Чёрное сердце Фейгана

Глава 8. О том, как вредно иногда быть слишком доверчивой

В это время Эйдан метался в бессознательном Даны. С самого начала что-то пошло не так. Он почему-то слишком резко ушёл вглубь. Хотел ведь остановиться на границе, у самого входа, но, как в водоворот, попал в объятия силы, которая стремительно увлекла его неведомо куда.

На самом деле Эйдан никогда в жизни не делал ничего подобного. Никогда не прятался в лабиринтах сознания, а тем более в дебрях бессознательного другого человека. Просто слышал как-то, что такое возможно.

Решение пришло само собой, когда судьба подарила ему шанс на спасение в виде этой попаданки. Грех было не воспользоваться. Да о чём тут рассуждать? Этот шанс был единственным! Для неё, кстати, тоже.

И даже сейчас не понятно, увенчается ли их попытка сбежать успехом, но Эйдан собирался сделать всё, чтобы увенчалась.

Из-за резкого скачка он оказался гораздо дальше, чем планировал. Почему произошёл этот сбой, пока не ясно, да, наверное, и не так важно. Главное теперь – сэкономить энергию на всплеск магии, чтобы вернуться на границу с сознанием.

А запас её таял на глазах, потому что Эйдан пытался зацепиться за что-нибудь, чтобы остановить свой стремительный полёт. Но это только ухудшало ситуацию.

Тогда он принял решение не сопротивляться, плыть по течению, сэкономить энергию, накопить сил и попробовать вырваться отсюда.

Неведомая сила притащила его в странное место. В небольшую тускло освещённую комнату. Он неожиданно обнаружил себя наблюдающим за происходящим в ней из тёмного угла.

В круге света на кровати сидела растрёпанная женщина и раскачивалась из стороны в сторону. Когда в руках у неё что-то запищало, до него дошло – она укачивает ребёнка. Ребёнок, месяцев двух от роду, не желал спать. Плач его всё усиливался и начинал действовать на нервы. Видимо не ему одному. Женщина вскочила и начала ходить по комнате, раскачивая ребёнка всё сильнее и сильнее. Когда малыш зашёлся в громком крике, она швырнула его на кровать и с рыданиями упала рядом:

– Да что тебе нужно, маленькая дрянь! Успокоишься ты или нет? Я уже просто ненавижу тебя! Как ты мне надоела! Через три часа вставать на работу, а я ещё не ложилась.

Ребёнок, умолкнувший от неожиданности во время полёта, разразился душераздирающим плачем. Мать – по-видимому, это всё же была она – положила на колени подушку, сверху – малыша и снова начала его интенсивно укачивать.

Эйдан смотрел на всё происходящее и всё больше раздражался от мысли, что надо бы с ребёнком обходиться нежнее. Малышу явно не хватало материнской ласки и нежности, а также чувства защищённости.

Тем вренем малыш начал успокаиваться и постепенно затих. Женщина тоже, умаявшись, уснула, сидя на кроовати. И тут руки её непроизвольно разжались, а недавно успокоившийся младенец выскользнул из них и свалился на пол. Тишина ночной комнаты, как хрупкое стекло, разлетелась на осколки от новой порции детского крика.

Эйдан на мгновение зажал уши руками, а потом с мыслью «Да, разбирайтесь вы тут сами со своими проблемами!» оттолкнулся от стены и сделал попытку вынырнуть из глубин бессознательного. Вверх! Быстрее! Бежать! От всей этой раздражающей неприглядности. Зачем она ему? Зачем ему знать подробности жизни Даны?

Но попытка провалилась. Он снова оказался в объятиях той же силы, что притащила его сюда, и продолжил стремительное движение в неизвестность. А энергии для нового броска стало гораздо меньше.

Натерпевшись страху и отлежавшись в своём укрытии, Дана решила, что уже можно выбираться, и, потирая ушибленную при падении голову, попыталась принять вертикальное положение.

– Точно будет шишка. Да что за мир такой-то? Скоро у меня не останется ни одной непокалеченной части тела, – с грустью прошептала она.

