История от зверушек

Джек и Нора

Как-то, во время прогулки на пустыре, мужу, сыну и Джеку под ноги выкатились два человеческих мальчика и рыженькая собачка-девочка Нора. Мальчиков вместе с Норой родители выгнали из дома, сказали с собакой не возвращаться. Мальчики рассказали, что она сменила уже двух хозяев – в одном месте её подарили в семью, где уже жил взрослый стаффорд, и тот её обижал, а в другом, вот – мама не разрешает.

Добрый папа Джека (мой муж) отвел Нору к свёкру, поскольку к тому времени Бимка переселился в собачий рай.

Кстати, Бим успел познакомиться с Джеком – издалека. Родители мужа заехали к нам по дороге с дачи, где Бим отличился по полной программе. Была весна, ещё прохладно, а он перед самым отъездом умудрился где-то найти дохлятину и вываляться в ней. Пришлось мыть Бима холодной водой из шланга, чтобы хотя бы посадить в машину, при этом он ещё привёз на себе не менее пяти клещей. Свёкра сразу после этого услали в командировку, а Бим заболел. Лечил его ветеринар, который достался нам вместе с Джеком по рекомендации Джекиного человеческого дедушки – очень хороший румяный парень, оказалось, и жил от нас недалеко, но клещи оказались сильнее.

В общем, свёкр по Биму очень скучал, и мой муж решил своего папу осчастливить Норой. Нору нам представили, как золотистого ретривера³³, который, в последствии, вырос в обаятельную «желтую лисичку» (как выразилась проходящая мимо маленькая девочка).

Нора, как и Бим, свёкра боготворила, и, на этой почве, постоянно ссорилась со свекровью. Пошёл период ворования тапочек, потом губной помады с туалетного столика. Мы утешали свекровь:

– Нора же девочка, губы хотела накрасить!

Потом, когда свёкр был в очередной командировке, Нора сперла у неё телефон. Ясно, свёкру позвонить хотела! Я утешала свекровь:

– Считайте, что вы взяли девочку из детдома, она до вас двух хозяев сменила! Её нужно только любить!

Свекровь периодически называла собаку «Нора-дура», периодически признавалась, что боится при ней что-либо говорить, так как она все понимает! К чести свекрови, она даже дважды пыталась выйти с ней погулять, но глядя на них издалека, мы понимали, что затея – не очень, что Нора её свалит с ног, и мало не покажется. Свёкра один раз на лестнице свалила.

С кошками Нора уживалась, но ей явно хотелось быть одним ребёнком в семье. Она позволяла себя сердобольным кошкам вылизывать, но могла и напугать, огрызнуться, если ей чего-то не нравилось. И она тоже, как и Бим, показывала, что она хочет, чтобы ей дали со стола.

С Джеком они вначале пересекались не часто. В основном, на даче. Там обнаружилось, что у Норы есть музыкальный слух. Она пела со мной романсы под гитару низким контральто, делая паузы в нужных местах. Ни Цоя! Ни Розенбаума! А именно, романсы! Но очень быстро её талант сгубила жажда наживы.

Я так и осталась при своем твёрдом (наивном) убеждении, что собак со стола кормить нельзя, а пение, мы, конечно, поощряли. Часто, когда все сидели за столом, попробовав сначала попросить снизу, Нора залазила рядом со мной на лавку, и тормошила лапой за руку:

– Надо спеть, а то мало подают!

Но, не допев и куплета, если вознаграждения не было, срывалась на истеричный «гав».

Вообще, дача для Норы это была совсем другая жизнь. Свобода! В городе она гуляла только на поводке, потому что ей мог кто-то не понравиться, здесь же она жила своей жизнью. Ранним утром она выходила сама, пока все ещё спали, в дырку под забором (копали местные собаки, но, думаю, что к паре лазов и она лапу приложила) и шла по соседям, на предмет пожрать. Если те тоже ещё не проснулись, могла сесть перед соседской калиткой, и начать монотонно лаять, чтобы проснулись и угостили чем-нибудь, потом возвращалась домой завтракать. И лаяла уже под нашими воротами, чтобы впустили. Мне было очень стыдно за неё. Однажды, «застукала» её и Джека за соседским забором. Пыталась и мальчика плохому научить!

