Близкая даль. Книга 1-я

ГЛАВА 10

ОЗАБОЧЕННАЯ НЕДОМОГАНИЕМ завуча, Гаршина не могла взять в толк, каким образом в школьной аптечке могло оказаться слабительное. Не найдя ответа на волнующий ее вопрос, женщина решила спросить об этом Гурьеву. «Клара Ефимовна укомплектовывала аптечку, поэтому знает, кто и зачем положил туда слабительное…» – рассудила женщина. Передохнув у здания правления колхоза, учительница разулась, взяла туфли в руки и продолжила путь босиком. Дойдя до дома Головановых, Светлана Владимировна задумалась: правильно ли она делает, что обращается за помощью к знахарке? «Абраму Романовичу это не понравится, – подумала женщина, – но что поделать? До города далеко, фельдшера в деревне нет, а Клару Ефимовну надо спасать…» Учительница открыла калитку и вошла во двор – на скамейке, под сенью плакучей ивы сидела Федосья. Волосы женщины были заплетены в косу и уложены улиткой на затылке, плечи покрывал шерстяной платок, на коленях стояла плетеная корзина со свежесобранными травами, а невдалеке паслась ее любимая коза.

– Кормилица, лекарка, вся, как есть, полезная… – нахваливала односельчанам любимицу знахарка, – козье молоко, масло, творог – все полезно, даже шерсть козы лечебным эффектом обладает.

В деревне к опыту старой знахарки относились по-разному: одни считались с ее мнением, другие относились к ней настороженно и с опаской. Голованова принимала это спокойно и никому свой образ жизни не навязывала. С ранней весны до поздней осени она собирала лечебные травы и коренья, сушила их, делала порошки и настойки и, чем могла, помогала людям. Федосья разбиралась не только в природных средствах врачевания, но и в людях. Ей никого не надо было представлять. Взглянув на человека, женщина могла рассказать о нем многое. Зная это, Светлана Владимировна разволновалась. Сердце учительницы учащенно забилось, щеки залились румянцем. Гаршина хотела поздороваться с хозяйкой, но вместо приветствия что-то нечленораздельное просипела. Федосья оторвала взгляд от корзины с травами и с удивлением посмотрела на учительницу. Гаршина понимала, что ведет себя странно, но ничего поделать не могла. Женщина предприняла повторную попытку поздороваться с хозяйкой, но и она закончилась полным провалом.

– Здравствуй, дочка! – видя замешательство учительницы, произнесла Голованова. – Ты совсем запыхалась… Случилось что?

– Угу, – с трудом выдавила Светлана.

– Ты ведь не со своей проблемой пришла – о ком-то близком беспокоишься… – пристально посмотрев на женщину, произнесла старуха.

– С завучем нашим плохо, – перебарывая волнение, ответила Гаршина.

Федосья отставила в сторону корзину и на какое-то время углубилась в себя.

– Вредное она что-то выпила, вот и мается, бедолага… – помолчав, произнесла старуха.

– Похоже, что по ошибке ей дали выпить слабительного, – пояснила Гаршина.

– Да, не позавидуешь… – покачала головой старуха, – не волнуйся, все обойдется, сейчас я тебе дам снадобий. Пусть Клара Ефимовна их примет, если через пару часов не станет лучше – просите в колхозе подводу и везите ее в больницу. Тогда уже не моя, а врачебная помощь ей будет нужна. От расстройства кишечника и помереть ведь можно…

– Правда? – ахнула учительница.

– Если вовремя ничего не предпринять – и от простого пореза человека может не стать… – ответила знахарка, после чего встала и пошла в дом.

Оставшись одна, Гаршина окинула взглядом подворье. Двор был чисто выметен, хозяйская утварь – аккуратно сложена под навесом, вдоль плетня плотной стеной росли плодовые деревья, среди которых особо выделялась высокая груша. Дорожка от калитки до крыльца дома была вымощена досками, а в палисаднике радовали глаз подсолнечник и мальвы. «Трудолюбивые люди…» – мысленно отметила учительница и с интересом стала рассматривать жилище знахарки. Дом Головановых был большой и добротный, в каждой стене было по три окна, над крыльцом на резных деревянных столбах был сделан козырек, украшенный резьбой, а крыша покрыта деревянной черепицей. Входная дверь дома скрипнула, и на крыльцо с корзиной в руках вышла знахарка.

