Родители и сестры с детьми зашли в соседний дом. Баба Нина отправилась к местным старушкам в дом Жени. С нами была еще одна семья из Алферьева, семья Лысовых. Супруги и три дочери. Дочки были уже большими. Они спрятались в крайнем доме, самом дальнем от дороги.
Мы приготовили несколько ведер с водой. Если зараженные появятся на горизонте, потушим печь, чтобы не привлекать внимание. Я открыла продукты, которые были запакованы в целлофан, чтобы позже не шуршать им. Высыпала все по тарелкам и на скатерть, расстеленную на полу. Опустив одеяла и подушки на пол, мы сели на них, чтобы нас не было видно в окна.
На улице пошел снег. Крупный, хлопьями, усиливаясь с каждой минутой.
– Может, дорогу завалит снегом, и больные не смогут пройти к нам? – с надеждой спросила тетя Валя.
– Мама, чтобы они не прошли, снег должен идти дня три, – ответила Ольга. – А если они уже рядом?
В этот момент резко открылась дверь. Мы вздрогнули, а Тимоша вскрикнул. Но тут же успокоился. Пришли мужчины.
– Мама, они рядом. Мы их видели вдалеке. Они в Алферьеве.
Ромик сел рядом с Никой и прижал ее к себе. Девушка дрожала как осиновый лист. По ее взгляду было видно, что не от холода, а от страха.
– Тушите печь, – сказал Рома, мой муж.
Температура в доме успела подняться градусов до пятнадцати. Этого было мало, чтобы сидеть несколько дней. Уже к утру дом остынет, и мы замерзнем. Я засомневалась, что мы приняли правильное решение приехать сюда. Но отступать было поздно.
Все замерли. Младшие дети прижались ко мне и сидели очень тихо. Они понимали, что их ждет, если они будут шуметь. Они не хотели снова встретиться с людьми с красными глазами. Слишком сильно они перепугались в тот день, когда все началось и нам пришлось убегать из Москвы.
Прошло около двух часов. На улице было тихо. Солнце давно село, а снег продолжал идти. За окнами ничего не было видно.
Несмотря на опасность, очень хотелось кушать. Дети первые попросили печенья и бутерброды, лежащие перед нами на скатерти. Как говорят, война войной, а обед по расписанию. Да, было страшно. Да, зараженные ходили рядом и их было очень много. Но сколько мы могли так просидеть? В доме было прохладно, пришлось кутаться в куртки и не снимать сапоги. Двигаться страшно, чтобы не производить шума, а, чтобы не замерзнуть, надо было есть.
После ужина дети заснули. Я накрыла их пыльными, но теплыми одеялами и подползла к мужу.
– Вы видели, чтобы больные шли в эту сторону? – шепнула я ему на ухо.
– Нет, мы подъехали ближе к Алферьеву, чтобы положить несколько бревен, и увидели, как там по деревне ходит много людей. Они бродили туда-сюда между домами.
– Надеюсь, сюда они не пойдут. Это ведь живые люди, им должно быть холодно. Ведь не просто так они на юг идут.
Постепенно я задремала, прижавшись спиной к чуть теплой печке. Разбудил меня тихий стук в окно. На улице уже светало. Все в доме спали. Осторожно выглянув в окно, я увидела Женю. Он махал рукой, призывая выйти на улицу.
– У вас все хорошо? – спросил он, когда я вышла на порог.
– Да, все спят.
– Надо сходить проверить, где эти твари. Позови Ромку.
Муж услышал, как я выходила, и появился за моей спиной.
– Идем, – сказал он Жене, натягивая шапку.
Снег продолжал сыпать крупными хлопьями. Ветра не было. На улице стояла полная тишина. И была такая красота, что не хотелось заходить в дом. Хотелось стоять и смотреть, как серая земля покрывается белым покрывалом. Хотелось дышать чистым воздухом. И казалось, что в мире все по-прежнему. Там, в городах, обычная людская суета обычного рабочего дня. А здесь спокойная размеренная жизнь. Что вот сейчас приедет автолавка, соседская старушка придет поболтать, так как скучно, и телевизор плохо показывает из-за снега, падающего на антенну. Дети, обрадовавшись началу зимы, схватят детские лопатки и весело начнут раскидывать снег в разные стороны.
