Тайна Табачной заимки

– А родители родной мамы Виталия общаются с ним?

– Какое там! – всплеснула руками Анастасия Петровна. – Сваха, теперь уж вдовая, как и я, даже поглядеть на внука не пришла, когда Коля их с Агнессой из роддома привёз. Обижалась сильно за свою Валентину. Сват-то, Царствие ему Небесное, помягче был. Привечал Виталика. Подарки иной раз дарил, впотай от жены. Сваха, как одна осталась, вроде потянулась к нам. Виталик даже пару раз был у неё, помогал по дому. Это когда она его звала. А сам проведать никогда не зайдёт. Что уж теперь? Он её путём и не знал как бабушку. Она даже с Колей не простилась, хворой сказалась.

Появление в кухне Виталия заставило женщин прервать разговор.

– Спасибо, – тепло поблагодарила Александрина, забирая пакет с контейнерами, и устремилась вместе с парнем на улицу.

Пока женщины беседовали в кухне, Виталий успел наскоро принять душ, побриться и надеть свежую одежду. О растительности на лице напоминал только небольшой порез на щеке, залепленный узкой полоской лейкопластыря.

Глава 8

Два года назад

– Куда мы едем? – опомнился Виталий, когда, миновав город, они выехали с юго-западной стороны. – Ты ведь просила о помощи.

– Сказала первое, что пришло в голову, – тепло взглянула на парня Александрина. – Увидев тебя, поняла, что надо отвлечь, хотя бы ненадолго сменить обстановку. Итак, пункт первый: Святой источник вблизи Задонского монастыря, – объявила она, сворачивая с трассы на дорогу вслед за указателем.

Виталий молчал, сохраняя безмолвие всё время, пока они добирались до места; оставив машину, бродили по низине в прохладе смешанного леса; разглядывали величественный белоснежный храм с синими куполами, красующийся на взгорье, вблизи женского монастыря; упивались прохладой источника, глотая воду из сложенных в горсти ладоней. Миновал час, когда парень почувствовал, что его отпускает. Печаль уже не так грызла сердце, затаившись в его глубине.

– Спасибо, – поблагодарил он молодую женщину, неторопливо передвигаясь рядом с ней по узкой дорожке, покрытой асфальтом, вдоль речушки, куда втекала родниковая вода из деревянного строения для купели. – Здесь и впрямь благодатное место. Лес… – осёкся Виталий, – почти такой же, как в Сосновке, только там больше хвойного. Но здесь лес исцеляет.

– Мне кажется, – мягко заметила Александрина, – лес исцеляет везде.

– Большей частью. Но бывает по-другому. Я уже пытался найти утешение ещё в Сосновке. Уходил подальше, вглубь. И… не получалось. Сосны словно оплакивали отца вместе со мной. Я ведь прошёл с ним каждую тропку. Порой начинает казаться, что знаешь каждое дерево. Хоть это, наверное, и представляется неправдоподобным, – еле заметно улыбнулся парень, – но с тем лесом я сроднился. Мы с ним как будто даже чувствуем одинаково. И ещё неизвестно, кто из нас больше нуждается в утешении: я или исходящие прозрачной смолой сосны. А здесь лес совсем другой, немного отстранённый, но на самом деле исцеляющий.

– Действительно, благодатное место, – подтвердила Александрина. – Намоленное, как выражаются верующие. Почему-то всегда тянуло приехать сюда в особо тяжёлые моменты. Я ведь тоже, как и ты, родилась в лесных краях, – улыбнулась Александрина. – И потом, когда мы уехали в город, часто проводила каникулы у другой бабушки – маминой мамы. Она жила неподалёку от соснового леса. Иногда мы ездили вместе с Лорой, если ту не отправляли в лагерь. Бабушка ушла рано, её муж ещё раньше, и нам стало не к кому приезжать. А сюда, к Источнику, мы с подругой впервые попали после восьмого класса с экскурсией. У Ларисы тогда недавно не стало бабушки. И потом, после поездки, она сказала, что ей сделалось чуточку легче. Мы были уже взрослыми, когда ушла моя бабушка, воспитавшая сына Ларисы, и снова приехали в этот лес к Источнику за утешением.

