Избранное. Приключения провинциальной души

Об истории…

История – от греческого “расследование” – наука, занимающаяся прошлым человеческого общества: его разумной деятельности, культуры и цивилизации. Важно для человека, знакомящегося с историей, понимание, что процесс познания прошлого так же бесконечен, как и любой иной, и потому любая попытка канонизации исторических фактов уничтожает их исторический смысл и возможность извлечения исторического опыта. Пушкинский «сын ошибок трудных», не накапливается, подобно жемчужине, на уровне химического смирения. Его ценность создаётся в душевных трудах.

История – осознанные опыты жизни. Историческое мышление – в ощущении вечного бытия – прошлое не ушло: оно – в настоящем и будущем. Неосмысленные события минувших дней не канули в вечность, а возвращаются к людям, живущим в неосознании своей жизни – вне исторического опыта. История демонстрирует, как проистекают коллективные “исходы”: революции и прочие прорывы напролом – не через ворота культуры, а через бреши в социальных заборах. События такого рода могут выглядеть успешными на отрезке времени, но относительно духовных ценностей они всегда гибельны – несущаяся к исходу толпа подобна стадам в горящей саванне и вытаптывает в безумном беге все росточки цивилизации. Романтические иллюзии преобразования мира “не через себя”, а через отказ от себя в пользу общества, требуют всё более сильных допингов: от водки – до крови. Пробуждение всегда горько, но и оно может не наступить. Даже когда насилуемый психопатами мир кричит о себе, неразвитое сознание “не слышит”.

История человечества – история человеческой мысли, и она воссоздаётся из осознания человеком его личной жизни, а не из множества неосмысленных сюжетов, которые хранятся в общественных архивах, с надписью «история».

Используя в дальнейшем слово «цивилизация», я понимаю, что у этого слова существует множество спорных определений, но именно оно подразумевает культурное общественное устройство, и в этом смысле я употреблю его.

Цивилизация – общественное устройство людей, сознательно объединившихся для совместного решения проблем бытия. Для выживания существуют более примитивные сообщества: от первобытных племён до индустриальных коммун – все они основаны на жесткой иерархии подчинения, и история демонстрирует, как эта жесткость оборачивается для людей жестокостью, и, в конечном счёте, лишает возможности «выживания». Напутствие «добывайте хлеб в поте лица своего, плодитесь и размножайтесь» нельзя понимать примитивно – на уровне животного существования. К сожалению, исторические уроки воспринимаются, как детективы с дворцовыми интригами, злодеями и роковыми событиями. Увы, историю подменяют литературой, литературу – историями, и эта путаница сдерживает развитие цивилизации.

Современная цивилизация – общечеловеческое явление, неделимое с точки зрения национальных, географических и прочих “вторичных” признаков. Цивилизация – не «западная» или «восточная», не «американская» или «китайская», но человеческая – на западе или востоке, в Америке или в России, если таковая воссоздаётся землянами в определённых местах проживания на их планете. Цивилизация есть, если общество воспроизвело её своим достойным – адекватным цивилизации – поведением, и будет, если общество сумеет в будущем вести себя разумно – по законам природы цивилизации. Такова жизнь: обмен милосердием подобен обмену веществ и требует постоянного возобновления.

В центре цивилизации – универсальный закон – не жесткая структура, а технологии общественного устройства по принципу «сделай сам». В цивилизованном обществе предложены общие правила совместной жизни, которые, конечно, должен исполнять каждый, но в индивидуальном режиме – с учётом личного потенциала, что, позволяя поддерживать стабильность общественного устройства, даёт каждому из участников возможность исполнять общественные требования относительно его особенностей.

Цивилизация – плод общечеловеческой культуры, выращенный из семени разума по культурным технологиям, поддерживающим жизнь человека разумного, что обеспечивает реальное благополучие общества.

