#ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Глава 40. Прогулка с чертовщинкой

7 октября

Ноги проваливаются куда-то в необозримую черноту – всплеск! – ага, кажется, я наступила в лужу. Угораздило же пойти не в резиновых сапогах, а в кроссовочках. Так мне и надо! Грязная жижа потихоньку перебирается через борт кроссовки внутрь – будем считать, что сегодняшняя вечерняя прогулка удалась. Впечатления остались незабываемые. Но все по порядку.

Решила жестко организовать свой рабочий день.

В деревне как? В 7 утра встал, печку протопил, дров на завтра натаскал, в магазин сходил, кладовку к зиме помыл – уже время обедать. А дальше опять по хозяйству – батарею от ржавчины очистить, дорожки выхлопать, щепки замести, в старой бане бардак прибрать, капусту покрошить и засолить, за картошкой в подполье слазить… А там и вечер.

А когда на фрилансе работаешь, это катастрофа. Потому что если весь день заниматься капустой и картошкой, то и кушать будешь только капусту и картошку. А на остальное денежек не будет. Я, конечно, пытаюсь по ночам работать, но который день уже не высыпаюсь.

В общем, приняла жесткое решение. Что бы ни случилось, в 9 утра я должна сидеть за компьютером и работать. Перерыв на обед 20 минут. Потом до пяти-шести вечера. Если не поддаваться на мамины провокации поговорить, то все можно успеть. Вечером быстренько приготовить ужин и заняться бытовыми делами.

И вот тут выяснилось совершенно неожиданное обстоятельство. Оказывается, вечером в деревне ничего делать невозможно! Потому что уже темно. Сухую малину в темноте вырубать не пойдешь. Батарею на кухне не покрасишь, потому что тогда краской придется дышать всю ночь. Дрова в темноте в дом носить – еще то удовольствие: они так и норовят с поленницы тебе на голову свалиться, а ты увернуться не успеваешь, темно же, ничего не видно.

Но местные продуктовые магазины работают до восьми. Так что за продуктами в магазин я сходить успеваю. Как раз прогуляюсь. Вот и пошла.

В начале седьмого, когда я из дома выходила, все было нормально. Ямы, колдобины, грязь – обычное дело. А вот когда в половине восьмого в полной темноте домой возвращалась…

Последние фонари на столбах здесь радовали прохожих еще во времена социализма. Некоторые из них до сих пор еще кое-где горят. Примерно один на три-четыре улицы. Бреду по совершенно темным закоулкам, проваливаясь в невидимые ямы, и вспоминаю свою прошлогоднюю прогулку по ночной январской Праге. Я тогда еще писала на Фейсбуке, что в свете тусклых фонарей она выглядит по-настоящему мистической. Какая к черту Прага! Вы по нашей деревне вечером погуляйте! Тут не мистика, тут сплошная чертовщина привидится! Вечера на хуторе близ Диканьки.

Самые светлые места в деревне вечером – возле мини-маркетов. Настолько светлые, что даже ступеньки на крыльце можно увидеть. И мимо дверей не попадешь. А дальше как можешь.

Или вот еще, местный ресторан. Так и светится яркими провалами окон. При желании можно рассмотреть не только кто там гуляет и кто с кем обнимается, но и что кушают и пьют. Местная молодежь так и делает – стоит напротив окон и разглядывает. Реалити-шоу без телевизора. Так и кажется, что сейчас из этого окна выглянет свиное рыло…

Свет горит в одном доме из пяти. И это в половине восьмого вечера, когда спать еще рано, а на улице темень, хоть глаз выколи! И даже света телевизоров в окнах не видно. Неужели все-таки спят? Или на электричестве экономят?

Поэтому темнота на улицах такая густая, что свет телефона ее не пробивает. Вообще. Дорога, пространство, даже воздух вокруг – все кажется одной сплошной черной массой, густой, как поминальный кисель.

На нашей улице живет около 20 семей. А свет вечером горит только в трех домах. Да, я считала. А после десяти вечера меня вообще окружает полная мгла. И тишина, как в гробу. Я сижу и стучу по клавиатуре – пишу очередную главу своих #Заметок или статью по ветеринарии. За окном ночь – «черная река длиной на века». И светится только мое окно. И раз оно светится, значит, я пишу. И дышу. И слава богу.

