История от зверушек

Джекачка. Детство

Джекачка теоретически тоже был заведён для сына. Чтобы тот с ним гулял и больше двигался. Но на самом деле, конечно, Джекачка являлся нашим собачим ребёнком, только, на этот раз, младшим.

Мы хотели взять уже взрослую собаку – годовалую или двухгодовалую, как Джой. Просмотрели объявления в газетах, съездили на птичий рынок. На птичьем рынке понравились бобтейлы²¹, но по цене к ним было не подступиться. Привлек внимание непонятной породы трёхмесячный щенок красивого шоколадного цвета в тигровую полосочку, всего за тысячу рублей. Для наглядности к нему прилагался старший брат, который не продавался. Старший брат был ростом с Джоя, только гладкошерстный. Расцветка у братьев была одинаковой. Оказалось – метисы. Мама – немецкая овчарка, папа – мастино неаполитано.²² Живут в одном дворе, в гражданском браке. Их человеческий дедушка, в чьем дворе они жили, свято верил, что выводит новую перспективную породу собак.

Но мы искали взрослую собаку.

Съездили по объявлению и посмотрели на двухгодовалую лайку, которая жила в будке на цепи. Её продавали, поскольку хозяева переезжали в другой город. Нам описали пёселя, как очень любящего семью и детей питомца. Предупредили, что лайки – ближе всех собак к волкам, и поэтому не очень любят других собак, так что гулять лучше на поводке. Трагедия читалась и в глазах хозяев, и в глазах собаки. Никто не хотел расставаться, и мы побоялись, что пёс, который жил во дворе, не приживется в квартире, и будет сбегать в поисках хозяев.

Уставшие, мы сели в открытом кафе перекусить, где сын заканючил: «Я понял, у меня никогда не будет собаки!»²³

– Ну ты же видишь, единственный вариант – это трехмесячный щенок! А ты будешь вытирать за ним лужи и выносить какашки? Гулять по пять раз в день? – это же будет твоя собака!

Ребёнок клятвенно заверил, что будет.

Мы созвонились с человеческим дедушкой метиса, и поехали за щенком аж в Александровку. Встретил нас молодой хозяин с его (метиса) собачим папой. Окрасом, братья-щенки, сразу стало понятно, в папу пошли. Пёсель-отец произвёл впечатление адекватного и управляемого, не смотря на вес и размеры. Маму нам показали издалека. Намного меньше папы, такая волосатая немецкая овчарка, пушистая. Как нам объяснили, она охраняет дом и периметр. А папа-мастино – хозяев. То есть, наш щенок должен быть универсальный парень.

На дереве висела собачья игрушка – огромная шина от грузового автомобиля на веревке. Я подобную игрушку видела на открытках-фотографиях про семью Берберовых из Баку, в которой жил и игрался такой игрушкой настоящий лев Кинг²⁴.

В общем, уехали мы с Джекачкой. Он как-то Джекачкой сразу стал, ещё в такси. Ну, Джеком, в смысле. Как старший товарищ Амиго.

Приехали мы домой – там Зёба. Я до этого с Зёбой политзанятие провела. А ещё, до этого, слышала песню Ростовских бардов, очень трогательную, до слёз, в которой рассказывалось о том, как одному мужчине под ноги выкатился бездомный щенок, он привел его домой, а там у него кот. И мужик коту говорит: «У него никого нет, ни папы, ни мамы, будь ему дядькой!» И кот стал учить щенка жить, драться и так далее. Щенок вырос в огромного пса, но авторитет кота-дядьки признавал. И жили они, душа в душу. Но вот постарел кот, и хозяин с псом проводили его в последний путь. А через некоторое время выкатился под ноги дядьке бездомный котёнок. Принес тот его домой, и сказал взрослому псу: «У него нет ни мамы, ни папы. Будь ему дядькой!» Так как-то.

В общем, от песни я обрыдалась, и к Зёбе обратилась подобным образом:

– Будь ему дядькой! Мы очень на тебя рассчитываем. На твою помощь в его воспитании.