Выбралась из углубления, кое-как привела себя в порядок и, превозмогая накатившую слабость, побрела к выходу на улицу.

Там было тихо и безлюдно. опасность миновала, пора было вызывать Эйдана обратно. Но сколько Дана ни звала, несносный не торопился возвращаться. И она решила, что это настоящее свинство с его стороны.

Оставаться на месте было опасно, день начал клониться к закату, и девушка подумала, что правильнее будет двигаться в том же направлении, что и до появления гончих. Только, как отыскать нужную улицу теперь, когда несносный замолчал, она понятия не имела. Просто шла в нужном направлении, проходя улицу за улицей в надежде кого-нибудь встретить, чтобы спросить дорогу.

Городской пейзаж значительно поменялся. Лаборатория находилась в респектабельных районах города. Во время побега краем глаза Дана всё-таки успела заметить ухоженные лужайки перед красивыми аккуратными особняками. Потом пошли улицы, где жил народ попроще, а дальше и совсем уже бедные кварталы. Как раз в таком районе им и встретились гончие.

Сейчас окружающий пейзаж выглядел настолько жалко и уныло, что хотелось сесть и заплакать. А самое неприятное – улицы здесь были совершенно пустынными. Ни указателей, ни прохожих. Как ей добраться до нужного места, Дана не понимала.

К тому же очень сильно болела голова и немилосердно ныло всё тело. Казалось, не было такого места, где не чувствовалось боли. Дана списала это на последствия своего сумасшедшего забега и брела из последних сил, просто вынуждая себя поочерёдно передвигать ноги, чтобы сделать ещё один малюсенький шажок.

Трижды она снова пыталась звать Эйдана, но всё безуспешно. И когда уже на грани отчаяния прислонилась к чужому забору и со слезами в голосе в который раз повторила: «Ну где же ты, Эйдан? Где?», пришла неожиданная помощь.

– Девонька, чего это ты мой забор подпираешь? – раздалось у неё за спиной.

Дана повернулась на голос и увидела востроносую сморщенную старушку, выглядывающую в приоткрытую калитку.

– Здравствуйте, уважаемая! Я немного заблудилась, не могу найти родню. Не подскажете, как мне пройти на улицу Южных гор?

– Подскажу, отчего же не подсказать? А дом тебе какой нужен?

Когда Дана ответила, старушка как-то странно на неё посмотрела и печально протянула:

– Э, милая, сгорели твои родственники, вот третьего дня и сгорели! Такой пожарище был, еле потушили. Уж не знаю, был кто в доме или нет. Не найдены ни живыми, ни мёртвыми.

Если бы Дана не подпирала забор, она бы точно рухнула на землю от такой неожиданной новости, а так всего лишь аккуратно съехала по нему и уселась прямо в пыль:

– Этого мне только не хватало! – прошептала она потерянно. Не то чтобы девушка сильно скорбела о тех, кого не успела узнать, просто отчётливо поняла, что теперь ей точно некуда идти.

Однако привычка во всём убеждаться лично взяла своё. Дана поднялась, отряхнула запылившуюся одежду и решительно повернулась к старушке:

– Подскажете, куда идти?

– Пойдём милая, даже провожу. Тут недалеко.

До нужного места, действительно, оказалось рукой подать. Дана даже не успела как следует обдумать дальнейший план действий. В голову реально ничего умного не шло, только невесёлые мысли: «Куда же подевался облачный? Эх, мужики! Хоть на Земле, хоть на Фейгане – везде одно и то же, ничего нового. Совершенно нельзя положиться!».

Ночь неумолимо приближалась, а невыносимый продолжал оставаться «вне зоны доступа». Девушка уже сильно сожалела о том, что поддалась на его уговоры и пустилась в бега. Кто знает, как всё повернулось бы, останься она в лаборатории.

– Что же теперь делать? – Дана сама не заметила, как произнесла это вслух.

– Да что уж тут поделаешь? Видимо, судьба у них такая!