– Крепкий лес, – заключил Виталий. – Большинство из нас стремится в такие места в самые трудные жизненные моменты. И лес всех принимает, всем дарит утешение и силы жить.

– Ты очень правильно сказал, – уважительно поглядела на молодого человека Александрина. – Прямо как мудрец из древнего ашрама.

– Тетя Лида, – улыбнулся парень, – с детства называла меня маленьким старичком. Но это потому, что я был очень уж серьёзным, суровым даже, а вовсе не из-за ума.

– Мне кажется, – заметила Александрина, – она имела в виду уравновешенный характер, наряду с твоим развитием.

– Развитием я обязан папе, – без грусти, с гордостью произнёс Виталий. – Вот он действительно был очень умным.

– Поедем, если ты не против? – спросила Александрина, опасаясь, что при воспоминании об отце парня снова одолеет печаль.

– Конечно, – с готовностью согласился Виталий. – Подбросишь до автовокзала в городе? А там уж я доберусь на автобусе.

– Нет, – решительно тряхнула волосами Логвинова. – Возвращаться в Сосновку пока рано. У нас намечена ещё одна недалёкая поездка.

* * *

Обещанная поездка оказалась импровизированным пикником на высоком берегу Дона. В отличие от густой зелени леса, трава возле реки была тусклой, высушенной июльским зноем. Зато величественные речные просторы вокруг дарили умиротворение и прохладу. Полюбовавшись открывшимся видом, молодые люди принялись доставать из машины собранное Анастасией Петровной угощенье.

– Жаль, не прихватили с собой подстилки, – озадаченно огляделась Александрина. – Придётся расположиться прямо на траве.

– На траве не стоит, – проворно скинул клетчатую рубашку с подвёрнутыми рукавами Виталий, оставшись в футболке цвета морской волны. – Подстилку это мало напоминает, – расстелил он рубаху, – но твои джинсы точно спасёт.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась она. – Садись рядом, раз уж пожертвовал рубашкой, то хотя бы и твои джинсы убережём.

Усевшись бок о бок, они неторопливо перекусывали, любуясь рекой.

– Может, тебе лучше выйти на работу, – осторожно предложила Александрина некоторое время спустя. – Мне кажется, Николай Иванович был бы доволен, что ты не бросаешь лес надолго.

– Выйду, обязательно, – согласился Виталий. – Ты абсолютно права, нельзя оставлять лес. Он же, как домашняя птица, привыкает к тебе; приручаясь, откликается добром; грустит, волнуется, скучает, если тебя подолгу не бывает; оживает, ликует при встрече; а иногда дарит секреты.

– Это отец научил тебя любить лес?

– Конечно, – покивал парень. – Папа вообще научил меня всему. Бабушка и… мама просто любили, заботились. А отец учил жить. Он в самом деле был очень умным. Знал множество вещей. Во многом разбирался. Помогал в учёбе. Причём никогда не решал за меня задачи. Ни один учитель не мог так здорово объяснить, как папа. Бывало, я никак не мог осилить какую-нибудь тему, в основном по физике. Прежде чем разобрать её со мной, отец всегда говорил: «Зови Дениса. Вместе будете решать». Дэн учиться особо не любил. Всегда норовил у меня домашку списать. Знал прекрасно, что я обязательно сделаю. Если что, отец непременно поможет. А мне учиться нравилось, в основном, из-за вечерних занятий с папой. Дэн, конечно, приходил, но сначала ёрзал, чтобы поскорее решить и свалить на улицу. А потом и он увлекался, даже просил, чтобы отец нам ещё дополнительных заданий подкинул.

– Ты словно о моём дедушке рассказываешь, – поразилась Александрина. – Он ведь точно так же помогал нам с Ларисой с математикой. А дед тогда уже и сидеть подолгу не мог. Прочитаем ему задачу вслух. Он лоб наморщит, соображает, как лучше объяснить девчонкам. И объяснял, да так, что мы сами решение находили. Я очень его любила, – погрустнела молодая женщина. – Каждую ночь перед сном загадывала: «Вот проснусь утром, а дедушка выздоровел».