После «Айяйяй» Джек себе такого не позволял. А вообще, у него на даче была репутация «монстра», его боялись. Во-первых, большой. Во-вторых, он как-то прикусил одну из соседок за попу.

Дело было так. Я готовила на летней кухне. Соседка заглянула к родителям. Джек, естественно, стал охранять территорию, громко гавкая. Та спросила:

– Не укусит? – я не успела ни ответить, ни выскочить, свекровь махнула рукой:

– Что ты! Не обращай внимания!

Та зашла, и Джекочка сзади за попу её ущипнул. Визгу было! Я извинялась, как могла. Соседка сказала, что не обиделась, но слухи пошли. И с тех пор, первым испуганным вопросом наших соседей, когда мы приезжали, был: – А «Мама» приехала? С легкой руки свекрови за Джекачкой у дачных соседей закрепилась прозвище «Мама».

А ноги растут вот откуда: как-то мы с мужем вернулись из гостей «хорошенькие», и утром вставать было трудновато. Джеку, конечно, было «по барабану» – он будил меня, пихая лапой с длинными когтями в плечо, буквально бубня: – Муамуа! Ну, Муамуа! Я машинально бросила:

– Не мамкай! – и только потом, осознав, чуть не упала с кровати, а муж подумал:

– Допились – собака заговорила!

Больше так чётко Джек по-человечески не разговаривал. На просьбу:

– Скажи «мама», – что-то пытался выдавать, но это было больше похоже на «Вав!», а не на маму. Но свекровь очень впечатлилась, и всем рассказывала, что Джек умеет слово «мама» говорить.

Свёкра Джек всегда обгавкивал, тот, конечно, не боялся, и Джек понимал, что он свой, но делал вид, что не доверяет, и отказывался давать ему лапу, когда тот просил. Типа, «ты чё, хозяин мне»? Естественно, в конце концов, твердость его дала трещину, потому что свёкр кормил его колбасой, и он стал давать ему лапу, но при этом негромко возмущался в усы. А свёкр, добившись своего, журил его: – Эх ты, за колбасу!

Если мы приезжали на дачу, и не встречали соседей, то выпускали собак из машины сразу. И начинались гонки по линии. Туда. Обратно. Если Джек пробегал мимо, тебя обдавало волной тугого воздуха, как будто мимо проследовал на скорости литерный электропоезд.

Нора на Джека пыталась смотреть свысока и «строить», пока он случайно не задел её плечом, пробегая мимо. Нора перекувыркнулась в воздухе, обиделась, и, прихрамывая, отошла. «Строить» больше не пыталась, но, мне кажется, считала его «лопушком». Такая девочка-припевочка: – Вот несносные, эти мальчишки!

Джек очень эмоционально переживал поездку в машине. Весь двор и вся дача должны были знать, что он уезжает или приезжает. На это зрелище, если Нора и Джек ехали в одной машине, Нора тоже смотрела с отвращением.

Время показало, что пришлось им стать сводными братом и сестрой.

Папа Норы и мужа переселился в человеческий рай. Нора очень обиделась за это на маму мужа, и нам пришлось взять её к себе приёмной дочкой. И даже, когда Нора и свекровь, вроде как помирились, всё равно, как мы помним, гулять свекровь с собаками не могла, а ходить туда два раза в день, чтобы прогулять Нору было неудобно. Правда, такое практиковалось, когда родители мужа уезжали на море, и я до сих пор восхищаюсь тем, насколько собаки-девочки организованнее мальчиков. Дитю года не было, а она ни разу не уписалась!

Переехав к нам, Нора стала потихоньку оттаивать, и из девочки-стервочки превращаться в адекватную собаку. Она стала спокойнее спать по ночам, а не срываться в истеричный лай на каждый звук с улицы. После внушений, сделанных в нужное время и в нужном месте, усвоила что такое хорошо, и что такое плохо. Например, если ночью по дороге в туалет в темноте случайно наступали на лапу Джеку, он пугался, отдергивал лапу и взвизгивал:

– Ой! Извините пожалуйста! – а Нора могла огрызнуться, и даже куснуть. Теперь она, либо только негромко рычала, предупреждая, что она тут лежит, либо переносила это молча поморщившись, понимая, что мы нечаянно. Нора перестала «парится» за еду, не смотря на конкурента. Правда, всё равно мечтала быть единственным ребёнком в семье и не рассталась с идеей «строить» Джека. Например, мы не видим, что творится у нас в ногах на новом диване, он большой, слышим, только как Джек жалуется на что-то. А оказывается, Нора первая на диван залезла, и рычит на него, не пускает. Но, в то же время, когда в человеческий рай переселился мой папа – Джекачкин друг, и тот затосковал, потому что никогда до этого не оставался в доме один, Нора худо-бедно скрашивала Джекино одиночество (мы все уходили на работу, на учебу). Особенно сильно тоска проявилась, когда мы, наконец, съехали от родителей в свою квартиру, конечно же, забрав Нору и Джека с собой. И Джек, после того как мы все разбегались по своим делам, буквально, садился под дверью и начинал рыдать:

– Аааа! Мама (папа, брат) ушлаааа! – И весь дом думал, что мы мучаем собаку. Но всё-таки он был не один, Нора его развлекала.

На Новый год я исполнила Норину «мечту» – сделала ей маникюр на когтях. Поскольку она была «жёлтой лисичкой», то лак тоже был жёлтый. Очень стильно. И вообще, как только у нас стало две собаки, они каждый Новый год щеголяли в карнавальных костюмах. В год, когда я накрасила Норе когти, она была принцессой в короне (нет, королевной!), а Джек – джентльменом в бабочке из шотландской клетки.

Джек-джентльмен

Джек отнёсся к своему костюму, как когда-то к носку: «Хозяин подарил мне одежду!» А Нора на фотографии в маникюре и в короне смотрит в объектив затравленно, как будто говорит: «Сволочи вы, а не родители!» Наверное, корона была неудобная.

Нора: Сволочи вы, а не родители!

На следующий Новый год, уже на новой квартире, Нора щеголяла в белой юбочке-пачке, сшитой из обрезков от гардины и все в той же короне, типа Снегурочка. А у Джека был костюм деда Мороза – борода и красный колпачок на резинке. Такой шоколадный дед Мороз. Кажется, от этого костюма он был не восторге, но носил его покорно, не жаловался.

А в год обезьяны обе собаки рассекали в боа из пышного новогоднего дождика. А Нора даже бананы ела.

В связи с переездом, мы сменили место прогулки. До пустыря теперь было далеко, ближе были речка и остров возле старинного армянского монастыря. Правда, там мы могли себе позволить полноценно погулять только в выходные, зато можно было спустить собак с поводка. Нора тоже научилась приходить по команде, и превратилась в такую подружку-компаньонку. В конце концов, мы же обе девочки!

Ещё Нора сильно развлекла нас неожиданными родами в мой день рождения, когда я передвигалась по квартире на костылях со сломанной ногой. Матерью Нора оказалась отвратительной – когда щенков оказалось больше, чем один, у нее началась истерика. Второго она закопала в огрызках от картонного ящика, который я предоставила ей в качестве гнезда с тряпочками (она его разгрызла на мелкие кусочки), а третьего потеряла под диваном. Джек при этом пребывал в большом недоумении, он запрыгивал ко мне на диван, за которым было оборудовано место для родов, с ужасом смотрел вниз на происходящее, оглядываясь на меня вопрошал:

– Что делается?

Пожимал плечами, и уходил на место, буркнув:

– Было бы не так обидно, если бы от меня!

А дело было так – когда у Норы наступали критические дни, мы их разводили – или Джека отвозили к маме, или Нору. У нас же разнополые дети! И мама с ними сама гуляла. И как-то Нору потеряла, спустив её с поводка, мотивировав:

– Я же вижу – она далеко не уходит!

Нора вернулась в сопровождении женихов – какого-то пуделя и мопса. Мама критически посмеялась – они у неё под пузом пешком проходят оба, это ей лечь надо было, этого не может быть! В общем, родились мопсы. Но они прожили совсем мало, чему Нора была несказанно рада, перекрестилась, и продолжила жить дальше.

Мы думали две собаки в доме – это много. Когда не стало Джека (он прожил достойную собачью жизнь – 11 лет), мы поняли, что две собаки – это очень мало. Гораздо лучше, чем одна. Зато исполнилась мечта Норы быть одной дочкой в семье. А то кошки, Джек! Она пережила Джека на три года.

Давно закончились девяностые, уже вовсю спешили двухтысячные, в течение которых я потеряла чёткое ощущение времени. Поэтому, дальше – без хронологий.