– Собрала я тебе того-сего на скорую руку… – произнесла Федосья. – Это – порошок. Пусть Клара Ефимовна его примет, только предварительно очистит желудок. Как это делается, думаю, вы знаете…

Гаршина кивнула головой.

– Скажи, пусть как можно больше пьет воды с добавлением золы или березового угля, – продолжила знахарка. – Здесь, – Федосья развязала небольшой полотняный мешочек, – сушеные груши, отвар из них обладает хорошим закрепляющим свойством, пусть заваривает и пьет, а коли некогда сделать отвара – пусть хоть горсточку так погрызет, худа не будет. Это, – знахарка развязала следующий тряпичный узелок, – сушеная земляника, истолки ее в порошок и смешай по вкусу с медом – пусть примет несколько раз в течение дня. А это, – старуха протянула учительнице глиняную кружку, прикрытую льняной салфеткой, – настойка дубовых листьев на самогоне, его нужно пить по одной ложке натощак. Может также принять настой полыни или пожевать просто свежую ее траву, думаю, пока хватит, и пока организм не придет в норму – пусть ничего не ест. Поняла?

– Да, – кивнула Светлана.

– Ступай… Знала бы раньше – сделала б отвар из ржаных отрубей или овса, а так пусть лечится тем, что дала.

– Спасибо, Федосья Корниловна, я побегу…

Знахарка проводила гостью до калитки и, глядя ей вслед, произнесла:

– Молодая, а смышленая… Эх, кабы мне в молодые годы была возможность выучиться грамоте, я б обязательно стала доктором…

Федосья подошла к козе, отвязала ее и подвела к лавке.

– Постой здесь, сейчас я тебя подою, – ласково произнесла женщина.

Коза заблеяла, словно понимая, о чем с ней говорят.

– Все-то ты понимаешь… – улыбнулась старуха, – только говорить не научилась…

Женщина погладила любимицу по лбу, над которым грозно возвышались острые, словно ножи, рога, принесла ведерце и принялась доить козу.

– Умница, сколько молока принесла… – ласково приговаривала женщина. – Скоро внучка из школы вернется, мы ее свежим молочком напоим. Вырастет – станет агрономом, будет нам из города гостинцы привозить. Ты любишь полакомиться вкусненьким, я знаю…

Войдя во двор школы, Светлана Владимировна встретилась с Галиной Кудрявцевой. Женщина подметала дорожку перед входом в здание и сердито ворчала: «Налузгали семечек, а мне убирай – только и занимаюсь этим с утра до вечера. Надоело – уволюсь, пойду работать в Дом отдыха. Там люди культурные, они себе такого не позволяют…» Увидев учительницу, уборщица оперлась на длинное древко метлы и произнесла:

– Наконец-то! Клара Ефимовна несколько раз о вас спрашивала. Я не знала, что отвечать – вы убежали, ничего не сказав…

– Некогда было… Она все еще там? – Гаршина кивнула в направлении орешника, росшего в конце школьного двора.

– А где ж ей, горемычной, быть?.. Вы, случайно, не к Головановой бегали?

– К ней. Все, что нужно, принесла, – Светлана показала корзину со снадобьями. – Вы, случайно, не знаете, где можно раздобыть березовых углей?

– У меня в бане, а сколько нужно?

– Думаю, что горсти хватит.

– Сейчас принесу, – ответила уборщица и, поставив метлу к забору, побежала домой.

Гаршина проводила женщину взглядом и поспешила на помощь завучу. Учительницу поразила перемена, произошедшая в облике женщины: лицо ее заметно осунулось, щеки впали, а кожа приобрела мертвецки-бледный цвет. Гурьева сидела на табурете под кустом орешника и держала в руках пустую кружку, рядом на березовой колоде стоял чайник с кипятком и ведро с водой, а чуть поодаль на траве сидели старшеклассницы. Увидев учительницу, школьницы обрадовались и побежали ей навстречу. Тамара взяла из рук женщины корзину со снадобьями и стала их рассматривать.

– Сколько здесь всего… – подивилась девушка.

– Как Клара Ефимовна? – поинтересовалась Гаршина.