В первый же вечер щенок полез к нам на диван. Зёба спал со мной и считал, что, во-первых, собаки не должны жить на диванах (как и я), а во-вторых, диван – это только наша, хозяйская, и его, Зёбина, вотчина. Кот размахнулся и отвесил собачьему пацану жёсткую оплеуху. Джекачка заплакал и укатился в прихожую, запачкав там даже немножко кровью из поцарапанного ушка, дверь туалета.

На следующий день картинка. Щенок лезет на диван. Зёба размахивается. Джекачка делает шаг назад и зеркальным кошачьим движением сметает кота с дивана. Без комментариев. Точнее, как без комментариев. Зёба белый. Джек шоколадный. Такой негритёнок. Одна его лапа длиннее всего кота вместе взятого. Как говорит мой сын, «Джек, как и я, никогда не был маленьким». В общем, кот понял, что этот пёс не в гости пришел. Ну, что делать. Ужились как-то.

Миски Зёбы перекочевали на подоконник. Под подоконником, на специальной скамеечке (чтобы спина не провисла, пока растёт) стояла трехлитровая «детская» мисочка Джека с разноцветными картинками собачей тематики на боку. Вылизав её, если Зёба отсутствовал, Джек обязательно проверял, осталось ли еда в миске кота. Для этого достаточно было провести в ней один раз языком. Если что-то оставалось от Зёбыной еды, то после этого уже ничего не оставалось.

На прогулке, играясь с другими собаками, Джекачка применял в драке кошачьи приёмы, хотя Зёба специально его ничему не учил.

Первая зима Джека с нами выдалась люто холодной. И ещё были какие-то проблемы с отоплением. Мы всерьёз думали нагревать аквариум кипятильником, чтобы не помёрзли рыбки (главное, вовремя выключить, чтобы не превратить его в аквариум с ухой). Естественно, были опасения, что наш маленький итальянец простудится на полу, на специально сшитом тоненьком коврике на тройном синтепоне. И один раз, скрепя сердцем, я разрешила ему поспать у нас в ногах. После этого, каждый вечер пришлось проводить с Джеком политзанятие о том, что собаки должны спать на своём месте, люди на своём. Как когда-то, на старой квартире, когда мне было два-три года, мама проводила подобное мне. Я соглашалась, а ночью перебрасывала ногу через борт своей кроватки, которая стояла у родителей в головах и заявляла: «На диванчик полезать!» Мама спросонья пыталась напомнить об уговоре, но я делала вид, что её не слышу и заявляла: «Я папу кличу!». Папа, не просыпаясь, протягивал руку, брал меня за шкирку и между нами: «Хрясь!»). Джек тоже соглашался, засыпал якобы на своем месте, просыпались мы неизменно втроем. Ну, отчасти я его понимала. Почему один раз можно было, а теперь нельзя? Ещё, как обычно, «подпортил малину» мой добрый папа. Захожу, а пёс у него на кровати лежит.

– Папа, ну что ты делаешь, я бьюсь с ним, что ему нельзя на кровать, а ты!

Папа в ответ:

– Это мой друг, он ко мне пришел!

Потом отлились «сиротские слезки». Джек мог ночью прийти к папе спать. Папа встанет в туалет, возвращается, а пёс на его месте, головой на подушке лежит, и папе спать уже негде. Или ещё интереснее. Джек под стеночкой вытянулся, папа ложится с краю, пёс упирается в стену лапами, выпрямляет их, и папа оказывается на полу.

Со слов мамы:

– Вы спите, я иду мимо вас в туалет. Собака лежит на месте и прислушивается – как вы дышите? – Нет, не пора! Иду обратно. Видимо, дышите вы уже правильно, глубоко заснувшими, собака уже у вас в ногах.

Короче говоря, я смирилась. Долго привыкала к тому, что неожиданно среди ночи тебе на ноги сваливаются угловатые сорок собачьих килограмм (представляю, если бы про нас снимали мультик, в этот момент у меня, наверное, смешно выпучивались бы глаза). Но потом стало непривычным, если ноги не упирались в гладкий приятный тёплый собачий бок. Зёба спал у меня на груди, Джек – в ногах, главное, чтобы утром они посредине меня не встретились.

