Направо пойдёшь…

– Оля, он же твой брат. Мы все желаем тебе только добра. Не обижайся, пожалуйста. Я собиралась рассказать ему лишь затем, чтобы он помог мне убедить тебя оставить малыша.

– Повторяю, – вкрадчиво, со злобой сказала Ольга, – если ты скажешь ему, то я тебя больше знать не желаю.

– С матерью, хотя бы, можешь поделиться? – печально спросила Светлана.

– Сама скажи, – буркнула Ольга. – Ну, так как, поможешь с абортом?

– Куда же я денусь? Только пообещай, пожалуйста, поговорить с мамой и подумать над моими словами. Время ещё есть.

– Не надейся, что тебе удастся меня переубедить, – вновь взвилась Ольга. – И не надо водить меня за нос по поводу сроков. Если я имела глупость залететь, то уж, во всяком случае, сведения об аборте добыть в состоянии. Я не настолько тупа, чтобы пропустить срок, когда его невозможно будет сделать.

– Оля, детка, я совершенно не считаю тебя глупой. Просто всем сердцем желаю, чтобы ты всё-таки передумала и оставила ребёнка.

– Ладно, извини. Я немного устала. Домой пойду.

– Подожди, пожалуйста, Оленька. Давай, прямо сейчас, маме позвоним!

– Звони, – равнодушно согласилась Ольга. – Только, это ровным счётом ничего не изменит.

После сообщения Светланы мать расплакалась, и когда трубку взяла приёмная дочь, она заговорила с ней настолько ласково, что у Ольги от нежности к ней сжалось сердце.

– Оленька, девочка моя милая, как я рада, – послышался голос матери.

– Чему ты радуешься, мама? – удивлённо спросила Ольга. – Я беременна от женатого мужчины, который понятия не имеет о ребёнке. И самое главное, я не люблю этого случайного отца.

– Красавица моя, это совершенно не важно! Главное, что у тебя будет малыш. Это такое счастье! Роди его, девочка моя милая.

– Мам, я вообще-то, не собиралась. Вот, пришла к Светлане, чтобы она помогла мне с абортом. А она, вместо этого, достаёт меня своими нравоучениями.

– Ты несправедлива, дочь, – посуровела женщина на том конце провода. – Светлана вовсе не мораль тебе читает, а предлагает реальную помощь. Детка, – мягче заговорила мать, – неужели ты не понимаешь, что мы все хотим, чтобы ты была счастлива, чтобы ты родила этого малыша всем нам на радость?

– Невелика радость, – пробурчала Ольга, – пополнить ряды матерей-одиночек.

– Оленька, – воодушевилась мать, – а знаешь что, приезжай-ка ты к нам с папой. Конечно, тебе и Петя со Светланой там помогут. Но я-то не работаю, и смогу твоему ребёночку гораздо больше времени уделять, чем они.

Услышав предложение вернуться в Липки, покинув, тем самым, Петра, любовь к которому так и не ослабевала, Ольга похолодела внутри и ещё больше уверилась в своём желании избавиться от нежеланной беременности.

Положив трубку, Ольга некоторое время посидела в задумчивости. Светлана украдкой попыталась уловить на её лице следы растерянности, однако, безуспешно. Ничего, кроме угрюмого озлобления, на нём не наблюдалось. Не успела Светлана отвести взгляд, как поймав его на себе, девушка полоснула по ней неприязнью.

– Я уже жалею, что обратилась к тебе, – заговорила Ольга. – Лучше бы просто пришла в больницу, да и всё. От тебя требовалось всего лишь одно: поговорить с коллегами, чтобы ко мне отнеслись внимательнее. А ты развела тут антимонию, пытаешься надавить на жалость, грозишься Петру рассказать.

– Оля, – оторопела Светлана, – о чём ты говоришь?! Об этом вообще не стоит беспокоиться. Если ты настоишь на операции, то я сделаю всё возможное, чтобы риск для тебя оказался минимальным во всех отношениях.

– Да какой ещё риск, Света?! – вскинулась девушка. – Я боли боюсь! Ты же сама как-то говорила, если неверно подобрать наркоз, то он может не подействовать.