– Ты из-за деда и врачом стала? – догадался Виталий.

– Конечно, – обдала его теплом своих глаз Александрина. – Говорила ему, когда вырасту, обязательно вылечу его.

Оба ненадолго умолкли.

– Очень хочется пить, – некоторое время спустя произнёс парень.

– Так вот же минералка, – потянулась к пакету у себя за спиной Александрина.

– Почему-то в последнее время вода не утоляет жажду. Только чай помогает. Давай заедем в какое-нибудь кафе рядом с заправкой.

– А может, дотерпишь до моего дома? Чай у меня отменный.

– А это удобно? – усомнился Виталий.

– Вполне, – пожала плечами Александрина. – Я тебя приглашаю.

* * *

Александрина жила в пятиэтажном панельном доме в микрорайоне, именуемом «старым». В отличие от безликих «новых», построенных в конце восьмидесятых – начале девяностых, «старые» районы отличались обилием зелёных насаждений; наличием небольших прогулочных скверов; и реальной возможностью получения парковочного места, если не рядом с подъездом, то хотя бы на платной стоянке неподалёку от дома с демократичными ценами.

Едва Виталий успел вымыть руки и немного осмотреться, как Александрина, заварив чай, пригласила его за столик в гостиной. По дороге парень попросил остановиться, купив в кондитерской пахлаву и зефир. Однако сам к сластям не притронулся, отдав предпочтение чёрному чаю с лимоном и без сахара. Первую чашку выпил залпом, как воду. Вторую уже медленнее, выпивая горячую, но не обжигающую жидкость долгими глотками. И только к третьей приступил с наслаждением, благодарно смакуя свежий, прекрасно заваренный, напиток.

В отличие от парня, Александрина с удовольствием отведала сладкое угощение, тоже предпочитая чай без сахара. Когда первая порция напитка из большого чайника подошла к концу, хозяйка отправилась на кухню за второй. Вернувшись, обнаружила молодого человека уснувшим, сидя, склонив голову к груди и скрестив на ней руки.

Чуть помедлив, Александрина осторожно поставила чайник на столик и легко отодвинула от дивана на небольшое расстояние. Затем принесла из спальни подушку и лёгкое одеяло. Будто почувствовав, что можно улечься поудобнее, через некоторое время парень оказался головой на подушке. Поскольку лежал он, съёжившись, словно ему было холодно, Александрина, недолго думая, укрыла его одеялом.

Затем молодая женщина, прикрыв за собой дверь гостиной, унесла в кухню и перемыла посуду. Приняв душ, развесила в ванной свежие полотенца.

«Завтра выходной, и мне совершенно не обязательно вскакивать чуть свет. Ну, а если парень, как деревенский житель, проснётся спозаранку, вполне сможет умыться и самостоятельно организовать для себя завтрак. Если же окажется чересчур деликатным, что ж, пусть терпеливо ожидает моего пробуждения. Надеюсь, ему не придёт в голову ускользнуть, не попрощавшись. Впрочем, – заключила молодая женщина, – может поступать как ему заблагорассудится. Его душевное состояние уже в норме. Так что, надеюсь, больше он не доставит волнений своей бабушке. Ну, и будет как-то привыкать жить без отца. Всё же поразительно, – в очередной раз подивилась она, – насколько схожи наши с ним чувства к дорогим людям: его к папе и моё к дедушке».

Глава 9

Два года назад

Александрина проснулась после полуночи, явственно ощутив, что в комнате она не одна. Сквозь кисейную гардину на широком окне пробивался свет неистовой полной луны, озаряя стройную мужскую фигуру. Красивой формы голова; крепкая шея; не очень широкие, но налитые плечи; торс с ясно обозначенными мышцами на груди и животе; ровные ноги, казавшиеся не особенно длинными за счёт выпуклых мышц в верхней части бедра.

