Замуж за иностранца? Легко!

– Шон, ты так хорошо знаешь историю Манчестера! Откуда это у программиста?

– Ну не всегда я был программистом. Еще в школе очень интересовался историей вообще и историй Англии в частности. Хотел серьезно этим заниматься.

– И что помешало?

Шон засмеялся:

– Помешал прогресс. Это ты такая молодая, все ваше поколение уже с детства на компьютерах. А когда я был юношей, все только начиналось. Увлекся программированием. И… позабыл об истории. А ты почему в программисты пошла?

– Да тоже – модно стало. Сначала артисткой хотела стать, а потом… Попробовала – получилось, и вот…

– И вот ты здесь! Здорово, что не стала артисткой!

– Почему?

– А как бы мы тогда с тобой познакомились?

Надя улыбалась, а Шон продолжал:

– Ты бы была знаменитостью, и я смог бы видеть тебя в кино или, в лучшем случае, на красной дорожке в Каннах.

– Ну ты скажешь – в Каннах!

Так, мило болтая, не обращая внимания на уже моросивший дождик, они дошли до берега реки Эруэлл, зашитой в серый гранит. Серым здесь было все – мрачные здания на набережной, серое над ними небо и стальная вода в реке.

– Да, неуютно, – поежилась Надя.

– Я же говорил – не Париж. Слушай, давай посидим, кофе выпьем. Я знаю здесь прелестные кафешки в районе Норт.

– Далеко?

– Нет, буквально семь минут ходьбы.

И действительно, через некоторое время они оказались в чудесном райончике, сверкающем витринами бутиков и нарядных ресторанов. Будто и не было серого, холодного берега Эруэлла неподалеку.

Шон заказал кофе с пирожными и немного вкусного ликера.

– Здесь, конечно, принято пить ирландский виски, но мы это прибережем на потом. О'кей?

Они потягивали кофе, с симпатией глядели друг на друга, разгоряченные беседой и ликером.

– Надя, а у меня к тебе предложение, – Шон был очень серьезен. Наде почему-то стало не по себе.

– Какое предложение? – тихо спросила она.

– А поедем завтра в Ливерпуль?

– Ну не знаю… А как же шеф?

– Шефа беру на себя, договорюсь с ним. А программу свою выучишь послезавтра. А шеф все поймет, ведь Beatles – это святое!

…Еще не раз и не два, а порой долго потом и совершенно неожиданно вспоминалась Наде та изумительная поездка в Ливерпуль. День был весь пронизан солнечными лучами, такими ласковыми, такими яркими… Они сверкали в синей воде речки, отражались на немногих сохранившихся листьях старых платанов и румянили прохладные щеки…

Надя полностью положилась на Шона и не спрашивала, куда идти и что смотреть. Она покорно следовала за своим нечаянным гидом, внимательно слушала его рассказ об этом городе, который от начала до конца был пронизан историей легендарной четверки.

Шон рассказал, что так исторически сложилось – здесь проживают представители многих наций. Поэтому Ливерпуль – город свободный и многоцветный. Тем не менее, ирландцы составляют основу католического общества Ливерпуля.

Молодые люди посетили, насколько это было возможно за один день, все, что связано здесь с именем Beatles.

Зашли в Cavern – клуб любителей тяжелого рока, где в 1961 году состоялся дебют группы. Надя с благоговением смотрела на памятник Джону Леннону у входа.

Перекусили в туристической Мекке – кафе The Pan American Club, накупили сувениров в The Beatles shop. А потом Шон потащил уставшую Надю на улицу Пенни Лейн, песню о которой она так любила. Поглядели на барельеф «Четыре парня, которые потрясли мир» на Мэтью Стрит. Наде очень понравилось, что здесь битлы были изображены в виде младенцев на руках Девы Марии.

Они буквально пробежались по местам, где родились и жили битлы.

Времени не хватало, надо было уезжать. Шон предложил Наде все же пообедать в этом чудесном городе. Сначала она отказывалась, но голод взял свое.

– Надя, я гарантирую, этот обед ты запомнишь.

Это был стильный ресторан Fusion. Великолепное, и в то же время современное убранство ресторана располагало к уединению и покою. Надя, расслабившись, поглядывала по сторонам. Они пили холодное сухое белое вино, ожидая фирменного тунца с маслинами.