– Я же сказала, – отвердела голосом жена Петра, – всё будет хорошо! И наркоз подберут правильно, и полежишь потом пару деньков, понаблюдаешься, чтобы осложнений не было.

– Ну, вот, – примирительно кивнула Ольга, – можешь, когда захочешь. И нечего было уговаривать меня попусту.

– А как не уговаривать, – обречённо опустила плечи Светлана, – если речь идёт о человеческой жизни, – умолкнув на несколько мгновений, она продолжила, – … твоей и малыша.

– Всё, – скривилась девушка, – не начинай снова!

– Прошу тебя, – не сдавалась Светлана, – подумай хотя бы неделю.

– Хорошо, – на удивление миролюбиво согласилась Ольга, – неделю обещаю подумать. А ты поклянись, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не скажешь Петру.

Они обе сдержали свои обещания. Однако, аборт Ольга всё-таки сделала.

Глава 5

Наши дни

– Присаживайся, – кивнула Петру Ольга, появляясь в кухне, переодетая в домашний костюм, типа спортивного, из мягкого, светло-серого трикотажа, с розовой полоской вдоль рукавов и брюк, – сейчас чайник поставлю. Пирог подогреть или будешь холодным?

– Оль, – остановил он её, – прости, пожалуйста, не хочу я чаю. И, честно говоря, сейчас кусок в горло не полезет. Мне надо с тобой очень серьёзно поговорить.

– Хорошо, – согласилась Ольга, теряясь в догадках. – Тогда, пойдём в комнату.

– Да-да, – торопливо закивал Пётр, – так будет лучше.

– Присаживайся, – повторила Ольга, грациозно опускаясь на диван, и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая Лисицына, который ходил взад и вперёд по комнате.

– Оля, – внезапно прервав хождение, остановился перед ней Пётр, – как ты могла?!

Щеглова вдруг подумала, что он стал свидетелем перепалки с Мышковцом и, рассудив, что её отношения с Евгением не должны касаться Лисицына, решила перейти в наступление.

– Это, Петя, не твоего ума дело, – сладко начала она, – с кем у меня связи. Женя, в отличие от тебя, сразу оценил меня как женщину.

– Ага, – горько усмехнулся Пётр, – слышал я, как он оценил. Избить обещал. Любит, наверное, раз грозится разукрасить. А может, уже и прикладывался когда-нибудь?

– Повторяю, – скрестила руки на груди Ольга, одновременно перекинув ногу на ногу, словно пытаясь отгородиться от нахмуренного взгляда Лисицына, и соображая при этом, слышал ли он те моменты разговора, когда речь шла о Севе, – что это не должно тебя касаться.

– Мне нет никакого дела до того, что ты спишь с Мышковцом, – резко проговорил Пётр. – Но зачем ты втянула Севку? Это что, Оля, месть? Не получилось со мной, так ты соблазнила сына! По сути, мальчишку! Сколько ему было, когда он впервые остался у тебя? Двадцать?

«Значит, – сообразила Ольга, – он всё-таки слышал. И надо же, как точно угадал начало отношений с Севой! Как же мне лучше поступить? Пожалуй, стоит попробовать отвертеться. Сказать, что он всё не так понял».

– Петь, – улыбнулась она, – не уподобляйся Мышковцу. Это ему ревность глаза режет. А Севка ко мне приходил ноут чинить, – полагая, что молчаливо внимающий ей Лисицын начинает воспринимать её версию, Ольга с воодушевлением продолжила, перейдя в наступление. – Или ты сам, спустя столько лет, воспылав ко мне нежными чувствами, обезумел от ревности?

– Нет, ну надо же, – печально удивился Пётр, – насколько ты стала циничной! Можешь не утруждать себя выдумками про Севу. Я всё знаю.

– Неужели, Сева сказал? – спросила Ольга, поняв, что отпираться бессмысленно.

– Нет, – твёрдо возразил Пётр, – у меня другие источники информации. Оля-Оля, не ожидал от тебя. Надо же, с пацаном, в отместку!

