Люди
Через несколько дней после первой прогулки мальчишек в больнице появились Родионыч и люди из головного отделения конторы, заняли небольшой актовый зал на верхнем этаже и позвали на разговор парней, родителей Мишки и Нину Ивановну.
– Простите, что беспокоим вас, – осторожно начал один из руководителей. – Ситуация того требует.
– Что случилось? – встревоженно спросили сразу Мишка с отцом и Лёшка.
– Ничего, и мы хотим, чтобы так продолжалось и дальше. Но эта больница находится в крупном городе, в окрестностях много сторонников центра, вам здесь оставаться опасно. К тому же из-за усиленной охраны нарушена работа врачей, нуждающимся в помощи людям приходится обращаться в другие больницы. Пока девушка находилась в тяжёлом состоянии, мы все мирились с неудобствами, но теперь её можно перевезти в более безопасное место.
– Куда? – Это уже обеспокоенный голос Нины Ивановны.
– Под Вологдой у нас есть небольшая база отдыха, мы подготовили её для размещения девушки и детей. Понимаем, что далеко, климат другой, но там спокойно, природа, и есть всё необходимое, включая новейшую медицинскую аппаратуру для спинальных больных. С вами поедет Арсений Денисович, он уже дал своё согласие.
– Об этом надо спрашивать Лену и мальчишек! – раздражённо сказал Лёшка, но Нина Ивановна его перебила:
– Леночка согласится, да и выбора нет, ведь так? Я поговорю с ней, но пока заочно даю её согласие. И мальчики согласятся, им эта поездка будет в радость. А мне, старой, лучше домой вернуться. Боюсь я за девочку, но ничем ей помочь не смогу – силы уже не те. Вы о ней лучше позаботитесь. А я звонить ей буду, если это можно.
– Можно, – подтвердил Родионыч. – Вы поговорите с девушкой, потом снова встретимся, всё решим.
Лена согласилась сразу, как и сказала Нина Ивановна, и через несколько дней всё подготовили для переезда. Вывезти всех решили под видом големов, всё ещё находившихся в той же больнице – их должна была принять одна из психиатрических клиник. Конечно, небольшой караван из медицинских мобилей привлечёт внимание и журналистов, и кое-кого похуже, но охранять его будут хорошо, да и психически ущербные големы не особо опасны для сторонников центра, так что нападение маловероятно. В дороге произойдёт «случайная» заминка и одну из машин подменит двойник, а настоящая, уже с другими опознавательными знаками, заедет на аэродром спасательной службы, откуда всех вертолётом и перевезут под Вологду.
>*<
Всё удалось без особых проблем, хотя кое-какие накладки всё же были – они всегда неизбежны. Но единственной неприятностью, и то лишь для мальчишек, оказалось то, что в мобиле не было окон. Зато в вертолёте их усадили к иллюминаторам, и все трое всё время перелёта восторженно описывали лежащей рядом Лене, что они видят и как это красиво. А потом они увидели настоящий лес, в котором им предстояло жить несколько месяцев, а то и год. Высокие золотистые стволы сосен, яркие блики солнца на волнах довольно большого озера, пёстрые здания базы отдыха – основное двухэтажное и соединённый с ним зимней верандой одноэтажный жилой корпус.
– Ну, располагайтесь, – улыбнулся Родионыч, который решил лично проконтролировать переезд подчинённых и подопечных. – Охраняют всё наши парни, вы кое-кого знаете, а поварихой – Ришка, она сама предложила.
Лёшка помог врачу перевезти в комнату Лену, потом, без намёков сообразив, что пока он здесь лишний, заглянул к мальчишкам, прошёлся по веранде, из-за тёплой погоды открытой в лес, и зашёл к поварихе, которая очень обрадовалась парню.
– Ты похудел, что ли? Это не дело, буду откармливать. На больничной кормёжке не удивительно, если и сам заболеешь.
– Да нормально мы едим, вы не волнуйтесь. Просто не хочу остальных обижать, Лене-то и ребятам пока много чего нельзя.
– Не выдумывай! Им нужно, чтобы ты здоровый был, а то кто их защищать будет? Курьяныча на вас нет! Ничего, завтра приедет, живо мозги на место поставит.
– Курьяныч сюда приедет? – недоверчиво переспросил подошедший Мишка.
– Да, вас охранять будет. А теперь мотайте отсюда, мне обед готовить надо!
