Глава 7
Майя
В общем, Бурята я узнала сразу, по высоким скулам и глазам. А он меня не узнал. В последний раз мы виделись в седьмом классе, а в разных чатах и профилях бывших (а теперь нынешних) одноклассников из шестнадцатой гимназии он, как видно, не бывал.
Он стоял передо мной, обмотанный полотенцем вокруг бедер, и с него на пол в прихожей стекала вода. В брови блестело кольцо-пирсинг. От угловатого мальчишки-семиклассника в Буряте осталось лишь очень необычное лицо и… совершенно наглый взгляд. Макс вымахал под потолок, а в верхней части тела стал похож на равнобедренный треугольник… весь сплетенный из мышц.
С точки зрения самой сути Ковалева, лучшей ситуации он не смог бы придумать даже при многодневном планировании: он стоял передо мной почти голый, а дар речи почему-то потеряла я. Глупо, правда? Я все ждала, что Бурят скажет:
– Ефимова, ты, что ли? Че приперлась? Я тебе какое плохое зло сделал?
По крайней мере, именно так он раньше и выражался. Я рада была, что осталась неопознанной. Ну подумаешь, оказались соседями! Ну воевали в сопливом детстве! Проехали.
Собралась с мыслями и наорала на него. И Бурят – о боже! – он смутился!
Впрочем, все по порядку.
Выходные прошли уже привычно, спокойно. Я съездила домой, подменила на полдня теток. Еще раз убедилась в несомненных плюсах семейно-общинного строя. Даже Алька (сколько бы ни изображала ущемленность в правах) страдала не особо – успевала погулять с подружками и позаморачиваться всякой дурацкой фигней в сети.
Я спросила маму, не боится ли она, что мелкие вконец избалуются. Мама махнула рукой и сказала, что ей пока все равно. Она подумает и попереживает об этом завтра… или послезавтра. Жизнь прекрасна, пока маме дают поспать и поесть.
Оля все неделю торчала дома с телефоном в руке, раскрытом на приложении купли-продажи, и расстраивалась. Как выяснилось, улов в последнее время был у нее небольшой. Люди ездили в отпуска, тратили свое время на солнце, воздух и воду и не особо хотели заниматься старьём. Наконец, тетке улыбнулась удача.
Она зашла на кухню, где я сидела с учебником у раскрытого окна (и украдкой наблюдала дворовую жизнь), и заявила:
– У нас клиент!
– У нас? – удивилась я.
До сих пор по договору с мамой Оля меня особо не трогала. Если честно, мне самой было так скучно, что я с удовольствием взяла на себя часть обязанностей: время от времени готовила, убирала и ходила в магазин. Это помогало немного проветрить голову. Гулять и на пляж у меня как-то не складывалось. Вероника уехала, а Димка загадочно молчал. Получается, мы с Винни-Пухом теперь жили почти рядом, как мечтали раньше, а общаться не могли. Должно быть, Димона опять строило его семейство.
– У нас, – кивнула Оля. – Мне нужна твоя помощь.
Меня снова допустили до святая святых – пирамиде с коробками.
– Ищешь набор елочных игрушек, – деловито проговорила тетка. – В деревянном футляре с надписью «С новым тысяча девятьсот пятьдесят вторым годом!». Только осторожно, прошу, не побей раритет. Там полный набор игрушек, двенадцать штук, все целые, что сейчас редкость. Я прошу за него двести баксов. Третья или четвертая коробка снизу. Спасибо, Майка! Клиент назначил встречу через полтора часа в кафе на Витебской, а я с грязной головой!
– Клиент симпатичный? – ехидно переспросила я, аккуратно перебирая содержимое первой коробки.
На мой взгляд, не такая уж грязная была у Оли голова. В ее буйных дредах могло запросто завестись птичье гнездо – и никто не заметил бы.
– Ну-у-у… – протянула тетка из своей комнаты, – фотка в вотсапе ничего так. Я в душ!
Футляр, разумеется, обнаружился в самой нижней коробке. Я отодвинула металлический замочек и осторожно приподняла крышку. Игрушки лежали каждая в своем углублении на слое пожелтевшей ваты. Дед Мороз, Снегурочка, медведи, белка, лиса, зайцы, снеговики и дети в смешных шапочках. Как такое чудо могло сохраниться?