– Ты не слишком галантен, – разозлилась Ольга. – Пытаешься унизить меня, обозвав старухой?

– Что за чушь ты несёшь? – изумился Лисицын. – Я ни слова не сказал о твоём возрасте.

– А как иначе расценить твои слова, что Сева мальчишка, пацан, по сравнению со мной?

– Он и есть пацан, да только дело-то не в этом, Оля, – сокрушенно проговорил Пётр. – Понятно, если бы он влюбился. Каким бы это ни показалось мне отвратительным, я всё-таки нашёл бы в себе душевные силы принять ваши отношения.

– А, может, он на самом деле влюбился, – язвительно перебила его Ольга.

– Думаешь, я не в состоянии отличить влюблённого мальчишку от того, кто просто-напросто даёт выход своей энергии?

– Перестань, называть его мальчишкой! – воскликнула Щеглова. – Или я действительно подумаю, что ты умираешь от ревности ко мне.

– Оль, – опечалился Пётр, сбавив обвинительный тон, – ты всё-таки одержимая. Ну, что ты никак не можешь успокоиться? От меня всю жизнь ждала неизвестно чего. Потом Севку зачем-то соблазнила.

– Перестань говорить о нём в уничижительном тоне, – снова рассердилась Ольга. – Сева, к твоему сведению, гораздо больше мужчина, чем вы все, вместе взятые.

– Тебе не стыдно опускаться до скабрёзных подробностей? – возмутился Лисицын.

– Я, вообще-то, совсем не это имела в виду, – поразилась Ольга его восприятию, выразив изломанными бровями крайнюю степень удивления. – Шесть лет назад Всеволод не просто переспал со мной. Он спас меня. Если бы не он, меня бы уже не было в живых.

– Что за ерунду ты ещё выдумала? – не поверил ей Пётр.

– Если хочешь, присядь и послушай. История это замысловатая и долгая. Хотя, начало её тебе известно.

***

2009 год

Очень непросто приходилось Ольге привыкать к мысли о том, что Пётр не отвечает на её чувства. Происшествие с нежеланной беременностью и последовавшим затем абортом, как и предостерегала Светлана, поставило крест на способности Ольги стать матерью. Она не особенно переживала по этому поводу, пребывая в убеждении, что если ей не суждено родить ребёнка от Петра, то совершенно ни к чему делать это от другого. Этот самый другой, к удивлению Ольги, не разорвал с ней отношений даже после рождения сына у него в семье. Начальник изредка приезжал к Щегловой домой, чтобы, по его собственному выражению, насладиться покоем и негой.

Однако, по прошествии некоторого времени, отношения стали тяготить Ольгу. Как когда-то, в семье Лисицыных, она истязала себя за стеной супружеской спальни, представляя любимого человека в объятиях ненавистной ей женщины, так и теперь, отдаваясь другому, Щеглова всё чаще и чаще представляла, будто рядом с ней в постели Пётр. Прекрасно понимая, что подобные фантазии не приведут ни к чему хорошему, тем не менее, каждый раз при новой встрече Ольга снова растравляла своё воображение. В конце-концов, дошло до того, что она стала достигать экстаза с любовником, не иначе как воссоздавая образ Петра на его месте. А вскоре, даже фантазии перестали помогать ей в достижении сладостного предела, поскольку, любовник внешне очень уж сильно отличался от Лисицына. Высокий блондин, с удлинённым торсом и слегка огрузневшей фигурой, которую он почти безуспешно пытался поддерживать в форме довольно нерегулярными силовыми упражнениями. Доброжелательный и, в своём роде, галантный, он относился к Ольге очень тепло. Вот только одного тепла молодой женщине оказалось недостаточно. Она желала, загораясь в ответ, пылать, умирая и возрождаясь в объятиях любимого.

На тот момент, когда Ольге исполнилось тридцать два года, чувства к Лисицыну захлестнули её с новой силой. Причём их физическая составляющая оказалась несоизмеримо больше чувства привязанности к любимому. Не находя себе покоя, ни днём, ни ночью, Ольга, как когда-то давно, вознамерилась в очередной раз открыться Петру.