Я продолжала стоять на пороге, представляя обычную жизнь, на минуту забыв об опасности, и не сразу услышала, как меня тихо зовет Лёша.
– Да, Лёшенька? Что ты хочешь, сынок?
– Я хочу писать, – ответил Лёша, переминаясь с ноги на ногу.
– Пойдем на улицу. Там тихо. Никого нет.
– А где плохие?
– Они ушли. Папа пошел посмотреть, куда они ушли.
Лёша схватил меня за руку.
– Папа вернется? Я хочу к папе!
Я поцеловала его в лоб.
– Обязательно вернется. Не переживай. Он быстро сходит и придет к тебе. А теперь побежали в туалет.
Ко мне вернулась тревога. Я места себе не находила. Неизвестность мучила. Хотелось самой побежать посмотреть, что там происходит, но не могла оставить детей.
Мужчины долго не возвращались. Они пошли пешком, чтобы не привлекать внимание. Автомобили слышно издалека, а пешком можно остаться незамеченными. До Алферьева пять километров. Час туда и час обратно, но прошло уже почти три часа, как они ушли.
Я проверила родителей, бабу Нину. Там все было хорошо.
– Может, снова затопить печь? – предложила тетя Валя. – Дом почти остыл.
– Не знаю, – задумалась я. – Надо дождаться мужчин. Посмотрим, что они скажут.
Прошло еще полчаса. Я не выдержала и побежала к маме.
– Мама, побудь, пожалуйста, с мальчишками. С тобой им будет спокойнее. Мужиков давно нет. Надо проверить, что с ними.
Мама хотела возразить, но я не дала ей вставить ни слова.
– Там и твой муж. Уверена, ты тоже хочешь узнать, что происходит.
Не дожидаясь ответа, я тихо вышла на улицу. Мама следом. Я проследила, как она вошла в дом к моим сыновьям, и быстро побежала к дороге. Насколько могла, потому что за ночь выпало много снега и идти стало сложно. На снегу были видны следы четырех пар ног: папы, Ромы, Жени и дяди Серёжи.
Пройдя километр, я увидела на дороге бревна и ветки, которые они вчера тут сложили. Следы вели дальше. Чем дальше я шла, тем тревожнее мне становилось. А если они уже одни из них? Если нас уже ничто не спасет? У нас не осталось путей отхода. Вокруг стоял глубокий лес. Эта дорога была единственной, которая вела на шоссе.
Вдруг впереди послышались шаги. Спрятавшись за кустами, я затаила дыхание. Но через мгновение вышла, вздохнув с облегчением. Это были наши мужчины.
– Почему вас так долго не было? – шепнула я им.
– Они ушли, – в полный голос ответил папа. – В Алферьеве никого нет. Мы заходили в дома, где люди остались, но и их там нет. Двери открыты.
– Все-таки убежали? – спросила я.
Папа пожал плечами.
– Или вступили в ряды красноглазых, – сказал Женька.
– А Зинка?
– И Зинки нет, – ехидно ответил Рома. – Наверное, бродит уже с красными глазами.
Папа продолжил:
– Мы сначала долго наблюдали, не подходили. Вдруг их за домами не видно. Потом окольными путями подошли ближе. Через огороды. Там все затоптано следами. Они обошли каждый дом, каждый двор, но в Лесутино не пошли. Следы остановились возле плотины в конце деревни.
– А к шоссе вы не ходили? – обратилась я к мужу. – Может, они в Людкове еще? Вдруг снова сюда пойдут?
– Не ходили. Мы знали, что вы волнуетесь и решили вернуться.
В Лесутине нас ждали.
– Бабка Маня померла, – вышла навстречу к нам баба Нина. – Не выдержали нервного напряжения. Сердце остановилось.
– А говорили, что вас это не волнует… – тихо сказала я так, чтобы меня никто не услышал.
Бабка Маня всю жизнь прожила в Лесутине. Дети ее давно уехали в город и жили там со своими семьями. Приезжали они очень редко. Это все, что я про нее знала.