– Уходим, уходим! – рассмеялся Мишка. – Лёш, иди устраивайся. Тут много свободных комнат, можешь выбирать. Мы по Лениной стороне ничего не занимали.
Лёшка пошёл за оставленными у Лены вещами. Девушка, утомлённая тяжёлой для неё дорогой, вроде бы дремала, но, услышав его шаги, улыбнулась, на щеках проступили знакомые ямочки.
– Ты где был?
– Осматривался. Я вещи свои заберу? Неудобно тебе в одной комнате с парнем.
– Да, возьми. – Она сказала это спокойно-доброжелательно, словно подтверждая, что он прав, но Лёшка, уже наклонившийся было за вещами, замер, а потом, выпустив из руки ремень сумки и присев на стоявший у кровати девушки стул, осторожно коснулся её руки:
– Ты отдохни. Если что – я рядом.
>*<
Наступила осень, пока ещё тёплая, с летящими паутинками и хвойно-грибным ароматом леса. Мальчишки радовались каждому мгновенью и теперь стали теми, кем и были на самом деле – обычными детьми. Ведь именно для этого их и привезли сюда. Чтобы они наконец узнали нормальную жизнь, а не ад лаборатории, чтобы забыли многолетние боль и страх. Они ездили наперегонки по дорожкам, собирали прятавшиеся в хвойном опаде старые шишки, кормили с рук нахальных белок и уже сдружились со всеми парнями из охраны, выспрашивая у них, как делать настоящие рогатки. Совладать с этим мальчишечьим оружием они бы ещё не смогли, но знать-то надо! А ещё собрать птичьи перья, иногда находимые у беседки, сделать «индейские» головные уборы и представлять, будто они не големы конца двадцать первого века, а Том Сойер и компания. И учиться рисовать – им специально купили хорошие краски и бумагу. И плавать в тёплом крытом бассейне, чувствуя надёжные руки дяди Вити и обоих парней, которых они считали старшими братьями (впрочем, о том, что Лёшка младше их, они не забывали). Да и сколько ещё интересных дел может быть у мальчишек? Главное, что им не нужно работать, их работа – радоваться жизни и крепнуть, ведь впереди у них целая жизнь.
Работали именно парни. Родионыч присылал им материалы из лабораторий центра, в основном по големам, которых оказалось очень много. Людей делали во всех шести головных отделениях. Ещё три месяца назад Лёшка, несмотря на то, что многое знал из архивов отца, думал, что главный враг – тот самый центр, то огромное здание в лесу, в котором создали его. Именно этот лесной монстр и погубил его отца. Теперь парень отчётливо понимал, что «его» центр – всего лишь часть того монстра, который раскинулся уже по всей планете и исподволь влиял на мысли людей. Древний приём, подтасовка фактов: «если вот это, что мы делаем, хорошо, то хорошо всё, что мы делаем, а критикуя нас, вы отказываетесь от всего хорошего и противостоите прогрессу». И под это «хорошо» проталкивались законы об отмене ограничений в медицинских экспериментах, шла пропаганда «новой морали» взамен «устаревшей». И создавались големы, учитывавшие вкусы состоятельных заказчиков. Такие вкусы, которые, скажи о них открыто, привели бы заказчиков к пожизненному заключению как минимум за педофилию.
Изучая новые документы, парни по полдня сидели за экранами, выходя к обеду больными от просмотренных документов и видеозаписей. Но говорить с кем-то они не могли. Не потому что это запрещалось, а чтобы не волновать едва начавших приходить в себя ребят и слишком впечатлительную тётю Аню. Мать Мишки опекала всех: не только парней, мальчишек и Лену, но и бойцов охраны, и даже настырных белок. Как сказал осмелевший на воле Митя: «Тётя Аня – всехняя мама».
Все радовались лесной воле, лишь Лена всё так же лежала, не имея возможности ни двинуться, ни снять повязку: врачи решили, что глазам лучше подольше побыть в полной темноте. Единственное, что было ей доступно – разговор. Девушка общалась с остальными или с помощью микрофона, или вживую. По вечерам у неё собирались все, то читая вслух, то просто разговаривая.