Она не стала заманивать его к себе домой пустыми уловками, а просто пригласила в свой служебный кабинет во время одного, показавшегося ей удобным, момента. Большинство сотрудников, в том числе и руководитель – любовник Щегловой – пребывали в отпуске. Заменявший его Лисицын моментально откликнулся на просьбу начальника отдела кадров зайти к ней в конце рабочего дня. Петра слегка удивило веление Ольги, после того как он вошёл, запереть дверь на ключ изнутри. Тем не менее, не придавая этому особого значения и, к тому же, позабыв о способности сестры к непредсказуемому порыву, мужчина исполнил её требование.

– Что за секретность? – приблизился к рабочему столу Пётр, устраиваясь на стуле для посетителей подле него.

– Мне нужно очень серьёзно с тобой поговорить, – ответила Ольга, грациозным движением ладони откинув пепельно-русую прядь от лица.

– Тебе нужна помощь? – подался к ней Лисицын, опираясь локтем на стол. – Неужели, Ковалёв подставил тебя?

– Кто? – недоуменно уточнила Щеглова, совершенно позабыв об инспекторе, приезжавшем неделю назад из краевого управления. – Этот суслик? – расхохоталась она. – Нет, Петя, несмотря на его злобный настрой, справку он составил положительную.

– Тогда в чём проблема? – снова забеспокоился Пётр, прекрасно зная, что со стороны женской части коллектива отношение к молодому начальнику отдела кадров, которым являлась Ольга, базируется, большей частью, на зависти и недовольстве в отношении неё. Если в работе Щеглову совершенно не в чем было упрекнуть, то в основе личностного отторжения к ней лежало то, что она никогда не поддерживала разговоров, содержанием которых оказывались сплетни. Теряясь в догадках, Пётр предположил, что на сей раз жертвой сплетен оказалась сама Ольга.

– Петя, – тонко улыбнулась она, – а почему ты думаешь, что я пригласила тебя решить служебную проблему?

– А что ещё можно обсудить в стенах кабинета?

– Например, личные отношения, – подхватила Ольга, улыбаясь слегка натянуто, поскольку сразу почувствовала отдаление Лисицына.

– Во-первых, – спокойно ответил Пётр, слегка откинувшись на стуле и вытянув вдоль стола руку, прежде напряжённо опиравшуюся на его поверхность, – это гораздо предпочтительнее делать дома.

– Так ты же давным-давно не был у меня, – ухватилась за возможность заманить Лисицына к себе Ольга.

– А, во-вторых, – невозмутимо, словно не услышав её, продолжил Лисицын, – как мне припоминается, мы с тобой всё обсудили когда-то давно. И я не вижу никакого смысла возвращаться к этому разговору.

– Петенька, – забеспокоилась Ольга, теряя самоуверенность, – ты послушай меня, пожалуйста, не перебивая, хорошо?

– Ладно, – смирился Пётр, – слушаю.

– Петь, – волнуясь, Ольга подалась вперёд над столом, опираясь на локти и напряжённо сцепив при этом пальцы рук, – я помню нашу с тобой договорённость по поводу того, чтобы не разрушать вашу со Светой семью. Согласись, я твёрдо держала своё обещание.

– И что изменилось теперь? – с едва заметной усмешкой уточнил Лисицын, не припоминая, чтобы Ольга давала ему какое-либо обещание.

– Абсолютно ничего, – заключила Щеглова. – Всё осталось по-прежнему. Особенно то, что я так и не сумела тебя разлюбить. А в последнее время, Петя, – погрустнела она, опустив на стол сомкнутые ладони, всем существом желая, чтобы Пётр накрыл их своей рукой, – я просто места себе не нахожу. Спать не могу. Закрою глаза, чудится, будто ты рядом. Запах кожи твоей чувствую, дыхание на своём лице. С ума схожу, Петя…

– Совет хочешь? – сдвинул тёмные брови Пётр. – Лечиться тебе надо. Серьёзно лечиться. И чем скорее, тем лучше.