Мы приняли решение остаться в Лесутине еще на одну ночь. Женя с дядей Серёжей поехали в Алферьево на машине. Они хотели машину оставить там и пешком сходить до шоссе, посмотреть, что творится в Людкове. Сказали, что побудут в Алферьеве несколько часов. Понаблюдают. И если зараженные снова появятся на горизонте, то сразу приедут. Выбрали самую тихую машину мужа моей сестры Марины, Димы. У «ауди» был бесшумный двигатель, который не привлечет внимание за километр. Но сначала надо было убрать бревна с дороги.
Во всех домах снова затопили печи. На всякий случай ведра с водой не убирали, если придется быстро потушить огонь. Папа разобрал старый сарайчик во дворе бабы Мани и начал сооружать гроб для нее. Толик с Димой пошли копать могилу. К обеду все было готово.
Похоронили бабу Маню за ее огородом, до кладбища не пошли, потому что оно было далеко и пришлось бы тащить гроб через поле, а большой машины, чтобы ее туда отвезти, у нас не было. И шуметь лишний раз не хотелось.
Вернулись Женя с дядей Серёжей, рассказали, что в Людкове тоже море следов на снегу. В домах, которые не были закрыты на замок, двери нараспашку. Больные съели все продукты, кроме круп. Даже замороженное мясо было покусано. Значит, зараженные тоже голодные, кушать хотят. Вот только сухие макароны им не по вкусу, и закрытые двери они не умеют открывать. Консервы и заготовки на зиму тоже остались нетронуты.
Я вспомнила, что дверь магазина осталась открытой.
– Там они тоже все съели? – спросила я.
– Еще как! – ухмыльнулся Женя. – Хорошо, что вы много успели вывезти.
Он достал из машины три бутылки водки.
– И хорошо, что водка им не по вкусу, – ухмыльнулся он. – Надо отметить это.
– Не надо, – сказала я. – Еще рано. Они могут вернуться.
– Вряд ли, – сказал дядя Серёжа. – Мы проехали километра три в обе стороны от Людкова. Там никого.
Продукты, которые мы успели забрать из магазина, остались лежать в багажнике моего «ниссана». Ну ничего! В Людкове четыре магазина. И три из них были заперты. Плюс чужие дома, которые были на замке. Там тоже много чего осталось. Перезимуем. Главное, успеть все собрать до очередного снегопада, а то машины по сугробам не проедут.
Вторая ночь была спокойнее. Печь успела полностью протопиться. В доме было тепло. Вскипятили чайник, даже котлет нажарили, которые лежали у нас в багажнике. Мужики выпили водки и разошлись спать.
Мы понимали, что в Лесутине было безопаснее, но никто не хотел оставаться здесь надолго. Дома были очень старые. Мебель уже сыпалась, запах стоял тяжелый. Печи давно не топили, и вся мебель отсырела. Надо много времени, чтобы все просушить. И просто хотелось жить в своих домах, родных.
Утром мужчины отправились на разведку. Вернулись на этот раз быстро. В Алферьеве и Людкове никого не было. Зараженные должны быть уже далеко. И мы вернулись к себе домой.
Я сразу обратила внимание, что не слышно лая собак. Заглянула в будки к собакам дяди Серёжи. Их там не было.
– А где Амур и Грета? – удивилась я.
Дядя Серёжа грустно вздохнул.
– Сожрали, – ответил Женя. – Одни косточки остались.
– Как это? – удивилась я.
– А вот так. Эти твари жрут все подряд. И собак, и кур у Зинки половину сожрали, которых смогли поймать. Мы всех закопали. И обглоданные продукты тоже. Они ведь теперь заразны.
Мы услышали, как плачет тетя Валя. Во дворе она держала свинью, десяток кур и кроликов. Найти смогла только трех кур, которые залезли под потолок.
Женя махнул в ее сторону рукой.
– И у нее всех пожрали.
Оля успокаивала мать:
– Не реви! Что теперь ныть? У Зинки отловим тех, кто остался. Они ей больше не нужны.
