Глава 7
Он осторожно открыл дверь, и, стараясь не шуметь, вошел в комнату. Сердце билось как сумасшедшее.
–
Кораблик причалил к острову. Никакой пристани не было, просто песчаный берег. Неподалеку покачивались на набегающих волнах два маленьких рыбацких суденышка. Несколько лодок лежали на берегу перевернутыми. Капитан спрыгнул в воду, совершенно прозрачную – дно отлично просматривалось. Вытянув вверх сильные, загорелые руки, он подхватил свою пассажирку и перенес ее на берег. Потом принес багаж. Все это время он не переставал широко улыбаться.
Со стороны деревни, располагавшейся совсем неподалеку от берега, подошли четверо мужчин. Они тоже дружелюбно улыбались, посматривали на Ольгу с нескрываемым любопытством. Капитан перебросился с ними несколькими фразами, после чего один из местных подошел к Ольге. Слегка поклонившись, он что-то сказал. Она, естественно ни слова не поняла.
– Я ищу Игоря Северцева, – сказала она, надеясь, что мужчине знакомо имя русского, проживающего на их острове. Он радостно закивал головой, заулыбался еще шире. Подхватив ее чемодан, он поманил ее за собой. Ольга расплатилась с капитаном и, помахав ему на прощание, направилась за мужчиной, взявшимся помочь ей в поисках Северцева. Он подвел ее к старенькой, сильно потрепанной машине. Галантно распахнув дверцу, он жестом предложил ей занять пассажирское сидение, затем закинул на заднее сидение ее вещи. Он что-то говорил, но Ольга не понимала. Она понимала только, что мужчина, который знать ее не знает, ведет себя как будто она старая знакомая, как будто он рад ее приезду и рад ей помочь. И это было как-то трогательно, немного непривычно и необыкновенно приятно. Люди здесь были улыбчивыми, открытыми, и от проявления такой доброжелательности и готовности помочь, сердце переполнялось радостью, а настроение само собой стало просто отличным. Последние сомнения по поводу правильности решения приехать сюда, развеялись. На душе сделалось легко и хорошо.
Машина задрожала, несколько раз фыркнула и кашлянула, будто ее одолевал тяжкий недуг. Несколько секунд она потарахтела, содрогаясь всем корпусом, и, наконец, когда Ольга уже решила, что поездка на данном транспортном средстве не состоится, машинка тронулась с места и поехала, причем неожиданно шустро. Через несколько минут впереди показался большой дом. Водитель радостно указал на него рукой. Ольга поняла, что они приехали.
Дом был похож на «Дом у скалы». Он располагался на плоской вершине большой скалы, немного возвышаясь над окружающей местностью. Ольга улыбнулась. Вероятно, Северцеву нравились такие дома, без внешних изысков. Простота и лаконичность. И, его чем-то привлекали скалы. В отличие от дома в Хороводово этот, также, как и дома в деревне, был белым. Здесь, где все было залито яркими лучами солнца, утопало в зелени и цветах, темные, мрачные тона смотрелись бы неуместно.
Водитель ловко выпрыгнул из машины и вновь проявил себя чрезвычайно галантным и воспитанным джентльменом. Он открыл перед Ольгой дверь и помог ей выйти. Он отказался от предложенных ею денег. Энергично замахал руками, замотал головой, и начал что-то быстро-быстро говорить. Она не стала настаивать, подумав, что может его даже обидеть, продолжая предлагать плату за оказанную помощь. Снова расплывшись в улыбке и дружески помахав ей рукой, мужчина влез в, заходящуюся в припадках чихания, тарахтения и страшных хрипов, машину и уехал.
Ольга прошла через просторную лужайку, по выложенной светлыми каменными плитами дорожке. Входная дверь была не заперта. Она постучала. Не дождавшись ответа, она вошла в дом. Внутри было прохладно и после яркого солнечного света даже немного сумрачно.
– Эй! Есть кто-нибудь? – позвала Ольга. – Игорь!
Из широкого дверного проема, расположенного в дальней части просторной гостиной, совмещенной с прихожей, выглянула полная темноволосая женщина. Она взглянула на Ольгу немного удивленно и в то же время с любопытством.
– Калимера кириа?! – певучим голосом обратилась она к гостье.
