в комнату и рухнула на диван, тут же провалившись в глубокое, наполненное исключительно чернотой, небытие.
Что-то задребезжало. Послышался заливистый Степкин лай. С трудом вырываясь из объятий сна, Маша приоткрыла глаза. В комнате было темно, значит, уже наступил вечер. Дребезжащий звук повторился, Степка залаял еще отчаяннее. Наконец, Маша сообразила, что дребезжащий звук издает дверной звонок. Наверняка, Саня притащился за очередным полтинником. Он же не в курсе, что ей самой впору идти стрелять полтинники на опохмел. «Можем даже скооперироваться. Сообразим на двоих. Мы же не алкаши, мы так, попиваем чуть-чуть»– идя к двери, угрюмо подумала Маша. Ее больше не мутило, но голова раскалывалась, и она намеревалась послать соседа сразу и конкретно.
–Привет.
Маша глубоко вдохнула и в который уже раз пожелала провалиться, умереть, перенестись на другую планету. Она живо представила, как сейчас выглядит, и ей пришлось собрать все еще оставшиеся силы, чтобы посмотреть на соседа.
–Мне показалось, что у тебя что-то случилось. Пришел узнать, как ты. Может, нужна помощь?– Андрей, не отрываясь, смотрел на нее.
«Да, нужна. Избавь меня уже от позора и унижения, наконец. Убей прямо сейчас, раз уж такой заботливый»– злобно подумала Маша.
–Все нормально,– прокаркала она хриплым голосом и даже сама испугалась этого страшного звука. А она-то наивная, полагала, что хуже уже быть не может. Не дожидаясь приглашения, или опасаясь, что она вновь закаркает, Андрей вошел в квартиру.
– Маш, что случилось?
И тут произошло нечто странное, чего Маша сама от себя не ожидала. Она услышала тонкий писк, подвывание, и почувствовала, что по щекам у нее бежит, целым потоком, мокрое и горячее. А сама она, как оказалось, уже прижимается к широкой груди соседа, и он гладит ее по страшной, лохматой голове и говорит что-то ласковое и успокоительное. После того как Маша умылась и кое-как привела себя в порядок, Андрей отвел ее на кухню и усадил на стул. Заварив чай, он налил две чашки и поставил на стол. Степка крутился возле ног и, судя по всему, намекал, что ему нужно прогуляться. Маша с тоской подумала, что сейчас придется одеваться, идти на улицу, а сил подняться со стула, у нее нет.
–Пей чай, пока не остыл, а я пойду, выведу Степку,– сказал Андрей. В этот момент Маша окончательно утвердилась в мысли, что он последний на земле рыцарь, чудом не испортившийся и дотянувший до наших дней.
–Спасибо,– сказала она. К счастью, страшное карканье оказалось временным, и обычный, нормальный голос уже вернулся.
Во второй раз за этот долгий, не самый приятный день Маша рассказывала свою печальную и унизительную историю, далеко не самому близкому человеку. Раньше она бы, наверное, даже не поверила, что способна на подобную откровенность. Андрей слушал ее внимательно, спокойно. Никаких комментариев по поводу ее глупости не отпускал, и даже про неверного любовника ничего не говорил. Правильно сказала проницательная Кира – мужик. Маша была благодарна за то, что он просто слушает, позволяя ей высказаться, выплеснуть из себя все, что накопилось внутри, очиститься. Она тоже совершенно правильно сказала о нем Кире – просто, он хороший. И ей повезло, что в трудный момент жизни рядом с ней есть такой человек.
––
–Ну, как?– требовательно спросила Кристина, рассматривая свое отражение в зеркале.
–Отлично,– перелистывая страницы журнала, и мельком взглянув на подругу, ответил Арсений.
–Про красное, ты тоже сказал отлично.– Кристина надула пухленькие губки и сердито посмотрела на приятеля.– Так, какое лучше, ты можешь сказать? Красное или синее?
–Радость моя, они оба на тебе великолепно смотрятся. Ты же знаешь, что тебе вообще идут яркие цвета,– Арсений ослепительно улыбнулся и вновь принялся за просмотр журнала.
–Арс! Какое мне взять? Красное или синее? Да брось, ты, этот чертов журнал!– крикнула Кристина и топнула ножкой. Хорошенькое личико стало злым.
–Возьми оба,– ответил Арсений, переворачивая очередную страницу.
Как будто прямо из воздуха, рядом с ними возникла продавщица и почтительно поинтересовалась, подошли ли платья.