Теть Валин дом, так же как у нас, состоял из двух половин. На второй половине за стеной жила Надька с мужем Серёгой, но все его называли Рябец. От фамилии Рябцев. У себя во дворе они держали овец и кур. И от них ничего не осталось. Больные ели сырое мясо как жаркое. Надька предложила тете Вале поделить оставшихся Зинкиных кур и уток поровну. А мы решили поискать уцелевшую живность в Людкове. Скорее всего, какие-то еще бегают по деревне. Зачем пропадать добру?!
Дядя Серёжа дал мне ключи от дома напротив. Через дорогу стоит небольшой дом его друга дяди Саши. Он жил здесь в теплое время, с мая по октябрь. А когда уезжал, оставлял ключи моему дяде. За две недели до начала событий он уехал в город Чехов, где жил в квартире всю зиму и часть весны. Мы надеялись, что он вернется, но понимали, что этого может не произойти никогда.
Дом у дяди Саши маленький. В нем стоят две кровати и шкаф. Мы бы не смогли здесь жить с тремя детьми и Никой. И я предложила этот дом бабульке и женщине, которых мы забрали из Лесутина. Звали их баба Тоня и Елена.
К Зинке никто не хотел идти жить. Уж очень противной она была, и энергетика в ее доме такая же. Я уверена, что в этом доме мне бы она снилась каждую ночь. Стояла бы, орала и махала кулаками. Ну уж нет! Надо выбрать другой дом.
Три семьи, которые не поехали с нами в Лесутино и пропали, жили в домах с бетонными стенами. Женя поселился в самом крайнем, ближе всего к Людкову. Сказал, что будет сторожем. И если что, то он первым увидит больных и сможет нас предупредить. Но на самом деле мы понимали, почему он выбрал этот дом. Он был новый. Построила его семья из Людкова лет шесть назад. Красивый и ухоженный. Хозяйка была очень аккуратной, а ее муж работящим. Вокруг дома стоят фигурки различных зверьков, на заборе сооружено настоящее гнездо, в нем «поселились» аисты, издалека похожие на настоящих, живых птиц. Вдоль забора фонари, которые заряжаются от солнечного света и освещают двор всю ночь без электричества.
В два других мы подумали пока не заходить. Вдруг хозяевам удалось убежать?! И они скоро вернутся.
– Папа, ты сможешь открыть дверь у тети Иры? – спросила я.
– Ох, не знаю. Там ведь Андрюха все делал, а делал он все на века, – папа засмеялся. – Хотя правильный выбор сделала. У них дом новый, крепкий и большой.
Я тоже засмеялась.
– Да, а еще там есть свой колодец и баня. К тому же в нем два этажа. Я Ромику с Никой выделю первый этаж. А с маленькими поселимся на втором, чтобы всех видеть и быть начеку. Больше здесь таких домов нет.
– Хорошо, – подмигнул папа. – Попробую открыть.
Он взял инструменты и ушел.
Теть Ирин дом стоял тоже напротив нашего, между домами Зинки и дяди Саши. Нам не придется друг к другу далеко ходить. Мама когда-то дружила с тетей Ирой. И когда та строила дом, одна, без мужчины, мы помогали ей. И кирпичи таскали для печки, и возили ее из Подольска, где она жила, в деревню. Тетя Ира наняла бригаду строителей, во главе которой был тот самый Андрюха. Так сложилось, что тетя Ира и Андрей полюбили друг друга. И стали вместе жить. Андрей дом построил на совесть, ведь строил его уже не на заказ, а для любимой женщины и для себя. Тетя Ира очень дорожила отношениями с ним и постепенно перестала со всеми общаться. Может, он не хотел этого, может, она сама решила все время посвятить любимому и не тратить его на дружбу с соседями. Мы не знали, но и не осуждали. Она была хорошей женщиной, после развода с мужем очень долго была одна, и мы были рады, что наконец-то она нашла свое счастье.
Когда все началось, тетя Ира с Андреем были в этом доме, но сразу уехали в Подольск, потому что там остались два ее взрослых сына. И не вернулись. А после того, как прошла огромная толпа зараженных, мы поняли, что они уже не приедут. Но все равно были готовы к тому, что однажды хозяева появятся на пороге. Я планировала сильно не наглеть и после того, как папа открыл дверь в дом, аккуратно сложила хозяйские вещи в один шкаф и несколько коробок. Постелила свое белье. Протопила печь на двух этажах, помыла пол и вытерла пыль.