– Простите, я не понимаю греческий, – чувствуя, что оказалась в несколько затруднительной ситуации, сказала Ольга. Ее собеседница, наверняка, тоже не поймет, что она говорит, если только Северцев не научил женщину, вероятно являющуюся прислугой или экономкой, русскому. – Мне нужен Игорь Северцев.
Женщина расплылась в широкой улыбке. Всплеснув руками, она направилась к Ольге, что-то безостановочно говоря, и то молитвенно складывая руки перед собой, то прижимая их к пышной груди. Она решительно забрала у Ольги чемодан, не обращая внимания на ее попытки протеста, и взяв ее за руку, повела вглубь дома.
Женщина ни на минуту не закрывала рта. Ее совершенно не смущало, что гостья явно ее не понимает. Первым делом она усадила Ольгу за стол и за несколько секунд, как по волшебству, уставила его множеством тарелок и мисок с аппетитно пахнувшей и не менее аппетитно выглядевшей едой. Ольга не собиралась есть, но увидев все это щедро предложенное заботливой гречанкой угощение, почувствовала, что ужасно проголодалась. Еда была необыкновенно вкусной. Гречанка то и дело подкладывала Ольге в тарелку то одного, то другого и вскоре она почувствовала, что если съест еще хоть немного, то просто лопнет. Она прикрыла рукой тарелку, когда гречанка в очередной раз хотела наполнить ее новой порцией еды, и, смеясь, помотала головой. Потом похлопала себя по животу. Гречанка скептически посмотрела на плоский живот гостьи и с явным сожалением отпустила ее из-за стола.
Ольга уже догадалась, что Северцева нет дома. Узнать где он и когда вернется, не представлялось возможным. Но после долгой дороги, сытной еды, последних почти бессонных ночей и собственных переживаний, она чувствовала, что на нее наваливается страшная усталость. В любом случае, она сегодня уже не собирается разыскивать его, где бы он ни был. Гречанка, очевидно, заметив, что гостья выглядит утомленной, проводила ее в большую уютную комнату на втором этаже и дала понять, что она может здесь располагаться и отдыхать.
Умывшись и приведя себя в порядок, Ольга с чувством настоящего блаженства растянулась на большой кровати, стоявшей у окна. Сквозь открытые створки до нее долетал ласковый ветерок. Слышалось пение птиц. Воздух наполняли запахи лета, солнца, цветов. Ольге казалось, что она даже чувствует запах моря. Ее охватило ощущение покоя, легкости, умиротворения. Снова слышался шум волн, ей казалось, что ее покачивает как на кораблике. Впечатления насыщенного дня проплывали перед глазами. Она не заметила, как уснула.
–
Он сделал несколько шагов и остановился. Она спала, свернувшись клубочком, как ребенок. Комната тонула в полумраке, и он не мог разглядеть ее лица. Ольга казалась совсем маленькой, беззащитной. Женщина, явившаяся из его прежней жизни, его прежнего мира. Единственная частичка прошлого, об утрате которой он сожалел. Сожалел, как оказалось сильнее, чем он сам себе готов был признаться. Он почувствовал, как перехватывает дыхание, и даже в горле встал комок. Почему она трогает в его душе что-то, что никто больше не может затронуть? Полнейшая глупость. Он сделал еще пару шагов и посмотрел на нее с внезапно нахлынувшей, непонятно откуда взявшейся, нежностью. Он не хотел ее будить, но в то же время, он хотел увидеть ее глаза, услышать ее голос. Она, наверняка, приехала ненадолго. Ему не хотелось терять понапрасну имеющееся время. Он осторожно сел на кровать.
Женщины всегда делились для Игоря Северцева на две категории. На тех, которые его привлекали. С ними, если все складывалось, он спал. И на тех, которые не привлекали его сексуально. Эти женщины вообще не интересовали его. Она была другой. Не относилась ни к одной из категорий. Разумеется, она привлекала его как женщина, и он переспал бы с ней, представься подходящий случай, и изъяви она желание. Но между ними ничего никогда не было, и хотя случаев, в общем-то, было предостаточно, когда можно было как-то свести все к постели, он так и не сделал попытки. Не хотел, чтобы все было так как с другими – животная страсть, без чувств, без соответствующего настроя и обстановки. Несмотря на отсутствие близости, ему было хорошо рядом с ней. Просто так хорошо. Он даже сам не хотел все портить более близким контактом. Боялся утратить то непонятное, неуловимое, чего не испытывал с другими.