– Петя, – взвилась Ольга, – ты ведь так и не выслушал меня!

– Выслушал, – безжалостно перебил её Лисицын, – услышал, и повторяю: для начала, хороший санаторий нашего ведомства. Если не поможет, всё-таки клиника.

– Петь, ну, как тебе не стыдно?!

– Мне стыдно?! – вскинулся, в свою очередь, мужчина. – Ты глупости говоришь, а мне должно быть стыдно?! Если как за сестру, то, разумеется, стыдно!

– Прекрати ты, ради Бога, упрекать меня! Я же пыталась, честно пыталась справиться. К морю, вместе с тобой и семьёй Паши никогда не ездила. Старалась одна в Турцию, Египет, Болгарию улететь. Или у родителей отпуск проводила.

– И что, даже на заграничных курортах ни на кого внимания не обратила?

– Петя-Петя, – печально глянула на него Ольга, – ты же сам любишь. Неужели, ты не в силах меня понять? Никто мне, кроме тебя, не нужен.

– Оль, это тебе давно пора понять, что люблю я НЕ ТЕБЯ!

– Петя, – оказалась на грани слёз Ольга, – если понять не можешь, то пожалей, хотя бы.

Лисицын, которого разговор с сестрой стал всё больше напрягать, угрюмо молчал в ответ на последнюю реплику Щегловой.

– Как бездомную собачку пожалей, – продолжала она, с трудом подавляя истеричные нотки в голосе, – мокрую и холодную. Обогрей, прижми к себе.

– Да что же это за наваждение такое?! – досадливо воскликнул Пётр, собираясь подняться.

– Петенька, – женщина умоляюще протянула к нему сложенные лодочкой ладони, – я же не прошу тебя бросить Свету!

– А чего тебе, в таком случае, надо? – удивился Лисицын. – Переспать с тобой?

– Да, – восторженно выкрикнула Ольга, – да, – повторила она тише, с облегчением, что ей не пришлось самой предлагать себя Петру. – Тебе же ничего не стоит, Петя, – заторопилась Щеглова. – Приходить ко мне можно вечером, а ближе к ночи, возвращаться в семью. Света и не заподозрит ничего.

– Какая же ты, всё-таки, – с отвращением произнёс Пётр.

– Какая?! Ну, скажи, какая?!

– Подлая и циничная.

– Эх, Петя, – горько покачала головой Ольга, – была бы я подлая, давно бы Свете твоей всё рассказала.

– И что бы это изменило? – удивился Лисицын. – Светлана, как и я, подумала бы, что ты умалишённая, только и всего.

– Как знать, – хмыкнула Щеглова. – Чего бы там Света ни подумала, а отношения в семье точно испортились бы.

– Значит, в этом случае, – разочарованно уточнил Пётр, – тебе бы спокойнее было? Легче на душе?

– Легче, – озлобилась Ольга, вновь срываясь на крик, – легче, представляешь?! Господи, да ничего ты не представляешь! Насколько это тяжело: безответно любить. Не дай Бог тебе когда-нибудь испытать подобное.

– Оль, – поднимаясь со стула, произнёс Лисицын, – не знаю, что тебе ещё можно сказать. Насколько я понял, к твоему разуму пробиться бесполезно. Могу только повторить свой совет: хороший санаторий, а в случае неудачи, всё-таки, клиника. Всё, сестрёнка, – полоснув этим словом по самому сердцу Ольги, Пётр направился к двери, – давай оба успокоимся и завершим этот пустой разговор, раз и навсегда.

– За что ты так со мной, Петя? – горько воскликнула вслед Ольга. – Унижаешь меня… И умалишённой называешь, и в клинику… А я, Петя, всего-навсего, люблю тебя. Больше жизни люблю.

– Ты же сама себя унижаешь, – остановился на полдороги Лисицын. – Пойми, что не бывает любви насильно! Ты сама себя измучила, вконец. Напрасно я тебя здесь оставил. Но мне-то хотелось как лучше. Я тебе благодарен был за Свету. А если бы я с самого начала узнал, почему ты нам помогала, то ни за что бы тебя тут не оставил. Уехала бы назад, так давно бы уже могла замуж выйти, деток нарожать.