А за продуктами в магазин все равно придется в темноте ходить, надоело по ночам работать. По ночам хочется спать. Ну или #Заметки писать, в крайнем случае. Вот как бы только ноги в темноте не переломать.

Так что кому чертовщинки – приезжайте! Будем гулять вместе.

Глава 41. Выходной

8 октября

Что вы делали этим воскресеньем? Выспались? Отдохнули? Сходили в театр? Я тоже отдохнула на славу – у меня был свой театр. Ну… насколько это позволяет деревенский быт.

Суть отдыха состояла в том, что я отодвинула в сторону весь свой фриланс и занялась делами насущными. Про которые мама всю неделю нудила, что их срочно сделать надо.

В списке дел под №1 стояло покрасить кусок батареи в доме. Нет, я понимаю, что такие вещи делаются летом, когда на улице тепло и легко можно проветрить хату. Но летом не получилось, потому что бачок в системе отопления брат заменил только неделю назад – заподозрил, что он проржавел и с него вот-вот начнет капать горячая вода. А он висит возле печки прямо над дверью в кухню, и кипяток с него будет капать на каждого, кто по неосторожности туда зайдет.

Пока я была в Красноярске, брат нашел сварщика и бачок заменил. Труба, на которой держался прежний бачок, тоже оказалась гнилой, и часть ее пришлось заменить, чтобы приварить к ней бак. Уезжая, брат извинился, что не успел покрасить, выдал мне банку белой краски, приобретенную в местном хозмаге, и посоветовал купить какое-нибудь средство от ржавчины, чтобы перед покраской обработать трубу.

«Какое-нибудь средство от ржавчины» я купила – какое нашлось в магазине: «евро-нейтрализатор ржавчины» (круть!). А дальше откладывала всю неделю. Во-первых, на бутыльке с евросоставом написано, что при его использовании нужно обязательно надеть респиратор, резиновые перчатки и защитные очки. Это что ж за гремучую смесь мне продали? Допустим, резиновые перчатки у меня есть, вместо защитных очков надену очки для плавания, а вот респиратор придется покупать…

Но дело не только в этом. Труба эта находится возле самой печки, в ней сразу нагревается вода, как только печку затапливаешь. Чтобы покрасить, сначала ее нужно остудить, а для этого часов десять печку не топить. И потом, когда покрасишь, тоже печку не топить и ждать, когда краска высохнет. А на средстве от ржавчины написано, что покрывать обработанную поверхность краской можно только через 10—12 часов после обработки. То есть получается, что двое суток печку в доме топить нельзя. На улице днем плюс один, ночью минус шесть. И из подполья в щели холодный ветер по ногам хлещет, хоть я эту чертову дырку в подполье давно уже старой фуфайкой забила.

Честно говоря, лучше бы уж оставить эту трубу до лета некрашеной. Но мама по нескольку раз в день интересуется, когда я ее покрашу. Поэтому придется сейчас.

Чтобы не замерзнуть, с вечера мы слегка протопили печку – ровно настолько, чтобы к утру батарея была комнатной температуры. В 7 утра подъем, измерила маме давление, занавесила дверь на кухню покрывалом и лезу под потолок – обработать батарею евросоставом от ржавчины. Спросонья забыла даже купленный вчера респиратор надеть. Оказалось, средство вообще ничем не пахнет. Не то чтобы чем-то ядовитым, а вообще ничем. Ну, думаю, круть, мажу себе, мажу и не замечаю, как оно вниз на пол по батарее стекает. Потом смотрю вниз – а оно, это евросредство, всю краску на полу съело. И там теперь страшные пятна величиной с несколько ладоней. Вот радости-то, теперь еще и полы красить придется, будет чем отдохнуть в следующие выходные.