Вскоре девушка сдружилась с Мишкой и, что очень удивило Лёшку, с Курьянычем, который ставил её и мальчишек в пример своим бойцам: «Вот что такое настоящая сила и умение бороться, учитесь, щенки!» Тренер относился к Лене с нежностью и даже некоторым трепетом, а мальчишек буквально обожал, позволяя им практически всё и втайне от врачей уча их приёмам самообороны. Впрочем, Лена об этих уроках знала, как и о многом другом: о детстве Мишки, о смерти Жаклин, о полутайных смешных происшествиях с бойцами. Только с Лёшкой она всё так же мало говорила, словно его жизнь её совсем не интересовала.
>*<
К середине сентября зарядили дожди, мальчишкам пришлось сидеть в комнатах, и теперь они осваивали премудрости вырезания лобзиком. Лёшка, просидев полдня с документами центра, ничего делать не хотел, на душе было паршиво. Парень стоял у окна, глядя на серое небо и водяную пыль – то ли дождь, то ли туман, – заполнившую лес. Лена вдруг спросила:
– Лёш, тебе тяжело было, да? Когда ты сбежал.
Он подошёл к кровати девушки, взглянул на полузакрытое повязкой лицо, и понял, что нужно рассказать всё. Он и так слишком долго молчал, а она имеет право знать, почему он тогда не помог ей, почему струсил.
Лена слушала не перебивая, спокойно, и молчала, даже когда он перестал говорить. Лёшка встал, опять отошёл к окну, осознавая, что теперь ему всё же придётся перебраться в другую комнату.
– Лёш, дай руку. – Девушка осторожно повернула вверх ладонь. – Лёш?
Он снова подошёл к ней, дотронулся до прохладных пальцев, взглянул в лицо девушки и понял, что у неё нет ни отвращения к нему, ни – чего он боялся больше всего – жалости. Лена была так же спокойна, как и после смерти детей. Это было не равнодушие, не смирение: она, как и мальчишки, не выносила этого слова. Нет, она поняла Лёшку и приняла услышанное к сведению, как учитывают старые раны. Не забывать, но именно для того, чтобы не причинить ему ненароком боли. Для неё это тоже была боль – спокойная боль всё понимающего человека. Надо перетерпеть и жить дальше.
Лёшка осторожно сжал её ладонь:
– Спасибо.
– Всё хорошо, Лёш. Ты прости, мне спать хочется. Ты иди к мальчикам.
>*<
К концу сентября Лене разрешили снять повязку с глаз и даже сидеть. Она вроде бы спокойно, но – все это чувствовали – безгранично радовалась всему, чего была лишена так долго: солнечному лучу, искрящимся в нём пылинкам, трещинкам в паркете, улыбкам друзей. И особенно – живым, весёлым лицам мальчишек.
– Ой, какие вы красивые! А волосы! Как у принцев.
– Мы не хотим стричься, а на нас уже тётя Аня и тётя Риша ругаются, – пожаловался Митя, откинув со лба русую прядку. – Говорят, мы скоро на девчонок похожи будем.
– Ничего не будете! – шутливо возмутилась Лена. – У многих народов косы были символом воинов.
– Как у индейцев, да? – Анри держал на коленях старинное издание «Битвы за Ситку». – Ты скоро в лес поедешь? А то потом холодно будет.
– Ну и что? Зимой тоже хорошо. – Девушка задумчиво улыбнулась давним воспоминаниям. – Вы ведь снег никогда не видели.
– Ничего, увидят, и ещё в снежки наиграются, – весело взглянул на ребят Виктор. – Говорят, к весне эти мо́лодцы и ходить начнут, и ты тоже.
– Хорошо бы. – Лена чуть пошевелила ступнёй, до сих пор не веря, что снова может, пусть и плохо, но всё же двигать ногами. – Где ваши обещанные игрушки на ёлку?
– До ёлки ещё три месяца, – рассмеялся Мишка. – Мы только учимся, не гони. Лучше возьми крючок и нитки. Тебе руки тренировать надо, а вязать можно и с закрытыми глазами. Мама тебя научит.
В этот день Лёшка, как и все, радуясь за Лену, понял, что ему пора переселяться. Девушка должна была часами заниматься, разрабатывая ноги, да и так у неё появлялось всё больше личных, совершенно не касавшихся парня дел, и мешать ей не стоило. Так что, собрав сумку, он переселился в соседнюю комнату, хотя Лена отчего-то взяла с него обещание обязательно бывать у неё каждый вечер.