– А у меня? Что за судьба такая! – горестно вздохнула Дана. Её мозг лихорадочно искал пути выхода, но пока с поставленной задачей не справлялся. Кроме самокопания и обвинений себя в глупости, на ум ничего не шло.

И что теперь? То ли плакать, то ли истерично смеяться. Она как у разбитого корыта в растерянности стоит на пепелище чужого дома на незнакомой улице неизвестного города совершенно непонятного, а потому пока ещё враждебного ей мира. К тому же в недрах её подсознания затаился «троянский конь» в виде несносного. И непонятно ещё, чем всё это обернётся!

Старушка «Божий Одуванчик», неслышно ступая, подошла к ней и положила руку на плечо:

– А ты нездешняя? Есть ещё кто из родственников?

– Нет, я издалека. И никого больше у меня нет.

– Не горюй, милая. Идём, я тебя чаем напою. Отдохнёшь с дороги да подумаешь, что дальше делать.

Дана решила, что глупо отказываться от шанса, который ей даёт та самая судьба, к которой пять минут назад она взывала. Передумала оплакивать свою унылую долю и поплелась во двор к старушке.

Внутри оказалось уютно и даже мило. Пейзаж напоминал земные пасторальные картинки: повсюду цветы в горшках причудливой формы, пышные кустарники и деревья с разноцветной листвой. Казалось, что этого райского уголка совсем не коснулось дыхание осени.

Дана уютно расположилась в предложенном ей плетёном кресле у накрытого вышитой скатертью стола. Старушка суетливо начала накрывать его к чаю. От помощи, предложенной Даной, отказалась, проворчав, что девушке не худо бы отдохнуть после пережитого, а она привычная – мигом всё организует.

Если честно, Дана этому только порадовалась, чувствовала, что сил уже нет ни на что. Её предложение о помощи было лишь данью хорошему воспитанию. Она удобнее устроилась в кресле и принялась любоваться садом. На краешке стола лежала стопка журналов. Дана хотела было их полистать, но только лениво мазнула по ним взглядом, едва задержавшись на обложке верхнего, как тут же отвернулась. Думать ни о чём не хотелось. Сначала она отдохнёт, попьёт чаю, послушает старушку, а потом уже начнёт размышлять, что делать дальше. Может и Эйдан к тому времени объявится.

Дана почти задремала в уютном кресле, пока старушка готовила чай. Она сонно хлопала глазами и как-то отстранённо думала о том, что после чаепития придётся вставать и куда-то идти. Мысль о том, что хорошо бы попроситься доброй женщине на ночлег, привлекала её всё больше и больше.

– Умаялась милая! На-ка, попей чайку, сразу полегчает.

На столе перед Даной появился расписной поднос с двумя дымящимися чашками ароматного чая и прикрытая салфеткой вазочка с выпечкой. Старушка аккуратно взяла в руки одну из чашек, а остальное вместе с подносом подвинула поближе к девушке. Пахло умопомрачительно, и очень хотелось есть, поэтому скромничать Дана не стала.

После второй чашки чая и трёх съеденных второпях рогаликов на Дану вдруг навалилась такая усталость, что лень было пошевелить даже пальцем, не то что чашку поставить на стол. Соскальзывая в объятия сна, девушка почувствовала, как старушка с трудом вынула из её накрепко сжатых пальцев чашку и осторожно похлопала её по руке, приговаривая: «Вот так-то лучше!»

«И правда – лучше, не надо ни о чём просить», – эта мысль стала последней, прежде чем девушка погрузилась в крепкий сон.

Очнулась Дана в старой телеге, которая, мерно покачиваясь и тихонько поскрипывая, неторопливо тащилась по ухабистой дороге. Собственно говоря, от одного из сильных толчков девушка и пробудилась. Попыталась было приподнять голову или пошевелить руками, но ничего не вышло, она совсем не чувствовала своего тела.

И тут мозг пронзила ужасная мысль: «Я умерла? Почему я не могу пошевелиться?». Но очень захотелось пить, и девушка, здраво рассудив, что мёртвых жажда не мучает, решила, что всё-таки жива. Только где она и во что опять вляпалась?