– Пока ничего утешительного, мы принесли ей кипяченой воды, она промыла желудок, а в остальном – все без изменений, хотели отвести ее домой, но она так ослабла, что еле держится на ногах, – вздохнула Зинаида.

– Бедняжка… – покачала головой учительница.

– Гольдман настаивал, чтоб мы шли домой, но мы не послушались… – призналась Фаина.

– Надо же было за ней кому-то ухаживать, – взволнованно произнесла Настя.

Девушка взяла из рук завуча кружку, налила из чайника кипяченой воды и поднесла к пересохшим губам Гурьевой. Женщина сделала несколько глотков, отстранила руку ученицы, прислонилась спиной к стволу старого орешника и закрыла глаза.

– Бедная Клара Ефимовна, – взволнованно произнесла Роза. – Если б вы видели, как ей было плохо, до сих пор не могу прийти в себя. – Девушка подошла к Тамаре и заглянула в корзину. – Что здесь? – полюбопытствовала Роза.

– Девчонки, дайте человеку пройти… – одернула подруг Анастасия.

Девушка растолкала подруг, плотным кольцом обступивших учительницу. Гаршина взяла у Коржаковой корзину и подошла к завучу.

– Как вы, голубушка? – поинтересовалась женщина.

Гурьева открыла глаза.

– Это вы, коллега… Как долго вас не было… – еле слышно произнесла завуч.

– Не так долго, как вам показалось, – ответила Гаршина. – Сейчас мы вас вылечим…

– Я уже не чаяла, что дождусь вас, думала – умру…

– Что вы… – перепугалась Гаршина. – Сейчас примете порошок, и сразу станет легче.

– Вы у бабушки моей были? – поинтересовалась Зинаида.

– Да.

– Здорово! – просияла девушка. – Теперь Клара Ефимовна обязательно выздоровеет! Бабушка знает толк во врачевании…

– Хорошо бы, – вздохнула Гурьева.

В это время послышались шаги, и к зарослям орешника подошла Галина Кудрявцева. В руках женщина держала ложку и тарелку с березовыми углями.

– Вот и я… – отдышавшись, произнесла женщина.

Гаршина всыпала в кружку порошок, который ей дала Федосья, развела кипяченой водой и протянула завучу:

– Выпейте!

Гурьева заглянула в кружку и недоверчиво посмотрела на коллегу.

– Что это? – поинтересовалась женщина.

– Ваше спасение… – ответила учительница.

Завуч выпила, сморщилась и произнесла:

– Фу, горечь какая…

– Ничего, лишь бы помогло, – успокоила ее уборщица.

Гурьева вздохнула, но отметила, что рези в животе стали меньше. «Надо же, – удивилась женщина, – кто бы подумал…» Светлана выждала время, бросила в кружку несколько угольков, растолкла их ложкой, залила кипяченой водой и дала выпить пострадавшей. Завуч подозрительно посмотрела на коллегу и поинтересовалась, что это.

– Березовый уголь. Федосья Корниловна сказала, что он поможет… – ответила учительница.

– Уголь так уголь, – махнула рукой завуч и, пересилив себя, выпила содержимое кружки.

– О… уже и щечки порозовели, – подбодрила женщину Галина.

Спустя время Светлана Владимировна дала принять пострадавшей еще одну порцию угля, после чего поинтересовалась, сможет ли Гурьева дойти до дома.

– Не век же мне здесь сидеть, – вздохнула завуч и, облокотившись на руку учительницы, попробовала встать.

Однако, почувствовав слабость, снова села.

– Нужно позвать мужчин, – предложила Кудрявцева. – Анисим Иванович и Георгий Константиновича сейчас на стрельбище…

– Придется звать их, сами мы Клару Ефимовну до дома не доведем, – ответила Светлана.

– Мужские плечи крепче девичьих, – кивнула завуч.

– Тогда я сбегаю, позову их, – выпалила Кудрявцева и поспешила за помощью.

– Нехорошо, если они меня здесь застанут, – расстроилась Гурьева.