При этих словах лицо Ольги позеленело, и Петру показалось, что она сейчас потеряет сознание. Едва он сделал шаг по направлению к ней, как тут же наткнулся на её, прозвучавший сквозь стиснутые зубы, стон:

– Уходи!

С тревогой вглядываясь в лицо молодой женщины, Пётр помедлил немного, а затем, с досадой взмахнув рукой, резко развернулся, устремившись к выходу.

Отпирая дверь, Лисицын оглянулся. Ольга сидела, уронив голову на сложенные на столе ладони. Передёрнув плечами, Пётр покинул кабинет. Опасаясь, что не сможет справиться с порывом – хлопнуть дверью, он оставил её полуоткрытой.

Глава 6

2009 год

Спустя полчаса после ухода Петра, в отдел вневедомственной охраны пришёл Всеволод. Он учился в то время на третьем курсе политехнического университета и второй год подрабатывал системным администратором в организации, где служил отец. Возможность обслуживать компьютерное оборудование была у Севы только после занятий, и чаще всего он приходил в контору ближе к окончанию рабочего дня.

– Привет, Рома, – поздоровался Всеволод с охранником, парнем, чуть помладше его самого.

– Привет, Сева, – приподнялся Роман, отвечая на рукопожатие Лисицына. – Под дождь не попал?

– Начинает накрапывать. Гремит пока вдалеке, но ветер сильный. Должно быть, скоро пригонит грозу сюда.

Только он успел ответить, как за окном действительно загрохотало, и в стёкла заколошматил, подгоняемый ветром, проливной дождь, вместе с градом.

– Ничего себе, ураган, – обернулся вместе с Севой к окну охранник. – Три часа назад из МЧС передали штормовое предупреждение и вот, пожалуйста. Вовремя ты под крышу успел.

– Да уж, – согласился Лисицын, наблюдая за неистовствующим на дворе ураганом. – Тем, кто на улице, сейчас не позавидуешь.

– Ты допоздна сегодня?

– Вообще-то, не планировал особо задерживаться. Мне осталось бухгалтерские компьютеры в сеть подключить и комп у Ольги Щегловой в кабинете. Дело на полчаса. А теперь уж и не знаю, как сложится.

– А чего? – не понял сомнений Севы охранник. – Главбух ждёт тебя и Щеглова пока на месте.

– Да я не про них. Боюсь, что при такой грозе свет может вырубиться, – пояснил Всеволод.

– Достали катаклизмы в этом сезоне, – досадливо воскликнул Роман. – То морозы были до самого июня. Еле дождались лета, и на тебе: второй раз уже шквал с дождём и градом.

– Ну, что поделаешь, – глянул в сторону окна Лисицын. – Ладно, Рома, пойду, попробую.

В этот момент раздались цокающие, торопливые шаги по коридору и перед молодыми людьми появилась главный бухгалтер, пятидесятилетняя, полная женщина, с обеспокоенным взглядом синих, широко распахнутых глаз.

– Сева, здравствуй, – торопливо приблизилась она к Лисицыну. – Я сегодня не смогу остаться. Видишь, что на улице творится, а у меня балкон не закрыт. Теперь полную комнату воды налило, да и соседей, наверняка, затопило. Побегу, попробую спасти то, что осталось.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна! Конечно, идите. Только будьте осторожны…

– Да мне добежать тут пять минут, – махнула рукой женщина. – Ничего со мной не сделается. Ты извини, пожалуйста, что так получилось.

– Да что вы, Ирина Владимировна, – поднял вверх раскрытые ладони Всеволод. – Никаких проблем! Я завтра приду или когда вам удобно будет.

– Спасибо, Сева, – устремилась к выходу главный бухгалтер. – Я тебе позвоню, хорошо?

– Конечно. До свидания!

– До свидания! – попрощалась женщина с обоими молодыми людьми и раскрыв перед дверью зонт, бесстрашно кинулась под дождь.