Глава 9. О пользе тайн и недомолвок

Из горла Даны, которое саднило так, будто в него насыпали раскалённого песка, вырвался глухой стон. Услышав это, к ней подсела незнакомая девушка и тихо спросила:

– Очнулась? Хорошо, а то от тебя уже хотели избавиться, чтобы место не занимала.

– Пить, – хрипло простонала Дана.

– Сейчас, потерпи, – девушка стремительно исчезла из виду, но через пару мгновений снова была рядом, прислонив к её её губам флягу с прохладной водой. – Вот – пей!

Дана жадно глотала спасительную жидкость, пока не почувствовала, что утолила жажду, и ей стало немного легче. Чуть слышно прошептала непослушным языком:

– Где я? Не чувствую ни рук, ни ног. Что со мной?

– Известно что. Опоили тебя сонным зельем. Каким только – не знаю. Скоро пройдёт, потерпи немного. А ты там же, где и я, на Арденском тракте.

– А к-куда мы едем?

– На невольничий рынок в Ай-Сун.

– Куда? Зачем?

– Ты что – маленькая, не знаешь? Или тебя так сильно приложили головой, что она перестала соображать?

От возмущения Дана даже стала чётче говорить:

– Какой невольничий рынок? Как? Что за… А где старушка? Да что происходит?

Девушка подняла на Дану недоумённый взгляд и принялась пристально её рассматривать. Надо было как-то спасать ситуацию, и Дана сказала первое, что пришло ей на ум, но и не сильно отличалось от правды.

– Я – не местная! Тут у вас ещё ничего не знаю.

– Откуда же ты, если никогда не слыхала о невольничьем рынке в Ай-Суне?

– Я – оттуда! – из-за невозможности двигать неподвластными ей руками Дана неопределённо дёрнула подбородком куда-то вправо.

– Из самого Бершиха? – глаза новой знакомой округлились от удивления.

– Эээ, да, – Дана прочистила горло и сделала попытку кивнуть головой, – оттуда.

– А правда, что Зайши, вождь грокхов, ест на завтрак младенцев? – девица склонилась почти к самому лицу Даны и затаила дыхание.

– Я не имела чести присутствовать ни на его завтраке, ни на обеде, ни на ужине, – Дане вдруг отчего-то очень сильно захотелось заступиться за неведомого Зайши, – но, думаю, что всё это враньё! В Бершихе давно бы закончились жители, будь это правдой.

А про себя подумала, что понятия не имеет ни о том, где этот Берших, ни о том, чем там питаются. А ещё, что люди во всех мирах одинаковы: чем нелепее слухи, тем охотнее они в них верят.

Попутчица всё не унималась, было видно, что ей очень хочется больше узнать о тех местах, из которых якобы приехала Дана.

– А какие они, грокхи? Говорят, жестокие и безобразные! Как вы жили среди них?

Где-то Дана уже слышала слово «грокхи», но никак не могла вспомнить, о чём или о ком идёт речь. Ответить ей было нечего, а врать ужасно не хотелось, поэтому она поторопилась свернуть разговор в более безопасное русло:

– Прости, я мало знаю. Жила с дедушкой в лесу, пока он не умер. Нас никто не трогал и не обижал. Правда, из леса я никогда не выбиралась. А дедушка изредка ездил на ярмарку в ближайшее поселение, но почти ничего мне не рассказывал. После его смерти мне впервые пришлось покинуть родные места, чтобы разыскать родственников, двоюродную племянницу деда. Но, когда я приехала, от её дома осталось только пепелище. Вся семья сгорела. Последнее, что я помню, как меня приютила добрая старушка и напоила чаем.

– Ага, это, наверное, та «милая» женщина, что сдала тебя работорговцам! Подлила тебе чего-то в чаёк, пока ты по родственникам убивалась и притащила на тележке, как мешок с мусором. Тебя не очень-то и брать хотели, думали – не оклемаешься. Совсем мало денег ей заплатили.

– Ты сейчас серьёзно?

– Серьёзнее некуда!

– Как же так можно с живым человеком?

– Так дохлые работорговцам не нужны.