Шон неожиданно взял Надину руку в свою, пожал тихонько и спросил:

– Тебе понравилось?

– Что именно?

– Все.

– Да, очень! Ты знаешь, я в восторге. Спасибо тебе большое, Шон.

– Спасибо мало.

– А чего будет достаточно?

– Обещай приехать в Австралию, ко мне, в Сидней. В гости.

– Ты шутишь?

– Нет, я абсолютно серьезно. Ты же понимаешь, как нам хорошо вместе.

Надя молчала.

– Что ты молчишь? Мы же любим одно и то же, нам даже картины одни и те же нравятся.

– Но этого еще недостаточно. Я тебя… то есть мы друг друга совсем не знаем.

– Это исправимо, Надя. Вот я весь перед тобой. Лет мне тридцать один, разведен, детей нет. Работаю в приличной фирме, зарабатываю приличные деньги. Ну что еще? Есть мама – очень милая и кроткая женщина. Вы друг другу понравитесь, я думаю.

– А отец?

– Умер, к сожалению. Сердце. Вел очень бурный образ жизни.

– ??

– Играл… играл на деньги везде, где можно – лотереи, казино, скачки…

– И как, успешно?

– Да, очень. Так успешно, что умудрился наш дом проиграть – забрали за долги.

– Кошмар!

– Давно это было. Не будем о грустном! Ну как, более-менее подхожу? Или есть другие препятствия?

Надя поглядела ему в глаза:

– Шон, я, наверное, скоро замуж выйду…

– Да… это действительно препятствие!

Шон нахмурился, помолчал немного, а потом сказал:

– Слушай, я ведь тебе не руку и сердце предлагаю… пока. Давай просто не терять друг друга из вида!

– Давай!

6 ноября 1999 года. Она.

Солнце уже начало садиться. Интересно, что оно только недавно вырвалось из облаков и, как будто устав от борьбы с непогодой, спешило на покой.

Надя брела вдоль набережной Ботанического сада. Какая здесь красота!

После только что прошедшего теплого дождя огромные деревья и какие-то сказочно красивые кусты с розовыми колокольчиками стряхивали под легким дуновением ветра сверкающие капли. Облака на небе таяли и легкими волнами уплывали вдаль. Буквально несколько минут назад Надя щелкала своим фотоаппаратом, стараясь запечатлеть сетку дождя, которая покрывала все вокруг, а сейчас об этом дожде напоминали лишь небольшие лужицы на асфальте.

Надя посмотрела на снимки, которые сделала. Здорово получилось! Красиво и нежно. Она остановилась у парапета, в который бились морские волны. Вернее, не морские, а океанские! Здесь же вода из Тихого океана! Здорово!

Прямо перед Надей горделиво и в то же время экзотично расположился своими огромными раковинами Сиднейский оперный театр – Опера Хаус. А за ним – знаменитый мост: Харбор Бридж. Картина была такой впечатляющей, что Надя снова поспешила достать свой фотик и сделать еще несколько снимков.

– Хотите, я вас сфотографирую? – симпатичный дядечка, по виду индус, тоже с фотоаппаратом в руках, остановился около Нади.

– Да, спасибо.

Мужчина несколько раз приноравливался, поворачивая Надину камеру так и этак, сделал фотографии. Потом Надя оценила его мастерство – очень удачные снимки получились!

В ответ она предложила любезному дядечке сфотографировать и его. Он согласился с благодарностями. Надя постаралась, и они, улыбаясь, распрощались.

Надя устала. До встречи с Шоном оставалось еще много времени, и она решила посидеть на скамеечке.

Вокруг гуляли люди. Старые и молодые, парочки и целые семьи – все они, казалось, были счастливыми; по крайней мере, здесь и сейчас. Или казались Наде таковыми.

Все-таки жизнь – удивительная вещь! Ведь всего два года назад она, Надя, и не представляла, что вот так будет сидеть на скамеечке, – и не где-нибудь, а в Ботаническом саду в Сиднее! – любоваться видами Опера Хаус и ждать встречи со своим австралийским мужем!

Надя невольно нахмурилась, вспомнив не такие уж давние времена.