«Володя, – мелькнуло спросонок у молодой женщины. – Как он здесь очутился?»

Однако, присмотревшись, Александрина поняла, что ошиблась. Силуэт был явно крупнее, словно рассматривала его сквозь увеличительное стекло. Вдобавок, парень со своим ростом в сто девяносто три был выше Владимира, немного не дотягивающего до ста восьмидесяти.

«Это же Виталий, – опомнилась Александрина. – Но до чего похож! Одно и то же сложение тела. Мистика какая-то! А, собственно, что он здесь делает?»

У неё не осталось возможности додумать, поскольку в следующее мгновение, скользнув по лицу горячим дыханием, губы молодого человека приблизились к её губам, отключая здравый смысл, а вслед за ним и сознание Александрины.

Ответная страсть захватила молодую женщину. Однако парень достиг пика наслаждения прежде, чем она успела преодолеть первые метры поначалу представлявшегося ей длительным забега.

– Не уходи, пожалуйста, – умоляюще произнёс Виталий, совладав с минутной обездвиженностью, – прошу, не уходи! Просто я очень тебя хотел.

Его слова не оставили и следа от вожделения Александрины. Но, вместе с тем, и досада по своему накалу не успела разрастись до злости и неприятия неожиданного партнёра. Ей стало смешно, что молодой человек просит её не покидать собственную спальню. Улыбаясь в полумраке, она надеялась, что парень не заметит. Но тот разглядел и, вопреки опасениям женщины, не усматривая в улыбке ничего обидного, воодушевился.

Не касаясь лица, Виталий приник губами к выемке между верхней линией плеча и ключицей. Александрина поразилась, каким образом ему удалось распознать весьма завлекательное и очень чувствительное место на её теле. Затем, улегшись чуть выше, Виталий принялся с томительной для женщины медлительностью раскладывать пряди волос вокруг головы. Когда образовался нимб из локонов, парень стал целовать кончики волос, продвигаясь по кругу.

По завершении получаса, в течение которого молодой человек одаривал Александрину неторопливыми, полными любования ласками, она почувствовала нетерпеливое желание. Призывно выгнувшись телом, женщина не сумела сдержать стон. Парень мгновенно откликнулся. И стартовал упоительный забег, предвкушаемый обоими ещё в самом начале.

Нагоняя её, он внезапно приотставал, сокрушая надежду на завершение за несколько дюймов до сладостного предела. Тогда она словно подстёгивала его, ускоряя движения своего податливого тела. Молодой человек при этом отстранялся, насколько это возможно, делая вид, будто опять норовит сойти с дистанции прежде, чем женщина достигнет финиша. Внутри живота Александрины пульсировало и клокотало, но вожделенная ленточка по-прежнему оставалась недосягаемой. Когда же, на грани обморока, черта была пересечена, Виталий, настигая, великодушно позволил ей в полной мере насладиться триумфальным финишем.

Незаметно пролетел остаток ночи, наполненный взаимной страстью и неистовыми ласками. Понемногу обретая способность анализировать, Александрина с изумлением отметила, что их слияние, по её представлению, было подобно сексу между любящими супругами, не растерявшими за долгие годы семейной жизни ни грамма влечения. Словно накал чувств со временем сделался более страстным. И хотя отклик тел стал в некотором роде предсказуемым, молодая женщина не усматривала в этом ничего плохого. Такая определённость пришлась ей по нраву.

Это отличалось от новизны, изумлявшей Александрину во время каждого любовного свидания с Владимиром. Невзирая на потрясающие ощущения, молодая женщина постоянно опасалась несоответствия необычайно умелому партнёру. То нежный и деликатный, то насмешливый и забавляющийся смущением своей возлюбленной, то лениво-небрежный, то грубовато-неистовый, Владимир всякий раз бывал непредсказуем.

