Направо пойдёшь…

Глава 3

Ольга Щеглова, о которой рассказал отцу Всеволод, работает в той же организации, где и они, на должности начальника отдела кадров. Одинокая, бездетная женщина, тридцати восьми лет. Стройная, ростом около ста семидесяти, она привлекает взгляды своим необычным обликом. Утончённые черты слегка вытянутого лица, эмоции на котором выражаются только лишь движением изломанных бровей. Серые, внимательные глаза, пепельно-русые волосы, иногда распущенные по плечам шелковистыми прядями, а чаще всего, собранные на затылке в объёмный узел. Ольга никогда не повышает голоса, и в тоже время, чувствуя в каком-либо вопросе правоту, умеет настоять на своём.

У близнецов Пети и Павлика появилась восьмилетняя сестрёнка, когда им исполнилось по восемнадцать лет. Их родители стали опекунами дочери сослуживца главы семейства, с которым супруги Лисицыны дружили несколько лет, проведённых в военном гарнизоне на юге страны. Сначала умерла мать Оли, а потом, через два года, погиб отец. Невзирая на тяжёлые потери, девочка не чувствовала себя в новой семье сиротой. Приёмные отец с матерью относились к ней с теплым вниманием. Несмотря на некую отстранённость Оли, которую все близкие оправдывали перенесённой трагедией, она отвечала родителям взаимным, вполне искренним расположением. Братья опекали её. А она, в свою очередь, гордилась ими и очень любила. Особенно Петра. Не показывая виду, Ольга злилась, когда посторонние заявляли, что братья совершенно одинаковые и удивлялись, каким образом она их различает. Чем старше девочка становилась, тем сильнее её привязанность к брату перерастала в любовь. Зародившись однажды, в тревожный день, когда Пётр спас её, тонущую в реке, чувство захватило её целиком. Девочка подчинила себя непреодолимому желанию постоянно быть рядом с любимым.

Однако объект влечения не отвечал ей взаимностью. На осторожные намёки по поводу того, что они поженятся, когда Ольга вырастет, Пётр отвечал шутками. А когда он женился на своей однокласснице, разочарованию девочки не было предела. Необычайно закрытая в плане проявления своих эмоций, Оля никому не говорила о своих переживаниях. Она терзалась в одиночестве, день ото дня всё чаще задумываясь о самоубийстве. С большим трудом переборов тягостный порыв свести счёты с жизнью, одиннадцатилетняя девочка стала жить надеждой, что стоит вырасти, как Петя непременно обратит внимание на её красоту и силу любви. Вот только оставаться рядом с Петром оказалось проблематично, поскольку, вскоре после окончания школы милиции он уехал вместе с женой на север страны. Ольга убивалась, украдкой плакала ночами и от всей души желала, чтобы со Светланой случилось что-нибудь плохое.

В конце-концов, так и произошло. Добираясь по вызову на машине «Скорой помощи», врач Светлана Лисицына попала в аварию и получила тяжёлую травму позвоночника. Ольга навсегда запомнила ослепительную вспышку своей радости, которую испытала при известии о несчастье. «Погибла!» – ликовала она. Тем не менее, Светлана осталась жива, но последствия травмы привели к почти полной неподвижности ног. Оля не находила себе места от постигшего её разочарования. Родители Петра предложили на некоторое время забрать к себе четырёхлетнего Севу. Светлана и Пётр согласились. Лисицын не мог оставить службу, которая оказалась, на тот момент, единственным доходом семьи, не считая мизерной пенсии жены по инвалидности. Он и так разрывался между домом и работой, почти безуспешно пытаясь вести хозяйство, ухаживая при этом за Светланой и маленьким сыном.

И тут, неожиданно для всех, закончившая школу Ольга вызвалась помочь семье Петра. Приёмная мать, которая души не чаяла в девочке, долго сомневалась, уговаривая дочь, как следует подумать. Однако девушка была непреклонна в своём стремлении помочь. В результате, Лисицын-старший отправился за внуком вместе с Ольгой.