Тогда, в Ливерпуле, она сказала Шону правду – она действительно собиралась выйти замуж. За своего одноклассника Игоря. Они давно встречались и, казалось, полюбили друг друга. Единственным препятствием на пути к их счастью была мама Игоря. Вернее, не она сама, а ее стойкое нежелание увидеть своего сыночка женатым. Она считала, что в двадцать три жениться рановато, надо «опериться сначала». Молодые люди решили, что слушаться маму Игоря не будут и, когда Надя приедет из Англии, – такой они себе наметили рубеж, – объявят Нелли Игоревне – так звали мамочку Игоря – свое решение вступить в законный брак.

Надя была в Англии всего три недели, но успела соскучиться по Игорю. Парень он был веселый, не красавец, но очень симпатичный и к себе располагающий. Надя замечала, что он нравится девушкам, и ей было приятно, что это – ее молодой человек! Родителям Нади Игорь тоже нравился. А это ведь немаловажно!

Прилетев из Лондона и сойдя с самолета, Надя глазами поискала в толпе встречающих Игоря. И, к своему удивлению, не обнаружила.

«Наверно, случилось что-то, – подумала она. – На него не похоже. Ведь он такой внимательный!»

Набрала его номер. И Игорь веселым голосом ответил:

– Ой, Надюш, ты откуда звонишь?

– Как откуда? Из Пулково.

– Как, ты уже прилетела?

– Конечно! А ты что, забыл?

– Да закрутился, Надь. Столько работы! Когда увидимся?

– …

– Слушай, давай в пятницу! Раньше не вырваться!

– Откуда не вырваться? Ты что, по вечерам работаешь? Сегодня же еще вторник!

– Слушай, сейчас некогда, шеф вызывает. Давай я тебе вечерком позвоню?

– Пока, Игорь…

Надя была в шоке. Все это было так на него не похоже! «Забыл, забегался…»

Разве не он повторял миллионы раз, что Надя – главный на свете человек, что без нее ему жизнь – не жизнь, и разлучить их сможет только гробовая доска. Вот так и весело, и мрачно он шутил…

Потом-то все объяснилось.

Оказалось, что неутомимая Нелли Игоревна решила, что пока Надя вдалеке, надо ослабить ее, Надино, влияние. И познакомила своего Игорька с товаркой по работе. Та была намного старше Игоря, – но ведь не в невесты же ее прочили! – но намного моложе самой Нелли Игоревны. И, что очень важным оказалось – намного опытнее нашей Нади в амурных и постельных делах.

Игорек поплыл; забыл и про Надю, и про гробовую доску.

Вот такие дела…

Справедливости ради надо заметить, что Надя наша не долго переживала. Она придерживалась принципа: значит, не судьба. Значит, что-то другое ждет впереди?

Наступила зима. Она оказалось такой снежной, какой давно уже не была. И в декабре Надя с компанией ездили кататься на лыжах в свой любимый Пушкин и еще более любимый Павловск.

Почти сразу после Надиного приезда позвонил Шон. Потом еще и еще… Разница с Сиднеем во времени была большая, и разговаривать было не очень комфортно – когда там вечер, в Питере глубокая ночь. И наоборот. Поэтому они стали писать друг другу письма…

Как-то Шон спросил: «Замуж еще не вышла?» – «Нет, пока нет». – «Собираешься?» – «Нет, пока не собираюсь». – «Выходи за меня!»

Надя промолчала…

Прошло почти два года. И вот она здесь.

Надя улыбнулась, вспомнив, как в консульстве требовали доказательства их долгого знакомства – письма, квитанции звонков, чуть ли не свидетелей! А что – были же фиктивные браки, за деньги. Многие девушки хотели правдами и неправдами свалить за границу. А этого бдительные австралийцы и еще более бдительные наши органы допустить не могли.

Сейчас все было хорошо. Шон был внимателен, Наде с ним интересно. Да и, что греха таить, им хорошо было в постели.

Тогда, перед ее отъездом в Австралию, мама плакала и говорила: «Так далеко! Как мы будем видеться?»

Конечно, этот вопрос был самым тяжелым.

Но ведь есть самолеты!

Пора! Надя встала со скамейки и пошла к выходу из парка.

У ворот стоял Шон. С букетиком мелких розочек, которые так нравились Наде…

6 ноября 1999 года. Он.

Ресторан гремел музыкой.