– Я не о том. За что она так со мной?

– Да ни за что. Просто ты чужачка.. Тебя не жалко. У тебя нет никого из родных, никто не хватится, вот и смекнула бабуля, что можно деньжат подзаработать.

– Какой ужас! И что теперь?

– Не знаю, думаешь меня каждый день в рабство продают? – новая знакомая шмыгнула носом.

– Только не вздумай кричать, плакать и биться в истерике, а то будет как с этой, – она кивнула головой в угол телеги. Там, словно приколоченная к бортам, с раскинутыми в стороны руками и ровной, как палка спиной сидела девушка. Лицо её напоминало маску, настолько неживым оно казалось.

Из полуоткрытого рта струйкой стекала слюна, а глаза были стеклянными. На ухабах телегу подбрасывало, но выражение лица девушки не менялось, как будто она вообще ничего не чувствовала, не видела и не слышала.

– Что с ней?

– Кричала сильно – наложили заклятие, теперь сидит как каменная, ни на что не реагирует.

Дане тут же стало зябко, и она решила, что ни за что не станет кричать и устраивать истерики. Чтобы выбраться отсюда, ей нужны здравый ум и крепкий рассудок.

Глава 10. О том, что дружеские советы никогда не бывают лишними

– А ты как сюда попала? – Дана перевела взгляд на свою словоохотливую попутчицу.

– Тётка продала.

– Родная?

– Да.

– За что она так с тобой?

– Ей не нужен лишний рот. Понимаешь, я хромаю, и она отчаялась уже выдать меня замуж.

– Ты могла бы помогать ей по дому.

– У неё куча невесток, которыми можно пользоваться как бесплатной рабочей силой. А я – обуза! Не нужна я ей.

– Всё равно, очень жестоко так поступать с родным человеком!

– Мне и самой это всё совсем не нравится, но что я могу сделать? – грустно вздохнула попутчица и украдкой смахнула слезу. – Остаётся надеяться, что новые хозяева будут не слишком жестокими.

Девушка всхлипнула и надолго замолчала, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой. Видимо, что-то вспоминала или переживала о том, как с ней поступили родные.

Дана устало прикрыла глаза, ей нужно было было собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию. Прислушалась к себе. В тело медленно возвращалась жизнь. Она уже чувствовала пальцы рук и ног и даже немного могла шевелить ими.

Попробовала снова мысленно связаться с Эйданом, но чуда не случилось. Он молчал, не подавая признаков жизни, как будто был только плодом её воображения и его никогда не существовало в реальности. Под мерный скрип колёс Дана окунулась в череду воспоминаний и грустных мыслей.

Почему-то ей не везло с самого детства. В семье она была старшим ребёнком и, как показала жизнь, не очень-то любимым. Она откровенно страдала от холодного и жёсткого родительского отношения. Старалась во всём быть лучшей, чтобы хоть таким способом завоевать любовь двух самых дорогих людей, но напрасно.

Близких и доверительных отношений с родителями так и не сложилось, при этом она долго задавалась вопросом: «Как можно быть одинокой в толпе родственников?». Оказалось – можно! И она привыкла к своему одиночеству. Никого, кроме двух самых близких подруг, не впускала в свой ближний круг, а уж тем более в свой внутренний мир.

Потом впервые по-настоящему влюбилась, и опять неудачно. Фримен исчез, так и не появившись в её жизни. А это меткое попадание в чужой мир? В книгах попаданки переселяются в принцесс или сильных волшебниц.

А она? Мало того, что оказалась в этом мире нелегалкой в своём собственном теле, так ещё и совершенно бездарной. Даже зачатков магии у неё нет! Более того, она невосприимчива к магии вообще. А теперь ещё и в рабство угодила. Полный букет! В соревновании неудачников она, пожалуй, стала бы обладателем суперприза.

