Избранное. Приключения провинциальной души

О ментальности

Менталитет – общественное поведение – говорит о принадлежности к обществу, времени, месту с его языком, литературой, традициями, искусством, наукой, образованием, воспитанием и прочими составляющими общественного “бульона”, формирующими навыки, представления, привычки, понятия, возникающие из бессознательного подражания.

“Образ жизни” – порядки и ментальности, отнюдь не случайны, и тоже, в определённом смысле, вечны, как вечны архетипы характеров, ситуаций, отношений – «левее или правее» универсального закона. Они ярко представлены политическими партиями – социальными ипостасями архетипов (парламент – социальная модель общества).

В отличие от культуры, менталитет формируется на уровне психофизических рефлексов, и потому он может войти в противоречие с культурой. Достаточно свободный человек, стремящийся к культуре и осознающий недостатки своего менталитета, вполне может влиять на него, создавая новые привычки, более адекватные его индивидуальности, и тогда возникает стиль – оригинальный облик. Следует помнить, что личный стиль создаётся, прежде всего, внутренней работой. Манеры, поведение, речь, мимика – форма, которая без связи с внутренним миром человека, не более, чем карнавальная маска. Можно с помощью стилиста, парикмахера, психолога и иных специалистов повлиять на свой внешний облик так, чтобы он стал адекватен среднестатистическому идеалу конкретного времени и места, но без личного участия возникнет манекен.

Общество может быть культурным ментально – органично – благодаря присутствию в нём достаточного числа культурных технологий. И в этом смысле цивилизованное поведение – окультуренный менталитет. Менталитеты народов могут быть различны, но культура – явление общечеловеческое. Культурные люди разных менталитетов общаются достаточно легко, а люди с общей ментальностью часто не находят общий язык, как это бывает с самыми, казалось, близкими людьми, если они находятся на разных ступенях культуры. Более того, похожесть может ввести в заблуждение, создав иллюзию взаимопонимания.

В современной цивилизации происходит унификация менталитетов. То, что уместно в этнографическом музее, вряд ли жизнеспособно в современном мире. Кино- и теле-общение, музыка, компьютер, туризм создают единое информационное поле, в котором традиции отступают в область фольклора. Культурные технологии не являются теперь достоянием некой привилегированной группы, но доступны каждому, как водопровод – было бы стремление. Технические атрибуты цивилизации создают достаточные условия для личной свободы, и, пожалуй, впервые обнажается правда о том, что к свободе стремятся далеко не все.

О воспитании чувств

Эмоциональная амплитуда – данность природы каждого человека, и у одного она больше, у другого – меньше. Проявление чувств – их материализация в словах и поступках – зависит не только от природы эмоционального начала, но, в значительной мере, от культуры человека и его внутренней свободы – от его способности осознавать и выбирать среди своих чувств те, которые не поработили бы душу и не принесли бы в мир зло. Свобода – данность человеческой души, но не его “живота”. Душа, если она жива в человеке, свободна в выборе чувств. Она, как хорошая хозяйка, примеряет их к себе, заботясь о соответствии: не агрессивны ли чувства, не пленяют ли разум, не подлы ли своей двойственностью. Разумная душа позаботится и о том, чтобы не разрушить свои чувства, не унизить их, не подавить, не уничтожить желания. Предназначение души – воспитание чувств.

Мне часто говорили: “Вы такая спокойная…”, воспринимая сдержанность, как бесчувственность – стереотип варвара, который предполагает, что если некто не захватывает в свои переживания всё, что плохо лежит – не ворует и не вторгается в чужие пределы, то это потому, что нет у него «вкуса к жизни», в отличие от тех, кто «хочет», то есть, владеет индульгенцией на право желания. Амплитуда чувств – индивидуальная способность, но вот, как ею распорядиться? Вдохновенное перо может написать «Я помню чудное мгновенье», а может – кляузу или фальшивый вексель – при этом авторы испытывают сходные чувства, да только похожий эмоциональный всплеск создаёт противоположные эффекты в спектре добра и зла.