Он стал для двадцатипятилетней Александрины первым. Воодушевлённая взаимностью чувств Ларисы и её мужа, девушка с достоинством ожидала будущей встречи с любимым человеком. Ни в школе, ни в институте головокружительной страсти не случилось. Влюблённость долгое время обходила девушку стороной, а приобретать опыт чисто из спортивного интереса претило ей самой. Поэтому первая ночь с Владимиром стала для Александрины наградой за длительное ожидание счастья. Несколько лет спустя, когда по-прежнему влюблённая молодая женщина всё-таки сумела достаточно трезво оценить возлюбленного, она сделала вывод, что, в отличие от неё, тот совершенно не придаёт значения своему первенству. Однако пылкие свидания с Владимиром продолжали восприниматься ею неповторимыми празднествами, как и любые встречи и путешествия с ним.

 
Ты, теперь я знаю, ты на свете есть…
И каждую минуту,
Я тобой дышу, тобой живу
И во сне, и наяву^[1].
 

Эти стихи запечатлелись в сердце молодой женщины с первой ночи с Владимиром. За прошедшие восемь лет для Александрины ничего не изменилось в восприятии любимого мужчины.

* * *

Пробудившись поздним воскресным утром, Александрина долгое время не открывала глаза, пытаясь осмыслить произошедшее ночью. Отчётливо запечатлевшиеся в памяти, сказанные три года назад, слова Владимира о том, что у него нет другой женщины, с которой он мог бы разделить страсть, вызвали беспредельное чувство вины. Александрина недоумевала, насколько стремительно поддалась страсти. Телесный отклик в ответ на схожесть мужчин, напрочь отключивший доводы разума, ни в коей мере не мог служить оправданием измены возлюбленному. В то же время молодая женщина никак не могла отделаться от стойкого ощущения, что лежит, прижимаясь к Владимиру, уткнувшись лицом в его крепкое плечо. Безусловно, это была не более чем иллюзия. Между тем, за нею таилось непреодолимое желание просыпаться вместе с любимым, ни разу не доставившим ей этого удовольствия. Когда он покидал её сразу после угасания страсти, Александрине порой до боли в сердце хотелось удержать его; вбирая в себя чудодейственный аромат парфюма, стремительным шлейфом ускользающий вслед за мужчиной; лелеять сон возлюбленного, трепетно упиваясь его кажущейся беззащитностью. Но Владимир неизменно уходил, решительно пресекая возникновение у любимой, так называемых, милых традиций, всего, что связывает, ограничивает свободу движения, вызывает привыкание.

– Ты пахнешь лесными цветами, – проговорила Александрина, не распахивая глаз, отчаянно цепляясь за иллюзию, одолевшую её к моменту пробуждения. – Не помню их названия, – пояснила она, изо всех сил надеясь услышать в ответ голос Владимира, – но уверена, что они лесные.

– А я и есть лесной человек, – тихо ответил лежавший навзничь Виталий, сокрушая надежду молодой женщины. – Родом из леса. И фамилия моя – Лесных. Если пожелаешь, она станет твоей. Аля, – по-прежнему тихо, но уверенно добавил он, – выходи за меня.

Вскинув ресницы, Александрина увидела, что, повернув голову, парень, почти не мигая, пристально смотрит на неё. Он назвал её «домашним» именем «Аля». Так ласково называли её родители и бабушка с дедом. Дед изредка звал «Алюша», когда, слабея день ото дня, смущённо просил внучку о помощи, доступной ребёнку.

Звучание «домашнего» имени из уст парня не понравилось Александрине. Не то, чтобы уж очень. Тем не менее это было, в её восприятии, неправильным. По непонятной причине молодую женщину задело, что парень с пятилетней разницей в возрасте обращается к ней, словно сам намного старше. Имя не прозвучало ни неуважительно, ни насмешливо, ни даже ласково. В голосе молодого мужчины, достаточно нейтральном, оставались только отдалённые покровительственные нотки. Но Александрина была уверена, что не нуждается в защите и покровительстве, во всяком случае, со стороны Виталия точно.