В списке дел под №2 стоял салатик под шубой. Мама очень хотела. Да и свеклу надо куда-то девать, несколько ведер наросло. А в городе я уже давно забыла, какое это удовольствие – косточки из селедки выколупывать. Купил «шубку» в супермаркете по дороге домой и радуешься. Угадайте, сколько времени ушло на приготовление? Почти два часа. У нас двоих. Мама аккуратно чистила сваренные с вечера овощи, а я чистила селедку и эти самые овощи крошила. А еще удивляюсь, куда в деревне исчезает время. Вот на это все и исчезает. На то, что в городе можно в супермаркете купить, а здесь не продается.

В общем, приложились мы к «шубке» и решили, что не будем ждать 12 часов, как написано в инструкции, а начнем красить батарею прямо сейчас. Красочка быстро высохнет, и к вечеру мы уже печку затопим. А то в доме стало холодать.

Красочка оказалась замечательной. Не могу сказать, что она совсем уж жидкая – не жиже, чем деревенское молоко. Но стекает и капает, скажу я вам, просто изумительно. Я ее наношу на батарею, а она стекает. И батарея снова остается черной – как новенькая. Словно и не красила. Ладно, думаю, зря не поверила инструкции, рано начала красить. На банке написано: «Для металлических и деревянных поверхностей». Проверю на кухонных косяках – их давно уже обновить пора до первоначально белого цвета.

Покрасила. И с них краска тоже стекает. Причем хорошо стекает, живенько. Я только успеваю тряпку в растительное масло окунать и пол протирать. Десять минут прошло – глядь, а у косяков снова лужи белой краски. На полу. Как раз рядом с тем местом, где евросредство поработало.

Я время засекала. В 10.15 утра я закончила процесс покраски. А последнюю белую лужу на полу я затерла без десяти минут 14.00. Это она все стекала. А я вытирала. Театр одного актера, одним словом. С элементами абсурда.

А потом я пошла разбирать капусту. Брат ее срубил и на веранде горкой сложил. Она, как и труба, целую неделю терпеливо ждала своего часа. Дождалась. Процесс разбирания проходил в несколько этапов: отрезать ножки, оборвать порченые листья, вынести ненужное на помойку, завернуть кочаны в газеты, упаковать в авоськи, спустить в погреб и подвесить там на гвоздики – так она до середины зимы хранится. Да-да, в том самом погребе, в который я за ней едва ли полезу – если понадобится, лучше в магазин сбегаю. А ту капусту, которая по причине ее неприличного состояния храниться не может, поскольку полопалась еще на грядке, надо покрошить и засолить в зиму. Ну и что, что квашеную капусту в доме никто не ест, – не выбрасывать же!

Короче, отдых удался. Теперь коротаем вечер. Сидим с мамой, кутаемся в одеяла и нюхаем краску. В доме дубак – какое тут проветривание, а краска сохнуть даже не собирается, спасибо, хоть стекать на пол перестала! Мы греемся кто чем может. Я – горячим чаем с малиной. А мама соленым огурчиком из холодильника. Скажете, нелогично? Очень даже логично. Если скушать шоколадную конфетку, после нее хочется чего-нибудь солененького, а после солененького снова хочется сладенького – и так по кругу весь вечер.

Греемся, значит, кто чем может, и гадаем, что будет дальше. Мама говорит, ночь перетерпим, а утром печку затопим. А я говорю, зря надеешься, могу поспорить, краска и к завтрашнему вечеру не высохнет. Уж больно хороший состав. Мама говорит, все к лучшему, квашеная капуста не любит в жаре стоять (я ее на пол возле порога под пресс поставила). А я говорю, вообще отлично, пусть трое суток в доме стоит, все равно раньше печку протопить не сможем. Встряли! Мама смеется, не встряли, а влипли. В краску.

Вот сейчас маму спать уложу и втихушку открою окно настежь – подышать.

Глава 42. Первый снег

12 октября

Я смотрю на него в окно, а он все идет и идет. Утром ходила за молоком – он только робко начинался, пробовал свои силы, а теперь повалил пушистыми белыми комьями. Вышла на крыльцо – а там уже по щиколотку. А он все идет и идет.

Я смотрю на него в окно, и мысли грустные. На днях у меня с мамой состоялся разговор на тему «Чем заняться зимой в деревне». Мам, говорю, а зачем отец зимой ежедневно расчищал от снега двор и всю огромную территорию перед воротами и палисадником до самой дороги? Делать больше нечего было? Прокопаю три тропинки – до помойки, до дровяника и чтобы на улицу можно было выйти, – и хватит.