Старшеклассницы подхватили завуча, кто – под руки, кто – за талию, подняли с табурета и поставили на ноги. Продолжая поддерживать женщину, они медленно двинулись к школе. Гурьева с благодарностью смотрела на школьниц и чувствовала, что с каждым шагом слабеет. Наконец в глазах у женщины все помутилось, и она взмолилась:

– Все, больше не могу…

Гаршина спешно подставила ей табурет и поняла, что разумнее будет дождаться мужчин. «Слишком большая разница в весе», – подумала учительница и опустилась на колени рядом с коллегой. Только сейчас Светлана поняла, насколько устала. Учительница взглянула на девчат, увидела, как тяжело они дышат, и приказала старшеклассницам идти домой.

– Что вы! – запротестовали ученицы. – Мы не можем вас оставить. Вдруг понадобится помощь? И вообще – мало ли что может произойти…

– Ступайте, скоро подойдут Рогозин и Полуянов, – попыталась образумить учениц Гаршина.

– Дождемся их – тогда и посмотрим, – ответила Фая.

– Хоть бы они скорей пришли… – закрыв от усталости глаза, прошептала Гурьева. – Простите, что я доставила вам столько хлопот…

– Вовсе нет, – ответила Настя. – Мы давно хотели поговорить с Георгием Константиновичем и попросить у него разрешения участвовать в стрельбищах.

– Вам это надо? – еле слышно прошептала завуч.

– Конечно, мы тоже хотим научиться стрелять, – ответила Роза.

– Как помогать работать в колхозе, так нам можно, а как учиться стрелять, так считают, что нам это ни к чему… – насупилась Фаина.

– Вы правы, – согласилась Гаршина. – Но это будет решаться не сейчас, главное – довести Клару Ефимовну до дома и убедиться, что ее жизни ничего не угрожает.

– Верно, – кивнула Зинаида, – Может, сбегать поторопить их?

– Не надо, одного посыльного мы уже отправили, – ответила Светлана.

ГЛАВА 11

УРОК ВОЕННОЙ ПОДГОТОВКИ был любимым предметом мальчишек местной семилетки. С огромным вниманием они слушали учителей, рассказывавших о долге перед Родиной. Для деревенских мальчишек это были не просто слова, каждый ощущал себя защитником Отечества, готовым без раздумий отдать жизнь за свободу родной земли. Каждый юноша, достигнув соответствующего возраста, считал своим долгом сдать нормативы БГТО (Будь Готов к Труду и Обороне), ГТО (Готов к Труду и Обороне), стать членом организации ОСОАВИАХИМ (Общества содействия обороне, авиации и химическому строительству), научиться стрелять, метать гранату и разбираться в азах воинской науки. На уроке, который назывался «Марш», школьники готовились к службе в Красной Армии. Научиться стрелять из мелкокалиберной винтовки и носить на груди значки «Юный Ворошиловский стрелок» или «Ворошиловский стрелок» мечтал каждый школьник.

К месту стрельбищ шли строем. Пионерские галстуки, словно алые языки пламени, трепетали на ветру, придавая маршу школьников особую торжественность. Голосистый запевала старательно выводил строевую песню, парни синхронно ударяли о землю ногами и дружно пели: «На границе тучи ходят хмуро…» Мальчишки чеканили шаг и, не обращая внимания на лай деревенских собак, шли к реке. Они были счастливы, что вырвались из стен школы и хоть какое-то время не будут видеть ненавистного Гольдмана. Невзирая на юный возраст, каждый из них мечтал совершить подвиг и навеки вписать свое имя в историю.

Место стрельбищ представляло собой хорошо выкошенный участок луга, где на расстоянии двадцати пяти и пятидесяти метров от установленной границы на вертикальных деревянных столбах были закреплены дощатые щиты, к которым прикреплялись мишени. Место стрельбы было обозначено барьером, выложенным мешками, наполненными речным песком, над которыми на деревянных столбах был сделан навес, предохранявший учеников и преподавателей от палящих лучей солнца и дождя. Спустившись к реке, мальчишки разделились на две группы: старшеклассники выстроились в шеренгу недалеко от места стрельбы, а ученики средних классов во главе с Полуяновым занялись изучением мелкокалиберной винтовки. Рогозин вызывал из строя старшеклассников, давал им команду занять позицию, ученики производили выстрел по мишени и возвращались в строй. Когда Кудрявцева добежала до реки, до слуха женщины донеслась команда учителя:

– Рыжаков, на позицию!

Виктор вышел из строя, подошел к месту стрельбы, взял в руки винтовку и взглянул на физика.