Потребность душевного отдыха – расслабления, забвения – реальность человеческой природы, такая же, как и потребность сна – не низкая и не высокая, а равная среди равных. Она тем острее, чем интенсивней информационный поток – разум устаёт от «слова», растиражированного всуе современными средствами информации. «Спасение души» от научно-технических технологий – в создании культурных технологий. Душе не обязательно разделять бесчисленные нужды психики и тела, она может быть в достойном отстранении, как мудрая мать по отношению к своему ребёнку, которая не прислуживает, но научает. Душа, освобождённая культурными технологиями от рутинного воспроизводства – “на кругах” – может заниматься качеством бытия.

О мужчине и женщине

Тема любви мужчины и женщины отдана поэтическим метафорам, с которыми соперничает лишь ненормативная лексика – две стороны бесчисленных симуляций слова. Атеист декларирует, что любовь – «химия» – нечто, хотя и естественное, но слишком сложное для понимания. Верующий декларирует, что любовь – Бог – сверхъестественное, а значит и вовсе не для ума. Современная традиция адаптировала сюжет до уровня сексуального партнёрства, а медицина и педагогика свела к функциям и рефлексам. Как и во всех проявлениях жизни, человеку приходится образовывать себя в своей способности любить. Как бы там ни было, ориентируясь в бесконечном море фактов и мифов, приходится сооружать самому свой эскиз о любви.

Касаясь этой темы, ещё раз напоминаю, что я только пытаюсь понять – не настаиваю, не утверждаю, не поучаю, но ищу в любви её естественные границы, которые определила относительно нравственных норм. Я пытаюсь избежать беспредела «всепоглощающей» любви. Коль скоро я пытаюсь моделировать в эскизах свою жизнь, приходится опускать с небес на землю все её тайны. Надеюсь, что читатель, если он прочёл мой текст до этого места, принял компромисс, предложенный мной вначале, вернее, «в началах», предложенных не мной.

Бог создал Человека – мужчину и женщину – союз двух природ – различных, но нуждающихся друг в друге, и не только для продолжения рода, но и для жизни. Свойства мужской и женской природ – «мужественность» и «женственность» – проявляются не только физиологией, но своим «началом» – компромиссом.

Думаю, в душе каждого человека хранится эскиз его Галатеи, и если он не востребован – не осмыслен, если утеряна связь с душой или недостаёт знаний и мастерства на воссоздание эскиза в своей жизни, то «приходят в странной суете разнообразные не те». Станислав Лем описал в «Солярисе» встречи людей с фантомами, вырвавшимися из их внутренних миров. Большая часть «гостей» явилась клиповой плотью, возникшей из бессмысленной информации, которой было замусорено сознание её обладателей.

Находясь в реальной близости с тем, с которым свела судьба, каждый продолжает общаться и со своей мистической половиной. Любые отношения «относительны» по своей природе, и диалог, скорее, ближе не к дуэту, но к квартету, когда в голоса двоих вплетены голоса идеалов, а за их неимением – общественных кумиров. И в этом смысле, важны не так голосовые данные и колоратурные подробности участников, как элементарные знания гармоний – норм нравственных отношений.

Добрые отношения – равноправные и личностные одновременно, объединяют разум и чувства в «любовь». «Бог есть Любовь» или «Разум», «Закон», «Мир» – нет противоречия в ипостасях идеала, к которому стремится человек. Бог создаёт человека по своему образу и подобию, но и человек создаёт своего Бога, и этот внутренний диалог определяет отношения человека с самим собой, Миром, другими людьми.

Культурное образование может обозначить существование разных уровней близости между мужчиной и женщиной, что избавило бы многих от разочарований и психологических травм. Спору нет, физиология вынуждает людей искать компромиссы далеко за пределами духовных идеалов, и спаси бог от ханжества. Но это не означает, что снисходя к телесным страстям, можно покидать пределы нравственности. Там, где нет культуры, возникает культ. Культ плоти, как любой иной, нивелирует человека, сексуальная индустрия усредняет пол, подавляя мужское и женское начало. В попытке победить в себе Человека, мужчины и женщины позволяют насиловать и развращать свою природу. Последствия катастрофичны для всех, и эпидемия гомосексуализма в этих трагических метаморфозах – лишь видимая часть айсберга.

