Мама всегда отличалась строгостью, и переспорить ее было невозможно. Асе не оставалось ничего другого, как смириться с неизбежностью и начать обучение в седьмом классе чужой школы.

Первого сентября мама накрутила ей волосы на термобигуди, отчего взволнованное, ярко-розовое лицо девочки запылало от жара еще ярче. Серая юбка, красная ветровка и кудри – такой Ася предстала перед одноклассниками.

– Меня зовут Ираида Альбертовна, – представилась классная руководительница пенсионного возраста с широченными бедрами.

Лицо у нее было рябоватым и странным, словно у восковой куклы. Наверное, уставшие глаза с потухшим взглядом, цвет кожи и скудная мимика давали такое сходство.

– Зябликова, – сообщила учителю «свои позывные» девочка. – Анастасия.

Новенькую одноклассники разглядывали с интересом. Повышенного внимания к своей персоне Ася всегда не любила, поэтому смутилась и отошла в сторонку, но кто-то положил ей сзади на плечо руку и сказал на ухо:

– Привет!

Ася развернулась и увидела Сережку Иванова, того самого положительного мальчика, который однажды проводил ее с разбитым носом до дома.

– Привет, – обрадовалась девочка. – Снова будем учиться в одном классе? Вот так совпадение!

– А это Коля Дроздов, – сообщил Сережа, указав пальцем на худого носатого парня. – Мой лучший друг.

Ася сразу сблизилась с Лизой, с ней они жили в одном доме, но в разных подъездах. Как потом выяснилось, разнились и их взгляды на жизнь. Лиза была коротышкой и смотрела в рот дылде, что училась на класс помладше. Лариса была не только высокой и красивой, но и вела себя вызывающе: ходила в коротком платье, пользовалась косметикой, красила ногти, таскала сережки и цокала каблуками. В те времена девочкам не подобало осквернять образ советской школьницы, даже соответствующие проверки проходили время от времени. Длинные же волосы Ларисы всегда были распущены, при этом ее большие карие глаза навыкате смотрели на всех свысока.

Лиза, наравне с другими девочками и мальчиками, состояла в ее свите и постоянно рекламировала свою подругу:

– Она самая красивая в нашей школе.

– Самая обычная, – однажды раздраженно сказала Ася.

Одноклассница ничего не ответила, лишь сердито сверкнула своими крошечными глазками и поджала губки.

Тем же вечером Лариса учинила Асе во дворе дома разборки.

– Говоришь, я самая обычная? – выпалила она.

Лиза зарделась и с обожанием посмотрела на своего кумира. «Ату ее, ату!» – кричало ее нутро.

– Тебе чего от меня надо? – напрямую спросила Ася, усаживаясь на низкий металлический заборчик.

– Не распускай больше свой язык. Поняла? А то…

Ася улыбнулась:

– А то… что?

Один из поклонников рассердился и пихнул девчонку в плечо. Ася, сделав кувырок назад, ухнула на землю. Падение вышло и некрасивым, и неудачным, ведь она приложилась затылком об асфальт, а когда очухалась, то грозной Ларисы уже и след простыл.

Какое-то время общалась Ася с Олей и Юлей. Одна обожала животных и держала здоровенную овчарку, а другая трещала без умолку, рассказывая всем обо всех. Однажды Ася пригласила девочек к себе домой и зачем-то загипнотизировала Олю.

– Не может быть! – удивилась Юля и потрясла за плечо спящую одноклассницу.

Затем она склонилась над ней и гаркнула в самое ухо:

– Олька! В школу пора!

Но девчонка продолжала спать, и тогда Ася брызнула ей в лицо воды.

– Что же делать? – всполошилась Юля.

– Погоди, – задумалась Ася. – Будить надо гипнозом.

Девчонка уставилась немигающим взглядом на одноклассницу и заговорила монотонным голосом:

– Сейчас я досчитаю до трех, и ты откроешь глаза. Раз, два… три!