Оказалось, все непросто. Плацдарм от палисадника до дороги отец расчищал затем, чтобы закидать снегом дом до самых окон – так теплее. И заодно чтобы водрузить гору снега над септиком – чтобы не промерз. Во дворе снег ежедневно расчищается потому, что один раз за зиму в гости приедет Вова с семьей и некуда будет машину поставить. А третий плацдарм – от ворот до дороги – тоже жизненно необходимо регулярно расчищать от снега. Чтобы не только Вовина машина могла проехать, но и та, что привезет дрова.

И вот я уже несколько дней оцениваю масштабы предстоящих снегоуборочных работ, и мне от этих мыслей весело не становится. Потому что в этом году грести снег придется мне. Одной. Нет, я люблю приехать к родителям на Новый год и пару ночей по приколу покидать снег часика два без перерыва. Но каждый день… всю зиму…

А сегодня пошел снег. Чуть-чуть не дождался Покрова. Я на него смотрю укоризненно, а он все равно идет. Я уже пыталась переключиться на что-нибудь пастернаковское: «Снег идет, снег идет, к белым звездочкам в тумане…» или «На нашей долгой бытности казалось нам не раз, что снег идет из скрытности и для отвода глаз»… Даже сходила красивых пейзажиков снежных пофотографировала и на стенку в Фейсбук выложила. А мысли все равно о том, что теперь надо брать лопату и идти эту красоту лопатой грести. Пока он, собака такой, намертво к крыльцу ледяными комьями не прилип. А то потом не лопатой, а только ломиком. Или поскользнешься – и носом вниз.

В общем, с поэзией Серебряного века ничего не вышло. Не покатила. И с романтикой ничего не получилось. Какая мне теперь романтика – хватай лопату и греби до самого апреля. Это если повезет. А если не повезет, то до мая. Вот и вся романтика. Первый снег.

Глава 43. Пила

13 октября

Любимый мамин прикол носит кодовое название «Выкинь елочку». Если непонятно, я объясню.

Есть такой анекдот:

«Судья:

– Подсудимый, вы зачем жену убили?

– Гражданин начальник, вы только представьте: май, тепло, солнышко, люди на демонстрацию идут, листики на деревьях распускаются. А она стоит за спиной и нудит: «Выкинь елочку, ну выкинь елочку». Не выдержал…»

Мама у нас – главный специалист в доме по «елочкам». Как я понимаю теперь, отец часть ненужной работы по хозяйству делал только для того, чтобы мама перестала напоминать. Например, свежие закатки спускал в погреб, а потом через месяц перетаскивал их в подполье. Но иногда, случалось, упирался намертво: «Сказал, не буду!»

На днях я уже выкинула одну «елочку» – покрасила трубу на кухне красочкой, которая мозолила маме глаза. Труба глаза не мозолила – мама на костылях не может так высоко поднять голову, чтобы разглядеть трубу. А вот про краску брат маме сказал и показал, где стоит. Два дня потом после этой «елочки» хату прогреть не могли. Но зато когда я ее спросила, будем ли мы на второй раз трубу красить, а то все равно страшная, она сказала: «Нет, лучше летом».

А теперь у нас завелась новая «елочка» – отцовская бензопила. Мама решила, что теперь, после смерти отца, ее надо обязательно спрятать, иначе кто-нибудь украдет. И спрятать ее нужно непременно в кладовку. А в кладовке свободного места совершенно нет – там у нас все забито старыми шкафами, комодами и ящиками, на которых рядами стоят пустые стеклянные банки на случай, если выдастся особо урожайный год, и бачки с мукой, сахаром и крупами. Не знаю, зачем столько, не спрашивайте! Возможно, на случай возвращения времен советского дефицита. То есть если там еще и пилу разместить, то я об нее буду ежедневно спотыкаться. А это дело неблагодарное и достаточно опасное. Для ног.

Но это, как оказалось, не аргумент.