Ольга открыла глаза и улыбнулась.
– Привет! – она протянула к нему руку. Он сжал маленькую ладошку в своей, большой и крепкой. Пальцы у нее были тоненькие и прохладные. Сердце сжалось, переполняясь смесью нежности, радости и боли, и какой-то странной, необъяснимой, почти невыносимой тоской. Она приподнялась и обняла его.
– Я ужасно рада тебя видеть!
Он прижал ее к себе крепко-крепко. Он тоже был ужасно рад.
– Ты там совсем отощала в своей Москве, – почему-то слова с трудом проходили через горло. Голос как будто сел.
Она засмеялась, откинув голову назад, звонко и заразительно, как всегда. Он скучал по ее смеху. Возможно, что сильнее всего он скучал именно по нему. И еще по ее глазам.
–
Из окна на кровать падал лунный свет. Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу, глядя глаза в глаза. Она погладила его по щеке. Он блаженно зажмурился, но тут же снова посмотрел на нее. Ему хотелось видеть ее. Хотелось знать, что она рядом, ощущать ее. «Я становлюсь идиотом рядом с ней», – подумал он, улыбаясь, сам не зная чему.
–
Остров и вправду был красивый. Северцев, обычно, если и ходил куда-то, так только от дома до деревни, но обычно ездил на машине. Изредка он ездил на виноградник, расположенный в дальней части острова. А, чтобы просто гулять без какой-то цели, он даже не мог вспомнить, было ли такое. Наверное, не было. Ольга предложила пройтись, и они пошли. Нога болела, но он не обращал внимания. Не отвалится, в конце-то концов. Уж как-нибудь он переживет и не такое переживал.
Перед ними был большой луг. Изумрудная трава. Яркие цветы, высовывающие из шелковистой густой травы, тут и там, свои разноцветные головки. Порхающие бабочки, трудолюбивые пчелы, деловито летающие над цветами, то и дело, ныряя внутрь бутонов и с жужжанием вылетая обратно с запасом цветочной пыльцы. Вдали виднелись холмы, поросшие травой, с вылезающими из бархатной зеленой поверхности большими каменными глыбами. Красиво. Ольга легла на траву. Она радостно смеялась. Он залюбовался ею. На ней было летнее платье. Не такое, в каких она ходила с ним на всякие мероприятия. Простое. Белое с цветами, похожими на маки.
– Иди ко мне, – радостно улыбаясь, позвала она.
Слегка прихрамывая, он подошел к ней и опустился рядом, чувствуя облегчение от того, что можно передохнуть и вытянуть ногу, при каждом шаге напоминающую о себе, тупой болью.
– Здесь так красиво. И спокойно… – сказала она.
– Да, спокойно, – он закинул руки за голову. Над ними простиралась яркая голубая высь. Было хорошо лежать на мягкой траве.
– Неужели ты все время проводишь на острове? – она внимательно посмотрела на него и снова рассмеялась, – Ты, мне кажется, совсем не из тех людей, кто склонен к тишине и уединению.
Он пожал плечами. Сорвал травинку и зажал ее между зубами, как в детстве.
– Иногда я езжу на материк. Но, наверное, я старею. Быстро надоедает. И я возвращаюсь.
– Тебе здесь нравится?
Он снова пожал плечами.
– Не знаю. Мне все равно, где жить. Я не привязываюсь к месту. Я, наверное, вообще мало к чему привязываюсь…
«Я привязан к тебе, сам не знаю почему». Он, естественно, не стал озвучивать мысль. К чему говорить вслух все глупости, которые приходят в голову?
– Как там, в Москве? – без особого интереса спросил он.
– Все так же. Не знаю. Ты не скучаешь?
– Нет, а по чему я должен скучать? Я даже не думал об этом.