– Как я вас учил? – напомнил Рогозин. – Ноги раздвинь шире, приклад крепко прижми к плечу, курок нажимай плавно – тогда точность попадания будет выше. Помните, что во время стрельбы из боевого оружия отдача будет во много раз сильнее. Понятно?..

– Так точно! – ответил Рыжаков.

– Заряжай, целься… Огонь!.. – скомандовал Рогозин.

Прозвучал выстрел. Перепуганное воронье, истошно каркая, хаотично заметалось над лугом. Галина вздрогнула и, опасаясь попасть под пули, закричала: «Не стреляйте, свои!»

Учитель обернулся и дал команду прекратить стрельбу.

– Рыжаков, положи винтовку и встань в строй! – распорядился учитель.

– Что случилось? – спросил он у женщины.

Полуянов отошел от группы младших учеником и, дав им указание стоять смирно, подошел к коллеге.

Кудрявцева пришла в себя от испуга и на одном дыхании выпалила:

– Я за помощью… Клару Ефимовну нужно отвести домой. Мы с девчатами пробовали это сделать, но она такая тучная, что ученицы просто выбились из сил…

– Хорошо, сейчас придем, – кивнул физик и дал команду ученикам разойтись. – Николайчук, собери патроны и сложи в коробку. Рыжаков! Сними со щита мишень, подпиши и положи в общую стопку. Стригунов! Забери мишени и отнеси их в учительскую. Седельский! Подбери пустые гильзы, сложи в коробку и неси в школу. Остальные – поправить мешки с песком, после чего можете быть свободны. Результаты стрельбы обсудим завтра.

Рогозин подошел к позиции, взял винтовку и, клацнув затвором, проверил патронник. Убедившись, что он пуст, мужчина вернул затвор в прежнее положение и надел винтовку на плечо.

– Георгий Константинович, можно я понесу винтовку? – попросил Седельский.

– Оружие я тебе доверить не могу, за каждого из вас я отвечаю головой. Пойдешь служить в армию, там наносишься оружия, а пока – это дело старших…

– Георгий Константинович, я аккуратно… – не отставал Колька. – Вы же только что убедились, что патронник пуст…

– Нет – значит, нет! Если у тебя ко мне больше нет вопросов – будем считать, что разговор закончен.

Рогозин подошел к ученикам, убиравшим на позиции, и, убедившись, что его указания выполнены, подошел к Полуянову – учитель как раз завершал урок…

– Дегтярев! – обратился к худощавому пареньку географ. – С такими успехами ты любому врагу не помеха, чего ты возишься?..

– Здесь что-то заело, – сконфузившись, пролепетал мальчишка, пытаясь втиснуть деталь винтовки в узкое отверстие.

– Каким концом ты вставляешь? – не вытерпев издевательства над оружием, возмутился долговязый парень со светлыми прямыми, словно стебли соломы, волосами. – Анисим Иванович, можно я покажу, как надо?

– Давай, Чернов, а ты, Василий, учись… Как говорил знаменитый русский полководец: «Тяжело в учении – легко в бою!» Кстати, как фамилия этого полководца?

– Кутузов, – покраснев, промямлил Дегтярев.

– То, что Михаил Илларионович – величайший русский полководец – это ты прав, – укладывая в портфель учебные гранаты и тетрадь, выполнявшую функцию журнала успеваемости, ответил Полуянов. – Его передовые взгляды на характер ведения войны и неоценимый боевой опыт подняли русское военное искусство на высочайшую ступень развития, но знаменитую фразу произнес не он.

– Готово, Анисим Иванович! – с молниеносной быстротой собрав винтовку, отрапортовал Трофим. – Можно, я уточню?

– Давай, – кивнул учитель.

– Эти слова принадлежат генералиссимусу русской армии – Александру Васильевичу Суворову.

– Верно… – кивнул Полуянов. – Эта и многие другие фразы, ставшие воинскими девизами и постулатами, принадлежит Александру Васильевичу Суворову, автору военно-теоретических работ «Наука побеждать» и «Полковое учреждение». Именно он разработал и применил в полководческой практике более совершенные формы и способы ведения вооруженной борьбы, которые намного опередили свою эпоху, и воспитал целую плеяду великих русских полководцев и военачальников, среди которых был и вышеупомянутый Михаил Илларионович Кутузов. Кстати, Суворов не проиграл ни одного сражения! Запомни это, Дегтярев.