– До свидания! – запоздало попрощался с главбухом Роман.

– Ладно, – кивнул ему Всеволод, – пойду хотя бы к Ольге Николаевне.

«Кстати и предостеречь её не мешает, – подумал Сева, – пусть переждёт, пока ураган не закончится. Это Ирина Владимировна живёт в двух шагах, как и мы, а Ольге до дома четыре остановки».

Кабинет Щегловой находился довольно далеко от входа, почти в торце здания. Сева шёл по пустынному коридору первого этажа, и вдруг, остановился как вкопанный, услышав рыдания, то и дело переходящие в вой. Оглядевшись по сторонам, Всеволод удостоверился, что пугающие звуки доносятся из кабинета Ольги.

Бесшумно приблизившись, Сева осторожно заглянул в полуоткрытую дверь. За столом, уткнув голову в лежавшие на столе руки, рыдала Ольга. Лисицын отпрянул, притаившись за дверью, остановился, соображая, как ему поступить. Войти к женщине и попытаться успокоить её, показалось парню бестактным. В то же время, он терялся в тревожных догадках, не случилось ли плохого с кем-либо из родных.

«Отцу я звонил полчаса назад, – размышлял Сева, – сообщить, что собираюсь в контору. Он был спокоен, сказал, что уже к дому подходит, и попасть под ураган точно не мог. Мама должна быть дома».

Тем временем, видимо, утомившись рыдать, Щеглова начала утихомириваться. До Всеволода доносились только приглушённые всхлипывания. Он всё ещё мялся за дверью, не решаясь обозначить своё присутствие и, тем самым, смутить женщину. Парень уже собрался было уйти, как вдруг, в кабинете послышалась возня. Отпрянув от двери, Лисицын успел скрыться за поворотом в небольшом отростке коридора перед торцевым окном.

Щеглова вышла, заперла дверь и, не заметив Севу, стремительно пошагала вдоль коридора по направлению к выходу. Всеволод растерялся, так и не решившись окликнуть Ольгу. Оставаться возле запертого кабинета было бессмысленно и, поколебавшись ещё минуту, Сева поспешил следом за женщиной. На вахте застал одного удивлённого Романа. Щегловой не было видно.

– Где Ольга Николаевна? – обратился к охраннику Сева.

– Только что вышла, – кивнул в сторону выхода Роман. – Вы что, разминулись?

– Куда же она, в такой дождь? – озадаченно произнёс Лисицын.

– Я тоже ей говорю: «Переждите ураган, Ольга Николаевна». А она: «Ничего, Рома, дождь уже закончился, доберусь». Странная она какая-то была, Сева. То ли заплаканная, то ли заболевшая. И спешила очень.

– Эх, что же с ней творится?! – с досадой воскликнул Всеволод, направляясь к выходу. – Хоть и дождя нет, но на дорогах теперь по колено воды. Сейчас, наверняка, ничего не ходит, ни такси, ни автобусы.

– Сева, – окликнул его охранник, – ты вернёшься?

– Нет, – оглянулся парень, – сегодня не приду. Завтра заскочу и сделаю всё, что нужно. Пока!

Проводив Лисицына удивлённым взглядом, охранник запер за ним дверь.

***

Выбежав на улицу, Всеволод огляделся по сторонам, соображая, куда направилась Ольга: направо – к автобусной остановке или налево, чтобы, не надеясь на транспорт, попытаться дойти до дома пешком. Отдав предпочтение более близкому расстоянию, Сева устремился к автобусной остановке.

Пронесшийся ураган обломал множество веток и повалил несколько старых деревьев. Проливной дождь образовал повсюду, большей частью на дорогах, настоящее наводнение, поскольку ливневая канализация, засорённая песком, которым обильно посыпали зимой дороги, не справлялась с объёмами выпавших осадков, и земля, с остатками заморозка на глубине порядка полутора метров, не успевала впитывать воду. На дорогах бушевал водяной поток, переливаясь через бордюры на тротуар.