Первые несколько дней мне было неуютно жить в чужом доме. Каждый день ждала, что хозяева вернутся. А когда дорогу завалило толстым слоем снега, успокоилась.
До снегопадов мы каждый день ездили в Людково за продуктами. Открыли все магазины. Забрали оттуда все продукты, спиртное, сладости, спички и зажигалки, сигареты и батарейки. В двух магазинах собрали с прилавков носки, детские и взрослые, свечи, игрушки для детей. Не хватало только магазина с одеждой и обувью. Когда моя старшая сестра Юля поняла, что забыла из-за спешки в Москве зимние ботинки для сына, то взять их было негде. И тогда мы решили снова пройтись по домам.
Дядя Сережа показал, в каких домах раньше жили маленькие дети. Нам было неудобно, но ради своих детей мы все-таки перебороли смущение и нашли обувь для всех, зимнюю куртку для папы и теплую одежду для Ники.
Ника уезжала из Москвы вообще без вещей. Когда все началось, забегать в свой дом было уже некогда. Первые дни она носила мою одежду и моих сестер. Но все время грустно при этом вздыхала. Да уж, мне бы тоже такое не понравилось.
В Людкове удалось поймать десяток кур и двух петухов. Поселили их на территории тети Иры в летнем домике. Раньше в нем жили теть Ирины родители, когда она их привозила на лето. Теперь этот летний домик стал домиком для кур. Яйцами на всю зиму мы были обеспечены.
Мне было жалко, что Лёша не успел поучиться в школе, а Тимоша в нее, скорее всего, не пойдет никогда. Когда начались снегопады, надо было как-то коротать время. Зимой в деревне было скучно. Продуктов мы привезли на всю зиму, сигаретами обеспечили всех курящих, вещей теплых было в избытке. Дорогу завалило так, что ни пройти ни проехать.
В начале декабря ударили морозы. Гулять много дети не могли. Как раньше, скоротать время перед мультиками, уже не получится. И я начала заниматься с ними математикой и русским языком. Учебников у меня не было, только те, с которыми ходила Катя в школу, но она была уже большой и училась в девятом классе. И в семье Лысовых три дочери также учились в старших классах. Учебников для маленьких негде было взять. Надо было подумать об этом раньше, до снегопадов, и заскочить в местную библиотеку. Однако этот вопрос пришлось отложить до весны.
Поэтому примеры я придумывала сама. Тимошу учила читать, Лёшу правильно и аккуратно писать. Вечерами под свет свечи мы читали старые книжки со сказками, которые нашли в сарае у тети Вали. И мне это нравилось.
Я несколько лет работала в интернете и читала на ноутбуке. Лишь изредка, пока дети были в саду и школе, ложилась в горячую ванну и читала настоящие, бумажные книги до тех пор, пока вода не остынет. Или пока работа меня не выдергивала из ванной, чтобы снова сесть за ноутбук. А сейчас появилась возможность читать бумажные книжки каждый день. Не торопясь, не поглядывая на часы и не отвлекаясь на сообщения в телефоне и звонки.
Единственное, чего мне не хватало, это горячей ванны. Как же я ее люблю! Теперь мылись мы в бане, а я ее с детства плохо переношу. В ней жарко, часто начинает скакать давление и становится плохо. Приходилось мыться, когда накаленный воздух наполовину остывал. Зато детям нравилось в бане. Они плескались водой во все стороны и веселились от души, не опасаясь, что вода протечет к соседям снизу, как это могло случиться в городской квартире.
Еще мне нравилось, что теперь у нас раз в неделю было парное молоко. Лысовы всю жизнь держали корову. До нее зараженные не добрались: их дом стоит за речкой, а больные в тот день дошли только до моста и повернули обратно. Корова и все куры у Лысовых остались целы.
За то, что мы им привезли продукты на всю зиму, и потому что просто были доброй семьей, они делились со всеми молоком. Утреннее молоко оставляли себе, а вечернее раздавали по домам. Я была им благодарна! Мои дети тоже очень любят молоко, а магазинное быстро заканчивалось.