Молодая бойкая певичка, ни капли не смущаясь, что не все у нее ладно получается, перепевала хиты всех популярных певиц и певцов.

Андрей был уверен, что закажи сейчас кто-нибудь «Мурку», Мари – так звали певичку – споет и эту песенку.

Они с приятелем Гошей, он же Жора, зашли посидеть в ресторан, пропустить, как говорится, стаканчик-другой. Ничего лишнего. Домой идти не хотелось. Последнее время Настя ходила мрачнее тучи, срываясь на детях. Хотя он-то отлично понимал, что дети и их отметки здесь не причем.

А «причем» был он. И его «роман» с Лялей. Роман этот то затухал, то разгорался с новой силой. Продолжать отношения с приставучей Лялей у него не было никакого интереса, если так можно было выразиться. Он бегал, стараясь от Ляли скрыться. Но скрыться здесь было некуда, в этом, в сущности, деревенском городке с многоэтажными обшарпанными домами. И Лялечка умела его как-то уговорить, настоять, и Андрей, не имея большой привязанности дома, снова продолжал встречаться с Лялей.

– Слухай, Андрюха, а чего ты дальше учиться не пошел?

– А ты?

– Погоди, не обо мне речь. Я – другое дело. На большее и не тяну. А вот ты?!

– А зачем?

– Да как – зачем? Не говори… – Гошин язык слегка заплетался. – Сейчас бы уже капторангом был!

– Ну ты скажешь – капторангом! Да и зачем, я тебя спрашиваю?

– Да рожу бы намылил Лялькиному мужу, и тебе бы за это ничего не было…

– Охота мне…

– Гляди – а ему, вроде, охота!

К их столику приближались двое. Один из них был капитан третьего ранга, Владимир Семрин – муж Ляли, а второго Андрей не знал.

– Ну, красавец, выпьем? – по голосу Владимира сразу стало понятно, что он уже много выпил.

– Пить с тобой не буду.

– Эт-то почему?!

– Мы уходим.

– Уходим! – как Петруха за Суховым, за Андреем повторил Гоша.

– И куда? Не ко мне ли домой?

– У меня свой дом есть! – Андрей поднялся, и теперь оба они с Семриным напоминали двух петухов перед боем.

– Ах ты, гнида беспогонная, мичманишко вшивый!..

– Нуты, полегче!

– А то что?! Это ты еще угрожать мне вздумал?

– Счас по морде схлопочешь!

– Да ты знаешь, что я могу тебя в порошок стереть? Мало того что женой моей пользуешься, так еще и… Оборзел!

С этими словами Семрин размахнулся и ударил Андрея. Но поскольку из-за принятого на грудь немалого количества спиртного движения его были заторможены, удар оказался смазанным. Андрей же в ответ врезал своему сопернику прямо в челюсть. Тот, сбивая на своем пути стулья, рухнул на пол, потащив за собой скатерть с соседнего стола. Тут сцепились и «адъютанты» – Гоша и незнакомый офицер, дружбан Владимира.

Мгновенно распахнулись двери, и в ресторан, громко топая ботинками, ворвался патруль. Было такое впечатление, что они стояли на улице возле ресторана и наблюдали за происходящим в окно.

– Товарищи офицеры! Прошу следовать за мной!

Дальше опять зазвучала притихшая было музыка и понеслись неугасающие хиты в исполнении Мари.

«Листья желтые над городом кружатся…»

В общем, ничего интересного.

Таким вот образом Андрей восстановил против себя свое начальство. Потому что кому же хочется иметь проблемы на корабле. Дисциплина на флоте превыше всего.

Да и кто же знал, что у Лялиного мужа есть могущественные покровители с большими звездами, которые при любом грядущем сокращении не то что не поддержат образцового, но чуть-чуть оступившегося мичмана, а помогут ему покинуть флот, поддав, что называется, под зад коленом.

Но все это было еще впереди…

28 июня 2001 года. Он.

С некоторых пор Андрей очень не любил свой день рождения. Казалось, что годы проходят без особой удачи. Могли бы быть счастливее, не такими однообразными. Особенно его тяготила каждодневная унылая служба. Тогда, в юности, все пошло не так, как хотелось. Думал, мечтал заниматься наукой, любимой математикой… А очутился в этом холодном, неприветливом городе, лежащем на берегу ледяного моря, как бездомная собака…

Но отмечать дни рождения было принято, как и другие мало-мальски отличные от будней дни, и никто его бы здесь не понял и, в конечном счете, просто осудил, если бы он «зажилил» свой праздник.