В любви человек утверждает себя в наибольшей близости с другим, провоцируя естественное противоречие между потребностью отдать… и сохранить себя.

В восточных философиях «инь» и «янь» нуждаются в гармонии, без которой человек разрушается. Примитивное толкование отношений мужского и женского начал на протяжении веков материализовалось чудовищным насилием. Так, в Китае столетиями женщинам уродовали ступни ног, превращая их в калек. Но не стоит преувеличивать вину мужчин – женщины с энтузиазмом угнетают и самих себя, и своих дочерей, и своих мужчин. Видимо, таким варварским способом люди компенсируют примитивность своих отношений, как это происходит во всех диких общинах. Не знаю, как попадает в земной мир разумная душа, но механизм неуёмного размножения обездоленной плоти заводится в отсутствие разума. Не знаю, задуман ли был этот эффект или мир поломался, а то, что воспринимается как динамика, часто – не более, чем инерция.

Вернёмся же к нашим влюблённым баранам… «Война полов» и подобные штампы вбиты в ментальность толпы, как гвозди в гроб. Сентенция «размышления мешают наслаждению» нужна тому, чья мысль слаба, не поспевает за ощущениями, или же бежит от них, пугаясь уродливой формы или страшной сути своих наслаждений. Так, педофилу, например, чтобы «наслаждаться», лучше, конечно, не думать. И, вот, безмыслие уже культивируется, как всеобщая норма удовольствия, «занятия любовью» в общественном мнении вытесняют саму любовь, и в хаосе агрессивной информации вполне нормальные мужчины и женщины теряют ориентацию уже не только в этических сферах, но и в определении своего пола. Впрочем, «снявши голову, по волосам не плачут»: не всё ли равно, каков «вторичный» признак у того, кто лишен своего «первичного» признака – разумности. Видимо, для многих физическая близость – единственный способ ощутить себя цельней, что и толкает в объятия, подчас, чужих и враждебных друг другу людей.

«Объявление любви» опасней объявления войны, потому что охотник за «предметом любви», ощущает себя, как никогда, правым. Действительно, право на любовь регламентировано не так чётко, как на материальную собственность: деньги, дома, машины. В беспредельном стремлении любить – ребёнка ли, родину, женщину или, пусть, самого Господа Бога, человек, не осознающий происходящее с ним, не способный на самоограничение, становится разрушителем. В безудержном стремлении к вдохновению, признанию, счастью – глупец опасен.

Человек рождается с даром любви столь же индивидуальным, как и все иные дары, но любовь его развивается счастливо или несчастливо в зависимости от того, насколько он осознаёт в ней себя. Доверить свою любовь можно только самому себе – своей интуиции, культуре, которые подскажут, если они развиты, и достойный выбор, и то, как самому достойно вести себя в любви. Чем цельней, собранней и культурней человек, тем полнее реализует он свой дар любви. Можно воплотить свою любовь в реальные отношения или сублимировать в виртуальные – как позволит судьба. Но как бы ни складывались обстоятельства любви, её автор создаёт одно своё произведение, сколько бы различных жанров и сюжетов не объединилось под его именем.

Жизнь – воспроизведение себя. Думаю, что ощущение счастья возникает тогда, когда этот труд успешен. "Я сумел, у меня получилось" – ликует душа. Человек нуждается в успехе своей жизни – в подтверждении, утверждении себя. Успех в любви – яркое подтверждение жизни. Взаимность в любви происходит, как в совместном восприятии музыки: каждый слышит и переживает её индивидуально, но выбор партитуры и исполнение могут быть общими. Партитура – общность миропонимания и культуры – единственно, в чём вижу реальный шанс взаимности. Думаю, успех для двоих возникает из успеха каждого – не из ущербов половин, нуждающихся в дополнении, но соучастием цельных людей, когда каждый живёт в своей жизни, и, вместе с тем, возникает общее жизненное пространство – новое измерение, воспринимать и осваивать которое приходится… тоже порознь…