Моя бабушка была бы в обмороке. Она имела образование химика, и рассказывала, как однажды в микроскоп видела то ли микроба, то ли глиста, осталась от зрелища под большим впечатлением, и с детства постоянно заставляла меня мыть руки после животных, а, чтобы помыслить о том, чтобы спать с ними! – Но её уже не было.

Джек, пока рос, постоянно был голодный. Молодой растущий организм. Мама жарила пирожки. Нажарила две огромных тарелки пирожков. Джек крутился рядом. Взяв в руки по пирожку, мама вышла спросить у своего внука, какой он пирожок будет – с мясом или с яйцами? Возвращается – обе миски девственно чистые. Позже, точно так же муж пожарил рыбу – хрустиков. Мы так называем костлявую мелочь, которая прожаривается до хруста, и которую теоретически можно есть вместе с косточками. Тоже на что-то отвлёкся, возвращается – блюдо пустое. Рыба ушла вместе с косточками. Плохо собаке не было ни в первый, ни во второй раз.

С возрастом, Джек усвоил, что со стола ничего без спросу брать нельзя, но стал применять другую практику. Носик-то ему достался мамин, аккуратненький, а от папы он перенял мастерство пускать слюни. Если мы завтракали, он, либо демонстративно сидел рядом и с закрытой пасти капало, либо клал голову мужу на колени, и тот вставал с обслюнявленными штанами. Если моя мама завтракала в его компании, то мы только и слышали:

– На, только отстань, и слюни подбери! – а потом вопль: – Заберите вашего слюнявого сыночка!

Мы пережили щенячий период погрызенных тапочек и не только. Джек отучил мужа оставлять носки на полу под кроватью, а меня научил тщательно закрывать ящики с бельем. Мы слышали, как один мастино неаполитано съел простыню, которой накрывали его матрасик, и умер. Слава богу, Джекачка только грыз, и всё это потом прошло. А носки со временем даже превратились для него в фетиш, чем позже помогли заживлению резаной раны на пальце. Он глубоко порезался стеклом на прогулке, кровищи натекло немеряно, его даже зашивали в ветеринарной клинике, и запретили потом лапу вылизывать. А как запретишь? Одели на лапу носок, Джек восхитился: «Хозяин подарил мне одежду!»²⁵ – и лапу больше не вылизывал. Все зажило, но всю оставшуюся жизнь Джек пальцем задней ноги «fuck»²⁶ показывал.

Мы пережили период подбирания всего и вся съедобного на улице. К слову, все наши собаки в этом отношении в итоге становились дисциплинированными. Ещё у Джойки была приятельница породы мастиф²⁷, чья хозяйка жаловалась на то, что Терра выходит на улицу покушать и поработать пылесосом. Что никакое воспитание не помогает, и что, когда мастифиха с подобранным с земли куском в зубах демонстративно вышла на середину Добровольского в час пик под проезжающие машины, хозяйка сдалась, и решила с ней больше не бороться. Ну, Джойка – это особый случай, его ничему учить не надо было. А остальные собаки выслушивали мою проникновенную речь о том, что на улице с земли еду подбирают только глупые собаки. И что не все люди добрые, есть злые, которые специально для глупых собак разбрасывают яд, и глупые собаки потом болеют, а то и умирают. Не знаю, что больше проняло Джека – моя речь или история с протухшей курицей.

Я опять вставала около пяти утра, чтобы с ним погулять, потому что работала в районе Западной промзоны. Ну и только в это время я могла позволить себе спустить его с поводка. Уже возвращаемся домой, и перед заходом в подъезд Джек возле мусорки натыкается на выброшенную кем-то целую курицу. Ну, почему люди могли выкинуть курицу? – Несвежая! Естественно, Джек курицу сразу ухватил и стал от меня убегать. Недалеко. В соседские ландыши. Я даже в детстве не могла себе такого позволить! Сидит он такой, с курицей в зубах, крадусь к нему, стараюсь ландыши не помять. Он спокойненько выходит, и садится перед клумбой. Я, тихо матерясь, чтобы не привлечь внимания соседки, иначе мало не покажется никому, крадусь из клумбы, стараясь не помять ландыши, Джек с курицей неспешно заходит в ландыши обратно с видом: «Мама – тебе весело? – Мне – да!» При этом я не забываю, что мне уже пора собираться на работу, чтобы не опоздать на заводской автобус.