–Вы не видите, мы разговариваем?!– Кристина смерила продавщицу презрительно-высокомерным взглядом и скривилась. Сунув в руки работнице магазина оба платья, девушка капризно сказала: – Что Вы стоите, отнесите на кассу! Упакуйте так, чтобы не помялись. Мы сейчас подойдем.
–Конечно,– продавщица кивнула и бесшумно удалилась.
–Вечно стоят над душой,– фыркнула Кристина. Взглянув на Арсения, она выхватила у него журнал и отшвырнула его в сторону.– Пойдем. Мне еще нужно посмотреть купальники и туфли.
Арсений мысленно закатил глаза. Купальники и туфли займут еще часа полтора, не меньше. Ну, уж нет, он не собирается следующие полтопа часа своей жизни наблюдать, как его подруга сводит с ума обслуживающий персонал и без конца отвечать на вопросы какой купальник или туфли лучше желтые, зеленые или серобуромалиновые.
Достав из кармана пиджака телефон, Арсений провел по экрану пальцем и с сокрушенным видом вздохнул.
–Слушай, придется тебе продолжить без меня. Коллега написал, что нужно срочно просмотреть один документ.– Не моргнув глазом, нагло соврал он. Чмокнув Кристину в щечку, он добавил: – Ты, иди, выбирай купальники и все остальное, а я встречусь с ним и потом приеду.
–Арс!– в голосе Кристины послышалось возмущение.
Арсений развел руками.
–Ничего не поделаешь, дорогая. Руководитель должен жертвовать личным временем ради пользы дела. Бизнес. Деньги зарабатывать не так легко, как хотелось бы.
–Арс, ты надолго уезжаешь? Когда ты вернешься? Арс! Подожди!…
–Я мигом. Одна нога там, другая здесь. Не скучай, милая. Вот, держи.
Сунув Кристине кредитку, он чуть ли ни бегом помчался к выходу из отдела. В данном случае он готов был пожертвовать кровно-заработанными, которые всегда можно заработать еще, в отличие от невосполнимых, утрачиваемых раз и навсегда, безвозвратно, клеток собственной нервной системы.
Дойдя до эскалатора, Арсений взглянул наверх, где под полукруглым куполом, венчающим торговый центр, располагались многочисленные кафешки, снабжающие посетителей фаст-фудом, кофе и более-менее сносной едой, предлагаемой небольшими ресторанчиками, классом повыше. Фаст-фуда и блюд, претендующих на ресторанные, в основном, исключительно ценой, Арсению не хотелось. Он предпочитал более изысканную кухню, да и обстановку тоже. Прикинув, что в нескольких минутах езды от торгового центра есть довольно приличный ресторан, где можно посидеть пару часов, пока Кристина доводит до помешательства, а возможно, и до суицида несчастных работников торгового центра, Арсений спустился по эскалатору на два пролета вниз, на парковку и направился к своему автомобилю. Пора завязывать с этим, явно становящимся в тягость, романом. Пусть Крис сегодня опустошит его кредитку, бог с ним, это будет его прощальным подарком. После принятия решения, Арсений почувствовал себя гораздо бодрее и жизнерадостнее. На душе стало легко и приятно. Конечно, немного омрачала хорошее настроение сегодняшняя ссора с теткой. На этот раз, она, однозначно, зашла слишком далеко. Даже для нее перебор. Что он ей мальчишка, в самом деле? Сколько можно командовать и контролировать каждый его шаг. Автомобиль выехал на дорогу. За окнами сверкал и переливался бесчисленными огнями огромный город. Арсений прибавил скорость, и машина полетела вперед.
––
Денис приоткрыл дверь кабинета и прислушался. В помещении издательства было темно и тихо. На часах, висевших в дальнем конце коридора, высвечивались желтые цифры 20-53. Постояв еще немного Денис осторожно направился в строну «общего зала». Остаток дня, после бурной сцены устроенной редакторшей, он не выходил из своего кабинета, пытаясь решить, что делать дальше. Наверняка, старуха его уволит. А и не уволит, так теперь, когда она все знает, он сам навряд-ли сможет работать здесь дальше. Возможно, если он по-тихому уйдет, она не расскажет ни Арсению, ни кому то другому о проклятом письме ее бывшего приятеля по детским играм. Надо же было так вляпаться. К вечеру Денис принял окончательное решение уйти из издательства. Другого выхода нет. Давняя история, так неожиданно всплывшая, перечеркнула возможность все наладить, забыть и жить нормальной жизнью. Но перед тем как распрощаться с местом, где он проработал пять с лишним лет, нужно было кое-что сделать. Нужно забрать письмо. Если письмо исчезнет, редакторша точно никому ничего говорить не станет. Он был в этом уверен.