Вряд ли официальная регистрация союза мужчины и женщины делает его лучше. При всём моём уважении к закону (что неустанно обосновывала в этом тексте), брак – исключительная форма союза, изначально требующая искренности и доверия, без чего он не состоится фактически. Убеждена, что союз между мужчиной и женщиной возможен, если их объединяет внутренний закон. Все социальные, финансовые вопросы могут быть улажены по общему согласию, юридически оформлены и без брачных контрактов. Посредник нужен, если люди не доверяют ни себе, ни друг другу, но если при этом они, всё же, согласны жить вместе, то, конечно, юрист необходим, а также полицейский, священник, свидетели и судьи – участники и зрители очередного детектива.

О ребёнке

Если прежде я отпускала поводья своих рассуждений, то в размышлениях о ребёнке попытаюсь держать их, поскольку в этой теме я – не одна…

Пытаясь продолжить свой монолог, понимаю, что пишу свои эскизы не только для себя – теперешней или для своих детей, но для некого – абстрактного – ребёнка, которым могла бы быть и я.

Вряд ли эскиз о детях может быть прорисован в отдельной главе. Он вплетён во все размышления: о мире, человеке, добре, зле, культуре, любви. Принципиальная разница лишь в том, что в отношениях с ребёнком счёт выставлен особый. Прекратить отношения «отцов и детей» вряд ли возможно живому человеку. Даже если «отец и сын» расстались, их диалог продолжается. Его можно заглушить лишь вместе с общим восприятиям жизни.

Традиция рождения ребёнка для «любви» возникла, кажется, в веке семнадцатом. Прежде ребёнок воспринимался, как функция продолжения рода, и его права и обязанности были весьма строго определены. Технологии взаимоотношений «отцов и детей» – до «эпохи любви» – были самыми разнообразными, но, как бы там ни было, технологии, основанной на любви к ребёнку, видимо, не существует, и тот, кто рождает своего ребёнка «для любви» отправляется с ним в путь над пропастью с завязанными глазами.

Ориентирами и поддержкой в этом путешествии могут быть только нравственные нормы. Глупая родительская любовь разрушительна, подчас, не менее, чем равнодушие или даже враждебность. Не удивительно, что взаимоотношения «отцов и детей», основанные на чувствах, чаще всего превращаются в культ со всеми его печальными следствиями: беспределом и насилием, разрушительней которых нет – никто так не ранит, как тот, кого боготворишь. Молодая мифология о любовных отношениях родителей и детей пребывает на уровне мексиканских сериалов и реализуется подобным же образом: «Хуанито, я отдала тебе всю себя, а ты…» и т. п.

И жесткая рациональность в отношениях родителей и детей ущербна. Живые, добрые отношения – компромисс, опирающийся на культуру и нравственность. И если они не ложны, не декларативны, то есть шанс взаимной разумной любви – только шанс.

Хотят того родители или нет, понимают или нет, но они передают ребёнку свой образ жизни и преподают систему отношений, принятую в семье, и не ту – идеальную, которую они предполагают, декларируют и изображают, а реально существующую, которую, подчас, и сами не осознают. В зависимости от того, нравственны или извращены истинные отношения в семье, ребёнок войдёт в жизнь с теми законами, которые получит от родителей. Напоминаю, что отсутствие реальных законов – тоже закон, и он – самый жестокий и делает человека бесправным и беспомощным перед собой и другими людьми, судьбой и всем Миром.

Трудно приходится ребёнку, родившемуся в семье, где по-разному понимают, что есть «добро и зло». Трудны испытания выбора между пожеланиями «добра» в разных системах координат изначально – от самых близких. Есть отчего заблудиться и потеряться с малолетства. К тому же и сам ребёнок приходит в мир с предварительными знаниями – индивидуальной ориентацией и мышлением, которые проявляются и предъявляются близким.