Не теряя времени даром, сразу по приезде Ольга поступила в педагогический техникум. Наряду с учёбой, живя в семье Петра и Светланы, она взяла на себя большую часть забот по дому. Девушка поддерживала чистоту в небольшой двухкомнатной квартире, готовила обеды и помогала Светлане восстанавливаться после травмы. Молодая женщина и сама старалась, как могла. Лисицына прибегала к помощи Ольги в бытовом плане крайне редко, только в исключительных случаях. Она не могла допустить, чтобы юная сестра мужа, помимо уборки, приготовления обедов и совершения покупок, ещё и ворочала её, почти обездвиженную травмой. Светлана, превозмогая боль, самостоятельно совершала утренний туалет, особенно трудный, когда тело ещё не слушалось. На прогулку выезжала только с Петром, который выносил на улицу громоздкую коляску. И ежедневно, с упорством, восхищающим родных, делала комплекс упражнений. Но всё-таки, выздоровление затянулось на три долгих года. А Ольга, между тем, не теряла энергии, поражая домашних своей неутомимостью. Петр и Светлана не догадывались, что энтузиазм девушке придаёт неотвязная мысль о том, будто стоит только жене Петра выздороветь, как он непременно разведётся с ней и женится на Ольге.

«Конечно, не сможет он, со своей порядочностью, оставить её прямо сейчас, – размышляла Оля. – А, значит, что? Значит, необходимо максимально постараться для того, чтобы Светка поскорее встала на ноги».

Непостижимым образом, уловив правильную линию поведения, чтобы оставаться в семье Лисицыных, Ольга проявила нешуточное старание и деликатность. Она никогда не позволяла себе показываться на глаза Петру непричёсанной, либо одетой неподобающим образом. Однажды, в самом начале пребывания в семье своего безответно возлюбленного, Ольге пришло в голову покинуть ванную комнату в одном банном полотенце. Махровое полотно едва держалось на довольно высокой груди, оставляя на обозрение длинные, стройные ноги, чуть покатые, женственные плечи и пленительной формы руки. Ольга тут же наткнулась на взгляд Петра, проходившего по пути в кухню мимо ванной. Девушку взяла оторопь, поскольку, молодой мужчина, вопреки её ожиданию, не отвернулся смущённо, а наоборот, в упор, сурово посмотрел на неё, сдвинув брови. Ей показалось, что с его губ готово сорваться некое обидное слово. Обескураженная своей неудачей Ольга, пробормотав извинения, прошмыгнула в свою комнату. И там ещё долго не могла прийти в себя, после своего несостоявшегося триумфального шествия из ванной. Больше она никогда не позволяла себе подобных выходок.

Кроме того, в общении со Светланой, девушка всегда оставалась дружелюбно-внимательной, причём, не напоказ, перед Петром, а постоянно. И только ночами, зажав зубами подушку, Ольга беззвучно рыдала от бессильной ярости, зная, что за стеной, в спальне, Пётр по-прежнему вместе с женой. Словно издеваясь над собой, девушка рисовала картины их соединения и клокотала от завистливой злобы, называя про себя Светлану, не иначе, как убогой инвалидкой. Наступало утро, и только изорванная в клочья, тщательно спрятанная Ольгой, наволочка порой бывала свидетельницей её терзаний.

Ценой своих неимоверных усилий и несгибаемого характера, спустя три года после аварии, Светлана смогла восстановиться и выйти на работу, сменив место врача «Скорой помощи» на должность анестезиолога в городской больнице. Тем временем, после окончания педагогического техникума, Ольга получила специальность воспитателя дошкольных учреждений. Однако по своей профессии ни дня не работала. Бесконечно благодарный сводной сестре за помощь, Пётр устроил Олю в организацию, где служил он сам, сначала секретарём, а через несколько лет, принимая во внимание старательное отношение девушки к работе, он поспособствовал тому, чтобы её перевели в отдел кадров. Ольга и там зарекомендовала себя с лучшей стороны, и в возрасте тридцати лет заняла должность ушедшей на пенсию женщины – начальника отдела кадров.