Он повернул голову и посмотрел на нее. В глазах у нее отражалось небо и солнце. Через несколько дней она уедет. Небо и солнце останется, но они будут там, в вышине, где и всегда, а не в ее глазах. Интересно, если бы у нее не были такие красивые глаза, может он все же и бросил бы ее тогда на дороге? А может, нужно было так и сделать? Было-бы, наверняка, все намного проще…
Он провел кончиками пальцев по ее щеке и улыбнулся, потом снова улегся глядя на небо.
– На сколько ты приехала? – вглядываясь в яркую синеву над собой спросил он.
– На четыре дня.
– Понятно.
Значит, она будет здесь еще три дня. Что ж, не так плохо. Может они за это время успеют надоесть друг другу так, что не смогут друг друга видеть. А может, летом она снова приедет к нему с мальчишками. Он прикрыл глаза. Тело, несмотря на усталость и боль в ноге, переполняла легкость.
– Хотела бы здесь жить?
– Не знаю. Может быть, – она помолчала. – Но я бы не смогла жить в таком месте. Из-за детей. Им нужно учиться…
Он слегка кивнул. Конечно. Все правильно, дети должны учиться. Она хорошая мать, и в первую очередь думает о них.
Они еще немного полежали, ни о чем, не разговаривая, просто вбирая в себя тишину, солнечное тепло и запахи лета.
Навстречу, по разогретой солнцем дороге, шел высокий худой мужчина. Седые волнистые волосы спускались почти до плеч. Длинная темная ряса ясно давала понять, что это священник. На темной ткани, на груди поблескивал тусклым серебром большой крест. Он широко улыбался.
– Здравствуйте, святой отец, – поприветствовал служителя церкви Северцев. Священник дружески кивнул головой, отвечая на приветствие, слегка поклонился Ольге, ни на секунду не переставая улыбаться. Улыбка у него была приветливая, дружелюбная, как у всех жителей острова. Яркие, почти синие глаза, тоже смотрели весело. Вероятно, он был не прочь и посмеяться, и пошутить.
– Это Ольга, моя соотечественница, – представил подругу Северцев.
Священник приложил руку к сердцу и вновь слегка поклонился, давая понять, что очень рад знакомству.
– Она не говорит по-гречески, – на всякий случай, сразу уточнил Северцев, если вдруг, святому отцу придет в голову поболтать с его гостьей.
– Do you speak English? – обратился священник к Ольге.
– Yes, a bit say, – улыбнулась она. Северцев недовольно покосился на подругу. Не заметив этого проявления недовольства, она и святой отец, продолжили говорить, довольно оживленно, на английском.
– Как Вам наш остров, дорогая госпожа Ольга? – радуясь, что они нашли способ общения, спросил священник.
– Он очень красивый!
– Вы уже были в деревне?
– Только вчера, когда приехала. Мы как раз идем туда. Здесь очень доброжелательные люди, – сказала Ольга. Священник был очень симпатичный, приятный. Все здесь на острове было замечательно, и природа, и люди.
Северцев переминался с ноги на ногу. Он подозрительно поглядывал то на священника, что-то увлеченно рассказывающего Ольге, то на нее. Она радостно улыбалась. Внимательно слушала старика. Северцев не понимал английский, и его нервировало, что он находится в неведении, о чем никак не могут наговориться эти двое. Святой отец так просто заливался соловьем. «Старый пройдоха!» – начиная злиться, подумал Северцев. Ольга, заметив, что он стоит насупленный и недовольный, взяла его за руку.
– Святой отец рассказал мне, как много ты делаешь для жителей острова. – Она многозначительно приподняла брови и рассмеялась. Северцев метнул неприязненный взгляд на священника. Старый хрыч, язык как помело!
– И еще он сказал, что сожалеет, что никак не уговорит тебя посещать церковь и присутствовать на службах. Но он признает, что добрые дела господь ценит даже больше чем примерное посещение святой церкви. И тебе обязательно воздастся за то, что ты делаешь.
– На каком свете, не сказал? – сердито буркнул Северцев. – Чертов святоша! На этом острове вообще живут одни болтуны. Хлебом не корми, дай языком почесать.
Они распрощались со священником и пошли в сторону деревни. Ольгу забавляла реакция Северцева на слова священника.
– Почему ты сердишься? Люди обычно гордятся своими добрыми делами, даже стараются выставить их напоказ, кое-кто, даже приукрашивает собственные заслуги, а ты, как будто наоборот – стесняешься, – подтрунивала она.