Всю зиму продукты мы хранили в холодильнике, но вытащили его на террасу. Она не отапливалась. И холодильник продолжал выполнять свою функцию даже без электричества.
Местные мужики часто выпивали. Водку они сложили в погребе, чтобы та не замерзала, но всегда оставалась холодной. Чем им еще было заняться? Они и до катастрофы часто выпивали, а сейчас вообще свободу почувствовали. И не надо было деньги на нее искать.
Чтобы скоротать время, каждый нашел себе занятие. Кто-то ходил на рыбалку, кто-то рубил дрова, чистил дорожки от снега. Сестры занимались детьми. Совместными усилиями мы соорудили горку для малышей. Полили ее водой. А потом и сами с радостью катались.
Новый год отмечали тихо. Салютов не запускали, большого застолья не устраивали. Экономили продукты. В центре Алферьева у дороги растет большая сосна. Мы нарядили ее игрушками и мишурой. Какой же красивой она получилась! Ольга зарядила в одной из машин свой мобильный телефон, включила музыку, и мы с детьми водили вокруг нарядной сосны хоровод. Я заранее припрятала несколько игрушек, которые положила под сосну в качестве подарков. Жаль, что у нас не было костюма Деда Мороза. Но дети все равно обрадовались игрушкам. Так что праздник у нас получился хорошим.
Мы отметили несколько дней рождения. К каждому торжеству моя старшая сестра Юля пекла большие торты, чтобы хватило на всех. Она умела печь так вкусно, что съедали их за несколько минут. Самый большой и красивый торт она испекла на свой день рождения, в который ей исполнилось тридцать восемь лет. Мне в ту зиму исполнилось тридцать шесть. А Лёше мы отпраздновали семилетие.
Однажды вечером в начале марта, когда дети уже спали, ко мне пришла Ольга.
– Мама целыми днями плачет. Она ждала, что приедет Пашка и Анька. Но они так и не появились.
Ольга говорила о своих родных брате и сестре. Пашка жил с женой и сыном в часе езды от деревни, в небольшом городе Кирове, а Аня – с мужем и дочкой в Калуге. Мы не знали, что с ними. Когда тетя Валя последний раз с ними разговаривала по телефону, те сказали, что обязательно приедут к ней. Но так и не объявились. Неизвестно, где они сейчас. Так же, как неизвестно, где моя младшая сестра со своим мужем. Когда все началось, они гостили у родственников в Ижевске, а Ижевск очень далеко.
Я налила горячего чаю.
– Оля, я не знаю, что сказать. Я очень надеюсь, что они живы!
Оля помолчала и неуверенно произнесла:
– Может, когда растает снег, мы съездим в Киров? Туда всего лишь час ехать. Посмотрим, что с их домом.
– Конечно, съездим!
Оля тяжело вздохнула.
– Сегодня у Пашки день рождения. Мамка вообще с кровати не встает. Рыдает.
Я любила Пашку. Он был моим единственным братом. Двоюродным, но единственным. Так уж получилось, что у всех родственников рождались только девочки. А потом почти у всех девочек рождались только сыновья. У одной меня их было трое.
Я твердо решила весной съездить в Киров. Конечно, понимала, что, если Паша до сих пор не приехал, значит, он либо среди толпы зараженных, либо их эвакуировали, а заехать сюда не дали. Но проверить надо было. Вдруг записку какую-то успел оставить на всякий случай.
Я сомневалась, что мы сможем найти Аню, потому что она жила в большом городе… И Оля не предложила съездить еще и в Калугу. И я тоже промолчала. В большой город мы бы не решились поехать. Кто знает, сколько там бродит больных. Хотя в такое страшное время даже здоровые люди были опасны. Если они там остались.
Зима была долгой. Только в начале апреля прекратились снегопады, солнце пригревало, и сугробы начали таять. Мы настолько обжились в Алферьеве, что всем казалось – мы жили так всегда.