Как только жена Петра выздоровела, и Лисицыны забрали из Липок Севу, Ольга настояла на том, чтобы оставить семью брата и найти съёмную квартиру. Несмотря на материальные затруднения, Пётр беспрекословно исполнил желание сестры. Он платил за квартиру на протяжении полутора лет, до тех пор, пока Ольга стала в состоянии делать это сама. А вскоре, подошла её очередь на получение жилья, как круглой сироте, в Липках, где жили опекуны девушки. Обвыкнув к тому времени в северном городе, Щеглова не пожелала покидать его. Помимо того, что рядом был любимый человек, Ольге, которая не любила жару, необычайно подошёл климат. Так что, на первый взгляд казалось, будто всё складывается вполне благополучно. Пётр помог сестре обменять квартиру. Его родители и, крайне признательный Ольге, отец Светланы поддержали материально, поскольку для обмена и обустройства вновь приобретённого жилья требовались немалые средства.

***

В отличие от сына, который заснул, едва коснувшись головой подушки, Пётр не смог уснуть до утра. Он даже и не пытался, переваривая в мыслях ошеломившее его сообщение Севы о том, что у него связь с Ольгой.

Едва дождавшись окончания рабочего дня, Пётр направился в кабинет начальника отдела кадров, зная, что Щеглова никогда не спешит домой. Увидев дверь приоткрытой, Лисицын собрался было войти, однако, в следующий момент до него донеслись обрывки разговора, звучавшего на повышенных тонах.

– Какого чёрта понадобилось этому сопляку у тебя в квартире?! – громко проговорил начальник отдела вневедомственной охраны, заместителем которого являлся Пётр.

Сорокалетний, плотного телосложения, ростом чуть ниже Щегловой, наголо бритый, ухоженный мужчина три года назад прибыл из краевой столицы, чтобы занять должность руководителя, как поговаривали, по протекции главы города. Порывистый в поступках и движениях, грубоватый и бесцеремонный с подчинёнными, по контрасту с бывшим начальником, ушедшим на повышение, в связи с которым тот принял новое назначение на Дальнем Востоке, Евгений Мышковец оказался не лучшим образцом руководителя. Уравновешенный, доброжелательный Пётр Лисицын старался строить отношения с начальником таким образом, чтобы служить своего рода буфером между ним и руководителями подразделений, дабы не доводить возникающие время от времени напряжённые ситуации до откровенного конфликта. Это неизменно удавалось Петру, хотя и ценой невероятных моральных усилий с его стороны. Однако, жаловаться на Мышковца руководству ведомства было бесполезно. Единственный случай завершился тем, что инициатор нелицеприятного рапорта вскоре сам оказался уволенным со службы.

Оторопевший от возгласа, по всей вероятности прозвучавшего по отношению к Ольге Щегловой, Пётр застыл, притаившись в коридоре, за приоткрытой дверью.

– Кого ты имеешь в виду? – прозвучал невозмутимый вопрос Ольги.

– Не прикидывайся, будто не знаешь. Или к тебе сопляки толпами ходят?

– Евгений, не кричи, пожалуйста, и поясни, как следует.

– Севка Лисицын, – выкрикнул Мышковец. – В прошлую пятницу, когда я заехал за тобой, он вышел из твоего подъезда.

Секундная пауза понадобилась Ольге, чтобы осознать бесполезность, как отрицания, так и высказывания варианта того, будто Сева приходил к кому-то другому.

– Женя, ты странно реагируешь, – усмехнулась она. – Как ты думаешь, зачем ко мне мог приходить наш программист?

– Не выводи меня, – зарычал мужчина.

– Конечно же, для того, – спокойно продолжала Ольга, – чтобы починить ноутбук.

– Ты что, – Пётр представил, как подозрительно сощурился Мышковец, – не могла ноут на работу захватить?

– Я обнаружила, что комп не включается, только дома. Позвонила Севе, он приехал, за полчаса разобрался с ноутом, мы попили чаю, и он ушёл.

– Какого хрена было чаи распивать? Сунула денег и пусть бы катился.

– Евгений, – вкрадчиво осведомилась Ольга, – какого чёрта я должна отчитываться перед тобой, что напоила чаем собственного племянника?

– Олька, – в голосе Мышковца послышалась нешуточная угроза, – ты зарываешься. Он тебе не больше племянник, чем мне. Уж я-то знаю. Так что, учти, если я выясню, что ты наставляешь мне рога с этим сопляком, не пройдёт и суток, как он совершенно случайно окажется жертвой автомобильной аварии где-нибудь на оживлённой трассе города. Да и тебе не поздоровится.