Так, вряд ли, можно назвать Россию, которую, по словам Тютчева, “умом не понять”, в которую “можно только верить” – цивилизацией. Россия – социальное явление, в котором разумная жизнь не самоценна, а зависима от декларативных идей и мифов, а, значит, ущербна, что, увы, подтверждено исторической безысходностью. Словосочетание “духовность русского народа” стало штампом, которым пользуются, не вникая в смысл, а зря: на путанице в понимании духовности и психики в сознании людей вырос образ “большой души”, списанный с душевно слабых или просто больных людей автором романов из русской жизни Ф. М. Достоевским. Думаю, что причина явления под названием «достоевщина» заключена в отсутствии культуры чтения – в неспособности читателя отличать духовную ипостась – от психической, а детектив – от Библии. Думаю, автор был бы опечален тем, что его тексты превращены в мифологические сюжеты для языческих суеверий. Достоевский и «достоевщина» – Человек и его тень, потерявшая своё место, как это описано в сказке. В тени Достоевского, Шекспира, Гоголя паразитируют бесчисленные «-веды», множа сплетни об авторах и их текстах, уничтожая первоисточники. Существует огромная агрессивная псевдолитературная империя со своей властью, армией, институтами, союзами, идолами и ещё чёрт знает чем.

Не думаю, что торговлю словом можно или нужно ограничить законодательно. Бессмысленно «бороться с недостатками», нужно насаждать достоинства – личную культуру. Не нужно хватать и глотать всё, что плохо лежит – любое чтиво, от которого душу воротит. Мне понадобилась целая жизнь, чтобы суметь освободиться от хрестоматий и научиться читать литературу так, чтобы ощутить её милосердие. У Достоевского в романе «Подросток» я нашла для себя точку отсчёта, которую тщетно искала в начале жизни: маленький мальчик, испугавшись неизвестности, не решается бежать из унижающих его обстоятельств, и понимает, что он – сам – виновен в своём рабстве. Это осознание становится началом его человеческой жизни…

Духовность проявляется в доминанте разума над другими природами человека, и цивилизация – система отношений, поддерживающих эту иерархию. История цивилизации – история духовной жизни, а не список сезонных созиданий и разрушений с бегущими вдогонку и всегда опаздывающими – задними – мыслями: “во имя чего или кого пролилась на сей раз детская слеза?”

Цивилизация начинается с Человека разумного, с осмысления им исторических событий, с отстранения “Я” от обстоятельств “Мы”. “Кто Я?” – единственный вопрос исхода, и он не может быть коллективным: ни русским, ни еврейским – только личным. Так, пресловутый еврейский вопрос существует в контексте выживания в зоологическом музее языческого сознания. Так же безысходны и роковые “русские вопросы” с ответами, одетыми в прокурорскую форму: “Виноват!” – и, далее, обрастающие подробностями национальной идеи в её провинциальной реализации: татаро-монгол виноват, еврей, чеченец, американец или другой чужой – любой другой, только не русский – не держатель основного пакета национальных акций идеологического алиби. И еврей, по тому же принципу, не виноват в своей катастрофе, а некто “анти”: русский, немец, римлянин, араб – чужой. Если вникнуть в факты любой исторической драмы, то становится очевидным, что очередной “разрушитель Храма” возникал наказанием за преступления внутри общества: вульгарную драку за власть и деньги.

Я не исключаю данность национального мироощущения – спаси бог! Национальная мелодия вплетена в полифонию бытия, но душа – камертон, что держит чистое «ля» и не позволяет нарушить партитуру божественного замысла. Не думаю, что природа человека предполагает доминанту, пусть, самого важного, но “общего” признака, коим является и национальность, над “личным”. Тон задаёт не инструмент, даже такой совершенный, как скрипка Страдивари, а камертон… Градостроительство, календарь, письменность, демократия и другие признаки возникающей цивилизации говорят, прежде всего, о явлении Человека разумного, стремящегося к личной свободе через создание системы разумных компромиссов. Цивилизация – система компромиссов между выживанием людей и бытием человека.

В этом смысле, современный Израиль, вынужденный отстаивать приоритеты спасения в национальных рамках, похоже, “испускает дух” цивилизации. Конечно, его история слишком своеобразна, чтобы быть использованной как простой пример: общество живёт в режиме искусственного дыхания – экономически, политически, демографически не самостоятельно, поэтому развивается, в значительной степени, благодаря достаточно свободным миграциям. Но можно проследить баланс, из которого видно, что “самостоятельные” люди – способные реально платить за достойную жизнь, мигрируют в общества, которые сегодня адекватней их личным требованиям, что, в свою очередь, развивает цивилизацию принимающей их страны: милосердие – взаимно. Люди зависимые остаются, и доля их растёт, что приводит к деградации.