Упаковав футляр в пленку, я помогла Ольге высушить волосы феном.
– Состричь? – спросила она у меня, глядя в настольное зеркало.
– Ты что? – испугалась я. – Не надо! Классно!
– Все равно придется, отрастают. Да и пора мимикрировать под нормального, с точки зрения общественного мнения, человека. Теперь ты садись, а я над тобой поколдую.
– Что? Зачем?
– Немного макияжа. У меня такая палетка от «Диор» есть – закачаешься! Я в Виндхуке подрабатывала промоутером в молле – красила девушек. Они там любят синий цвет на все веко. Или серебро. Красиво. Но тебе мы сделаем нюд, будет сексуально, но невинно: вроде и накрашена, а вроде нет.
… – Кстати, о секси-шмекси, – сказала Оля. – В нашем доме этажом выше поселился замечательный сосед. Молодой, лет двадцать. Очень симпатичный.
– Это который на байке? Тот, что прямо нам в окна газует? – фыркнула я. – Он все время в шлеме.
– А мне он личико открыл, – Оля загадочно улыбнулась, – когда я на него наехала из-за дыма и грохота. Такой, – тетка выдвинула вперёд челюсть и прищурилась, – сам язвительный, но внешне типа вежливый. Обещал больше во дворе не заводиться, за забор своего железного коня выкатывать. Познакомить вас? Вы подружитесь, зуб даю. Ты такая же: тебе слово – ты десять в ответ.
– Ты знаешь, как его зовут?
– Не знаю. Как раз будет повод узнать.
– А кто отговаривал меня парня заводить? Давай лучше о твоем покупателе поговорим. Кто? Сколько лет? Статус какой?
– Зовут Евгений. Женька, да. Какой-то офисный планктон, судя по всему, но симпатичный офисный планктон. Сказал, что ищет подарок мамочке. Упоминание мамы меня немного напрягло. Терпеть не могу маменькиных сынков.
– Подарок на Новый Год? Самое время, – съязвила я.
– Готовь сани летом, – тетка пожала плечами. – Мне все равно, у кого какие бзики. Мне деньги нужны.
– Женат?
– Сделка не повод для столь интимных вопросов.
– Но ты все равно надела именно то платье, которое тебе суперски идет.
– Мне нельзя расслабляться: это в твоем возрасте судьба может ждать за поворотом, а в моем она часто начинает филонить.
– Зачем ты берешь с собой меня?
– Во-первых, так надежнее. Ни одной сделке свидетели еще не мешали. Во-вторых, ты девочка симпатичная, проверю парня на вшивость.
– Польщена.
– Обращайся.
… – Ты все ещё переживаешь из-за Артёма? – осторожно поинтересовалась я, когда мы вышли из дома.
– Представь себе, ни капли. С глаз долой – из сердца вон. Я в юности так настрадалась с этой самой первой любовью, ну ее. Теперь стараюсь не особо… вовлекаться в чувства. Учись, пока я жива. Мальчики, парни, мужчины – это интересно, однако собственная целостность важнее.
– Учту, – на полном серьезе обещала я.
Я жаждала узнать подробности первой любви Ольги, но время поджимало. Мы отправились в кафе пешком, благо все лучшие заведения города находились в его старой части, в том числе и на Витебской.
Евгений оказался очень интересным молодым человеком: высоким, крепким и "фактурным", как любит выражаться моя мама. Очки в узкой оправе только добавляли ему харизмы. Он действительно работал в офисе – в собственной нотариальной конторе. Так что насчет «планктонности» Оля не угадала.
– Потрясающе, – Евгений открыл коробку и растерянно заморгал. Глаза его заметно увлажнились. – Фото не может передать очарование настоящих вещей, согласны? Моя мама тяжело больна. Я стараюсь проводить с ней больше времени. Мы много говорим, мама часто вспоминает детство и юность. Их она помнит лучше, чем настоящее, – молодой человек помолчал. – Пятьдесят второй – год ее рождения. В детстве у нее была такая же коробка. Поскольку настоящее и прошлое у нее путается, она иногда начинает искать в доме вещи, которых уже давно нет. И каждая находка – радость. Вот я и стараюсь скрасить ей… оставшееся время. Простите, отвлекся. Я беру набор. Деньги переведу по курсу, прямо сейчас.