По опыту знаю, что «елочку» лучше выкинуть, иначе эта «елочка» запилит вусмерть. Лучше любой пилы. Не выдержала, пошла за пилой. Все обыскала – нет ее нигде! В предбаннике нет. В старой бане, которая уже много лет служит свалкой всякого ненужного хлама, – нет. Под навесом нет. На чердаке нет. В стайке нет. Звоним брату, а он смеется:

– Да вы ее и не найдете, она у отца в старой бане в одной из коробок спрятана.

А старая баня замыкается на амбарный замок. И чтобы этот замок открыть, нужно один секрет знать. А если кто секрета не знает… тогда только ломиком. С другой стороны у бани окошечко – ма-а-аленькое, с двойной рамой-крестовиной. Фиг залезешь. И даже если залезешь, черта лысого ты там найдешь, в этой свалке. Какие-то старые коробки, старые рамы, старые чемоданы и сундуки, полные проржавевших гвоздей и еще каких-то ржавых железяк, свалка старой теплой одежды, которую отец весной использовал для накрывания рассады. И электричества в старой бане давно нет. Я там при свете дня ничего найти не могу, даже если знаю, что точно где-то здесь. А уж ночью с фонариком…

Но, как оказалось, это тоже не аргумент. Пилу все равно надо перепрятать!

Тут уже я психанула и заявила, что не буду. Не буду, и все тут! Кто мне постоянно твердит, что на крыльце у нас замок ненадежный и кто угодно может забраться? Поэтому в доме тоже дверь на крючок ночью закрывать надо. Так может, пилу лучше в дом занесем и под обеденный стол поставим. Пусть себе стоит там и бензином воняет.

В общем, провожу эксперимент. Кто кого: я пилу или она меня. Продолжение следует…

Глава 44. Кульбит

15 октября

Слетала сегодня – хожу теперь на одной ноге и вою. Зато в магазин сходила не ночью, как планировала, а днем, чтобы дорогу было хорошо видно. Побоялась ночью ноги переломать.

Тут уж хочешь не хочешь, а в магазин минимум два раза в неделю бегать приходится. Хотя бы затем, чтобы купить маме свежий кефир – она им запивает утреннюю порцию лекарств. Ну и так, по мелочам – сыру, колбаски, маме банан, себе виноградику, стирального порошка, сметанки, рыбку, хлеб, сахар… В итоге сумочка каждый раз довольно тяжелая набирается.

А нынче снег всю дорогу расквасил. На тротуаре по щиколотку лежит, а на дорогах скользкая квашня и лужи. Нет, думаю, дотемна ждать не буду, пойду сейчас. Лучше потом сяду за компьютер и буду до ночи работать.

Поход в магазин в деревне – это как минимум минус полтора-два часа из жизни. В одном магазине есть сыр, но не привезли съедобную колбасу, собственноручно выбрать фрукты можно только в третьем, приличный рис, который годится для плова, в четвертом, а за свежим кефиром вообще черт знает куда тащиться нужно. Нет, кефир, в принципе, во всех магазинах есть. Но с просроченным сроком годности – это как повезет.

И вот я уже иду обратно. Вдоль трассы, потому что так ближе. А мимо местные деревенские шумахеры гоняют, выжимая максимально возможную скорость из своих железных коней. Понятное дело, торопятся. Из одного конца деревни в другой можно за пять минут добраться, даже если ехать со скоростью 40 километров в час. А им быстрее надо, поэтому гонят со всей мочи по единственной асфальтированной улице, лихо перепрыгивая лежачих полицейских и разбрызгивая жидкую грязь. А зимняя курточка на выход у меня белая. Решила не рисковать и пойти по тротуару.

Нормальные люди у нас в деревне по тротуарам не ходят. Ненормальные ходят, видела. Но это как в цирке – не каждый под купол полезет. Потому что тоже чревато. Переломанный он весь, дощечки прогибаются, а под ними грязь хлюпает, обдавая тебя грязевыми фонтанчиками. Но лучше грязевой фонтанчик, чем грязевой душ из-под колес – тут дело в масштабе.

А тротуар к тому же еще и скользкий. Снег на нем не тает, но слегка подтаивает, образуя ледяную коросту. Ладно, думаю, у меня сапоги на шипованной резине – с умом выбирала, чтобы по первому снегу в утепленной резине можно было ходить. Осторожненько пройду.