– Угу… – понурив голову, пролепетал ученик.

– Не угу, а так точно! Так должен отвечать молодой, готовящийся к ратным подвигам воин, – Полуянов взял винтовку и надел ее себе на правое плечо.

– Анисим Иванович, можно я понесу ваш портфель? – спросил Трофим.

– Неси, – разрешил учитель и, обратившись к мальчишкам, ожидавшим его распоряжения, произнес: – На этом наши занятия закончены. Постарайтесь запомнить все, о чем я вам говорил и если у вас нет вопросов, то тогда – до свидания! А ты, Дегтярев, впредь будь внимательней, если что-то не запомнил или не понял, не стесняйся спрашивать – для того мы с вами здесь и занимаемся. Договорились?..

– Так точно! – хором отрапортовали мальчишки и, схватив школьные сумки, побежали домой.

ГЛАВА 12

ОТРАБОТАВ В КОЛХОЗЕ весь день, Пелагея вернулась домой. Спина и руки ее ныли, ноги от долгого пребывания в стоячем положении отекли. Женщина села на лавку у окна, обняла подбежавшую к ней Светланку и спросила у Павлика, обедали ли они.

– Неа… – покачал головой мальчик.

– Почему? Я же сказала Насте, что все приготовила.

– Она еще в школе, – пояснил мальчишка.

– До сих пор? – удивилась женщина и посмотрела на часы. – Обычно она в это время уже дома. Ладно, садитесь за стол, покормлю… – женщина вымыла руки, достала из печки котел со щами и поставила на стол.

– Проголодались? – глянув на детей, спросила хозяйка.

– Угу, – кивнул Павлик.

В душе у женщины защемило: «Мать на работе, старшая дочь в школе, а дети целый день голодные…» – расстроилась Пелагея. Женщина налила в тарелки щи, положила сметану и стала кормить детей. Павлик взял отрезанный ломоть хлеба и, гремя о стенки тарелки ложкой, моментально опустошил тарелку.

– Еще что-нибудь будет? – старательно облизав ложку, поинтересовался мальчик.

– Пирожки, начиненные картофельным пюре с жареным луком и салом, – ответила Пелагея и поставила на стол большое блюдо.

Вид у пирожков был столь аппетитный, что Павлик невольно сглотнул слюну.

– Мои любимые!.. – обрадовалась Светланка. – А чье перо в пирожках?

– Не перо, а пюре – отварная, толченая картошка… – поправил сестренку мальчик.

– Мама сказала, что в них перо с салом… – насупилась девочка.

– Слышала звон, да не поняла, откуда он… – ухмыльнулся Павлик.

Мальчишка взял румяный пирожок и, откусив крупный кусок, стал торопливо жевать.

– Запей молоком, не ешь всухомятку, – пододвинув сыну кружку, произнесла Пелагея.

– Я тоже хочу молочка, – глянув на брата, произнесла малышка.

– Чего-чего, а этого добра у нас хватает, – улыбнулась Пелагея и налила дочке молока.

– К нам какая-то тетя в платке идет… – глянув в окно, сообщила малышка.

– Кто это к нам пожаловал? – заинтересовалась хозяйка, не успела она отойти от стола, как в дом вошла цыганка.

– Мир вашему дому! – поздоровалась незнакомка и глянула на стол.

– Что тебе? Говори и уходи… – с опаской поглядывая на нежданную гостью, произнесла Пелагея.

– Я только порог переступила, а ты уж не знаешь, как меня выпроводить… – покачала головой цыганка. – Разве так встречают гостей?

– Говори, зачем пришла… – хозяйка сурово глянула на незнакомку, и вдруг тревога в душе Пелагеи исчезла, она преисполнилась доверия и сострадания к гостье и с улыбкой произнесла: – Проходи, отведай нашего скромного угощения…

Все это время цыганка не сводила с женщины глаз.

– Ну вот, совсем другое дело, – ухмыльнулась гостья и подошла к столу. – Пироги у тебя, красавица, просто заглядение! Я отведаю один, если ты не возражаешь…

– Угощайся, – улыбнулась Пелагея и пододвинула к цыганке тарелку с пирожками, затем взяла глиняную крынку и, налив в кружку молока, протянула женщине.