Оля распахнула глаза и улыбнулась.

Вскоре Юля сообщила классу, что Андрей разбился на мотоцикле. Он получил серьезные травмы, пережил много операций и долгий курс реабилитации. Досталось тогда бедолаге, но выдюжил. Асю поразили те перемены, что произошли в Андрее. И дело было, вовсе, не в хромоте. Он будто стал старше своих сверстников, столкнувшись лицом к лицу с серьезным испытанием.

У Аси появились в классе сразу два поклонника: Дроздов Коля и Алексеев Дима, причем их ухаживания носили какой-то издевательский характер. Мальчишки подкладывали ей кнопки на стул, а девчонке приходилось сидеть на них и терпеть, не подавая виду. Не доставлять же этой «шпане» радость! Димка обзывался и выкручивал руки на перемене, зато во время уроков не сводил с Аси влюбленных серых глаз. У Коли замашки были похожие. На катке он как-то сбил Асю с ног, а потом радостно гоготал. Только вот девочке было не до смеха, потому что на затылке выскочила огромная шишка. Не давал покоя Дроздову и Асин портфель.

Мама купила его по случаю премии. Портфель был потрясающего цвета фуксии, вдобавок увешан декоративными цепочками и усыпан иностранными надписями. Такой модный экземпляр отхватить в те времена было, что выиграть в лотерею. Словом, Асе несказанно повезло, только вот Дроздову этого было не понять. Он выдергивал портфель из рук и убегал, а Ася догоняла, отбирала и лупила им Кольку. Так продолжалось день за днем. Хватка у девчонки крепла, и Дроздову становилось все труднее уворачиваться и пускаться с вожделенной добычей в бега. Борьба шла нешуточная! Понятное дело, что такого варварского отношения к себе портфель не выдержал и однажды лопнул. Ася зашила бедолагу, но на следующий день он снова треснул, и вскоре на нем не было уже живого места. От частых штопок иностранные надписи скривились, потеряв не только буквы, но и смысл, наверное. Бесконечные стирки испортили первоначальный окрас портфеля, сделав его грязно-розовым, а еще он потерял форму. Асе было уже стыдно с ним ходить в школу, но мама, в воспитательных целях, не покупала новый.

– Ты безобразно относишься к вещам! – негодовала она. Вот и ходи с рваниной, раз не умеешь ценить хорошие вещи.

Ася и ходила. Ей и интереса больше не было сражаться за портфель, ведь он потерял товарный вид. Вскоре он отправился на помойку, и мама выдала дочери свой старый черный дипломат со сломанными застежками. В самый неподходящий момент он открывался, а все содержимое вываливалось оттуда. Это уж потом Ася приспособилась таскать его не за ручку, как полагается, а совать в подмышку.

Между Асей и Колей постоянно были стычки. И надо было Ираиде Альбертовне додуматься до того, чтобы поставить их дежурить вместе. Сначала все шло неплохо: ребята перевернули стулья на парты и притащили ведра с водой. Только вот тряпку Дроздов нарочно отжал Асе на ноги, а та, конечно, не растерялась и плеснула ему грязную воду в лицо. Колька тогда схватил ведро и вылил на голову одноклассницы.

– Урод! – закричала разгневанная Ася.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, только в класс вернулась учительница. Ася стояла мокрая, а с ее волос стекала грязными струйками вода.

– Зябликова! – прикрикнула учительница. – В чем дело?

– Дроздов меня облил, – процедила Ася и показала Кольке кулак.

– Нечего переваливать свою вину на других! – почему-то рассердилась Ираида Альбертовна. – Чуть-что, так мальчики у них виноваты!

То ли учительница затаила на нашего брата обиду, то ли просто отдавала предпочтение мужскому полу – это никому не известно, но ее нескрываемая нелюбовь к девочкам была очевидна всему классу. Спорить Ася не стала. Она громко хлопнула дверью и ушла домой, оставив домывать Кольку полы в гордом одиночестве.