Читала, что существует статистика, по которой индивидуалистов, стремящихся жить независимо – осознанно и самостоятельно – пять, шесть процентов… Думаю, именно они, живя для себя, не мешают жить другим. Именно индивидуалисты, стремясь к собственному благополучию, поднимают общий уровень жизни, если, конечно, общество не рубит сук, на котором сидит – не уничтожает своих думающих граждан. Видела фильм о стаде обезьян: одна из них придумала размачивать в воде еду перед тем, как есть, другие последовали её примеру, что, очевидно, было лучше для всех. Если бы это стадо подражало людям, то, скорее всего, отобрало бы у своей хвостатой индивидуалистки её еду, подравшись и разбросав большую часть в грязи. Саму же изобретательницу убили бы или прогнали, а потом продолжили бы есть всухомятку, мучаясь несварением.

Увы, израильское общество изначально построено на принципе национальных, а не универсальных приоритетов. Причины и побуждения известны и эмоционально легитимны, но жизнь проистекает не по желаниям, а по универсальным законам, и они определяют реальность: Израиль теряет свою уникальную индивидуальность, превращаясь в историческую провинцию.

По сути своей организации, современный Израиль – страна, состоящая из фрагментов разных социальных структур – от разнообразных общин с жесткой иерархией до «граждан Мира». И все это сосуществует в состоянии уникального сочетания жёсткого предъявления и терпимости, которое периодически взрывается насилием. Израиль видится мне мистическим местом, где воспроизводятся исторические опыты, уроки из которых извлекают все, кто учится. В “лаборатории исследования личностных и общественных законов”, как в прежние четыре тысячелетия, совершаются вечные ошибки. Не удержусь от сравнения Израиля с чистилищем, в котором, как нигде больше, судьбы определяет личный этический выбор.

История Израиля – яркая демонстрация тленности тела и бессмертия души: этическая идея, окрепнувшая в теле иудейства, стала достоянием человечества и основой бытия для многих думающих людей, определяющих себя по признаку личной разумности. “Золотые века” государства Израиль коротки, а история его цивилизации продолжается, как и было обещано в Торе: “дети Иофета живут в шатрах Сима”…

На этом перекрёстке я прощаюсь с национальной принадлежностью своей души с тем, чтобы отправиться в «рассеяние». Думаю, такой перекрёсток есть в топографии каждого человека.

Вернёмся в начало…

Бесчеловечные идеи превращают людей в уничтожающий себя сброд. «Исход народа» – не в общем топоте ног, смешении дыханий и биений сердец, а на пути осмысления человеческих отношений, и в создании адекватных и работающих общественных законов. Думаю, что законы такого рода – суть и основа человеческой культуры, без которой иные её ценности – искусства, литература – фальшивы. Человек, понимающий нравственность, как личную ответственность за свою жизнь, стремится понимать происходящее с ним, принимать самостоятельные решения, отвечать за себя, не выискивая вины в другом. Без таких людей общество обречено на деградацию, как бы ни были хороши его законы. Конституция – мёртвая информация, если она не воссоздаётся – не переосмысливается хотя бы частью своих граждан.

Благополучие человека – единственно реальный гарант благополучия общества, поскольку по сути своей природы – реально – стремясь к своему благополучию, человек заодно реализует и “чаянья масс”, поход к которым напролом – в массовом порядке – завершается катастрофами. Человек должен быть сосредоточен на самом себе и на ответственности за свою жизнь. Ответственность за других людей достаточна в рамках юридического закона. По Ожегову альтруизм – готовность бескорыстных действий на пользу другим, не считаясь со своими интересами. В этом контексте, альтруист – либо псих, либо мошенник. Когда человек декларирует, что ему ничего не надо, это обычно означает, что ему нужно всё.