>*<
Через неделю Лене разрешили немного погулять в лесу, благо, что опять вернулась хорошая погода. Девушка попросила, чтобы её на прогулке сопровождала тётя Аня, мальчишки веселились под присмотром дяди Вити и Курьяныча, и Лёшка, почувствовав себя лишним, вернулся домой. На веранде у окна стоял Мишка, задумчиво глядя на фигурки в дальнем конце дорожки. Потом вдруг с силой ударил кулаком по стене:
– Не то! Это же не то!
– Миш, ты чего? – Лёшка встревоженно подошёл к другу. Тот обернулся:
– Лена… Я… Влюбился я!
Лёшка, ожидая чего-то плохого, но не такого ответа, понял сразу, на него нахлынула тёплая радость за друга и за девушку.
– Миш, это же хорошо! Ты – лучший человек, которого я знаю, и…
– Плохо это! – оборвал его Мишка. – Потому что это не то! Я ведь не её люблю, а… За мальчишек, за её характер, за всё, что она сделала. Не то это, понимаешь?
Он взглянул в лицо Лёшки и грустно усмехнулся:
– Не понимаешь ещё. Пацан ты совсем. Не говори ей. Это пройдёт, а так она волноваться будет. Мы с ней друзья, и всё. Дружба – то, влюблённость – не то. Не любовь это, понял? Не как у… Ладно, пойду письма из конторы посмотрю. Поможешь?
Лёшка пошёл за ним, на самом деле не понимая, что имел в виду друг, и немного расстроившись, потому что это на самом деле было бы хорошо, если бы Мишка и Лена были вместе. Он хотел им обоим счастья, но чувствовал правоту, звучащую в словах Мишки. Опять, как и четыре года назад, в родильной камере, мир делился на реальность и абстракцию, которую ещё предстояло узнать, прочувствовать, сделать реальной. А пока нужно думать, как облегчить это понимание новым големам – сотням больших младенцев, которые скоро родятся в бывших лабораториях центра по всему миру.
>*<
Золотая осень сменилась промозглым холодом ноября, потом выпал первый снег – на самом деле первый для мальчишек. Они каждый день восторженно выезжали на улицу, немного буксуя в лёгких сугробах, ловили на рукава хрупкие снежинки, а то и тайком от тёти Ани ели снег – их этому научили Виктор и Курьяныч. Иногда они даже сваливались со своих кресел и, как и все дети, катались в сугробах, чувствуя на лицах холод быстро таявших снежинок. Потом их, раскрасневшихся и немного промокших, с наигранным ворчанием рассаживали по креслам то дядя Витя с Курьянычем, а то и парни.
Как-то Лёшка, не выдержав, спросил у Арсения Денисовича: почему он не разрешает ребятам и Лене пользоваться экзоскелетами? Ведь тогда они смогли бы по-настоящему ходить, бегать.
– Экзоскелет – это просто усовершенствованные костыли, – объяснил врач. – Они помогут тому, кто на самом деле не способен ходить, а эта компания должна учиться всему сама. Сейчас у них есть цель: поскорее встать с кресел. А экзоскелет обманет их, создаст иллюзию, что они уже всё могут, и они перестанут стараться. Так что пусть ездят в креслах, а то и ползают – это тяжело, может, и больно, но для них полезнее. Главное, чтобы не простыли, а то я вчера видел, как вы из них сугробы вытряхивали. И куда в их курточки столько снега поместилось? Его было больше, чем самих ребят.
Лёшка рассмеялся шутке и признал правоту врача. Мальчишки и Лена на самом деле безумно хотели встать на ноги и ежедневно часами занимались на тренажёрах – тех самых, которые когда-то были разработаны в центре и теперь приносили пользу уже им. Нет плохих вещей, есть только плохие люди.
Лена тоже любила прогулки по заснеженному лесу, но резкие движения ей были запрещены, и девушке оставалось только ездить по тропинкам в сопровождении то тёти Ани, то кого-то из парней.
– Знаешь, Лёш, – она смотрела на небольшую, с мягкими снежными «подушками» на лапах, ёлочку, – я ведь в таком лесу зимой ни разу не была. Не удавалось съездить. Под Дебрянском в основном широколиственные леса, они по зиме голые. В сосновый бор мой класс ездил всего один раз, а я тогда воспалением лёгких болела. Мне так обидно было.
Он, тоже смотревший на освещённую пробившимся из-за туч закатным лучом ёлочку, обернулся к девушке и заметил на её щеке каплю. Осторожно дотронулся, стёр её ладонью:
– Не плачь.