– Не лучшее время делать предложение, – приподняла она голову, подпирая её ладонью согнутой в локте руки, – в момент, когда пытаешься спастись от одиночества. Это одна из самых распространённых ошибок пар, отношения которых закончились разводом, – назидательно изрекла Логвинова, безуспешно скрывая раздражение, вызванное чувством собственной вины.

Александрина словно перекладывала ответственность за свою измену на плечи парня, нарушившего её ночной покой страстным порывом. Хотя тот вполне мог остаться безответным. Молодая женщина могла проявить равнодушие, остановить его гневной отповедью или, для пущего эффекта, грубостью. Однако ничего подобного она не сотворила, даже не попытавшись сладить с вожделением, одолевшим при возникновении образа, отчаянно напоминавшего Владимира. И теперь Александрина злилась, пытаясь как можно резче ответить на предложение, показавшееся ей на редкость неуместным.

– Это никак не связано с одиночеством, – спокойно сказал Виталий. – Просто я люблю тебя. С первого дня, как только увидел. И моё предложение останется в силе, что бы ты сейчас ни ответила. Буду тебя ждать, – пообещал парень, – сколько потребуется. Спасибо за всё!

Прежде чем подняться, он филигранно коснулся губами выемки между верхней линией плеча и ключицей. Не дожидаясь ответа, стремительно вышел, оставив женщину, ошеломлённую своей реакцией на ласку, покрываться «гусиной кожей».

Глава 10

Полтора года назад

Смятение Александрины длилось недолго. Вскоре она почти забыла о страстной ночи с парнем, вдобавок, полностью избавившись от чувства вины.

«Наваждение и не более, – заключила молодая женщина. – Может, буря магнитная повлияла или новолуние. Или нас потянуло друг к другу, потому что мы оба родом из лесных краёв, – улыбнулась она, окончательно обретая присутствие духа. – А может, это вообще было сновидением. Ярким, насыщенным, но всё же сновидением. А раз так, значит, пора перестать об этом думать», – беспечно заключила Александрина, совсем не придавая значения предложению молодого человека.

В следующий раз они увиделись через несколько месяцев, осенью. Отучившись на курсах, обязательных для врачей, Александрина возвращалась домой в поезде вместе с Лидией Ивановной, тётей Виталия, с которой познакомилась во время учёбы. Поезд прибывал в районный центр, отстоявший от столицы области на двадцать пять километров. Утомлённая суточной поездкой, Логвинова намеревалась взять такси, чтобы добраться до дома. Предложила своей спутнице составить компанию. Женщина отказалась, обнадёжив Александрину, чтобы не беспокоилась насчёт такси. Их обязательно встретят и доставят прямо до дома. Встречающим оказался не кто иной, как Виталий, которому тётя позвонила с дороги, надеясь, что тот будет рад оказать любезность доктору, лечившему отца.

Ранним утром трасса оказалась свободной, поэтому добрались довольно быстро. По дороге Александрина украдкой рассматривала парня, почти не сводившего внимательного взгляда с дороги. Молодой человек выглядел спокойным, ничуть не взволнованным встречей. Руки свободно касались руля и не были напряжены. Упрямая скобка ярких губ, традиционно очерченная кромкой тёмной, просвечивающей сквозь кожу, щетины. Слегка сведённые чёрные широкие брови, аккуратная стрижка на волосах, чуть светлее бровей.

Не докучая уставшим пассажиркам беседой, Виталий заговорил только раз, отвечая на вопрос тёти о бабушке. Доставив Лидию до дома, помог втащить вещи в квартиру. Затем довёз Александрину, удивив тем, что не спросил дороги, прекрасно запомнив путь после однократного посещения. Буквально перед подъездом молодая женщина спохватилась, вспомнив, что не попросила парня остановиться возле супермаркета, купить еды хотя бы на завтрак. С тоской подумав, что тащиться за покупками пешком или забирать с платной стоянки свою машину неохота, всё же не решилась сказать об этом. Словно угадав её мысли, Виталий кивнул на довольно объёмный пакет, который он достал из машины вместе с вещами Александрины.