Лирическое отступление про дельфинов и лошадей

Самой заветной мечтой моего детства было научиться ездить верхом на лошади. В шесть лет, благодаря дедушке, донскому казаку, 25-тысячнику³⁴, поднимавшему село после войны, я впервые посидела на лошади, и познакомилась с основными принципами управления. Типа, пятками вбок и «Нооо!» – это «газ», поводья натянуть и «Тпрууу!» – это «тормоз». Левый повод натянуть – поворот налево, правый – направо. Это мы с папой, мамой и дедушкой ездили по местам дедушкиной былой славы, и к товарищу папы на бахчу³⁵. Рядом с бахчей на лугу паслись коровы, а смотрел за ними пастух на лошади. Дедушку в тех краях все знали и помнили. Поэтому ему разрешили посадить внучку на лошадь. Мы с ним там ещё и рыбу ловили. И раков. Там же меня впервые за руль посадили – папа. Тоже мечта. Научиться водить машину и лошадь.

Позже в доме появилась умная книга «Седлайте коней» с подробными инструкциями, удалось познакомиться с теорией. Потом, в течении жизни, по пальцам считала, сколько раз удавалось пообщаться с лошадьми. Например, в детстве мы с мамой попали в турпоход в горы (мне было уже двенадцать), и там местные горцы тоже разрешили мне на лошади посидеть.

Каталась в парках. Муж, зная эту мою слабость, всегда старался мне сидение или поездку на лошади организовать. По дороге из института в нашем парке Горького. В Краснодаре на улице Красной. Когда он сам работал в парке и был лично знаком с лошадниками. Еще раз в горах. Любит меня, наверное.

Лошадь на улице Красной

Самое запоминающееся приключение с лошадьми случилось в период Джой – дельфинарник – Карен Прайор «Не рычите на собаку». Племянница мужа, подружка Пупы Азизбекова, отвела меня на ипподром – она в детстве занималась конным спортом. Есть там такая услуга за деньги – прокат лошадей. И я прочувствовала все прелести верховой езды по полной программе. Начиная от чистки лошади, заканчивая галопом.

Во время чистки, я поняла, что лошади, собаки, коты и дельфины – все одинаковые. Чистят его (кажется, жеребца звали Ручей), а я кулёк яблок принесла с собой – подружиться. Висит этот кулёк на ручке денника³⁶, и Ручей его видит. Его чистят, а лошадёныш всем своим существом на яблоки показывает: «У вас там яблоки!».

Потом, в бочке³⁷, где Ручей ходил на корде³⁸ по кругу, меня учили ездить рысью, правильно двигаться – «облегчаться», подняли Ручья в галоп, я перестала понимать, по каким степеням свободы подо мной двигается лошадь, под действием кинетической энергии у меня на шее порвалась золотая цепочка, которую мы потом так и не нашли, перерыв вилами после занятий весь круг бочки и рядом. Но с занятий я ушла чрезвычайно счастливая. После этого ещё неделю точно чувствовала себя «полной наездницей» – болели такие мышцы, которые я не подозревала, что они у меня есть.

Тренер приняла меня за подружку племянницы мужа – её ровесницу (на тот момент она была ещё подростком, а, у меня, как мы помним, тогда уже был сын), сказала: «Способности есть, приходи, научим». Но пока это всё ещё моя мечта – научиться полноценно ездить на лошади. Попытки были, но нерегулярные. В горах, где я была уже с мужем, нас с лошадью вообще самих вдвоём отпустили. Тогда я тоже почувствовала, что собаки, лошади… со всеми можно договориться, принцип похож. Ещё не вечер, какие мои годы, может и научусь. Машину же водить на старости лет научилась (в сорок).

А племянница уже давно сама детей тренирует.

Дельфины. Удивительные животные. Только что пойманный дельфин разрешает прикоснуться человеку к себе. Хотя в толчке с места может развить такую мощь, что ударом убьет акулу. За что они любят людей – непонятно. Но мы их трогали, гладили, и плавали с ними. Даже немножко принимали участие в дрессировке. Я держалась за плавники сразу двух дельфинов и они катали меня по периметру бассейна, а мой муж брал их в воде на руки и называл Fish³⁹. Непередаваемые ощущения.