– Я не плачу, что ты! – Она улыбнулась. – Это снег с ветки упал, честно. Пойдём домой, а то у меня ноги мёрзнут. И Риша сегодня обещала к полднику какой-то особый сладкий пудинг сделать, по старинному рецепту, аж девятнадцатого века!
>*<
Приближались новогодние праздники, и Лёшка, сам ожидавший их как сказки, задумался над тем, что и он должен подготовить всем подарки. Это было не обязанностью, а ещё одним, его личным чудом: предвкушать радость друзей и тем более мальчишек. Никогда ничего себе не покупавший (даже во время работы в конторе он во всём полагался на Мишку, теряясь при одной мысли о том, чтобы сделать собственный выбор), парень не имел понятия, что покупать, а уж смастерить что-то своими руками – в этом он пока оказывался беспомощнее мальчишек. Спрашивать совета у Мишки он не хотел и впервые за долгое время полез в общую сеть, радуясь, что может купить, что хочется, и наконец поняв правоту Родионыча, так настаивавшего, чтобы он взял заработанные у Кэт деньги. Глаза разбежались от ярких изображений «самых популярных» и «эксклюзивных» подарков, но всё было не то, все эти сайты напомнили Лёшке магазины Кэт – яркие, безвкусные и бездушные вещи, созданные только чтобы выманить у людей деньги. Ему же хотелось иного: если уж сам он не может сделать тёплые, радующие душу вещицы, то нужно постараться найти что-то подобное. Лёшка просидел за экраном полночи, уже не понимая, что ему нравится, а что – нет, и совершенно разуверившись в своей способности выбрать хоть что-то, как вдруг увидел невзрачную на первый взгляд вещицу – круглую коробку для рукоделья в виде полумехового-полутряпичного гротескного кота. И перед глазами встала картинка: тётя Аня, любившая на досуге посидеть с вязанием, а на коленях у неё, словно живой зверь, вот эта мягкая пушистая корзинка, из которой уж точно не укатится ни один клубок.
Лёшка моргнул, подумав, что пересидел за экраном, но ощущение уюта и тепла не ушло. Этот кот настойчиво просился к тёте Ане на колени. Сделанный в одном экземпляре никому не известной мастерицей, стоил он сущие копейки, но никто не обращал на него внимания больше полугода: лот выставили на продажу ещё в мае. Лёшка скинул его в корзину и уже осознанно заглянул на страницу мастерицы, но, к его огорчению, хорошие, уютные подарки не подходили ни одному из его друзей. Оставалось искать дальше, теперь уже понимая, что дело не в красоте вещи, а в том, захочет ли она быть другом кого-то из Лёшкиных близких. Этот способ оказался правильным, и на следующий вечер парень сделал все заказы, особенно радуясь семейке из трёх пушистых совят: небольшие игрушки, так хорошо лежавшие в ладонях мастерицы, станут верными друзьями мальчишек.
– Ну вот, всё заказал, – вслух порадовался Лёшка, откидываясь на спинку рабочего кресла и протирая усталые глаза – отвык уже сидеть за экраном допоздна. И вдруг ему пришла в голову бредовая, но поистине властная мысль. Он снова включил экран и полез в общую сеть. Главное, чтобы там было то, что нужно!
>*<
Посылки с заказами начали приходить за неделю до праздников, причём в огромных количествах, ведь вопросом подарков озаботился не один Лёшка. Так что теперь все взрослые делали вид, что ничего не происходит, и «тайком» оттаскивали в свои комнаты короба, а мальчишки, еле сдерживая распирающее их любопытство, так же «тайком» мастерили что-то в своей комнате: они так и жили втроём, боясь расставаться дольше, чем на час-два.
Пришёл и Лёшкин заказ, особый, очень небольшой, но ожидавшийся парнем с таким же нетерпением, с каким, наверное, мальчишки ждали сейчас свой первый праздник.
Перед самым ужином позвонила Нина Ивановна, причём не Лене, а на общий номер видеосвязи. В столовой, где собрались уже все, загорелся экран, появившаяся на нём пожилая женщина обвела комнату добрыми, немного выцветшими глазами:
– Добрый вечер, милые мои, я так по вам соскучилась! Не будете против, если я завтра приеду? Мне так захотелось встретить Новый год с Леночкой, с детьми, со всеми вами…
– Бабушка, ну я же говорила: мы все тебя очень ждём! – Лена смотрела на неё светящимися от радости глазами. – Я же сама сколько раз просила: «Приезжай». И комната для тебя уже готова. Что же ты ещё спрашиваешь?
