– Знаешь, я пыталась поговорить с мисс Летицией после того инцидента с мальчиками, – сказала Карина, обводя светом фонарика близстоящие дома. – Она мне не поверила, после того как те девочки сказали, что ты сама нанесла себе увечья.
– Я знаю.
Элизабет и Роуз были моими соседками по комнате. Они с таким усердием отводили взгляд от моих увечий, словно боялись, что изнасилование заразно. Ни одного любопытного вопроса или вздоха, выражающего сожаление. Сомнения таяли на глазах: я не первая девушка в этой школе, которую эти мальчики взяли силой. Эрик угрожал им, пообещав, что они окажутся на моем месте, если не солгут мисс Летиции.
Перед вечерней молитвой всех собрали в комнате отдыха. Сидячих мест всем не хватало, поэтому многие усаживались прямо на пол в ожидании зрелища. Мисс Летиция вывела меня на середину комнаты и велела встать на колени, в одной ночной рубашке, открывающей на всеобщее обозрение синяки и ссадины, покрывающие мою кожу на руках и ногах. С крестом и библией в руках, нависая надо мной, как хищная птица, она приказала мне исповедаться в своих грехах. Предварительно директриса поставила меня перед выбором: либо я сознаюсь в том, что сказали про меня мои соседки, либо месяц в изоляторе (на завтрак, обед и ужин – хлеб, вода и порка прутьями). Я призналась в том, что она хотела от меня услышать. Меня не страшила порка, да и мысль о том, чтобы месяц провести в одиночестве, в местном карцере, приносила больше облегчения, чем страх. Но я не могла позволить себе отступить: план побега уже горел неоновой вывеской в моей голове.
– Кажется, там горит свет, – прошептала Карина, указывая пальцем на окно дома напротив.
Она пролезла через дыру в заборе и растворилась в темноте.
– Карина, я думаю, надо позвать остальных. Ты правда хочешь познакомиться с отшельниками, живущими в заброшенной деревне, одна? Никто не знает, где мы.
Я поспешила за ней, когда услышала, как она колотилась в закрытую дверь, крича о помощи. На удивление хорошо сохранившийся дом, по сравнению с другими местными постройками, не внушал доверия. Крыша осела, грозясь свалиться нам на головы, на лестнице, ведущей к крыльцу, не хватает нескольких ступеней. Через заколоченные окна льётся слабый желтый свет.
Дверь открыла пышная женщина в засаленном, грязном халате и вязаном платке, из-под которого выбивались слипшиеся от жира светлые волосы (я бы не сказала, что мы в этот момент выглядели лучше, после долгих дней, проведенных в лесу). Когда ей удалось разглядеть нас, её губы раздвинулись в озадаченной улыбке, показывая отсутствие нескольких передних зубов.
Из Карины вылился несвязный поток слов, пронизанный отчаянием на грани ужаса и мольбой о помощи. Женщина понимающе кивала, утаскивая её в дом, и усаживая рядом с горящим камином, таким большим, что при желании, в нём можно было зажарить лесного кабана.
– Значит, пожар в школе, да? – участливо проворковала она, пока Карина набирала воздух для последующей тирады.
Её жилище больше напоминало свалку, чем жилой дом. Скопление мебели и вещей, которые, по-видимому, были присвоены после того, как их оставили в своих домах предыдущие хозяева, не желая перевозить на новое место жительства. Грязные ковры на полу, нелепая коллекция фарфоровых статуэток животных и картин на стенах.
– Мы обязательно вернем вас домой, девочки, – сказала она, поставив на кофейный столик, стоящий рядом с нами, тушенку с кувшином воды и протянула нам кривые столовые приборы. – Но сначала вам нужно поесть, вы два дня провели в дороге.
Карина словно расцвела: карие глаза горят от благодарности, на губах играет улыбка, яркий румянец под слоем дорожной пыли. Её даже не смущал сладковато-гнилостный запах, витающий в комнате. Казалось, что им была пропитана вся мебель и даже стены. Легкий запах растворителя для краски, смешанный с резким запахом чеснока и чего-то сладкого, добавьте к этому вонь от испражнений и рвоты, из-за которых к горлу подступала тошнота.
Окружив нас заботой и сопереживанием, хозяйка (она так и не представилась нам) поспешила оставить нас наедине, сказав, что отправляется за помощью.
– Нам нужно уходить отсюда, – прошептала я, как только за ней закрылась дверь.
– Зачем? Сейчас она найдет остальных ребят и приведёт кого-нибудь, кто мог бы отвезти нас домой.
– Я не доверяю ей. Ты вообще слышишь этот отвратительный запах? Она – не фанатка уборки и так себе хозяйка, я понимаю. Но этот запах не исходит от давно немытого холодильника. – Я встала и взяла в руки своё пальто, висящее на деревянной спинке стула. – Поступай, как хочешь, я не собираюсь тут оставаться.
Карина вскочила, перегородив мне дорогу к двери. В волосах – сухая трава после ночевки на земле. Лицо побледнело от страха.
– Не оставляй меня здесь одну, – сказа она дрожащим голосом. – Хорошо, если ты ей не доверяешь, давай осмотрим этот дом, пока её нет. Я уверяю тебя, это просто подвал с гнилой картошкой, или какими-нибудь другими овощами. Ничего сверхъестественного.