– Там продукты, – пояснил он, – перекусить на первое время. Чтобы не бежать сразу с дороги в магазин. Вас же с тётей Лидой не было дома два месяца. Припасов наверняка никаких, – мягко улыбнулся парень. – Тётушке я тоже заполнил холодильник, – счёл нужным добавить Виталий.

– Спасибо тебе огромное, – просияла приятно удивлённая Александрина. – От денег ты, конечно же, откажешься? – уточнила на всякий случай, касаясь ключом-таблеткой домофонного замка.

– И речи быть не может, – ответил молодой человек, поднимаясь по лестнице вслед за спутницей.

– Тогда приглашаю тебя на чай, – ласково произнесла она, несмотря на усталость, стараясь проявить гостеприимство.

– Спасибо, Аля, – отказался Виталий, покачав головой и поставив сумки в прихожей. – Поеду. Отдыхай. Был очень рад увидеться с тобой.

– Я тоже, – растерянно проговорила Александрина прежде, чем за парнем захлопнулась дверь.

Обнаружив в пакете среди готовых продуктов домашнюю утку, молодая женщина решила, приготовив птицу, в благодарность пригласить Виталия в ближайший выходной. Пролистав список телефонов, нашла его номер. Прежде чем набрать, посидела некоторое время, задумавшись. Затем, решительно тряхнув волосами, отказалась от мысли позвать молодого человека, к которому не испытывала никаких чувств, кроме признательности.

* * *

Год назад

К Виталию она приехала сама спустя полгода под впечатлением некоего подобия ссоры с Пустоваловым. Однажды после нежного свидания в её квартире, Александрина попросила Владимира остаться до утра.

– Неудачная идея, – отказался мужчина, как ни в чём не бывало продолжая одеваться.

– Ты бежишь от меня, словно муж к ревнивой супруге, панически боясь быть уличённым в измене, – впервые за всё время отношений с Пустоваловым вспылила Александрина.

– Сандра, – поморщился Владимир, едва заметно окинув взглядом незначительный беспорядок в спальне, – твой упрёк безоснователен.

– Пройдём в гостиную, – продолжая изумлять мужчину, резко предложила Александрина, одним движением набросив на голое тело домашнее платье из разряда тех, в которых не стыдно появиться даже на светском мероприятии.

– Скажи, пожалуйста, – принял непринуждённую позу в одном из двух кресел Владимир, – в чём причина твоего выпада? – вкрадчиво спросил он, лаская молодую женщину искренним взглядом.

– Извини, если это прозвучало резко, – сказала Александрина, усиленно пытаясь определить по выражению лица возлюбленного степень его раздражения. – Просто порой мне очень хочется… – она помедлила, собираясь с отвагой, – проснуться вместе с тобой.

Ласкающий взор мужчины не изменился. И только слегка напряжённая улыбка сомкнутых тонких губ выдавала его недовольство.

– Чтобы напрочь испортить обо мне впечатление, – усмехнулся Пустовалов. – Сандрина, – едва заметно вздохнул он, – ты ведь знаешь, утро – не моё время.

Безусловно, она знала. Знала об утреннем раздражении. О том, что не завтракает раньше одиннадцати часов. Помнила, что по утрам он почти не разговаривает. Ну и что? Разве нельзя просто помолчать рядом? Просто помолчать, прильнув друг к другу в солнечных лучах, что пробиваются сквозь кисейную занавеску в спальне. Александрине нравилось дремать под солнцем, поэтому она никогда не задвигала ночные шторы. Правда, позволить себе нежиться по утрам можно было только в выходные и во время отпуска.