Возможно, Дана ещё долго занималась бы самокопанием, но от невесёлых дум её отвлекла всё та же попутчица:

– Ты можешь притвориться, что не понимаешь языка. Тогда есть шанс попасть в хороший дом или даже в помощницы к магам. Молчаливые слуги, которые не суют нос в дела хозяев, нужны всем. Они никогда не выболтают секретов просто потому, что не могут их узнать. Поэтому они пользуются большим спросом. Так что лучше молчи, никто ведь не слышал, как ты разговариваешь. Я скажу, что ты не понимаешь по-нашему и не выдам. А эта – не в счёт! – Попутчица кивнула в сторону девушки, находящейся под заклятием.

Дана вздохнула:

– Я попробую. Долго нам ещё ехать?

– Завтра к полудню приедем, если ничего не случится по дороге.

– Понятно.

Начало смеркаться, и Дана устало прикрыла глаза, а спустя какое-то время забылась тревожным сном.

Эйдан тем временем продолжал блуждать в лабиринтах её бессознательного. Для того чтобы хоть немного восстановить запас энергии, ему понадобилось очень много времени. Он просто лежал, не в силах пошевелиться, в каком-то тёмном и тихом месте, пока не почувствовал хоть какой-то прилив энергии. Когда понял, что может подняться и продолжить путь, снова ступил в поток.

Теперь неведомая сила выбросила его во двор. В птичий двор. По нему туда и сюда важно расхаживали куры и утки. А между ними торопливо сновали маленькие разноцветные комочки – цыплята.

Эйдан стоял в тени массивных деревьев, которые надёжно укрывали его от посторонних глаз, но не мешали видеть весь двор, как на ладони.

Слева, недалеко от входа, разговаривали два мужчины. Один из них держал за руку маленькую щупленькую девочку лет четырёх, которая жевала булку. Увлёкшись разговором, он отпустил руку девочки и начал оживлённо жестикулировать, что-то доказывая своему собеседнику.

Девочка минут пять стояла рядом, задрав голову и вслушиваясь в разговор двух взрослых мужчин. Видимо, он показался ей скучным и она сделала пару шагов в сторону. Тут было гораздо интереснее: столько красивых птичек!

Девочка протянула маленькую ручку с зажатой в ней булкой одной из куриц. Та возмущённо заквохтала и отскочила в сторону, напрочь отказавшись идти на контакт. Малышка отдёрнула руку и переключила своё внимание на двух цыплят, резво подскочивших к ней.

С цыплятами договориться было проще. Они дружно накинулись на еду, предложенную девочкой. Та улыбнулась и потянулась, чтобы погладить цыплёнка. Цыплёнок не возражал. Тогда малышка схватила его тоненькими ручонками и попыталась прижать к груди.

Раздался истошный писк, на который из птичника выскочил огромный красный петух. Как молния, он бросился к девочке. Мужчины обернулись на шум, но петух оказался проворнее. Он с разбегу бросился на девочку и клюнул её в лоб.

Малышка упала на землю и зашлась в громком плаче, из раны на лбу потекла кровь. Девочка в испуге старалась прикрыть рану тоненькими ручками. Мужчина рывком поднял её с земли, отряхнул на ней одежду, дал подзатыльник и напустился с бранью:

– Я кому сказал стоять со мной рядом? Сама виновата! Чего ты полезла к ним. А ну-ка, замолчи! Замолчи, я сказал! – но девочка не могла остановиться, она дрожала от страха и боли, а кровь медленно заливала ей лицо и одежду.

Отец – а это был, по всей видимости, он – нервно дёрнул малышку за руку и, кивнув на прощание собеседнику, потащил её к выходу. У калитки девочка споткнулась и чуть не упала, за что нервный родитель наградил её парой шлепков пониже спины. Калитка захлопнулась, отрезая колоритную пару от Эйдана. Во дворе наступила тишина, нарушаемая лишь стайкой птиц, жадно накинувшихся на булочку, выпавшую из рук девочки.

Эйдану было тошно от увиденного, но он снова предпочёл не вмешиваться. Влезть в конфликт означало потратить остатки драгоценной энергии. А этого допустить нельзя!

Отступив пару шагов назад, Эйдан опять оказался в потоке, который снова потащил его куда-то. Оставалось надеяться, что в нужную сторону.