По негласному правилу, девочки старались не злить учительницу. Асе однажды чуть не попало по голове книгой «Война и мир», ведь Ираида Леонидовна была не только классным руководителем, но и преподавала литературу. Но тут без обид, Ася и сама хороша. За то, что она переговаривалась и хихикала на уроке с соседкой, учительница пересадила ее на первую парту, а Огурцову вызвала к доске. Та, понятное дело, ничего не знала и вытаращила на Асю глаза. Надо было спасать соседку!

Ираида Альбертовна была в тот день раздражена нескончаемыми полетами. Она замолкала, сбивалась с мысли и сердилась. Потом учительница подошла к окну и свирепо уставилась на пролетающий в небе самолет, а Ася, улучив подходящий момент, начала подсказывать Машке. Она так увлеклась, что просто-напросто упустила из виду Ираиду Альбертовну. Асе бы сидеть смирно в тот момент, так нет. Учительница угрожающе посмотрела на обнаглевшую ученицу, схватила книгу в четырех томах Льва Николаевича Толстого и прицелилась в голову, но сумела взять себя в руки и шарахнула по столу.

С Огурцовой Ася сидела за одной партой с первого дня пребывания в школе и до самого выпускного. Маша выглядела не девочкой, а тетенькой. Небольшие, серые, глубоко посаженные глаза и темные круги вокруг – наверное, это прибавляло ей возраст. Ну, и конечно, прическа, то есть полное ее отсутствие. Огурцова по природе была блондинкой, но не любила мыть голову. Когда волосы засаливались, она посыпала их мукой, чтобы «освежить» торчащие во все стороны, непослушные локоны. Ася однажды повторила этот трюк, когда отключили горячую воду. Только она не учла, что уродилась брюнеткой. Поэтому мука припорошила темные волосы «сединой», а затем осыпалась на плечи «перхотью».

До своей прически Огурцовой не было особого дела, но вот для Аси она пыталась найти что-то особенное. Однажды Маша заманила ее к себе домой, чтобы превратить в блондинку. С краской тогда было туго, поэтому девчонки купили нашатырь и перекись в аптеке. Огурцова смешала «реактивы», плеснула шампунь и нанесла эту жуткую «химию» Асе на волосы. Через некоторое время кожу головы начало нестерпимо жечь, но Машка не разрешила смывать смесь до окончания реакции. Она поглядывала на часы и подбадривала подружку:

– Терпи, Аська. Немного осталось!

Когда у девчонки выступили на глаза слезы, Огурцова скомандовала:

– Пора! Шуруй в ванную.

Цвет вышел совсем не тот, что ожидался. Он был даже не рыжий, а какой-то ржавый, с желтовато-зеленоватым отливом. Ко всему прочему, у Аси проступили на коже волдыри, которые болели и не давали нормально расчесать волосы.

В следующий раз эксперимент не был таким экстремальным. Предстояло фотографирование в школе, и Огурцова предложила сделать «что-нибудь эдакое», но без перекраски.

– Мы склеим прядки, – оповестила она и пошла на кухню делать химический состав.

Машка насыпала в воду сахар, перемешала и стала задумчиво разглядывать стакан на просвет. Потом она макнула туда палец, облизала и добавила еще песку:

– Сойдет. Должны склеится.

Ася безропотно села на стул, а Огурцова начала колдовать над прической. Она брала прядку, макала пальцы в сахарный сироп и смачивала волосы.

– Подсохнет и застынет, – деловито сказала Маша. – Время терпит.

– И что будет? – спросила Ася.

– Сосульки. Это сейчас очень модно!