Если семье не достаёт культуры отношений, то конфликт мироощущений, а вслед за ним баталии разной степени жестокости неизбежны. Семейные войны происходят по тем же сценариям, что и «Великие Мировые»: атаки, затишья, захваты территорий, разграбление святынь и ценностей, пленения, побеги, дезинформация, шпионы, дипломаты и т. д. и т. п… Отличие в том, что победителей в семейных войнах никогда не бывает – слишком раним сей хрупкий организм.

Родители нуждаются в культуре не только на уровне своего менталитета, но и в умении формулировать мысли – объяснять словами свой способ жизни – человек нуждается в «слове». Мистика присутствует в рождении ребёнка – невозможно точно предопределить топографию его внутреннего мира и набор даров, с которыми он приходит в жизнь, но совершенно очевидно, что развитие его будет более успешным в культурном, а не в диком поле. Рождение человека не ограничивается физиологией – он нуждается в образовании своего разума – в «слове». Даже если созданы достойные социальные и материальные условия для рождения и есть самые добрые и нежные чувства, необходимо спросить себя самого: "Что я должен сказать своему ребёнку?" Возможно, если бы люди, решившие стать родителями, задали себе этот вопрос, то поняли бы, что не знают ответа, и эта мысль могла бы стать началом их собственного развития.

О равенстве людей…

Вернее, о неравенстве, данном при рождении… Дело не только в том, что кто-то родился во дворце, а кто-то – в лачуге, и не в том, что кто-то – у умных и любящих родителей, а кто-то – в приюте… Я не о судьбе, не о роке, и даже не о культуре и о даре талантов, а о предварительном знании “внутреннего закона”, когда душа, будто, знает, что хорошо и что плохо, что можно и что нельзя, что есть добро и что зло… – о врождённом достоинстве.

Если такие достоинства, как разум, воля, внутренний закон – данность, то в чём же свобода человека? И как быть тому, кто лишен дара? Можно ли стать нравственным человеком, или это качество не выбираемо и не достижимо в земных усилиях? “Быть или не быть” – выбор или обречённость?

Тайна бытия порождает мифы, один из которых – о переселении душ: вечная душа претерпевает множество инкарнаций, каждая из которых предопределена прежней жизнью. Сюжет связывает мистической нитью земную жизнь с бытием за пределами рождения и смерти. Прежде мне нравилась эта легенда, а теперь я выросла из неё. Что ли, живя здесь и сейчас, я отрабатываю вечность? Или, если ничего и никого нет, всё дозволено и не воздастся, стану ли жить иначе? Вовсе нет. Думаю, никто за мной не следит, кроме меня самой, и то, что за пределами моей жизни – не важнее, чем мой сегодняшний день. Моя свобода – состояние моей души. Думаю, это и есть “тайное тайных”, о чём А.С. Пушкин написал: “Скучна как истина, глупа как совершенство…”

Думаю, нужно принять свою человеческую природу как данность своей жизни – единственной. Думаю, что для достойного принятия жизни, то есть, реализации себя по своей индивидуальной мерке, необходимо ровно столько сил, сколько отмерено каждому по дарам его, если сосредоточиться на себе и не слишком отвлекаться на грубое сравнение с чужой долей – на зависть, тщеславие, гордыню, жадность, ревность, злорадство, мстительность и прочие глупости. Злые чувства – в большей или меньшей мере – свойственны природе каждого человека. Их невозможно уничтожить, но можно научиться сдерживать и не позволять им развиваться в пороки. Пороки – не просто некая абстрактная нравственная категория, а весьма конкретные болезни души, за которые приходится расплачиваться, прежде всего, их владельцу. Собственные пороки можно лечить, выращивая личные достоинства, как отличные овощи в своём огороде – по культурным технологиям. Жизнь с её счастьем и страданиями, благополучием или бедствиями материализуется по законам природы. Мир один, его законы едины для всех и каждого. Отсутствие жёсткой формы равенства – плата за свободу.

Завершаю свой прозаический опыт. Он помог мне лучше понять себя, многие жизненные коллизии, сориентироваться в возможном выборе, расставить приоритеты в отношениях с другими людьми.

Вернёмся в начало…

1998–2006 г.