– Женя, – неожиданно для похолодевшего от страха Петра, расхохоталась Ольга, – во-первых, у тебя паранойя. А во-вторых, по какому праву ты вздумал меня ревновать? С ума сойти, женатый мужчина предъявляет претензии любовнице по поводу…

– Заглохни, – перебил её Мышковец, – и послушай меня. Внимательно послушай. Повторяю ещё раз, для туго соображающих. Если мои предположения по поводу этого племянника подтвердятся, то я снесу ему башку. А тебя отметелю так, что ты не сможешь на работе месяц показаться. Поняла?

– Жень, – к изумлению Петра, не теряя присутствия духа, ответила Ольга, – да я про тебя уже давно всё поняла. Только опасения твои абсолютно безосновательны. Забудь и не трепи себе нервы. Вон у тебя как лицо покраснело. Давление, должно быть, подскочило. С этим не шутят. Давай-ка, я тебе измеряю.

– Себе измеряй, – фыркнул Мышковец, однако, в его голосе Лисицыну почудились явные нотки облегчения. – До чего же я тебя люблю, суку, – послышалось следом.

– Я знаю, Жень, – догадался Пётр, что Ольга улыбнулась. – Поедем ко мне?

– Сегодня не могу, – хрипло отказался Мышковец, – у тёщи день рождения. Всё, давай, – чмокнул он женщину в щёку. – И не финти у меня, – погрозил он Щегловой, покидая кабинет.

Пётр едва успел отпрянуть за угол, в ответвление коридора, противоположное тому, в которое устремился Мышковец. Немного погодя, Лисицын постучался в открытую дверь кабинета Щегловой.

– Оль, можно к тебе?

– Привет, Петя, – Ольга обернулась к нему от зеркала, перед которым расчёсывала свои пепельно-русые, роскошные волосы. – Не видела тебя сегодня, а собиралась зайти, документы подписать.

– Так, вроде, начальник на месте, – пожал плечами Пётр. – Поперёк него, ни к чему лезть.

– Это акты на списание, – равнодушно пояснила Щеглова. – Главбух попросила меня подписи собрать. А ты являешься как раз председателем комиссии.

– Ну, ладно, завтра подпишем. Срочности ведь никакой?

– Абсолютно, – тронула губы бежево-розовой помадой Ольга. – Всё равно, ещё Степанчука ждать. Он только в понедельник из отпуска выйдет.

– В понедельник как раз я в отпуск ухожу, помнишь?

– Разумеется, помню. Сама же две недели назад приказ оформляла. Вот завтра акты и подпишем. Ты чего, Петя, зашёл?

– Да так, поговорить хотел. Может, задержишься немного, если не очень торопишься?

– Куда мне торопиться? Только не хочется в кабинете. Больно у нас в конторе промозгло. Эти толстые стены даже в самый зной не прогреваются. На что уж я жару не переношу, и то меня холод пробирает до костей. Если бы мне можно было на второй этаж перейти, к технарям. Там всё-таки почаще солнце в окна заглядывает, и намного теплее, чем здесь.

– Надо спросить у Мышковца. Хотя, вряд ли он позволит, со своей идеей сосредоточить всю администрацию на первом. Кстати, откуда это он так мчался по коридору? Не от тебя?

– От меня, – подтвердила Ольга, бросая на себя завершающий взгляд в зеркало. – Поедем, Петя, ко мне. Попьём чаю. Я вчера пирог с сёмгой пекла. Ты же любишь, я помню.

Лисицын отметил про себя, что пирог с сёмгой это одно из любимых блюд Севы, но предпочёл удержаться от комментариев вслух.

– Может, лучше здесь?

– Ты и так у меня сто лет уже не был.

– Да, ладно! Так уж и сто? – улыбнулся Пётр, пытаясь подбодрить самого себя перед нелёгким разговором с Ольгой.

– Ну, сто не сто, а года полтора не заходил.