Наверное, Ася была авантюристкой, раз легко согласилась, а еще она решила сделать себе макияж. Подробности описывать не буду, но скажу про реакцию окружающих. Она была… Как бы сказать поточнее? Смешливо-изумительная – вот! Ася где-то услышала, что фиолетовые тени «голубят» серые глаза, поэтому густо наложила их до самых бровей, ну и снизу веки подкрасила, чтобы уж наверняка. Сладкие прядки не легли в том порядке, каком намечались, а торчали во все стороны под удобным им углом. Но Ася представляла, что выглядит исключительно модно, только вот прохожие шарахались, очевидно думая иначе, ведь фиолетовые тени смотрелись, как самые обычные фингалы, а волосы – немытыми и нечесаными. Одна старушка даже остановилась и с сочувствием покачала головой.

На предыдущем фотографировании Ася тоже отличилась. Вернее, не она, а фотохудожник, так он себя обозначил. Он притащил в класс много всякой аппаратуры, чтобы выставить правильное освещение. Долго возился, а потом стал приглашать учеников по-одному. Настала очередь и Аси. Она села на стул и вдруг ляпнула:

– У меня большие щеки. Не могли бы вы мне их зрительно уменьшить?

Мастер кивнул и с энтузиазмом принялся крутить осветительные приборы и голову девочки, подбирая нужный ракурс. Поставленная задача, явно, его заинтересовала. Сделав серию снимков, фотохудожник снова кивнул и сказал:

– Думаю, что получится.

– Ты чего так долго была там? – спросила Огурцова.

– Увидишь, – таинственно сказала Ася.

И вскоре Машка увидела. Только с фотографии на нее смотрела не Ася Зябликова, а какой-то гуманоид. Как мастеру удалось добиться такого фантастического эффекта? С помощью подсветки! Девчачье лицо превратилось в треугольник: среди черной мглы проступала серая тень с большими глазами, сужалась к носу и заканчивалась острым углом на подбородке. Фотография обошла весь класс, вызвав неудержимый хохот. Надо сказать, что и другие ребята выглядели не лучше. Фотограф оказался не художником, а карикатуристом: у всех оттопырились «ухи» и выросли «носяры».

Отец у Огурцовой был дальнобойщиком. По тем временам он много зарабатывал, а еще ездил в Прибалтику, что приравнивалось к загранице. У Машки первой в классе появились эластичные колготки, правда то и дело рвались. Ася тоже не раз становилась к этому причастной, потому что была неловкой. Огурцова поначалу визжала, а потом стала таскать в школу лак для ногтей, чтобы вовремя останавливать «стрелки». Кстати, вскоре пошла мода на черные колготки, но их в продаже не было, поэтому девчонки красили дома, в кастрюлях.

У Машки и «видак» появился раньше, чем у остальных. Кассету с фильмом «Красотка», где Джулия Робертс в главной роли, она крутила постоянно, зазывая и Асю. Девчонки готовили себе глясе из растворимого кофе и мороженого, и усаживались с ногами на зеленый диван. Только вот Асю интересовало кино иного порядка: за «Овод», что показали по телевизору ночью, она пожертвовала сном, а наивная американская сказочка про Золушку очень скоро вызвала оскомину.

Тогда было популярным индийское кино. Еще бы! Точка на лбу – в этом было что-то магическое, а еще песни, танцы и, конечно, любовь. Однажды девчонки сбежали с контрольной и решили отправиться в кинотеатр. Только у них не было ни копейки, а новый фильм хотелось посмотреть очень.

– Мы сдадим бутылки, – сообразила Ася.

Девчонки распихали их по хозяйственным сумкам, вышли из подъезда и бодро зашагали в пункт приема стеклотары. Только вот путь пролегал мимо школы, а бутылки громко звякали.

– Прижми сумку, – буркнула Ася, – а то внимание к себе привлечем.

– Завуч! – громким шепотом сообщила Огурцова.

Девчонки метнулись обратно в подъезд, гремя на всю улицу стеклотарой. Там они нервно похихикали, немного переждали, а потом крадучись, перебегая от дерева к дереву и прячась за широкими стволами, благополучно добрались до места. Вырученных денег как раз хватило на два билета.