Это был самый долгий отпуск в нашей жизни. Не надо было спешить на работу, копить или экономить заработанные деньги, отвечать на бесконечные звонки или щелкать мышкой компьютера. Счета за квартиру, свет и интернет остались в прошлом. Да и самого интернета, и даже света не было. Раньше о таком отдыхе я только мечтала – отключить телефон, спрятать подальше ноутбук, лежать на диване, а лучше на пляже, и не думать ни о чем. Но любой отпуск рано или поздно надоедал. Через неделю-другую нет-нет, а все-таки посмотришь на экран телефона или залезешь в социальные сети просто почитать, о чем там пишут. Незаметно для себя, даже если отпуск еще не закончился, возвращаешься к прежней жизни со всеми гаджетами, потому что привыкла, потому что не представляешь жизнь без них. А сейчас возвращаться было не к чему. Ничего не работало. Только одна привычка осталась: заряжать телефон от прикуривателя в машине. Так, на всякий случай.
Сидеть долго без дела было трудно. Несмотря на то что я раньше зарабатывала головой, все-таки работать больше любила руками. После многочасовых посиделок у компьютера физический труд был для меня отдыхом. Моральным и психологическим. Своего рода, разгрузка мозга. И телесной разминкой онемевших мышц. И сейчас я с нетерпением ждала, когда же можно будет вскопать огород и посадить овощи и цветы. А еще очень хотелось снова выехать из деревни. Сидеть на одном месте было тяжело и скучно. Хотелось какого-то движения. И продукты у нас постепенно заканчивались. В Людкове мало что осталось. Надо ехать в другие деревни. А еще половину жителей беспокоило то, что заканчивались сигареты и водка.
Весна быстро набрала обороты, и за неделю снег на дорогах растаял. Сугробы держались только в лесу.
Я стала собирать людей в дорогу. Мне не терпелось поскорее отправиться куда-нибудь. На этот раз поехали сразу на двух машинах. Всю зиму мы периодически прогревали двигатели, чтобы аккумуляторы не сели. Подзарядка была у дяди Серёжи, но без электричества она была бесполезна.
Как обычно, в машине я поставила мобильный телефон заряжаться. Вдруг жизнь в мире уже налаживается и связь появилась! А мы об этом не знаем, как не знали, что идет эвакуация. Но нет… Связи по-прежнему не было, как и света с газом.
Оля поехала с нами.
– Я устала сидеть тут, – сказала она.
Я ее понимала. Сама очень ждала, когда можно будет выехать.
Со мной в машину сели Оля и папа. В другую машину устроились Дима, Рома и Женя. Дядя Серёжа приболел, остался дома.
Из магазинов в Людкове мы все вывезли еще перед зимой. Поэтому пошли по домам, в которых оставалась еда. Папа быстро открывал двери. На этот раз мы забирали все, что осталось цело. Было жалко, что часть круп и печенье поели мыши. В холодильниках еще осенью все пропало. Но мы нашли много консервов, домашних заготовок и картошку в погребах, закрытые пакеты молока, которые хранились по полгода, а зимой они замерзли и срок годности у них увеличился, спички и много разных полезных вещей. А вот сигарет и спиртного мы нашли мало.
Наверное, придется скоро бросать курить, думала я.
Самым ценным продуктом был сахар. Он всегда быстро заканчивался. Его мы тоже добыли мало. Хорошо, что варенья было в избытке, а кое-где в кладовых стоял еще и мёд.
Многим из нас очень не хватало хлеба. Черствое печенье его не могло заменить. В печах мы пекли лепешки, а вот такой хлеб, как раньше продавали в магазинах, у нас не получался. Знать бы рецепт. Даже старушки не умели печь правильный хлеб.
– Тань, смотри, что я нашла! – радостно сказала Оля.
Она показала бутылку мартини. Дорогое удовольствие. Кто-то хранил ее для особого случая.
– Устроим праздник вечером? – спросила она.
Кивнув, я подумала, что на днях надо съездить в Киров. Оля ждала, когда я это предложу. И я не стала откладывать.
– Оля, в Киров поедем завтра.
– Хорошо, – обрадовалась она.
Во всех машинах бензин был на исходе. Придется ехать на заправку на Зайцеву гору, по пути в Киров.
На следующий день, сразу как рассвело, мы помчались на Зайцеву гору. Оля отправилась со мной, только она знала, в каком доме живет Пашка. И она сама хотела посмотреть, что там произошло. У Ромы поднялась температура, он рвался ехать с нами, но я приказала ему лежать в постели. С нами поехал Женька. С мужчиной было не так страшно ехать далеко. И всегда тревожной моей маме так было спокойнее.