Не обращая внимания на вмиг наполнившиеся водой кроссовки, парень домчался до остановки. Разглядев издалека, что под павильоном нет ни души, Всеволод, недолго думая, побежал обратно. Ольга торопливо шла по улице, подобно Севе, не придавая значения промокшим ногам в серых, с мелкими дырочками, туфлях. Всеволод увидел её издали: бледно-зелёное платье, поверх него серый, летний пиджак, с подвёрнутыми рукавами, распущенные волосы, бежевая сумочка в руке. Внезапно, женщина остановилась, словно заметив в стремившейся по проезжей части реке брод, по которому можно перебраться на другую сторону. Сева удивился, зачем это делать, когда ей можно попасть домой, не переходя на противоположную сторону улицы. В следующее мгновение он изумился ещё сильнее, поскольку Ольга, отбросив в сторону сумочку, принялась снимать с себя туфли. Скинув обувь, она постояла, переминаясь, словно прикидывая глубину мчавшегося перед ней водяного потока. Оказавшись в профиль по отношению к Севе, Щеглова слегка запрокинула голову и посмотрела вверх. Проследив за направлением её взгляда, парень углядел на противоположном краю дороги, блеснувший в лучах выглянувшего из-за туч солнца, оборванный электрический провод, одним концом утопающий в потоке воды.

– Ольга Николаевна! Ольга! – отчаянно закричал Сева, опасаясь, что может не успеть остановить женщину.

Оторопев от его оклика, Ольга на секунду замешкалась, и это её спасло. Подбежавший Всеволод, едва не сбив стройную, молодую женщину с ног, подхватил её на руки и поспешил отойти в сторону от угрожающего гибелью места.

Споткнувшись об Ольгины туфли, Сева прижал её крепче к себе, опасаясь уронить. Крепкое, полновесное, прохладное бедро приникло к его телу, от чего у парня от волнения выгнулась за рёбрами диафрагма, сжав лёгкие и перехватив ему дыхание. Он осознал, что надо дышать, лишь спустя несколько метров, которые парень стремительно преодолел с Ольгой на руках, помышляя о том, чтобы не отпускать её до самого дома.

– Твоя сумка, – хрипло вспомнил Сева, – туфли. Подожди немного, – сообразив, что не сможет подобрать вещи с женщиной на руках, он опустил её на скамейку в придорожном сквере, находившемся неподалёку, – я быстро, – усадив Щеглову на мокрую после дождя скамью, Всеволод на мгновение сжал ладонями её хрупкие, по контрасту с плотными бёдрами, плечи, словно боясь, что она убежит.

Однако женщина казалась совершенно обессилевшей, опустошённой, не способной сделать ни шагу. Тем не менее, принесённые Севой туфли она обула сама. Сумка оставалась у него в руке. Ольга собиралась забрать и её, но, не успев опомниться, вновь оказалась на руках у парня.

– Севушка, – слабо прошептала она, – не надо, я сама пойду.

Мускулы на его руках и груди напряглись, отвердели, будто протестуя в ответ на её слова, и взволновавшее Севу женское тело показалось ему гораздо легче, чем минуту назад. Он так и нёс Ольгу, стараясь держаться подальше от залитой водой дороги, переступая через попадавшиеся под ногами обломанные ураганом ветки, да поглядывая, не окажется ли по ходу их следования ещё одного, представляющего смертельную опасность, электрического провода. Листья на деревьях истекали крупными, остававшимися на них после ливня, дождевыми каплями, орошая одинокую пару на дороге. Ближе к дому Щегловой стали попадаться редкие прохожие, с удивлением провожавшие взглядом парня с женщиной на руках.

Волосы на прижатой к плечу Всеволода голове Ольги распушились от влажности, увеличившись в объёме, и слегка щекотали ему лицо, сводя с ума исходившим от них тонким ароматом. Дыхание парня сделалось тяжёлым, однако, напряжение от ноши не имело к этому отношения. Женщина по-прежнему казалась ему легче пушинки. Волнение Севы имело под собой другую причину. Острое, ни с чем несравнимое, вожделение одолевало его, стремительно и беспощадно.