Глава 4

2000 год

После того как Ольга покинула семью Лисицыных, она почти перестала бывать у них. Обосновавшись в съёмной квартире, девушка питала надежду каким-либо образом залучить к себе Петра. Всякий раз, с готовностью отзываясь на просьбы о помощи, чаще всего Лисицын являлся к сестре вместе с сыном. Толку от этого, по мнению Щегловой, не было никакого. Поговорить с Петром по душам не удавалось. Лисицыны по-прежнему оставались единственным близким окружением девушки, которая за всё время пребывания в северном городе ни с кем не построила, да и не пыталась построить, дружественных отношений. Она сама принимала приглашения безгранично благодарных ей супругов Лисицыных крайне редко, делая исключение только ради дня рождения Севы. На дни рождения Петра, не говоря уже об именинах Светланы, Ольга не приходила никогда, каждый раз приводя для этого убедительные доводы. С неподдельной искренностью выражая сожаление по поводу того, что она не смогла прибыть на празднование, девушка передавала подарки Лисицыну и его жене на работе. Удивляясь при этом, тем не менее, Пётр не давал себе труда доискиваться до причин странного поведения сестры. Ему было невдомёк, что ей невыносима сама мысль о том, что её возлюбленный, принимая поздравления, каждый раз с необычайным теплом и любовью говорит о своей жене. В свою очередь, Щеглова пригласила семью Лисицыных в полном составе к себе домой только один раз – на новоселье. А во время своего дня рождения, приходившегося на третье июля, старалась, взяв отпуск, уехать к приёмным родителям, либо по туристической путёвке на отдых. Пётр со Светланой, делая скидку на непростой характер Ольги, не придавали этому значения, поздравляя её после возвращения.

Через три года, после того как Ольга стала жить отдельно, почти обустроив к тому времени собственную квартиру, девушка решилась на признание. Выдумав какое-то неотложное дело, типа укрепить в прихожей бра, которое даже не было куплено, она пригласила к себе Петра.

Отворив Лисицыну дверь, девушка опрометью устремилась в кухню, откуда доносился завлекательный запах зажаренной в духовке курицы.

– Проходи, пожалуйста, – крикнула Ольга из кухни, – я уже накрываю.

– Так, вроде, – растерянно разулся Пётр, – помощников кормят после того, как они работу сделают.

– А мы поступим наоборот, – весело воскликнула девушка, – сперва ужин, а потом уже работа.

Она выглядела очаровательной хозяюшкой, нарядившись в синее, домашнее платье, с белыми ромашками на нём, серединки у которых были почему-то ярко-красными, подхваченное на талии фасонистым фартучком из розовой, полупрозрачной ткани с оборочками.

– Петька, ну что ты засмущался? – Ольга настойчиво потянула молодого мужчину за рукав форменной одежды, – Давай, быстренько, руки мыть, и за стол. А то я уже курочку достала.

– Вкусно пахнет, – согласился Лисицын, покорно направляясь в ванную.

– Вот и не отказывайся, – отозвалась из кухни проворно накрывающая на стол Ольга. – Ты же с работы. Когда ещё дома ужин сготовишь… Света, кажется, сегодня дежурит? – с затаённою мыслью оставить мужчину у себя на ночь, приступила к выяснению девушка.

– Дежурит, – подтвердил Пётр. – Но ужин нам с Севой она, наверняка, приготовила.

– Ничего, – уверенно произнесла Оля, – Севка уже большой, во втором классе. Один поужинает. А такой курицы ты, наверняка, не пробовал. С соусом из горчицы и…

– И с чем ещё? – улыбнулся её задору брат, покидая ванную.

– Не скажу, – лукаво улыбнулась в ответ Ольга, усаживая Петра за стол, и как бы невзначай, погладила его ладонями по плечам.

Воодушевлённый перспективой вкусного ужина, Лисицын не обратил на её жест никакого внимания, с удовольствием принимаясь за еду. Едва притрагиваясь к своему блюду, любовавшаяся Петром Ольга насилу дождалась окончания ужина.

– Спасибо, сестрёнка, – допил последний глоток чая Пётр и оглядев кухню, устремился взглядом в прихожую. – Давай-ка, показывай, где будем вешать бра.

– А я его ещё не купила, – легкомысленно отмахнулась Оля.