За столом шумно произносились тосты за именинника. Мореманы в который раз вспоминали свои редкие походы за границу. Когда потеплела международная обстановка, иногда в их Североморск приходили иностранные военные корабли, и наши тоже принимали предложения визитов от заморских коллег. Это называлось «дружественными визитами».

– А помните, ребята, Мальту? Как мы там швартовались?

Все загалдели, перебивая друг друга.

Тогда, в порту Мальты, им оставили совсем небольшое место у причала для швартовки, чтобы понаблюдать, как русские выйдут из трудного положения. А русские вышли с честью – филигранно пришвартовались своим здоровенным бортом между двумя английскими кораблями.

– А прием? Андрюха, помнишь, на тебя жена американского капитана поставила, что больше всех водки выпьешь? А ты не подкачал!

Да, было дело. Андрея поставили барменом на приеме, который они давали иностранным гостям. И Андрей вышел победителем в схватке пьющих водку. Потом, конечно, голова трещала, как пустой орех, но выигранная бутылка американского виски долго, нетронутая, ценным трофеем стояла у них в серванте…

…Веселье подходило к концу. Постепенно иссякли тосты. Все чаще слышалось просто: «Давайте выпьем!» За кого и за что – устали повторять, да и всем было ясно, что пьют они за тех, кто в море…

Хотелось курить. После очередного «Чтобы все!..» Андрей встал из-за стола и направился к выходу из квартиры. Проходя мимо кухни, услышал: «Насть, ну что ты ломаешься? Ты думаешь, ты Андрюхе нужна? Как бы не так! У него Лялька давно есть!» – «Сережа, отстань! Уйди, я прошу!» – послышался Настин голос.

Андрей влетел в кухню и с размаху врезал своему корешу Сереге по физиономии. Тот отлетел к кухонному столу Загремела, падая, посуда.

– Ты что, обалдел!? – Серега, еле удержавшись на ногах, потирал ушибленную скулу.

– Ну ты гад! Чего к моей жене пристаешь? Разведенок тебе мало?

– Чья бы корова мычала!

– Пошел вон!

– Да и пойду, не беспокойся. Еще пожалеешь, один останешься!

Сергей ушел, хлопнув дверью.

– А ты чего? – Андрей со злостью смотрел на Настю.

– Причем здесь я?

– Да при том! Почему к тебе пристает, а не к другим?!

– Андрей, только не надо с больной головы на здоровую. Эта Ляля…

– Знаешь, я тоже про Рената твоего знаю!

– Про кого?!

Тут в кухню вошел Гоша.

– Что за шум, а драки нет? Чего вы тут делаете, голубки?

– Все нормально. Сейчас идем за стол. Покурю только…

Андрей вышел на улицу.

Хотя уже перевалило за половину двенадцатого ночи, светло было как днем. Редкие прохожие пересекали небольшую площадь, на которую выходил их дом. Солнце стояло высоко и как-то глупо, не мигая, светило на землю, закутанную в серый асфальт. И только трава на газонах грелась в его лучах. Наверное, с удовольствием.

Настроение у Андрея, и так-то не очень хорошее, испортилось от этого инцидента на кухне окончательно. Он шагал по улицам без всякой цели, стараясь ни о чем не думать. Мелодией тореадора из Кармен зазвонил мобильный. Настя. Андрей отклонил звонок. Телефон зазвонил опять. Андрей хотел, было, снова нажать на красную кнопку, но взглянув на дисплей, увидел другое имя.

– Сейчас буду! – сказал он и быстрыми шагами направился к знакомому дому.

…На столе, накрытом праздничной скатертью с замысловатой вышивкой, стояли вишневые бокалы богемского стекла. Белоснежные салфетки, свернутые кувертом как в дорогом ресторане, располагались на великолепных фарфоровых тарелках. Серебряные приборы начищено блестели, в вазе на ножке, свисая гроздьями, лежал виноград. И, довершая шикарную картину, около вазы лежала коробка шоколада «Коркунов».