В общем, когда я без курицы загнала его домой, то рассказала ему всё, что о нём думаю:

– Ты! Потом со мной этим ртом еще и целуешься? – и почистила ему зубы.

Натурально, зубной пастой, человеческой щёткой. Джек настолько впечатлился, что больше ничего на улице даже в развлекательных целях не подбирал. Кстати, реально, Джек был не вонючий, пахло от него мокрой собакой только после купания. Он на ощупь был велюровый, и целоваться с ним было приятно (бабушка переворачивалась в гробу).

В последствии, когда мы с Джекком гуляли по утрам на пустыре с двумя его подружками – курцхарихой Зарой и лайкой Юлой, я только и слышала от хозяев девчонок:

– Зара!!! Плюнь, скотина! – и гордилась тем, какой у меня воспитанный мальчик.

В общем, я уже поняла, что про Джека в одной главе всё не уместится, поэтому

Джекачка. Отрочество и юность

Был ли Джек собакой ребенка, как предполагалось вначале, ещё вопрос. Но, однозначно, росли они вместе. И даже баловались, как мужчины, устраивая серьезный спарринг на полу, но, соблюдая правила игры. Когда сыну исполнилось 13 лет, мама «дождалась» – братья самостоятельно вышли на прогулку.

Как-то раз мы с сыном и Джеком пришли на речку (Джек попал туда впервые). Сын испытывал модель катера на радиоуправлении, и, когда катер застрял где-то на середине, поплыл его выручать, Джек на берегу устроил форменную истерику:

– Брат, куда! Стой! Я с тобой! Мокро! Мать, как ты брата могла туда отпустить?! Верни!

В следующий раз в том же составе на речке Джек вдруг обнаружил, что умеет плавать. Вообще, очень интересно было наблюдать за его процессом самопознания. Он всё-таки зашел за мной и сыном на глубину, когда дно под ногами кончилось, попытался взгромоздиться сыну на ручки (как Джой мне, в своё время). Сын его спихнул, и Джек обнаружил, что плывет. Пришел от этого в восторг, и стал ещё и брызги от самого себя пастью ловить. Доплыв до меня, встал на задние лапы, передние положил мне на плечи, и совсем успокоился. Все стоят в воде «на двух костях,» и он «на двух костях». У всех башка высоко над водой, и у него башка высоко над водой, значит, все правильно!

Так же, на даче Джек первое время боялся спускаться по лестнице со второго этажа, и муж работал «лифтом» – спускал его 40 кг «на ручках». Когда Джек научился спускаться сам, и осознал это, то несколько раз в восторге сбегал наверх и обратно:

– Смотрите, я умею!

На даче, в отличие от Бима, Джек по дорожкам не ходил, хотя мы ему говорили, что надо бы. И очень любил работать землеройкой. Ямы – наше всё! Земля такая удобная, мягкая. Он любил вырыть себе «ванную», и улечься в ней – хорошо, прохладно! Свекровь пробовала обратить его энергию копания в нужное русло:

– Джек, вырой, пожалуйста ямку под этим вот деревом, мы в неё падалицу закопаем! – Иногда получалось. Но трудно было его из готовой ямы уговорить выйти.

Гулять мы ходили в основном на пустырь, и там у Джека сформировалась своя «компашка», с хозяевами которой мы даже 31 декабря умудрялись шампанского выпить. С вышеупомянутыми девчонками (Зарой и Юлой) мы общались, в основном, по утрам. А вечером пересекались с ещё одним метисом Дерриком, взрослым и лысоватым (стаффорд²⁸+боксёр), бордосским догом²⁹ Барриком (полное имя Барон), стаффордшихой Шейлой (очень серьезной, следящей за общей дисциплиной философиней), быстроногой долматинкой³⁰ Понгой (с которой Джек учился бегать, и, однажды, даже перегнал), пожилой лабрадорихой Мией (по прозвищу «Пенсия», потому что она тоже, как Ричик, была чуть ли не первым лабрадором в Ростове, жила в соседнем доме) и молодой лабрадорихой Дайрой, (с которой Джек мерял на пустыре глубину луж) и так далее. О них о всех можно рассказывать бесконечно.