– То есть как? – опешил Пётр.

– А вот так, – рассмеялась девушка. – Забыла, представляешь? Вернее, не нашла такого, которое нравится. Поскольку, тебя уже пригласила, то решила хотя бы накормить, как следует. Ничего страшного, повесим в следующий раз. Может, кстати, и выбрать поможешь? Сходим вместе, посоветуешь.

– Оль, на неделе не получится. После работы мы не успеем до закрытия в магазин. В эту субботу я дежурю, а в воскресенье обещал со Светланой и Севой в краевой центр съездить. Там какую-то выставку динозавров из латекса привезли. Севка от них просто с ума сходит.

– Петя, – необычайно тихо и проникновенно произнесла Ольга, – может так получится, что тебе не придётся ехать с ними. Света с сыном прекрасно могут съездить одни.

– Это ещё почему? – удивился Лисицын.

– Я хочу, чтобы ты остался со мной, – выпалила девушка, – потому что люблю тебя.

– Оль, – как обычно, в случае недовольства, сдвинул брови Пётр, не в силах поверить, что она говорит всерьёз, – я тоже тебя люблю, сестрёнка моя милая.

– Я не сестрёнка, – воскликнула она, – а давно уже взрослая женщина. И я тебя люблю! Люблю, с того самого дня, когда ты прыгнул за мной с моста в реку.

– С какого моста, – оторопел Пётр, пытаясь вспомнить обстоятельства происшествия, о котором упоминает разволновавшаяся девушка.

– Мост через Матыру, – горячо пояснила Ольга. – Неужели ты забыл?! Вы там с Пашей рыбу удили. А мы с Сашкой Пановым купаться полезли. Сашка лучше меня плавал. Он на середину реки поплыл, а я за ним, потому что он кричал, будто мне слабо. Силёнок не хватило, и я стала тонуть. Ты удочки побросал и за мной в реку с моста кинулся. Помнишь?

– Припоминаю…

– Ну, вот! Ты прыгнул, а Паша нет.

– Всё правильно, он к берегу побежал, чтобы тебя поскорее принять. Пашка тебя домой на руках нёс, забыла?

– Помню, – угрюмо сказала Ольга и упрямо повторила, – а спас ты!

– Ну, ладно, – поднялся из-за стола Пётр, – вспомнили, и будет. Спасибо тебе за вкусный ужин. Купишь бра, позвони. Приду, повешу.

– Петя, подожди, – подскочила следом девушка.

– Что ты ещё выдумала? – вновь сдвинул брови Лисицын.

– Послушай меня, пожалуйста, – жалобно попросила она.

– Ну, слушаю, – остановился он, не опускаясь обратно на табурет.

– Сядь, прошу тебя. Это недолго.

– Оль, – покорно занял своё место за столом Пётр, – ты выдумала что-то для себя и мучаешься, а между тем…

– Петя, – вскричала она, опираясь локтями о стол и растопырив около висков пальцы рук, – ну, выслушай же меня!

– Я слушаю, – испугался Лисицын назревающей истерики.

– Петя, – грустно притихла Ольга, – ничего я не выдумала. Просто полюбила тебя с того самого дня, когда ты вытащил меня из реки.

– Оль, о чём ты? – нетерпеливо перебил её брат. – Тебе десятый год шёл. Какая тут любовь?

– Неужели, ты на самом деле считаешь, что девочка не способна полюбить? У меня было такое же сердце, как у других. Только, более пылкое. Поверь мне, Петя, что я ни на минуту не представляла своей жизни без тебя. Думала, вот вырасту, стану красавицей…

– Так ты и стала, – подтвердил Пётр, соображая, как ему лучше завершить неоднозначный разговор.

– Вот видишь, – слабо улыбнулась девушка, продолжая, – мечты сбываются. Верила, что когда-нибудь непременно полюбишь меня. А ты, вместо этого, женился на Свете.

– Оль, – сильнее забеспокоился Лисицын, опасаясь за душевное здоровье девушки, – ерунду ты какую-то говоришь.

– Только не надо утверждать, – вновь вспылила Ольга, – что относишься ко мне, как к сестре.