Тоталитарный режим – система общественного управления без обратной связи. И, как все системы такого рода, режим обречен на разрушение. Такое общественное устройство губительно не только для непосредственных участников тоталитарной пирамиды, но и для всемирной истории, культуры, экологии. Земля и земляне не могут быть благополучными, если один из народов гибнет, как не может быть благополучен человек, нога которого попала в капкан. Глупо, когда люди «первого мира» ощущают себя над «третьим миром» – жизненное пространство общее и культурные границы, в отличие от политических, меняются динамичнее: не успел оглянуться, а за окошком, украшенным геранью с кружевной занавесочкой, обосновался потомственный людоед.

Тоталитарный режим успевает за период своего существования уничтожить носителей «обратной связи» – людей, способных на свободную мысль. Уничтожение происходит не только в пределах границ тоталитарного государства, но и масштабах Мира (эффект сообщающихся сосудов), и этот трагический факт определяет будущее человеческой культуры надолго после того, как некий тоталитарный режим погибнет естественным образом.

«Возрождение» – не оживление из мёртвых, но воспроизведение жизни – живой мысли. Для общественного Возрождения нужна живая мысль – мыслящий, нравственный человек, способный жить адекватно реальности. Но если общество истребило своих думающих граждан, то и нет их. Такова данность, которая над всеми тиранами с их безумными амбициями и над рабами, согласными выживать любой ценой. Цену назначают не рабы и не тираны – цена определена мировым законом, который дан человеку для познания, а не для поправок в угоду трусости, жадности и глупости.

Начало третьего тысячелетия: террористы-смертники, антиглобалисты – живчики.

Может быть, западная цивилизация состарилась исторически и, теряя здравый смысл, тешится диснейлендовским оптимизмом? Вряд ли физические законы «сохранения» распространяются на природу «разумного, доброго» буквально – если ум где-то убывает, это ещё не значит, что где-то он появляется. Может быть, ум и появляется в каком-нибудь зазеркалье, но, для живущих «здесь и сейчас», недостаток ума говорит о том, что «свято место» пустеет и заполняется хламом.

Современная историческая панорама отличается тем, что её можно наблюдать по телевизору, и потому «история» может быть осознана человеком и сопоставлена с личной судьбой в режиме реального времени. Мне представляется, что современный человек может держать Земной Шар на ладони, выбирая жизненный путь "на местности" куда более предсказуемо, нежели в прежние времена, рассчитывая, разумеется, только на собственный разум, что и питает слабый ручеёк исторического оптимизма…

Цивилизация пребывает в теле социальной структуры – государства. Государство можно считать цивилизованным, если оно строго функционально и не выходит за рамки своих утилитарных функций. И в этом смысле идеал государства – компьютер. Чиновник, превышающий свои функциональные обязанности, ломает аппарат. И граждане государства – пользователи чиновничьего аппарата – должны владеть “правилами пользования”, а не искать у чиновника “человеческого отношения”, провоцируя тем преступление против своих же прав. Власть – вынужденное зло, которое необходимо ограничивать и контролировать, а не развивать. «Очеловечивание» бюрократии – её выход за пределы функциональных рамок, говорит о слабости гражданского общества.

Современная демократия – единственная из существующих систем социальных отношений, с их тяготением к решениям на уровне «вкусового пупырышка», которая учитывает право человека быть разумным. В отсутствие демократии человеку приходится самому защищать свой дар разумности от общества.

Если превыше всего ставить своё социальное положение, то определяющим в успехе становится признание, одобрение окружающих – верный путь к отказу от себя. Помните у В. Шекспира в переводе С. Маршака: «Зову я смерть, мне видеть невтерпёж достоинство, что просит подаянье…» Действительно, жуткое зрелище… “Достоинство” – не попрошайка, оно существует в человеке, как мысль, следовательно, не нуждается в общественном признании, в отличие от псевдодостоинств, не существующих без публичности.

Вспоминая все случаи унижения в своей собственной жизни, понимаю, что, прежде всего, униженность была во мне. Конечно, она была привита воспитанием и поддерживалась немилосердными обстоятельствами. Но как бы то ни было, исход из любой патовой ситуации возможен только личный – достоинство не подадут, его нельзя украсть или купить за фальшивую монету. Каждый платит за себя по истинному эквиваленту.