– Будьте осторожны, – сказал Рома. – Дети не переживут, если ты не вернешься.
– А ты переживешь? – подколола я его.
Он отвернулся. Я сделала вид, что не заметила этого жеста.
– Я обязательно вернусь.
Детей забрали мои родители, чтобы те не заразились от своего папы. В Москве, когда мальчишки ходили в детский сад, они часто болели. Раз в месяц минимум неделю сидели дома с температурой и кашлем. А здесь за всю зиму никто ни разу даже не чихнул. Это было удивительно. Видимо, свежий воздух и отсутствие множества других детей в одном помещении сделали свое дело.
До заправки двадцать километров. По пути мы проезжали три деревни. Там тоже было тихо и никого не было видно. Решили, что позже наведаемся сюда собрать еду.
– Надеюсь, бензин остался, – сказал Женя, доставая из багажника ведро и длинную веревку.
Он открыл люк в бак, находящийся под землей, взял длинную палку, которой заправщики измеряли уровень бензина, опустил ее и вынес вердикт:
– Литров триста-четыреста есть.
Привязал веревку к ведру, опустил его вниз и поднял полное бензина.
– Отлично! – обрадовалась я и побежала внутрь магазина, чтобы найти воронку или бутылку, из которой можно было ее сделать.
Нам удалось заполнить не только бензобак в машине, но и несколько десятков пятилитровых бутылок, в которых продавали воду. Слили из них воду и заполнили бензином.
– Интересно, – сказала я. – Какой это бензин: девяносто второй или девяносто пятый?
Женя засмеялся.
– А кто его знает! Нам любой подойдет.
Бутылки спрятали в лесу, накрыв их ветками. Вдруг не одни мы тут рядом живем! Решили, что заберем, сколько сможем, на обратном пути. И поехали дальше.
На повороте в Киров бродила небольшая стая собак. Они бросились за нами, лая и пытаясь укусить за шины. Было заметно, что они голодные и злые. Не хотелось бы мне оказаться у них на пути.
До эпидемии в Кирове проживало тридцать тысяч человек. Но сейчас в городе было пусто. На улицах грязно, кругом прошлогодняя листва и мусор.
Пашка жил на втором этаже трехэтажного дома. В окнах не было видно никакого движения. Поднявшись на второй этаж, постучали в квартиру. Тишина. Я дернула за ручку, и вдруг дверь открылась.
– Паша, – тихо позвала Оля, но никто не ответил.
Мы осмотрели все комнаты и по уже знакомым нам следам поняли, что Пашка с семьей убегали отсюда быстро, оставив разбросанные вещи. У него была своя машина, и если он спасался на ней, то почему не заехал к нам? К своей матери и сестре? Не попытался забрать их с собой? Ведь он планировал приехать, как сказала тетя Валя. Ответа мы не знали. Знали одно: Павел серьезный и ответственный человек. Если он не смог приехать, значит, на то были причины.
Выйдя из подъезда дома, мы все посмотрели в одну сторону и подумали об одном и том же. Через дорогу стоит «Пятёрочка». Этот магазин был в каждом городе. Крупная сеть, любимая многими за невысокие цены и постоянные акции. В «Пятёрочку» зараженные не заходили, потому что она была закрыта на замок.
Чтобы попасть внутрь, Женя камнем разбил стекло на входной двери. К счастью, стекло было обычное. Осколки разлетелись в разные стороны всего лишь от одного удара.
Радости нашей не было предела! Товара в магазине было много, полки полностью заставлены различными продуктами и бытовой химией. Увезти все, что хотелось, за один раз не получилось бы, поэтому загрузили заднее сиденье только дефицитными товарами: сахаром, конфетами, молоком, спичками и сигаретами. На пол Женя поставил ящик водки. Багажник оставили пустым, так как надо было забрать бутылки с бензином.
И вдруг я увидела стаю собак. Они быстро приближались. Грязные, лохматые, пасти открыты, а в глазах безумство и свирепость. То еще зрелище!