Прошла. В руках по пакету с продуктами, за спиной небольшой женский рюкзачок, набитый под завязку, поскальзываюсь и лечу прямо в кювет, что за тротуаром. Поднимаю голову – линия тротуара как раз на уровне глаз. И встать никак. Нет, я, конечно, встала. Лопнувшие пакеты с кефиром и сметаной выбросила, все остальные продукты – благо они в пакетиках – о снег от сметаны и кефира оттерла. На себя красивую полюбовалась. А на правую ногу наступить не могу. Больно. Делаю шаг – больно. Второй – больно. Понимаю, что перелома нет, – еще бы не так больно было, но все равно обидно.

Иду снова вдоль трассы, хромаю. Теперь уже не по тротуару. По сумкам, по белой курточке и светло-сереньким брюкам смачно стекает грязь. А я иду и понимаю, что в таком виде мне сейчас нужно зайти в хозмаг за стиральным порошком – точно знаю, дома мало осталось, не хватит всю красоту отстирать. И в продуктовый магазин зайти придется – свежий кефир остался в кювете, обратно в дальний магазин я уже не пойду, а вот более-менее приличную ряженку я час назад там видела – сгодится на замену.

А слезы текут – от обиды и боли. И вытереть нечем. Только кулаком размазать, который весь в грязи. Влажные салфетки закончились, пачки не хватило.

Подхожу к дому, хочется реветь белугой. А дома мама, которую можно напугать, если вот прямо так со слезами и ревом в дом завалиться. Прошло то время, когда к маме плакать бегала. Теперь я в доме мужик, мне плакать нельзя.

Подхожу к дому и вспоминаю, что собиралась сегодня разгрести снег с крыльца и с тротуаров. Он, поганец, за утро сантиметров 12 насыпал. Если не сгрести, за ночь возьмется льдом, и потом до конца зимы по тротуару не пройдешь.

Нога болит зверски.

Ладно, думаю, все равно надо успокоиться. Тем более, если я сейчас зайду в дом, то уже не выйду, а снег убрать надо. Беру лопату и полчаса разгребаю новорожденный снежок, чтоб его. Пока гребу, вроде успокаиваюсь. Беру сумки, захожу домой.

– Таня, пока не разделась, принеси пилу из бани в кладовку…

И вот тут я не выдержала. Просто села на пол и разревелась. Я реву, потому что мне больно, обидно, я вся в грязи, а мама стоит испуганная рядом и ничего понять не может. Я реву натурально в голос, слезы текут, и даже встать не могу – больно.

Нога оказалась хороша – разбухла, с кровоподтеками. Два часа потом замороженный фарш к ней прикладывала, думала, сама в фарш превращусь. Теперь по дому ходить не могу, намазала маминым кетапрофеном, все равно больно.

Сижу и размышляю о том, как я завтра в больницу пойду. Завтра срок идти к врачу выписывать маме льготные лекарства. И отложить это дело нельзя: рецепты выдают раз в месяц, с момента выписки до выдачи лекарств в аптеке иногда несколько дней проходит, их нужно заказать и ждать, когда привезут. И за свой счет покупать не будешь, мы считали – около 6 тысяч в месяц выйдет. Даже если я на такси поеду, в больнице придется по четырем кабинетам туда-сюда несколько раз сбегать, а я до кухни дойти не могу.

Грязные вещи я в стиральную машинку с горя затолкала, не раздумывая. Не поверите, даже нижнее белье было в грязи. Машинка крутит, а я сижу и думаю: молодец я, конечно, что машинку запустила. Только теперь, пока она два часа будет стирать, нельзя ни чаю попить, ни ужин подогреть. Потому что у нас в доме так: если машинка стирает, другие электроприборы лучше не включать – вообще без света можно остаться. Сижу злая, голодная. Хочется, чтобы еще хуже было.

– Мам, – говорю, – давай я за пилой сейчас схожу, вдруг ее ночью кто-нибудь украдет.

– Да ну, – говорит, – кто ее украдет, там же амбарный замок.

Приехали, называется. Вот тебе и «елочка»! А если бы не кульбит?