Были у Джека и недруги. Например, когда он щенком в третий раз пришёл на прогулку на пустырь, его обидела наглая лайка, хозяин которой недальновидно считал свою собаку центродавом. На мое замечание, что Джек вырастет и даст сдачи, он ответил, что ему и его псу всё равно.

– К сожалению, может случиться так, что, когда мы вырастем, нам будет всё равно, что вам всё равно! – заметила я.

Так и случилась. Подросший Джек не дал себя в обиду, и лайку наказал.

Был у Джека равнозначный по размеру и весу приятель ризеншнауцер Лео, который ужимками и прыжками напоминал Джоя. Со стороны, наверное, было страшно наблюдать их встречу. Летят навстречу друг другу, грозно рыча, два дуболома. Сходятся грудь в грудь и начинают… играть и дурачиться, подгавкивая и порыкивая. Лео жил с хозяйкой, хозяйкиной сестрой и племянником, ровесником моего сына. И они часто вместе гуляли вчетвером – человеческие пацаны и собачьи. Приятельствовали. Такой кружок по интересам.

Появился у Джека ещё неожиданный друг, с которым они вначале враждовали. На пустырь мы ходили мимо бывшего кинотеатра, ныне колбасного цеха, который охранял большой лохматый пёс по кличке Рыжий или Чубайс. Он очень хотел иметь хозяина и завидовал собакам, у которых он был. Он часто сопровождал работников колбасного цеха вне предприятия и усиленно их охранял. И всегда, если встречал нас, когда мы шли на пустырь, обязательно обгавкивал. Иногда в компании собак, которые охраняли вместе с ним колбасный цех, или ближайшие гаражи. Я всегда отвечала ему дружелюбно:

– И тебе доброе утро!

И вот, как-то мы гуляли, на пустыре никого не было, и Чубайс был один. Обгавкал на входе, как обычно. А потом сел с краю, и за нами наблюдает. И тут я понимаю, что ему скучно, он очень хочет с нами поиграть, просто стесняется. В итоге, решился. Так интересно было за ними наблюдать! Оба не маленькие, в одной весовой категории, оба порыкивают, и оба понимают, что есть граница, через которую, если один из них перейдет, начнется серьёзная свара. И оба придерживаются этой границы, и от того, что оба её знают, но не переходят, получают громадное удовольствие!

В итоге Рыжий Чубайс оказался настолько Джеку другом, что даже познакомил его с девушкой!

Идём гулять, как обычно. Перед пустырем сидит Чубайс, с ним рядом серенькая дворовая собачка поменьше. Обнюхались. Чубайс ей через плечо:

– Я ж тебе обещал, что с хорошим парнем познакомлю!

Собачка оказалась течной, а Джека я уже спустила с поводка. Чубайс познакомил и отошел. Я к ним – они от меня. Отойдут на пять метров и обнюхиваются. Я к ним – они опять от меня. В итоге мы так дошли до балки с речкой. Ну, то есть они снизу помахали мне на прощанье хвостиками. Я уже спуститься не успевала – пора было на работу. Ясно, что Джека я не дозвалась.

Вся в раздрае, ушла. Потом муж позвонил, рассказал. Стою, говорит, курю возле подъезда. Выползает из-за угла дома такой виноватый, на полусогнутых. Сам вернулся.

Когда у меня спрашивали породу Джека, и я говорила метис, а потом называла породу мамы и папы, знающий народ хватался за голову: «Как это в нём уживается? Немецкая овчарка – это собака-солдат, выполняющая все команды, а метиса надо только уговаривать!»