Первые две недели она старалась проводить на море. Когда отдых приходился на лето или раннюю осень, то на Кавказском побережье. В остальное время отдавала предпочтение Израилю. С раннего детства Александрина мечтала поехать на море с бабушкой и дедом. Но дед долго болел, год от года слабея и угасая. После его ухода как-то особенно навалились материальные трудности, в крайне сложный тогда период в стране. Каникулы девочка проводила в деревне у другой бабушки. А та, что её воспитывала, предпочитала работать во время отпуска, чтобы нарядить внучку к новому учебному году и обеспечить нормальным питанием. В институте Александрина почти сразу принялась подрабатывать санитаркой в больнице. На еду и одежду, с помощью получающей пенсию бабушки, хватало. Но морской отдых опять оставался в отдалённой перспективе, поскольку бабуля взяла на себя ответственность за воспитание ребёнка Ларисы. Затем, когда Александрина завершила учёбу и стала зарабатывать, пошатнулось здоровье самой бабушки. Внучка самоотверженно ухаживала за любимой бабулей, проводя с ней всё свободное время. Пожилая женщина ушла через месяц после того, как Александрина познакомилась с Пустоваловым. Взглянув на фотографию мужчины, она словно благословила внучку на отношения с ним, тихо проговорив: «Симпатичный и самостоятельный».

Владимир присоединялся на отдыхе к возлюбленной, как правило, по истечении первой недели, которую та проводила в соответствии со своим предпочтением. Неторопливое пробуждение, вкусный завтрак в ближайшем кафе, неспешная прогулка к морю, купание, обед и ужин, любование закатом. Спустя неделю, когда Александрине удавалось сбросить напряжение интенсивного рабочего периода, приезд Пустовалова оказывался как нельзя кстати. Обычно он снимал двухкомнатный «люкс», с ванной и балконом, больше похожим на веранду, в каждой из комнат. Однако Александрина переселялась к нему редко, предпочитая «приходить на свидания», но жить при этом там, где и раньше.

Успев изучить привычки возлюбленного, Александрина понимала, что, даже поселяясь в одном номере, они останутся соседями, строго соблюдающими этикет общения между малознакомыми людьми. Ни один из них не позволял себе внезапно и, уж тем более без стука, нагрянуть к другому. Совместный завтрак исключался. О том, чтобы вместе принять душ, и речи быть не могло. Долгое время Александрину, с удовлетворением принимавшую ограничения по вторжению в личное пространство, всё это устраивало.

Мало того, у неё не оставалось возможности задуматься, что бывает по-иному. С приездом Владимира начинался активный отдых, в котором к этому времени нуждалась и сама молодая женщина. Подводное плавание; фотографирование под водой; поездки в открытых джипах по каменистой реке; лазание по ущельям; путешествие в горы; забавы в аквапарке; катание на квадроциклах, катерах и парашютах; всевозможные пенные вечеринки и ночные дискотеки. Охват развлечений становился настолько обширным, что впору было утомиться от отдыха. Тем не менее этого не происходило. Александрина приветствовала предложенную Владимиром программу, искренне восхищаясь неутомимостью обоих.

А сразу после морского отдыха, порой даже не возвращаясь в родной город, они отправлялись в путешествие. И здесь Пустовалов оставался на высоте, подбирая маршрут. Обладая немыслимым кругозором, Владимир умел так организовать поездку, что восторженная возлюбленная ощущала себя жительницей той страны, куда им доводилось направляться. Благодарной Александрине и в голову не приходило задумываться о таких малозначимых тогда вещах, как совместное пробуждение и утренняя нега.

– Поутру я бываю раздражён, – продолжал объяснять Пустовалов.

– Как мужчина, превращённый в песочные часы, за то, что нагрубил доброй фее, – хмыкнула Александрина.

– Что ещё за «песочные часы»? – оторопел Владимир.

– Это из сказок Вениамина Каверина. Я очень любила перечитывать их в детстве. Книжка настолько истрепалась, что бабуля потом где-то раздобыла мне новую, – улыбнулась она. – Но мне всё равно больше нравилась та, первая. Так вот, ближе к вечеру мужчина становился злым и старался не показываться на люди. А утром делал стойку на голове, чтобы песок пересыпался, и настроение снова улучшалось.

– И чем же закончилось дело? – заинтересовался сказкой Пустовалов.

– Конечно же, его расколдовали. Девочка Таня, которая пообещала целый год не смотреться в зеркало. Для неё это была своего рода жертва. Она ведь носила зеркальце с собой и смотрелась в него поминутно.