Историческая картинка:

Один из истоков цивилизации – Ближний Восток и бассейн Средиземноморья. На Ближнем Востоке где-то с шестого тысячелетия до н. э. развиваются два государства – Египет и Вавилон по похожим схемам. Природные условия: равнинные реки, требующие объединения усилий для совместных ирригационных работ, а значит мощной централизованной власти, языческие религии, со свойственной им деспотией отношений, диктуют возникновение рабовладельческих режимов с жёсткой иерархией и культом правителей.

В это же время в бассейне Средиземного моря (полуострова, острова, прибрежные районы, включая Ханаан) развиваются языческие города-государства, относительная самостоятельность которых вызвана природными условиями, ограничивающими социальные центростремительные силы.

В начале второго тысячелетия до новой эры в истории мировоззрения происходит явление качественного порядка – возникновение монотеизма.

Стремление к монотеизму закономерно в развитии осознания мира и прослеживается во всех языческих религиях. Язычество говорит о разорванности сознания и бессвязности мироощущений. Явления природы безответственно розданы богам в полное владение, а сам человек не принадлежит себе и зависит от их произвола. В языческом сознании мир – хаос, а человек – игрушка рока. Человек, принявший роль марионетки в чужой игре, в конечном счёте, ею и становится.

Думаю, ошибочно считать язычество детством человечества, которое со временем, естественным образом преобразуется в более зрелое миропонимание. Язычество прекрасно воспроизводится в любом зрелом обществе его инфантильными гражданами, ведя общество к деградации. В теле вполне здоровой цивилизации всегда присутствуют бесчисленные формы «вирусов» язычества, размножающихся при потере сопротивляемости и в благоприятных условиях, и тогда “на родине Шиллера и Баха” возникают крематории. Этические принципы – иммунная система, поддерживающая разумную жизнь, и они нуждаются в постоянном воспроизводстве на личностном уровне. Недостаточно однажды получить культурную прививку даже от таких великих пророков, как А. С. Пушкин или полный старозаветный свод, чтобы раз и навсегда обеспечить нравственное здоровье народа.

Если прислушаться к музыке человеческой истории, то можно проследить её центральную мелодию, которая иногда едва слышна, иногда звучит мощно и ярко. Она – мелодия собирания Мира в «гармонию». Люди, прислушивающиеся к камертону, звучащему в душе, создают, прежде всего, самих себя – свою гармонию, своё собственное бытие, и, вместе с тем, и сам Мир.

Есть слова, девальвированные, как мне кажется, более иных. Думаю, они изначально были от лукавого. Слово «личность» не имеет определённого смысла. Так, по Ожегову «личность – человек, как носитель каких-н. (?) свойств». В словаре приведен и соответствующий смысловой ряд: «светлая личность, не переходите на личности». На английский слово переводится, как «персона», и оно используется конкретно, как идентификация человека в официальном контексте – владельца реальных документов, имущества, а не лукаво неопределённых свойств. Кстати, слово «персона» прекрасно вписалось и в русскую речь – в английском же, деловом смысле: «персональное дело», «заказ на две персоны» и т. п. Слово же «личность» в русской традиции превратилось в спекулятивный аналог слова «человек», вернее, сверхчеловек, потому что именно эти свойства – «сверх и над» – приписываются личности, а, далее, и «сверхличности» – супермену из триллеров двадцатого века.

В моём словаре принимаю слово «личный», как прилагательное – мой собственный, принадлежащий мне: мой дом, мой выбор, моя жизнь – всё то, на что не распространяются права общества.

Российская трагедия – «Культ личности». «Личность», материализовавшаяся из российского Ящика Пандоры, – злодейского свойства. То, что «дьявол» ставится обществом в центр своей истории – будь то татаро-монголы, масоны, капиталисты, сталинцы с ленинцами, демон-мужик Распутин или булгаковский Воланд – говорит о реально существующей в общественном сознании схеме мироустройства, в центре которой – первопричиной – определён кровожадный языческий божок. Это ОН – дьявол – ответственен за все жизненные проблемы. «Не Я» – извечный ОТВЕТ на русский вопрос «КТО ВИНОВАТ?».