Ольга ни на секунду не оставляла деловой тон, но я видела, что Евгений ей интересен. Зато мне стало скучно. Я допила чай, догрызла пирожное и, когда «взрослые», увлекшись воспоминаниями, дошли до ностальгии по школьным годам, вышла на улицу – поглазеть на вечернюю жизнь города. Мимо кафе текла толпа, в массе красиво одетая и оживленная. В ней сразу были видны приезжие. У них были особые лица – лица людей, которые открывали для себя новый город и его достопримечательности.
– А он ничего так, да? – спросила я, когда тетка и Евгений вышли из кафе и распрощались.
– Да, – задумчиво проговорила Оля, провожая взглядом высокую фигуру нового знакомого.
– И это так трогательно. Любить свою маму, так о ней заботиться.
– Да.
– Вы хоть контактами обменялись? – я ткнула тетку локтем в бок.
– А? – проснулась та. – Да, конечно. Женя будет время от времени кидать мне заказы в мессенджер. Ему нужны вещи из шестидесятых.
– Отлично, – сказала я, ощущая, как рот у меня растягивается прямо до ушей.
Дома я почувствовала, что мне не хватило нашей сегодняшней прогулки. Я бы еще погуляла, в этом романтичном платье, со взрослой прической и макияжем. Возможно, я что-то пропускаю, думала я. Все обещают, что самое веселье начнется на первом курсе вуза, главное, потерпеть. А я хочу сейчас. Веселья и бурной романтики.
Оля уехала за очередным «уловом», а я сидела на подоконнике и слушала звуки города. А еще бульканье чайника этажом выше. Там были открыты окна на кухне. Странно. В нашем случае компания по установке климат-контроля, в которой Оля заказала сплит-систему, с трудом справлялась с изнывающей от жары клиентурой и который день кормила нас «завтраками», обещая вот-вот привезти заказ. Но у этих-то, сверху, уже торчал под окном внешний блок кондиционера. Иметь кондюк и не пользоваться? Непостижимо.
Чайник посвистел. Потом посвистел и побулькал. Потом похрипел… и затих. Ветер принес в окно характерный запах газа. Несколько секунд я сидела и думала, что делать. Потом сорвалась и выскочила в коридор. Взвилась вверх по лестнице. Принюхалась. У дверей соседей запаха не было, но я вспомнила уроки ОБЖ и, вместо того, чтобы позвонить в звонок, начала стучаться.
– Чайник! Газ! – выкрикнула я в лицо парню, что открыл дверь.
Это потом я его узнала и подумала, что могу сейчас с успехом влипнуть в знатный позор – если ошиблась или если сосед уже устранил опасность. Тогда я мысленно сказала «прости» своей репутации адекватного человека, отпихнула растерявшегося Бурята в сторону и прорвалась на кухню. Там свистел выходящий из погасшей конфорки газ.
Глава 8
Макс
Ну да, я растерялся. Полотенце норовило сползти, а девушка требовательно наступала. Наконец, видя, что толку от меня мало, она подвинула меня в сторону и пробежала на кухню. Я бросился следом, начиная въезжать в ситуацию. Девушка чем-то щелкнула, но я успел услышать свист из потухшей конфорки.
И тут только до меня дошло полностью. Я от этих газовых плит отвык совсем. В микрорайоне в высотках газа не было, а в нашем таунхаусе на Пхукете из кухонного оборудования имелись лишь кофемашина и микроволновка.
Плитка на кухне в квартире Дианы осталась от прежних квартирантов. Несмотря на то, что выглядела она вполне прилично, газ-контроль на ней предусмотрен не был. Короче, я слишком увлекся тем состоянием отстраненности, что сумел поймать в ванне, и эпично лоханулся. Чуть не взорвал весь дом. Вспомнил, как свистел газ и передернулся. Ну… блин. Попил чайку.
– Ты глухой? – раздраженно спросила девушка, поворачиваясь.