Ляля, одетая в очаровательную белую блузку и серую юбку простого покроя, улыбаясь, чмокнула Андрея в щеку, побежала на кухню, принесла запотевшую бутылку шампанского.

– Садись, Андрюш!

– Ну ты даешь! Красиво как!

– Нравится?

– Очень! А как ты догадалась, что я приду?

– Догадалась! Давай за тебя выпьем!

Андрей открыл шампанское. Они выпили.

– Знаешь, а я утку приготовила. По-пекински. Ты ведь любишь?

– Лялечка, есть не хочется. Давай просто посидим.

– Как хочешь… Останешься?

– Не знаю…

Пуговички на Лялиной блузке были расстегнуты. Почти до конца…

28 июня 2001 года. Она.

Надя кормила Сашу, а сама все поглядывала на часы. Саша капризничал, он никак не хотел есть полезное рагу из овощей. Надя подумала, что сын точно в нее. Мама любила рассказывать, как маленькая Надя, когда ей давали овощи, приготовленные на пару, с сосисками, съедала только вкусные, но вредные сосиски, а овощи оставались на тарелке. А когда мама с укором спрашивала: «Почему?», она отвечала: «Даже Васька не ест эти овощи!» – «А ты ему давала?» – «Да, но он отказался и убежал!»

Васей звали любимого кота.

Надя вздохнула, потеряв терпение, и дала Саше сосиску. Он обрадовался, сосиска быстро исчезла с тарелки.

– Все, Саша, играй. Маме некогда.

Малыш пополз по огромному ковру, застилающему пол в гостиной маминой квартиры. Он так смешно семенил, напоминая черепашонка, спешащего к морю! Его целью были игрушки, разбросанные по комнате.

Надя гостила у мамы вторую неделю. Сегодня они с девчонками решили организовать встречу, и Надя ждала гостей. Получилось здорово, что вся их «великолепная четверка» – Надя, Инна, Света, Ира – официантки ресторана «Садко», каковыми они были «на заре туманной юности», смогла собраться в родном Питере.

Она приступила к готовке любимого «оливье». Резала, крошила и вспоминала…

…Вот они с Инной собирают ее, Иннины, вещички. Инна уезжает от постылого мужа, правда, «со всеми удобствами», – квартира, хоть и небольшая, машина, пусть отечественная, но бегает, дача, шесть соток, правда, но есть, – к перспективному богатому киприоту. Инна складывала свои пожитки и тараторила:

– Надь, представляешь, у него несколько домов в Никосии, бизнес…

– А какой бизнес-то?

– Да какая разница… денежный!

– Слушай, а лыжные ботинки в эту сумку?

– Да.

– Инна, а зачем тебе в Никосии лыжные ботинки?

– Ни к чему! Ты права.

– Выбросить?

– Нет, возьму. У мамы на квартире оставлю. Мало ли…

Инна как в воду глядела. Не то, что ботинки пригодились… но еще могут пригодиться.

Она вернулась из Никосии через четыре года. С двухлетним мальчиком Димитрием. Выглядела она тогда отлично. На все вопросы отвечала: «Вернулась насовсем. Там жарко!»

Оказалось, что киприот не оправдал надежд нашей Инны. Денег давал мало и заставлял работать! Да еще как – за лошадьми ухаживать! Все подстегивал да был недоволен! А его мерзкие три взрослых балбеса от прежних двух браков невзлюбили Инну, которая им в сестры годилась. Они, правда, тоже в конюшнях работали у папаши. Но они и должны – они мужчины!

И вот Инна снова в Питере. С мамой и сыном, в новой квартире на Пушкинской, которую киприот купил своему маленькому сыну. Так что Инна не в накладе!

Зазвонил телефон. Звонила Света, извинялась, что сможет прийти гораздо позже. Надя расстроилась, потому что именно со Светой ей больше всего хотелось встретиться, поболтать.

У Светы была своя история. Она сейчас жила во Франции, на Лазурном берегу, в очаровательном местечке Вильфранш. Здесь у ее мужа была роскошная – по Светиным представлениям – вилла, которую она приглашала Надю посетить. Но легко сказать – где Австралия, а где Лазурный берег! Не очень-то соберешься. Но Надя уже начала настраивать своего мужа, что как только Саша подрастет, они все вместе рванут на Лазурный берег…

Свете повезло во всем. И однокашник, в которого она была со школы влюблена, в нужное время – когда она с мужем развелась – оказался холостым, и мама его приняла Свету с распростертыми объятиями, и дом был почти на берегу Средиземного (!) моря… Но было одно НО. Этим «но» была Светина мама.