Как уже упоминалось, пока в дельфинарнике работали «корешки» друга детства мужа, мы тоже там часто «паслись». Бесплатно ходили на представления, и между ними что-то отмечали в тренерской (например, Татьянин день). Юрка, самый старший тренер, незаурядная личность, объяснил, что дельфины чувствуют не запах алкоголя, а настроение человека. Вообще, если он вёл представление, животные при нём работали очень качественно, на порядок чётче, чем с другими тренерами. Обычно, он выходил в бассейн с морским львом Джонни. И выступление Джонни надо было видеть! «Айяйяй, Джонни, ты же артист, как ты некрасиво вошел вводу!» Джонни делает драматичный жест «рука-лицо», затем «улыбается» в усы загадочной улыбкой актера Олега Янковского в роли барона Мюнхгаузена, и, плавно и красиво, с изяществом, без единого всплеска, на боку въезжает в бассейн. У меня такое впечатление, что он сам получал удовольствие от процесса (что ни противоречит Карен Праойр – в процессе дрессировки учувствуют двое, и каждый думает, что это он дрессирует, а не его).

Между представлениями мы иногда присутствовали на тренировках. Джонни учили взбираться по лестнице на вышку, в перспективе, наверное, он должен был с неё прыгать. Но он и ходил-то с трудом – все-таки привычнее плавать. Тело – туша, где-то с тонну, ноги – ласты. Так вот, он поднимался на пару ступенек, и смотрел за колонну – не стоит ли там человек со шваброй, задачей которого – пресечь попытки Джонни сбежать с тренировки.

Мы с Джонни целовались. Это был один из номеров, его практиковали на представлении – лев целовал кого-то из публики методом случайного выбора, но мы с Джонни целовались и в свободное от представления время. Усы у него были белые, жесткие, не как у кошки. Напоминали скорее иголки дикобраза, но чуть помягче. Меня спрашивали:

– Не страшно?

Я, в восторге, отвечала:

– Нет!

А потом мне рассказали, что Джонни – это не то что дельфины, которые почему-то сразу дают к себе прикоснуться, хотя могут ссориться между собой. Джонни поймали уже взрослым, и он долго привыкал и притирался, даже отхватил у Юрки кусок гидрокостюма на боку. Но я, почему-то, всё равно не боялась. Джонни был, однозначно, личность.

Дельфинов – Вольку и Гавроша перед представлением загоняли в огороженный угол бассейна, первым выступал лев, потом Джонни уходил к себе в другое помещение, выпускали их, и дельфины под музыку ДиЛюЛя танцевали вальс, крутили кольца на носах, играли в мячик, высоко подпрыгивали, стояли на хвостах, катали на себе тренеров, рисовали картины…

Между представлениями весь бассейн был в их распоряжении, в нём плавали игрушки для них – мячики, они постоянно издавали звуки – трепались между собой. Детский сад, в общем. Дельфинчикам постоянно хотелось общаться. Если подойдешь ближе, заговоришь, обязательно подплывут, нос высунут, расскажут что-нибудь, в тебя может полететь мячик, с приглашением поиграть. Они позволяли себя гладить – на ощупь такие гладкие, нежные! Не описать словами! А когда летом, после Гребного канала мы с ними ещё и плавали! Это было что-то! Я чесала ребятам зубки, бока, за плавниками, под хвостом. Ну вот, как собачке пузико!

Сын в маленьком возрасте тоже пообщался с дельфинами, трогал их, присутствовал не на одном представлении. Правда, когда его спросили:

– Понравилось?

Он ответил:

– Да, дельфинчики пусть ещё попрыгают, только дядя пусть не говорит!

Представление комментировал в микрофон бородатый плотненький директор «дельфинарника» – рассказывал про этих удивительных животных. А сын в детстве почему-то очень боялся бородатых мужчин. И Юрка был бородатый, его тоже боялся. А теперь сын сам с бородой…

Юрка и до этого, и после, работал за границей, потом его пригласили возглавить океанариум на Дальнем Востоке. До его открытия он немножко не дожил. (Это всё я нечаянно нашла в интернете)

Мы общались не долго, но Юрка оставил о себе такое же неизгладимое впечатление, как дельфины и лев. Он успел подарить моему сыну на память две книжки Григория Остера (одна из них – знаменитые «Вредные советы»). А мне в наследство достались два изящных неприличных анекдота, и выражение, употребляемое в любое время суток: «Что ты орёшь на меня с утра?»

Fish