Ее темные глаза сверкали. Носик чуть вздернутый, губы пухлые, ноги длинные, волосы гладкие, до лопаток, – хорошенькая. Я немного расслабился и засмотрелся, забыв, в каком я виде.
– Глухой? – повысив голос, переспросила девчонка. Почти в ухо мне проорала. Это вернуло меня на землю из романтических грез.
– Да нет… Не глухой я. Я… отвлекся.
– Это ж как надо было отвлечься? – гостья распахнула окно настежь. – Я снизу почувствовала, а ты в той же квартире – и проспал. Проспал?
– Я… нырял. Погружался с головой… в ванне. Это… для тренировки, я спортсмен. Под водой плохо слышно… и ванная далеко от кухни.
Говорят, чистосердечное признание облегчает приговор. Более неадекватным, чем я сейчас выгляжу, мне все равно в этих темных глазах не стать.
– Нырял? – девчонка недоверчиво на меня зыркнула – я поправил полотенце. – Если ты не глухой, то почему запах не почувствовал в коридоре? Тебе в квартиру тянуло. Я позвонить боялась, стучала.
– У меня проблемы с обонянием. Я типа болел. Для меня многое до сих пор воняет как будто… рыбой. И латунью. Знаешь, латунные леера на судне?
Кажется, я тоже сумел ее озадачить. Какие леера? Что я несу? С другой стороны, это правда. Этот запах преследует меня уже второй месяц. Может, из-за вируса, а может, из-за тоски по Глубине. И вроде она поверила. Дернула плечом, но посмотрела уже спокойнее.
– Пожалуйста, – немного устало сказала девушка, проходя мимо меня в прихожую, – больше так не делай. И в окно нам байком не газуй, ладно?
Она вышла и быстро пошла вниз.
– А ты из девятой квартиры, да? – крикнул я в лестничный пролет. – А как тебя зовут? Ну… если что, чтобы обратиться…
Она ничего не ответила, лишь внизу хлопнула дверь.
– … за советом, – проговорил я в пустоту. – А то сами мы не местные.
Не, ну не лох ли? И так понятно, что она подо мной живет. Одна? Нет, там еще какая-то девчонка обитает, она мне еще на днях голову лечить пыталась насчет байка. Студентки? Снимают вместе?
Из квартиры напротив высунулась моя соседка по площадке, пожилая дама с хронически неодобрительным лицом. Вытаращилась на меня, мокрого, в полотенце и босиком.
– Здрасьте, – приветливо сказал я. И для большего эффекта обаятельно улыбнулся.
… После того крутого забега и жалобы тренера Марта опять ограничили в передвижениях. Ко мне приехать ему не разрешили. Причем, тетя Вика, по словам Димона, как-то мялась и не могла привести нормальный довод для запрета. Походу, моя маман уже начала в отношении Марченко свою «раздружительную» деятельность. Тетя Вика тоже не дура, просекла.
Телефон и доступ в интернет у Димки не отобрали, и то хорошо. Он сидел дома, отжимался и делал планку. Лицо у него, когда он мне позвонил, было бордовым после тренировки.
– Ну что? Как успехи?
– Майка к тете переехала, – отдышавшись, проговорил Март. – Теперь живет где-то возле школы. Мне ее мама сказала, чтобы я сам Майке написал – у них там дети кричали, ничего слышно не было.
– Дети? – удивился я.
– Ага, у Майки два брата родилось.
– Фигассе! Ефимова по-прежнему полна сюрпризов. Ты мне хоть фотку ее сбрось. Я ее и не узнаю теперь, наверное.
– Да нету у нее фоток. Вернее, есть, но там, как у тебя – ничего не видно. Майка не чатится и не поостится. Она учится.
– Ты ей написал?
Я налил себе кипятка в кружку с пакетиком. Из нового чайника. Электрического. Все утро и весь день сегодня ходил и прислушивался к звукам с первого этажа. Нашел место, где было слышно, что делается на кухне в девятой квартире. Моя соседка один раз ответила на трель телефона, засмеялась, а потом стихла на целый день.