Язычество пёстро демонстрирует себя и в современном Израиле. Оно одето и в средневековые одежды, и в шорты, и в костюмы с галстуком – формы его разнообразны, но суть – едина: разорванность сознания и рабская зависимость от пикейных жилетов, СМИ, политиков и т. п. Возвращение к себе начинается в точке, которую определяю для себя, как “ноль” – “нет ни эллина, ни иудея” – никого, кого бы позволила себе поместить в центр своего мироздания. Конечно, в этой точке – в точке исхода – одиноко… и темно – звезды истины зажигаются не сразу, чтобы осветить мир, превратив его в уютный дом. Но если страх преодолён, то становится видно, что и эллины, и иудеи – всего лишь планеты на небосводе, движущиеся по своему пути и влияющие, конечно, на порядок вещей, но не фатально, а в меру – прежде всего, в меру внутренней свободы человека – равного среди равных перед универсальным законом.

Вернёмся к началу…

Возникновение иудаизма относится к началу второго тысячелетия и связано с жителем Вавилона по имени Авраам, которого посещает прозрение о том, что Бог – один. Об этом событии известно из Торы (Старый завет) – древнего текста мировоззренческого содержания, который стал Святой Книгой – единственным источником истины для верующих, и одним из наиболее значительных источников образования для всех, кто свободно формирует своё мировоззрение. Но и религиозные и секулярные читатели, которые размышляют над этой книгой о мире, о боге, о человеке и о смысле жизни, знакомятся с иудейской теорией о мире, которая в сочетании с греческим мировоззрением, повлияла на современную нам цивилизацию с её принципами гуманизма и демократии.

В центре иудаизма – идея о единстве мира и его универсальных законов. Иудаизм – одно из центральных учений о мире и о жизни. Но каждый «ученик» понимает учение в свою меру. Мыслящий человек, опираясь на существующие идеи и теории, создаёт свое мировоззрение. Ортодокс превращает любую живую мысль в набор тоталитарных штампов, из которых он, как из кубиков, складывает свой образ жизни, и в этом смысле иерусалимский «хареди» отличается от московского коммуниста только деталями формы.

Бог – мистическое продолжение идеи. В иудаизме Бог открывается человеку (откровение) и человек отвечает Ему. Из этого диалога возникает договор о том, что есть добро и зло, как можно и как нельзя поступать в отношениях с собой, с Миром, с другим человеком. Из хаоса отношений древнего мира рождается закон о компромиссе: этическая система, достаточно жизнеспособная, чтобы спустя тысячелетия вырасти в современное демократическое законодательство. Закон, обозначенный в иудаизме, далёк от совершенства, как и всё, что связано с человеком, но обозначенный им вектор «добра и зла» достаточно определён, чтобы человек мог ориентироваться на своём жизненном пути, как по стрелке компаса, совершая свой выбор между добром и злом.

Убеждена, что природа требует от человека соблюдения закона отношений. Двойные стандарты: быть «хорошим» – с одними и «плохим» – с другими, разрывают сознание на части, которые и будут скакать, как «черти на сковородке», превращая обладателей «крученных мозгов» в «скользких типов».

Теория иудаизма основана на “Законах Моисея” – заповедях, запрещающих убийство, ложь, воровство. “Закон божий” возведен в статус веры и стал аксиомой гуманистического мировоззрения. Таким образом, иудаизм можно в равной мере называть и религией, и законодательством, его форма не властвует над сутью – идеей о единстве мира и его законов. В системе ясно обозначены полюсы добра и зла, как жизни и смерти. Жизнь – добро, и законы, запрещающие убийство – гуманны. Можно, опираясь на гуманистическую позицию, бесконечно продвигаться по спирали понимания явления под названием “жизнь”: рассматривать её как философское “бытие”, или как материалистическое “существование белковых тел”, или как “миг между прошлым и будущим” (слова из романтического шлягера). Главное, что «не убей», обозначенное как «добро», недвусмысленно формирует этическую концепцию и основанное на ней законодательство как цивилизованную норму отношений.