Он сердито посмотрел на нее, но не выдержал и улыбнулся.
– Ты прямо как местные. Тоже несешь всякую ерунду. Воздух что ли такой? Что все становятся болтливыми пустомелями.
Она рассмеялась.
– Теперь зато я знаю, что ты не только мой ангел, но и целого острова.
Он тоже рассмеялся.
– Правильно говорит старик Коста – все женщины одинаковые, у всех ума кот наплакал.
– Какой же ты все-таки ужасный, невыносимый хам, – расхохоталась она.
Впереди показалась деревня. На фоне синего-синего моря, видневшегося вдали, казалось, что, сверкающие белизной дома, как будто вылеплены из снега.
– Боже, как красиво! – она схватила его за руку, восторженно глядя на открывшийся перед ними вид.
Почему-то сердце в груди у него подскочило и сильно забилось. Ему было наплевать на то, как выглядят дома, которые он видел сотни раз, и на то, как они смотрятся на фоне моря. Просто она и впрямь странно на него действовала. Может она ведьма? Он слегка ухмыльнулся собственной дурацкой мысли. Придет же в голову.
Она посмотрела на него и застала врасплох, потому что он отвлекся на всякие глупости и потерял бдительность.
– Ты сильно хромаешь. Как нога? Наверное, зря мы так много прошли.
– Да, нормально. Просто повязка мешается, идти неудобно, поэтому и кажется, что хромаю.
Понимая, что он самым бессовестным образом ее обманывает, она с укором посмотрела на него. Что за характер? Видя, что версия с повязкой не прокатила, и она смотрит встревоженно и расстроенно он шутливо предложил:
– Можем устроить пробежку до деревни, только боюсь, ты в твоем-то возрасте не выдержишь, – ухмыльнулся он, испытывая сильнейшее желание сесть прямо на дорогу и никуда больше не идти. Но, вместо этого он прибавил шаг и потянул ее за собой.
– Ты как всегда очарователен, – улыбнулась Ольга. Она видела, что он даже морщится время от времени от боли, но решила больше ничего не говорить на эту тему, все равно толку никакого. А то еще он и впрямь пустится бегом, чтобы показать, что с ним все нормально. «Упрямый, как осел! Лучше умереть, чем признать, что и ему свойственны человеческие слабости».
Они дошли до первых домов. Люди на улице здоровались, улыбались им. Ольге то и дело приветливо кивали. Мужчины подходили, здоровались с Северцевым за руку. Ольге улыбались, немного смущенно, прикладывали руки к груди, кланялись, что-то говорили, энергично кивая головой.
– Какие здесь все дружелюбные, – улыбаясь, сказала Ольга. – Такая приятная, легкая атмосфера. Чувствуешь себя не чужой, совершенно случайно оказавшейся здесь, а желанной гостьей.
– Здесь деревня. Все друг друга знают. Люди простые, неиспорченные. Им нечего делить, не из-за чего и нечему завидовать – все живут одинаково. Бедно, почти в нищете. Здесь трудная жизнь, несмотря на всю эту окружающую красоту. Люди много работают, что бы прокормить себя и свои семьи. Примерно, как и везде. Но остров – это изолированное место. Вот они и сохранили в себе доброжелательность и открытость, и умение радоваться тому немногому, что посылает им жизнь, и, главное, умение делить свою радость с другими.
Она посмотрела на него немного удивленно. Не ожидала, что он думает о подобных вещах. Он был очень высокий. Живя на острове, он похудел. Лицо стало таким же загорелым как у местных жителей. В темных глазах, как всегда, полыхало неукротимое пламя. Ольга испытала желание дотронуться до него. Прикоснуться, обнять. Почувствовать его губы на своих. Но вокруг были люди. Она отвернулась. Он, как будто прочитав ее мысли, притянул ее к себе.
– Пойдем, нас приглашают перекусить. Здесь делают необыкновенно вкусное вино. Ни в одном ресторане такого не попробуешь.
– А еда? – улыбнулась она.
– И еда ничего.