– Так ведь я именно так к тебе и отношусь, – попытался пробиться к её разуму Пётр, однако, безуспешно.

– Петя, к чему обманывать самих себя? Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой не близкие и даже не дальние родственники. Я ведь жить без тебя не могу. Специально приехала сюда, чтобы рядом быть. Знала же, как тебе трудно будет с больной Светой.

– За Светлану я буду благодарен тебе до конца своих дней, – серьёзно изрёк Пётр.

– Ты не понимаешь, – снова закричала Ольга. – Я не Свете помочь пыталась, а старалась, чтобы тебе было полегче. Я прекрасно понимала, что ты никогда не оставишь её, больную, и поэтому выхаживала…

– Оля, я никогда не оставлю Светлану, ни больную, ни здоровую, по той простой причине, что я люблю её. Пойми ты это, наконец. И перестань жить в мире иллюзий. Оглянись вокруг, и ты непременно найдёшь своё счастье. На мне свет клином не сошёлся. Вот же выдумала, – попытался он обратить разговор в шутку, – будто любишь мужика, на десять лет старше. Да у меня скоро волосы седеть начнут…

– Петенька, – внезапно заплакала Ольга, – да они и седые будут для меня дороже всего на свете, волосы твои. И глаза, и руки твои сильные. Я только тобой живу, и жить буду. Петя, я всё для тебя сделаю. Буду самой преданной в мире женой. Захочешь, детей рожу, а не пожелаешь, без них обойдёмся. А если хочешь, – воодушевилась она, – мы с тобой Севку к себе возьмём.

– Ну, ты совсем уже ополоумела, – услышав несуразное предложение, рассвирепел Пётр, вскакивая со стула.

– Петенька, Петя, не уходи, – сорвавшись с места, Ольга кинулась перед ним на колени, обхватив руками его ноги в серых брюках, с тонким, красным кантом по боку. – Я так тебя люблю! Я не выдержу больше без тебя, Петя!

– Прекрати, – наклонившись вниз, ухватил её за предплечья Пётр. – Слышишь, что я говорю, перестань немедленно! – без труда подняв её с колен, он встряхнул Ольгу, оказавшись с ней лицом к лицу.

– Я без тебя умру, – измученно потянулась она к нему, насколько позволяла его железная хватка.

– Так, – усадив её на стул, с которого недавно сам поднялся, наклонился к ней Пётр, приблизив своё лицо к горестному лицу девушки, – а теперь, послушай меня. Несмотря на то, что ты мне сестра и, к тому же, человек, которому я безгранично благодарен, так и знай, что подобных выходок я больше не потерплю. Попробуй только ещё подступиться ко мне со всякими глупостями, а того хлеще, Светлане рассказать, и я не посмотрю, что ты сестра. Оттаскаю за волосы и отправлю к родителям в Липки, поняла?

Она сухо рыдала, не в силах разжать сведённые челюсти. Он снова встряхнул её, срываясь на крик:

– Поняла?!

– Петя, не прогоняй, – с усилием разомкнула она пылавшие от унижения губы, – … не прогоняй меня в Липки…

– Никто тебя не прогоняет, – отпустил он Ольгу, обессилено откинувшуюся спиной к стене. – Живи, работай и не доставай меня своим бредом. Кстати, – напомнил он, безжалостно разбивая последнюю надежду девушки на шантаж суицидом, – не вздумай попытаться пригрозить мне самоубийством. Запомни, раз и навсегда, что этот номер у тебя не пройдёт. Я на это не поведусь!

– Петя, – прохрипела она, – так мне, теперь, и приходить к вам нельзя будет?

– Это ещё почему? – удивился Пётр. – Приходи в любое время. Только веди себя прилично, и не вноси смуту в нашу со Светланой семью. Уяснила?

– Петя, – слабо прошептала Ольга, – прости меня, и не бросай совсем… пожалуйста…

– Никто тебя не бросает. Как была сестрой, так и будешь. Зови, как только что-нибудь понадобится. Всегда помогу. А глупости разные выброси из головы.