Мама родила Свету поздно, и сейчас это была довольно пожилая семидесятипятилетняя женщина. Здоровье, соответственно возрасту, пошаливало: то ноги, то печень, то голова… И вот все бы ничего – надо лечиться, так надо, что поделаешь. За границей еще лучше лечат. Но мама Светы была неисправимой патриоткой, а в молодости – ярой коммунисткой. Ей категорически не нравилось, что Света собирается насовсем уехать во Францию. А еще самой главной причиной было неприятие Алексея. Нет, конечно, если бы он был из семьи французских коммунистов, – таких же тоже много! – тогда еще ничего. Но сам Алексей был потомком старинного дворянского рода, представители которого успешно эмигрировали после революции. И только отец Алексея как-то невзначай снова заехал в Россию, нашел свою бывшую возлюбленную, семья которой не эмигрировала, сделал ей ребеночка и снова свалил в свою Францию. «И ты подумай, – вещала Светкина мама, – яблоко от яблони – Алексей уехал-таки из России, родной страны!» На все Светкины доводы, что многие сейчас уезжают, не прежние времена, мама отвечала: «Пусть уезжают». А она, дескать, Родину не предаст и ни на какой Лазурный берег не поедет.

А сейчас Светина мама маялась с очередным приступом головной боли, приговаривая: «Вместо того, чтобы с матерью больной посидеть, к девкам своим бежишь!»

В общем, беда…

Позвонили в дверь. Пришла Ира. Стройная, хорошо одетая, загорелая.

– Привет!

– Привет, дорогая!

И одновременно:

– Отлично выглядишь!

Девочки рассмеялись. Ира надела передник и присоединилась к Наде, помогая готовить.

– Ир, как Наташа?

– Знаешь, просто молодец! Учится хорошо и мне помогает.

– А чего тебе помогать? Не дети же по лавкам.

– Надь, ты меня знаешь – я же не люблю всю эту домашнюю работу: готовить, стирать, мыть посуду. Вот Наташа и делает все.

– В общем, эксплуатация детского труда!

– Что-то вроде того, – Ира засмеялась. – Между прочим, мечтает о Кембридже, врачом хочет стать.

– Вот это да! Это серьезно. Думала ли ты тогда, что дочь в Кембридже будет учиться?

– Я думала! Для чего тогда, если без Кембриджа?

И опять веселый смех.

– Ну про Гошку не спрашиваю…

– Да почему? Спрашивай. Уже отболело все. Помнишь, я писала, что он лахудру эту английскую нашел? Чем уж лучше меня – не знаю. А только не очень у них хорошо все вышло – мы-то первые места с ним занимали, а они – последние. Вот она его и бросила.

– Откуда знаешь?

– Надя, Брайтон – городок маленький. Знаю.

– Ира, какая ты молодец! И сама устроилась, и дочку в Англию перетащила. Мы перепугались тогда, когда вы с Гошкой в Лондоне остались, что ребенку выехать не дадут.

– Да, был кошмар. Но теперь все позади. Не будем о грустном. Ты салат солила?

– Нет. Попробуй сначала, может, и не надо солить – огурцы же соленые. Ира, а как у тебя на личном фронте?

– Пока без перемен. Но противник предпринимает вылазки, – Ира опять засмеялась.

Раздался звонок. Саша, такой смешной, быстро пополз по коридору к двери.

– Ты куда? Открывать? – Надя подняла мальчишку на руки, открыла.

За дверью стояли, улыбаясь, Инна с Димой и Света. Обе с шампанским и цветами. Дима держал в руках медвежонка.

– Привет, Димитрий! – Надя пожала пухлую ручонку – Свет, а как тебе-то удалось?

– Да вот удалось! Сказала, что тоже дворян эмигрирующих не уважаю. Но тут – Любовь!

– И она поняла!?

– Наверное!

– Дима, мишку-то Саше подари.

Димитрий с явным сожалением протянул мишку Саше. Тот схватил игрушку и быстро пополз в гостиную.