– Сразу бы так, – ухмыльнулась незнакомка и, не сводя с хозяйки глаз, добавила: – Я возьму парочку пирожков своим деткам…

– Конечно! – кивнула Пелагея.

Цыганка глянула на большой деревянный сундук, стоявший у печки. Хозяйка мутным взглядом скользнула по комнате, подошла к сундуку, открыла его и достала лежавшие в нем вещи. Гостья сняла с плеч цветастый платок, высыпала в него пирожки, бросила в платок вещи, извлеченные из сундука, связала все в узел и направилась к двери.

– Прощай, красавица, благодарю за угощенье! – бросила напоследок гостья.

Взгляд незнакомки остановился на хозяйских детях. Цыганка развязала узелок, достала два пирожка и, подозвав Павлика, протянула мальчику.

– Тебе ведь не жалко – правда? – спросила женщина.

– Неа… – покачал головой Павлик.

– Вот и замечательно! Ты, красавица, не горюй – твоя доброта вернётся тебе сторицей, когда я уйду – ни о чем не жалей, живи и приговаривай: «Не быть злу и беде – мое счастье при мне!»

Произнеся эти слова, незнакомка вышла из комнаты, открыла входную дверь и лицом к лицу встретилась с Анастасией.

– Здравствуйте… – в растерянности произнесла девушка.

– И ты, красавица, будь здорова! – ответила цыганка и, прошмыгнув мимо девушки, направилась к дому Коржаковых.

Анастасия вошла в дом и застала мать в странном состоянии.

– Кого это я сейчас встретила? – поинтересовалась Настя.

– Цыганку, – поникшим голосом произнесла Пелагея.

– А что она у нас делала? – девушка прошла в комнату, поставила на лавку у окна школьную сумку и посмотрела на мать. – Чего вы такие странные?

– Нечего нам, дочка, веселиться… – со слезами на глазах произнесла Пелагея. – Эта бестия только что нас обобрала, я даже не сопротивлялась…

– Ты хочешь сказать, что вот это… – девушка показала на пустой сундук. – Все, что осталось? – Настя села на лавку и в растерянности посмотрела на мать. – Ты не шутишь?

– Какое там? – махнула рукой Пелагея. – Ума не приложу, как ей удалось меня окрутить… Главное, дети ведь были дома, так она и их заворожила, все ей отдали, все, что она хотела…

– Не плачь, мамочка, – обняла женщину Настя.

– Что я скажу Степану? – закрыв лицо ладонями, заголосила Пелагея. – Говорили бабы, что недалеко от деревни остановился табор, и цыгане ходят по дворам, я не придала значения…

– Что теперь слезы лить? – вздохнула Настя. – Надеюсь, ты мое любимое платье не отдала?

– Нет, я его вчера постирала и повесила сушить на веранду, не то б она и его забрала… Надо же, как она нас загипнотизировала… Меня словно парализовало. Не помню, что говорила, что делала, очнулась, а ее уж и след простыл, иди, ищи ветер в поле… Хорошо, что не все пирожки на стол поставила, иначе б она без ужина нас оставила.

– Она к Коржаковым пошла, – ответила Настя.

– Надо сбегать к бабе Дуне, сказать, чтоб гнала ее со двора, – засуетилась Пелагея. – Ты кушай, я сбегаю к соседям, может, посчастливится вернуть наши вещи… – Пелагея вытерла слезы и побежала к Коржаковым.

– Где ты так долго была? – обняв сестру, поинтересовалась Светланка.

– В школе, – ответила Настя.

– Обычно ты раньше возвращалась, – заметил девочка.

– Так вышло, надо было завучу помочь…

– Вечно тебе больше других надо, – огрызнулся Павлик. – Мы со Светкой целый день тебя ждали…

– Не маленькие… Как цыплята?

– Сидят на печке, – ответил мальчик.

– На печке? – переполошилась Настя. – А что они там делают?

– Сушатся.

– Сушатся? – оторопела Настя.

– Они были мокрые, вот мы и поставили их на печку, чтоб просушились… – пояснила малышка.

Настя в растерянности посмотрела на брата.

– Как – мокрые, почему? – разволновалась девушка.

Павлик опустил голову и стал шаркать босой ногой по деревянному полу.