Он сжал ее ладонь и посмотрел на нее таким взглядом, что у нее перехватило дыхание. «Как я буду жить без тебя?» – захотелось крикнуть ей. Но слова ничего не могли решить. Так сложилась жизнь. Тут ничего не поделаешь? Она повернула голову в сторону моря, и пока они шли к, накрытому прямо на улице столу, не отрываясь, смотрела на легонько покачивающуюся гладь воды, прогоняя, подступившие к глазам, слезы.
К радости Ольги Северцев согласился, что бы их довезли до дома на машине. В душе он уже мечтал поскорее плюхнуться в мягкое кресло.
Когда они подъехали к дому почти стемнело. В сгущающихся сумерках дом напоминал большой белый корабль. На небе загорались первые звезды. Воздух был наполнен ароматом трав и цветов. Слышалось пение цикад. Где-то вдалеке пронзительно вскрикивала какая-то ночная птица. Выбравшись из машины, Северцев взял Ольгу за руку, и они пошли к дому. «Как было бы хорошо, чтобы так было всегда», – с грустью подумала она.
–
Они завтракали в столовой. Элени сновала от стола к кухне, ставя на стол все новые и новые блюда.
– Удивляюсь, что ты здесь даже похудел при таком питании, – смеясь, сказала Ольга. – Мне каждый раз кажется, что я лопну. Элени прекрасно готовит. Просто невозможно удержаться. Тебе повезло.
Услышав свое имя, гречанка расплылась в улыбке. Севрцев что-то сказал ей, видимо передал Ольгину похвалу, и она, вся зардевшись, порывисто приложила руки к груди.
– Ну все, теперь старая болтунья полдня будет в себя приходить от счастья, и будет каждый раз ставить мне на вид, что, мол, госпожа Ольга сказала так-то, – насмешливо проворчал Северцев.
Элени что-то быстро начала говорить. Неожиданно Северцев перестал улыбаться, лицо у него сделалось злым. Он рявкнул на служанку и встал из-за стола.
– Что случилось?! – испуганно спросила Ольга.
Он молча прошел мимо нее и пошел к входной двери. Глаза у него полыхали гневом.
Дойдя до двери, он обернулся, и, насмешливо посмотрев на обеих женщин, сказал:
– Элени предложила через два дня устроить праздник в твою честь. Позвать гостей. – Он впился в лицо Ольги холодным взглядом. – А я сказал, что через два дня ты улетаешь, и ни какой праздник на х… никому не нужен.
Сердито глядя на Северцева, гречанка покачала головой и что-то сказала. Северцев, уже шагнувший за порог, вернулся в дом и крикнул:
– А сейчас она сказала, что я болван. – Он злобно ухмыльнулся. – Чертова баба не умеет держать свой рот закрытым. Вечно что-нибудь болтает своим длинным языком.
Он вышел на улицу, шарахнув дверью так, что задрожали оконные стекла. Ольга вздрогнула, а Элени снова назвала его болваном. На этот раз Ольге переводчик не требовался.
Он сидел в плетеном кресле позади дома и курил. Ольга подошла и села рядом.
– Зачем ты обидел ее? Она хотела как лучше. Думала, ты обрадуешься…
Он не ответил, продолжая молча смотреть на скалы.
Спустя пару минут он взял ее руку и поднес к губам.
– Она привыкла. Знает, какой я м…к.
– Почему тебе пришлось уехать из России? – некоторое время спустя спросила Ольга.
– Так получилось. С властями были проблемы.
– Ну, ты же не бандит, в конце-то концов. Или все же бандит? – улыбнулась она. Она понятия не имела, чем он занимался, насколько законными были его дела. Все слухи, которые ходили о нем, она воспринимала как сплетни – никогда не знаешь, что в них правда, а что нет. Все, что угодно, любую информацию можно переврать или исказить, до неузнаваемости, раздуть до невероятных размеров. В конце концов, его же выпустили из страны. Значит, не такой уж он отъявленный злодей.
– Не все, чем я занимался, было законно, скажем так. Не то, чтобы что-то страшное, но меня могли прижать и прижать сильно. Поэтому уехал. Не на зону же отправляться. Меня бы все равно достали, раз уж взялись.
– Ты никогда о себе ничего не рассказывал.
– А о чем рассказывать? – пожал он плечами. – Не интересно.
Немного помолчав, он снова заговорил, в конце концов, почему бы ей не знать правду о нем?