Фильм был с таким трагическим сюжетом, что девчонки рыдали навзрыд, утирая слезы и сопли одним носовым платком на двоих. Его после сеанса Ася отжала, чем вызвала смешки зрителей.

В прошлый раз тоже не обошлось без приключения. Девочки купили в буфете сок. Конечно, Ася смеялась, и жидкость, каким-то таинственным и нелепым образом, попала в нос. Из ноздри вдруг показался пузырь, который с каждым новым «хи-хи» надувался все сильнее. В считанные мгновения он достиг гигантского размера, при этом еще и переливался всеми цветами радуги. Посетители буфета плакали от хохота, и Асе пришлось проткнуть пузырь пальцем, чтобы успокоить публику.

Вообще она была впечатлительной девочкой, и эмоции у нее выплескивались иногда через край. Как-то во время комедии, она хохотала так, что свалилась с кресла. Эта смешливость преследовала девочку с малых лет, а в подростковом возрасте достигла своего апогея. С ее языка постоянно слетали остроты, над которыми первой начинала смеяться Огурцова, а затем подхватывали ближайшие соседки. До передних и задних парт долетал, конечно, не смысл сказанного, а заразительный смех Аси. Устоять перед ним было трудно, и вскоре начинал хохотать не только третий ряд, но и остальные. Учителям тоже хотелось посмеяться, но нужно было сохранять статус-кво, поэтому они отправляли Асю за дверь под благовидным предлогом «попить водички и успокоиться». Каким же терпением и мудростью должны были обладать педагоги, чтобы за срывы уроков не мстить девчонке двойками и замечаниями в дневнике. Представляете, ни разу такого не случилось.

А Огурцова мечтала прыгнуть с парашютом. В один из понедельников она заявилась в школу с прокушенными губами и без голоса.

– Прыгнула? – ахнула Ася.

Машка кивнула, и на ее лице промелькнул весь пережитый ужас.

– Кончай издеваться над собой, – посоветовала ей слабонервная Ася.

Машка была кокеткой, но флиртовала она не с ровесниками, а с ребятами постарше. Однажды класс отправился в театр, куда прибыли и курсанты военного училища. Огурцова смотрела во время спектакля не на сцену, а строила глазки первокурснику. В антракте он и подкатил к ней знакомиться, а еще подошла Зоя, которую никто не звал. Худенькая девочка выглядела совсем ребенком рядом с фигуристой Машей. Надо сказать, что та ничуть не растерялась.

– Познакомься, Олег, – улыбнулась Огурцова. – Это наша ученица. Мы с Асей учимся в педагогическом, а в школе проходим практику.

Спонтанно возникшая компания сбежала со спектакля на дискотеку в клуб, прихватив и Зою.

Несмотря на крепкую дружбу, Огурцова однажды схлопотала у Аси оплеуху. За несколько дней до этого, девчонки стырили бесхозные карандаши из кабинета труда. Машка свой потеряла, а в Асином, она вдруг признала свой.

– Ты его у меня украла! – взвизгнула она.

Урок уже начался, а учитель истории запаздывал.

– Чего? – возмутилась Ася. – Поумнее ничего не могла придумать?

Девчонка никогда не брала чужого – это было табу. Да, разок сплоховала с Огурцовой, но украли-то карандаши они вместе. Но чтобы свистнуть у подруги! Нет, такое обвинение было просто возмутительным. Машка попыталась отнять карандаш, но Ася не сдавалась:

– Это мой!

– Нет мой! – тянула карандаш на себя Огурцова.

До этого момента в классе было шумно, а тут все разом затихли и стали наблюдать за девчонками.

– Воровка! – крикнула Машка и обвела победным взглядом одноклассников.

Тут Ася не утерпела и залепила Огурцовой звонкую пощечину. Повисла тишина, а в класс вошел Николай Федорович.