Жизнеописание Авраама (“Бытие”), история его откровения и исхода – явление, которое превратилось в символ. Авраам – зажиточный и преуспевающий горожанин покидает места, где благополучно сложилась его социальная жизнь, и отправляется в неизвестность по “Слову Бога” или “душевному зову”. В Торе откровение Авраама описано, как диалог с невидимым Богом и заключение союза о покровительстве в обмен на признании Авраамом “Его” – своим и единым. Союз заключён на личностном уровне – личный Бог и личный поступок, согласно личному выбору в… тоталитарном языческом мире, где отношения построены на обезличенности (?!) Завет легализует человека, как индивидуальность, и, в этом смысле он противостоит не только общественному мнению Древнего Мира, но «толпе», как символу агрессивного большинства всех времён и народов. Думаю, мистический шлейф сплетен о роковой особенности иудеев, тянущийся за евреями тысячелетиями, основан на противостоянии человеческих архетипов – индивидуалистов и коллективистов. Но об этом позже…

Согласно Торе, Авраам уходит в Ханаан. Так начинается еврейская история – её первые четыре сотни лет, как история семьи Авраама, его детей и внуков. Продолжение этой истории, уже как истории еврейского народа, воспроизводится массовым исходом и заключением общественного Союза с Единым Богом – Богом Авраама.

Думаю, что биологическое выживание не есть историческое явление, а, скорее, остановка на историческом пути, похожая на стойбище дикого человека. История человечества прослеживается в осмыслении жизни, в душевных трудах, а не в выживании вопреки нищете, болезням, рабству и войнам. История народа прослеживается не в происшествиях, даже таких впечатляющих, как революции, а в актах переосознания себя, как народа. Так, по реальному календарю, события могут длиться столетиями, а по факту присутствия в них, как в своей “истории” – мгновениями… Есть люди и народы и вовсе живущие, словно, вне истории, и они, подобно диким туристам, оставляют после себя лишь опустошение: мусор и следы от пожаров с тлеющими головешками чьих-то загубленных душ. Так бывает с теми, о которых известно лишь, что они успешно воевали со всеми вокруг себя, используя тактику тотального уничтожения, а затем исчезли так же внезапно, как и появились. Видимо, так происходит с палестинцами, знаменитыми лишь тем, что они воюют с Израилем. Разрушать – не строить, но победы в разрушениях – «пирровы», и лишают победителей собственной истории.

Господь Бог творил мир шесть дней… Значит ли это что он управился в календарную неделю? Кто знает, сколько бессмыслия утекло за время творения и сколько материализованных ошибок досталось человечеству для его горьких опытов.

“Исход из Египта” произносится в сочетании со словами “еврейского народа”. Но если попытаться вникнуть в событие, которое произошло где-то в тринадцатом веке до н. э., то речь идёт о массовом побеге рабов под предводительством египтянина Моисея, которого, как прежде вавилонянина Авраама, посетило откровение о едином Боге – покровителе. Среди беглецов были и потомки семьи Авраама, но были и люди других родов, объединённых в силу обстоятельств, приведших их в рабство. Тринадцатый век до н. э. был веком массового перемещения народов в бассейне Средиземного моря. Троянская война и скитания Одиссея, описанные Гомером – исторические символы этого времени. На побережье Ханаана селятся переселенцы эллины – филистимляне. После “сорока лет блуждания в пустыне” в долины Ханаана “текущие молоком и мёдом” приходят евреи. Пришельцы встречают здесь разрозненные города-государства с похожими языческими культурами и кочевников-бедуинов.

Были, вероятно, среди местных жителей и реальные праправнуки Авраама – те из них, которые остались и жили дома, избежав эмиграции. Возможно, все эти столетия родственники Авраама сохраняли влияние Завета и выделяли себя в особый народ. Для пришельцев, идентифицирующих себя евреями, все эти люди, живущие на вожделенной земле, были соперниками и равно подлежали уничтожению. Таковы были реальные нравы того времени, и запрет “не убий”, принятый измученной толпой беглых рабов у подножья Синая в обмен на обещание чудесного спасения, был тогда лишь неосознанным – формальным – актом, мало влияющим на образ жизни и поступки. И всё же, во вспышках молний Синайского откровения – ярком впечатлении о добре и зле – на мгновение осветилась истина о жизни и смерти. Осознать смысл этого явления, как начала цивилизации, увидеть в заповеди аксиому мировоззренческой теории возможно только личным усилием разума и доброй воли – “с начала”: в каждом времени своей жизни – и прежде, и теперь – на исходе четвёртого тысячелетия истории осознания Единства Мира по “теории Авраама”…