– Димочка, а ты посмотри, какие у Саши машинки есть!

Пристроив детей, смеясь и обнимая друг друга, подружки уселись за стол. Наполнили бокалы. Инна поднялась со своего места:

– Девочки, за встречу! И все вместе – наш девиз…

– …Замуж за иностранца? Легко! – подхватили все.

05 июля 2001 года. Встреча.

Через два дня уже надо было уезжать. И все время Надю не покидало чувство чего-то не сделанного. Казалось, она что-то упустила, не успела, забыла. А если быть честной перед самой собой, ей просто не хотелось уезжать из Питера.

Стояла ясная, теплая погода. И это не удивительно – когда, если не сейчас, июль все-таки. Конечно, здесь бывали и такие июли, что и снег выпадал. Но это были аномалии, которые быстро забывались. Душа хотела тепла, и сейчас это тепло было разлито в воздухе, и уже не было раздражающего тополиного пуха, надоевшего в июне.

Надя неторопливо прошлась по набережной канала Грибоедова, перешла мостик и зашагала по другой стороне канала к Дому книги.

Календари! Она даже вздрогнула при воспоминании о календарях. Вот что она чуть не забыла – купить всем знакомым в Сиднее календари с видами Петербурга. Там это считалось лучшим подарком из России. Не считая водки, конечно.

В Доме книги была обычная суета. Здесь с прошлого Надиного приезда изменилось многое. Сразу при входе на первом этаже располагался самый популярный отдел с постерами, книгами по Петербургу на всех языках, красочными настенными календарями и матрешками.

«Может, купить Жаклин книжку?» – подумала Надя. Жаклин – это Надина свекровь. И, в отличие от большинства невесток, Надя свою свекровь уважала и ценила за многие качества, которыми сама она тоже хотела бы обладать в достаточно преклонном возрасте. Жаклин поддерживала себя в форме, очень любила театр, особенно балет. И никогда не пропускала спектаклей заезжих знаменитостей.

Поэтому сейчас Надежда решила купить что-то, относящееся к русскому балету. Посмотрела несколько дисков, отлично иллюстрированных книг, выбрала парочку и направилась к календарям, которые во множестве располагались на стендах.

Какой-то молодой мужчина неловко развернулся и задел Надю плечом.

– Осторожнее! Смотреть надо все-таки…

– Извините, ради бога!.. Надя?!

– Андрей?

– Вот так встреча! Ты что здесь делаешь?

– Календари выбираю. А ты?

– Я тоже календари!

Они рассмеялись.

Андрей одним взглядом окинул Надю, и увиденное ему очень понравилось.

– Отлично выглядишь!

– Да? Спасибо!

– Надолго в Россию?

– В пятницу уезжаю.

– Жаль!

– А ты как здесь?

– По дороге к своим в деревню.

– Один?

– Да, один.

Андрей не стал уточнять, что после злополучного Дня рождения Настя категорически отказалась ехать с ним к родителям и осталась в Североморске.

– Как дочки?

– В лагере. А твой сын?

– И про сына знаешь?

– Конечно, знаю. Все знаю. И знаю, что Сашей зовут.

– Он со мной. Сейчас с мамой остался, а я решила по городу побродить перед отъездом.

– Здорово! Давай вместе побродим?

– А давай!

Их охватило какое-то безудержное веселье, как будто они снова стали детьми. Наскоро выбрав календари, они, держась за руки, быстрым шагом двинулись по каналу Грибоедова в направлении Спаса на Крови.

Андрей сыпал шутками, что с ним бывало очень редко, по крайней мере – в последнее время. Откуда-то из памяти всплывали смешные анекдоты, и Надя весело смеялась, чуть закидывая голову, а он все шутил и шутил, и хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

– Слушай, Надь, хочешь перекусить?

– Нет, Андрюш, надо худеть.

– Там будешь худеть. Я знаю милое местечко. Пойдем?

И она покорно пошла рядом.

Место, куда привел Андрей Надю, оказалось уютной кафешкой, в которой подавали вкуснющие пироги, испеченные здесь же в небольшой пекарне.

Глаза разбегались от выбора начинок. Победили брусника и черника. И, конечно, клюквенный морс.

– Ну, теперь-то я точно не похудею.