Учитель истории был маленького росточка, худенький, и заикался. Но интереснее рассказчика Ася не встречала. Он примагничивал к себе внимание ребят различными историями – все слушали его, раскрыв рты. Кстати, заикание Николая Федоровича в такие моменты проходило. Он был начитан, и много знал, чего интересного об исторических событиях и ярких личностях прошлого. Наверное, именно таким и должен быть учитель: любить свой предмет и уметь доносить информацию до учащихся. Он еще увлекался археологией и организовал кружок, в который записались мальчишки из класса, а еще из параллельного, и даже из другой школы. Историк занимался с ребятами не только теорией, но и возил на раскопки. Он был не просто учителем, а старшим другом, ведь мальчишки наедине называли его на «ты», и это не было панибратством.

Поскольку Николай Федорович был добрым, то и издевались над ним по-полной. У него были какие-то невозможные, ароматизированные ручки. Пока он увлеченно что-нибудь рассказывал аудитории, первая парта хватала и пускала нюхать по рядам. Однажды его портфель привязали леской к стулу, а еще на спину прилепили лист бумаги с каким-то обидным словом. Как-то урок истории проходил в кабинете биологии, ну и мальчишки составили все горшки с окон на его стол. Николай Федорович был маленького роста, поэтому, когда сел, то «утонул» в цветах, а Сережка Милин закричал с галерки:

– Смотрите, кактус расцвел!

До такого надо было еще додуматься: взять и нанизать на шипы яблочные огрызки.

Историк почему-то упорно называл Асю – Прохоровой, а Свету – Зябликовой. Да, внешнее сходство определенно было, но не настолько уж. Сначала Николая Федоровича поправляли, а потом просто перестали на эту странность обращать внимание. Спорить с учителем было бессмысленно, поэтому отвечать к доске девочки выходили под чужими фамилиями. И в журнале была путаница: отвечала Зябликова, а оценку историк ставил Прохоровой, или наоборот.

Случилась реформа, и Ася после седьмого класса сразу перескочила в девятый. По его окончанию многие ребята поступили в ПТУ и техникум. Была и у Аси одна задумка, но она не осмелилась воплотить ее в жизнь. Девчонка мечтала поступить в Щукинское театральное училище, ведь ничто другое так не трогало ее сердце, как актерство. Книги, фильмы и спектакли всегда находили живой отклик в ее душе, но мама к этой профессии настроена была враждебно:

– Распутство сплошное и пьянство. Нечего тебе там делать!

Спорить было бесполезно. Не хватило у Аси силы воли, чтобы рвануть в Москву, а может быть не настолько горячо было желание. Как знать…

Словом, Ася продолжила дальнейшее обучение в школе, и на каникулах отправилась со Светкой Прохоровой в трудовой лагерь. До места долго добирались в поезде, потом на автобусе. Трудовой лагерь располагался в деревне, среди бескрайних колхозных полей. Он представлял из себя два одноэтажных строения с многочисленными комнатами, в которых размещалось по десять человек. Туда заселяли приезжих от четырнадцати лет и старше, то есть трудились в лагере не только школьники, но и студенты. Удобства были на улице: умывальники, душевые и туалетные деревянные кабинки. Однажды мальчишки так раскачали сортир, что тот чуть не опрокинулся с девчонкой внутри. После этого женская общественность сплотилась и ходила по нужде только организованной группой.

Была и столовая в отдельной пристройке, только кормили в ней не ахти. Каждый день давали «трубы», так называли тогда низкокачественные макароны соответствующего вида. Но повара были благодушные, и потом, не они же снабжали лагерь провизией. Что было, из того и готовили.

В первый же день Прохорова обгорела под палящем южным солнцем, и к вечеру ее спина покрылась волдырями. Ася знала только один рецепт от ожогов – сметана, вот и отправилась на кухню клянчить:

– Пожалуйста! Мне очень-очень нужно в лечебных целях.

– Сейчас, – тут же отозвалась добрая женщина и принесли из подсобки большую миску, наполненную до краев густой деревенской сметаной.