***

2003 год

Несмотря на огромное искушение: рассказать жене Петра о своих чувствах к нему, Ольга всё-таки справилась с собой. Во-первых, она поверила, что в случае, если подобное произойдёт, Пётр обязательно исполнит обещание отправить её к родителям, предприняв для этого всё возможное. А во-вторых, Ольга решила, некоторым образом затаиться, тем самым, взяв передышку, чтобы снова вернуться к разговору о чувствах при более благоприятных обстоятельствах.

Однако, удобного случая так и не представлялось. Годы шли. Достигнув двадцатипятилетнего возраста, Ольга попыталась осмотреться вокруг, как посоветовал ей однажды Пётр. И неожиданно, наткнулась на весьма заинтересованный взгляд своего руководителя. Того самого начальника, который потом уехал на Дальний Восток. Впервые Ольга ответила на чувства привлекшего её мужчины после одного из корпоративов в ресторане, приняв его предложение проводить девушку домой. Отношения продолжались два месяца, после которых Щеглова обнаружила, что беременна.

Поделиться ей было особо не с кем. Подруг у неё не водилось. Своеобразный характер Ольги Щегловой не предполагал наличие таковых. Отношения с коллегами по работе никогда не перерастали в более близкие, ограничиваясь теплыми посиделками на праздниках. А что касалось повседневности, то девушка следовала, раз и навсегда, заведённому ею самой, удобному распорядку, и никогда, ни при каких обстоятельствах не меняла своих планов. Ольга пришла со своей проблемой к Светлане, и то, только для того, чтобы та помогла ей поскорее устроиться на аборт, с гарантированной анестезией.

– Оленька, – принялась уговаривать девушку жена Петра, – не делай этого, моя девочка!

– Света, – хмыкнула Ольга, нисколько не проникнувшись ласковым тоном Светланы, – этот ребёнок совершенно не ко времени. Его отец женат на другой, и не собирается расставаться с ней. А у меня, в свою очередь, нет никакого желания становиться матерью-одиночкой.

– Оля, – серьёзно предостерегла её Светлана, – существует огромная вероятность, что первый аборт может аукнуться в дальнейшем бесплодием. И к тому же, тебе следует поговорить об этом с отцом ребёнка. Он имеет право знать. И ко всему прочему, вполне возможно, что он любит тебя.

– А тебе не приходило в голову, – встряхнула волосами Ольга, – что Я его не люблю? А что касается отцовства, то он собирается стать папой в своей семье. Света, у него жена на девятом месяце! И со мной он сошёлся только потому, что она беременна, и соответственно, у него долго не было секса.

– Пусть так, – кивнула головой Светлана, – оставим отца ребёнка в покое. Тогда, Оля, я прошу тебя родить ребёнка для себя одной. Ну, то есть, – заволновалась Светлана, – не для одной, конечно. Ты никогда не будешь одна. Мы с Петром будем тебе абсолютно во всём помогать. Деньгами, насколько сможем, само собой. И приходить к тебе будем обязательно. А если захочешь, переезжай на первое время после родов к нам.

Едва ухватившись за эту мысль, Ольга сначала воодушевилась, однако, поразмыслив, тут же рассталась с ней. «Это невозможно, – подумала она, – жить рядом с Петей, имея ребёнка от другого. Если сейчас он хотя бы равнодушен ко мне, как к женщине, то после рождения чужого ребёнка, совершенно точно меня возненавидит».

– Света, – сурово отказалась молодая женщина, – я сказала – нет! Это не обсуждается. Я обратилась к тебе не затем, чтобы ты меня уговаривала. Мне нужно только одно – аборт с обезболиванием!

– Оля-Оля, – грустно сказала Светлана, – возможно, мои слова кажутся тебе сейчас банальными. Но, поверь мне, пожалуйста, что детки это ни с чем не сравнимое счастье. Если бы не моя травма, я непременно родила бы ещё.

– Значит, – озлобленно вскочила Ольга, – не поможешь?!

– Успокойся, – приказным тоном проговорила Светлана, – сядь и послушай меня. Прежде всего, давай поговорим с Петром.

– Если ты скажешь ему, – взвилась, усевшаяся было Ольга, – даже только намекнёшь, то я никогда больше, слышишь, никогда не приду к вам! И вообще, не буду иметь с вашей семьёй никакого дела!