После ужина и обязательных вечерних посиделок с чтением Лёшка, заговорщицки улыбаясь, зашёл в комнату девушки, уже переодевшейся в пижаму и теперь растирающей ноги – сохранившаяся ещё от жизни в лаборатории привычка. Лёшка сел на стул, протянул ей упаковку:
– Думаю, тебе это нужно.
– Что это? – Лена, прочитав надпись, недоумённо взглянула на парня: – Краска для волос?
– Да. – Парень снова улыбнулся, не понимая, почему Лена вдруг покраснела и прикусила губу. Он на самом деле не знал, что такие вещи девушки могут воспринимать очень болезненно, и по-детски искренне объяснил:
– У тебя ведь волосы красивые, я хотел, чтобы всё как прежде стало. Думал к Новому году подарить, но завтра Нина Ивановна приезжает.
– А ты? – Лена посмотрела на него уж точно испытующим взглядом. – У тебя ведь тоже седина?
– Для мужчин это не важно, а для тебя – важно.
До Лёшки наконец дошло, что его логика может отличаться от общепринятой. Он знал, что женщины красят волосы, у его прежних пассий это считалось нормой; знал, что раньше у Лены волосы были красивого пшеничного цвета, и хотел порадовать её.
– Что-то не так?
– Нет, спасибо! – Лена, только что чем-то расстроенная, светло улыбнулась. – Спасибо! Надо тётю Аню позвать, чтобы помогла покраситься.
– Давай я помогу. – Лёшка кивнул на инструкцию: – Здесь нет ничего сложного, я специально выбирал самую безопасную краску, и чтобы ею легко краситься было. Тут всего полчаса нужно, у тебя же волосы короткие.
– Давай! – Лена рассмеялась. – Сейчас полотенце и расчёску найду.
Покрасить волосы на самом деле оказалось просто, а вот с мытьём возникла серьёзная проблема. Обычно люди моют голову, наклонившись над раковиной или ванной, ну или, если это парикмахерская, наоборот, откинув её на специальную «головомойку», но Лена, с её больной спиной и ещё почти неподвижными ногами, сама справиться не могла. Не сидеть же голышом на лавочке в душевой, одновременно с волосами окрашивая и кожу, да ещё и при Лёшке. Он, ища выход из такой засады, заглянул в санузел:
– Пол не скользкий, табурет стоит прочно. Давай так. Ты сядешь на него спиной к душевой, чуть откинешься и вымоешь голову, а я буду держать тебя под спину. Не бойся, ты лёгкая.
Девушка, с некоторым сомнением посмотрев на табурет, всё же согласилась. Правда, ей пришлось немного сдвинуть ноги вбок, а Лёшке – упереться коленом в край табурета, чтобы тот нечаянно не поехал. Но слово парень сдержал: она опёрлась спиной на его ладони, как на спинку кресла, к тому же моментально подстроившегося под неё – Лёшка, почувствовав, как напряглись мышцы на тонкой девичьей шее, поднял ладонь выше, чтобы Лена не повредила позвоночник. Конечно, особенно аккуратного мытья не получилось, и пижаму девушка забрызгала, но вообще-то они справились неплохо, даже душевую не очень запачкали.
– Ну всё. – Лёшка помог девушке пересесть в кресло, подал полотенце. – Теперь сушись. Мне, наверное, уже к себе пора, я и так тебя замучил.
– А посмотреть, как получилось? – Лена удивлённо взглянула на него. – Вся ответственность на тебе, а ты удираешь?!
– Так волосы долго сохнут.
– Фен лучше дай.
Через десять минут стало ясно, что с цветом Лёшка всё же немного ошибся: волосы были пшеничными, но чувствовалось, что оттенок не совсем естественный.
– Ну и хорошо! Сейчас вроде опять в моде такие краски. – Лена, взглянув на расстроенное лицо парня, встряхнула волосами и в который уже раз повторила: – Спасибо!
– Спокойной ночи!
Лёшка с удовольствием посмотрел на пышные и теперь уже не снежно-белые волосы девушки и, с облегчением вздохнув: «удалось не ошибиться», – ушёл к себе.