У Насти к 11 часам весь товар был уже продан, и нужно было срочно ехать за новым, уже подорожавшим. Купить домой продукты, потому что завтра на них будут другие ценники, а возможно прилавки вообще опустеют, и снова бежать на работу.

Дома у Насти дрались все – дети, кошки, собаки, внутри вида и между видами.

К девяти вечера, после заключения перемирия, выяснялось, что в школу, кроме «домашки», надо принести два кленовых листа, шишки, пластилин, обточенные спички («без головок!!!»). Последние слова учительского послания в дневнике для убедительности были еще подчеркнуты жирной красной линией. Сон отодвигался на неопределенное время.

Алла с наступлением темноты начинала собираться в ночной клуб, куда ничего приносить было не нужно – там все было. «Если ты спишь ночью, это не значит, что все вымерло» – отвечала она на недоумение Насти. «Хотя ты, наверное, за день набегаешься…» – сочувствовала Алла. Ее ночные клубы и вечеринки чередовались с выставками и презентациями.

Настя провожала гостившую Аллу, заодно выгуливая собак и детей.

Алла с ужасом смотрела, как дети кидают уткам в канале куски домашней выпечки. «Я за такими пирогами на Невский езжу!» – возмущалась Настиному расточительству.

В тоже время, из заработанных мужем Аллы трех тысяч долларов, одну нужно было обязательно проиграть в казино. «Так принято – иначе удачи не будет» – пыталась Алла привести в норму квадратные глаза Насти.

К институту Алла приезжала только на такси. Настя шла пешком – так было быстрее. И потом она соскучилась по городу за время разлуки…

«Давай возьмем машину» – предложила после зачета Алла. Настя перевела стоимость поездки на продукты и убедила сокурсницу, что на трамвае – это стильно и по-питерски.

В девяностые приоритет трамвая на дороге был забыт и потерян. «Мерины» и «Бэхи» обгоняли друг друга, пересекая трамвайные пути, или ехали по ним. Водители машин попроще вели себя не лучше, но с ними, по крайней мере, можно было поругаться, не рискуя здоровьем.

Аллу заметили, закричали, заулыбались и перегородили мордой «Мерседеса» трамвайные пути. Водитель трамвая безропотно открыл переднюю дверь. Первым вошел в трамвай запах, запах другой жизни. Пахло новой дорогой одеждой, ежедневной стрижкой-укладкой в салоне, парфюмом, риском и свободой. «Алена, ты чего на поезде? Давай к нам…Как Вован?» Вошедший молодой парень был совсем не похож на бандита, никакого негатива и бычьего облика. Наоборот, на лбу отпечаток диплома и хорошего воспитания.

В трамвае никто никуда не спешил – Алла обстоятельно беседовала со знакомыми, стоя на ступеньке переднего выхода, пассажиры и водитель молчали и ждали.

Настя повидала и бандитов, и их жен и подруг. Жены собирались у ДЛТ – самого дорогого универмага. Все в длинных шубах, с одинаковыми прическами, вскинутыми челками, кричащими голосами и макияжем. «Установленная форма одежды и тела» – подумала тогда Настя, глядя на конвейерных красавиц. Трудно было представить среди них утонченную Аллу.

…Последняя встреча Насти с бандитами была зимой. Вдвоем с кассиршей тащили в банк выручку, инкассаторы не приехали, а платежи были срочные. Город был завален снегом и грязью. Сугробы почти не оставляли места на скользком тротуаре. Несли по очереди сумку с выручкой. Объем и вес создавали новомодные купюры – любая смена власти влекла за собой смену знаков. В этот раз размах грядущих перемен должен был отразить невиданный размер бумажных денег. Купюры выпустили величиной А4.

Конечно, было страшно, уличная преступность не знала пределов. Могли вырвать сумку с выручкой, дать по голове. Поэтому шли в обнимку, оглядываясь и сжимая сумку боками.

В самом центре города, на узкой набережной, разметав сугробы, развернулись углом две машины, и полился встречный автоматный огонь… Когда все стихло, Настя обнаружила себя лежащей лицом в грязной снежной каше, закрывающей руками голову. Окликнула кассиршу, та лежала в метре, в такой же позе. Ни машин, ни стрелков уже не было, как и прохожих. Нашли и подняли сумку с деньгами, отряхнулись и пошли сдавать выручку…