– Он боится… – глянув на брата, заявила Светланка.

– Что вы натворили? – сердито глянув на брата, произнесла Настя.

Мальчишка недовольно глянул на младшую сестру и сквозь зубы процедил:

– Говорил тебе – молчи, сам расскажу…

– Павлик, что с цыплятами? – спросила Настя.

Мальчишка с опаской посмотрел на сестру:

– Они испачкались, вот мы их и вымыли.

– Вымыли? – оторопела Настя.

– Ага, – кивнул Павлик и полез на печку за корзиной с цыплятами.

– Мамочка… – всплеснула руками Настя. – Как вам это в голову пришло?

– Они купались в песочке, пили водичку, испачкались, мы их вымыли, посадили в корзину и поставили на печь, – пояснила Светланка.

Павлик слез с печки и поставил на лавку плетеную корзину, покрытую льняным рушником.

– Вот… – произнес мальчишка.

Анастасия сняла полотенце и с замиранием сердца заглянула внутрь… Ее предположение оправдалось, на дне корзины на подстилке из сена лежали мертвые цыплята. Сердце девушки дрогнуло, глаза заволокли слезы, и она в отчаянье произнесла:

– Нет!

– Чего ты плачешь? – удивилась Светланка. – Они же чистые…

Настя обняла сестренку, прижала ее к своей груди и заплакала. Павлик заглянул в корзину и онемел – двадцать цыплят не подавали признаков жизни.

– А!.. – в отчаянье вскрикнул мальчик и отпрянул от корзины. – Я не хотел…

Малышка в растерянности посмотрела на брата, затем на сестру и тоже заплакала.

– Унеси их, – прикрыв корзину рушником, сказала Настя.

– Угу… – шмыгнул носом мальчишка и, взяв корзину, вышел из дома.

Светланка проводила брата недоуменным взглядом и, вытерев ладошками мокрые от слез глаза, поинтересовалась:

– А куда Павлик понес цыплят?

Настя не знала, что ответить… Девушка взяла на руки сестренку и подошла к окну. Сердце Насти разрывалось от боли, она не могла взять в толк, как дети могли до такого додуматься. «Они хотели, как лучше… – пыталась оправдать поступок малышей Настя. – Думали – вымоют цыплят, они обсохнут и будут красивыми». Девушка вспомнила мертвых птенцов, лежавших на дне корзины с раскрытыми клювиками, и заплакала. «Нечего было поручать их досмотр малышам, – мысленно укорила себя Настя. – Как я скажу Светланке, что их больше нет?» Девушка погладила малышку по волосам и, вздохнув, произнесла:

– Цыплята обиделись, что вы их искупали, и убежали.

– А они вернутся? – поинтересовалась малышка.

– Не знаю… – покачала головой Настя.

Входная дверь дома скрипнула, и в комнату вошел Павлик. Мальчик виновато посмотрел на старшую сестру и сел на сундук у печки.

– Отнес? – спросила Настя.

– Угу… – кивнул мальчик. – Что мы скажем родителям?

– Скажем, как есть, – вздохнула Настя.

Светланка насторожилась:

– Что вы хотите им рассказать?

– Ничего… – Настя многозначительно посмотрела на брата. – Шли бы вы играть на улицу, – предложила девушка.

– Ладно, – ответил Павлик. – Мы пойдем кормить кроликов…

– Замечательно, – кивнула Настя.

Светланка подбежала к брату, взяла его за руку и потянула к двери.

– Пойдем, кроликам ужинать пора… – забеспокоилась девочка и выбежала из дома.

Настя проводила детей, налила в тарелку щи и стала ужинать. «Кларе Ефимовне помогла, а цыплят не доглядела», – с грустью подумала девушка. Она вспомнила, как дружно бежали к ней птенцы, едва заслышав ее голос, как отбирали друг у друга червяков, которых скармливал им Павлик. «Простите нас… – всхлипнула девушка, соленая слеза скатилась по ее щеке и упала на стол. – Я не могла представить, что такое может случиться…» – с грустью подумала девушка. Веки ее потяжелели, она отставила в сторону тарелку, положила голову на стол и не заметила, как уснула.

– Вот и я… – сквозь сон услышала она голос матери. – Ты ужинала?

– Да, – подняв голову, ответила девушка. – Как ты сходила?