Дома Джекачка идеально выполнял команду «На место!», давал лапу, садился, ложился. Была у нас ещё такая команда «Где должна быть собака, когда люди едят?!» (На месте собака должна быть, если кто не понял. Джекачка понимал.) Но, если собака была на поводке, то с другой стороны поводка хозяева волочились за ней как тряпочка. Я видела на Северном еще одного чистокровного мастино неаполитано, там всё выглядело точно так же.

И ошейник пришлось завести – удавку. На поводке рядом Джек ходить категорически не умел. Гаражные собаки (потомки тех, с которыми общался Джой) преследовались независимо от того, успела я отпустить поводок, или он вырвался у меня из рук после того, как я упала на четвереньки. Причем, догнав их, Джекачка никакого вреда им не причинял, просто не знал, что с ними делать.

Благодаря Джеку я и мама вспомнили детство. В плане разбитых коленок. Ронял он нас неоднократно. Зимой и летом, коленками об асфальт или затылком об лёд. Мама как-то тормозила, обняв дерево и потеряв очки.

Была у меня мысль пройти с Джеком серьёзный курс дрессировки, каких Шейла прошла целых два. Но обнаружила, что, когда вся компашка на пустыре, завидев, новую собаку, кидается знакомиться, и все хозяева, пытаясь перекричать друг друга, орут дурными голосами: «Ко мне!!!» – мой приходит первый. И поняла, что так обойдемся.

В умных книгах, оставшихся ещё после Джоя, было написано, что, если собака не выполняет команду с первого раза, после третьего, в неё должно лететь всё, что у хозяина под рукой. По этому принципу мы и разучивали команду: «Ко мне!» Помню вечер, грязь, шоколадного Джека на фоне земли уже и не видно.

– Джек, Джекааа! – нет собаки. Беру первый подвернувшийся сук, запускаю в темноту, не целясь, в белый свет, как в копеечку. Слышу:

– Ой! – выползает виноватый, на полусогнутых:

– Мать, прости, заигрался! – попала.

Пока Джек рос, в него летали палки, тапочки, металлический ошейник-цепь-удавка с поводком. Но потом стало хватать самой страшной команды: «Айяйяй!» После этой команды Джек понимал, что терпение у матери лопнуло.

Он сам придумал и научил нас, как играть в футбол погрызенной пластиковой бутылкой (мог подпрыгнуть за ней в высоту метра на два), а зимой – в хоккей скользящей по снегу шиной – пихал её перед собой передними лапами. Американский муж моей подружки, бывшей хозяйки Найка, тоже ненормальный, как мы, любитель животных, назвал его за это большим оригиналом.

Как настоящий мальчишка, который приходит домой с полными карманами железяк, Джекачка тащил с улицы бревнышки (чем больше и длиннее, тем лучше, иногда застревал с ними в дверях), шины, велосипедные камеры.

Хозяйка Шейлы предложила придумать метисам название новых пород. Например, видят люди Деррика (боксёр+стаффорд), спрашивают:

– А что это за порода? – А ты говоришь:

– Бурвиль! – А никто ж не знает, есть ли такая порода на самом деле!

Когда Джекачка рос, у нас часто спрашивали:

– Дожонок?

Потом:

– Фило?

Мы радостно кивали и соглашались:

– Ага, фило бразильяно³¹, от слова обезьяна.

Один раз приняли за Кони Корса³².

Дело в том, что в Джеке сложно было узнать собачьих папу или маму. Шоколадно-тигровый, как папа, у него была более изящная мамина морда, и мамины острые уши, но уши лежали, а не стояли, поставить их можно было только при помощи рук, а если прижать, то Джек становился похожим на кролика. При этом у него, как у мастино, можно было оттянуть шкуру от тела от холки до хвоста.

В последствии мы придумали, что будем представляться как «австралийская гончая», выведенная для загона кенгуру и вывезенная контрабандой из Австралии (из-за повышенной Джековской прыгучести и бегучести). Самая смешное, что сын потом нашел в интернете реально существующую породу австралийская гончая, чем-то даже отдаленно на Джека похожую, по-умному звучащую, как брандл бракк.