Что она веселая, это, конечно, хорошо, но что она на кухню не выходит – странно. Уехала? На диете? Я сам в эту жару смог пожевать только рис с креветками. Рис сварил в мультиварке – не поленился и съездил за этим ценным во всех отношениях прибором в «Хаусхолд». Нафиг-нафиг.
– Написал, – кивнул Март. – Пока не прочитано.
– Ого, – я посмотрел на часы. – Где она шляется в такое время? А она точно… ну это… одна?
– Майка не встречается! – убежденно воскликнул Димон. – Она мне сама на базе сказала.
– Ну, это было… давно, – крякнул я. – Девчонки, знаешь ли: сегодня одно – завтра другое. Не чатится, не постится, не встречается. Скукота. Ты уверен, что это твой вариант?
– Именно мой, – Март вздохнул. – Только не уверен, что она сделает ради меня исключение.
Я хмыкнул и шутливо нахмурился:
– Сделает. Куда денется. Забыл, кто твой лучший друг? Я твой лучший друг. Кого ты от смерти спас? Меня спас. Я тоже тебя спасу, бро! Я умею убеждать. Не захочет – заставим.
Март вдруг посмотрел на меня с каким-то новым выражением, непонятным. Вспомнил, как я Ефимову в седьмом классе терроризировал?
Ефимова была кругленькая, в очках и со скобками на зубах, с гульками из косичек – классическая мишень для издевательств. Но она была прикольная: вечно куда-то спешила и все роняла. На уроках выше всех тянула руку и расстраивалась, когда ее не спрашивали. Мне нравилось до нее докапываться. Майка не тушевалась: всегда находила какие-то остроумные ответы, отмораживала меня так, что пацаны вокруг ржали. Тогда мне почему-то очень важно было, чтобы пацаны рядом ржали и прикалывались.
Это потом я научился одним взглядом отгонять от себя «шакалят», желающих организовать стаю вокруг Шерхана. В какой-то момент – именно когда я стал крепчать от тренировок и вытягиваться и когда мне все стало пофиг – мои ровесники начали ко мне присасываться. Пацаны и девчонки. В клубах, на вечеринках. Особенно девчонки.
Они липли. Как мухи. Старались подружиться и сблизиться. В моей жизни был только один человек, с которым я захотел сблизиться – Димон. Поэтому в Тае я начал тусоваться с такими же, как я, прибабахнутыми на всю голову любителями Глубины – им не было до меня дела, пока я вовремя выныривал. А если бы со мной что-то случилось, они бы искренне поскорбели пару дней… а потом пошли бы нырять дальше.
Сейчас странно вспоминать. В какой-то момент я стал зависим от наших с Майкой препирательств. Это было как… наркотик. Меня «ломало», когда Ефимова болела и не ходила в школу. Мне физически нужно было, чтобы она постоянно держала на мне свое внимание, чтобы думала обо мне. Чтобы злилась. Наверное, в какой-то момент я перегнул палку, и все закончилось не очень хорошо. Но сейчас мне кажется, что это была моя самая первая, детская любовь. Интересно, какой она стала, Майя? В глазах Марта она, конечно же, была красавицей. Может, Димону и худеть особо не нужно? Будут два пухляша. А что? По мне, Март вполне презентабельный, особенно сейчас.
– Какие планы на эту неделю? – спросил я.
– Через три дня сбор в школе, – сказал Димон.
– Я про твою Майку.
– А… я не знаю, – растерянно проговорил Март.
– Пригласи ее куда-нибудь.
Димон неожиданно заупрямился:
– Нет. И на сбор я не пойду. И писать ей не буду… пока. Я хочу еще больше измениться. Боюсь, что наше общение закрепит нашу дружбу. У меня еще месяц до школы. Тренер сказал, я хорошо мышечную массу набираю. И худею быстро. У меня этот… тонус. Понимаешь, я ни о чем другом думать не могу. Только о том, как мы встретимся.
– Да, это чудесно, бро. Хочу спросить: это у тебя чисто платонически, или гормоны… таки беспокоят?
Март покраснел и огрызнулся:
– А ты как думаешь?
– Думаю, в твоих словах есть резон, – я примирительно поднял вверх руки. – Секс-эпил должен быть, как буря: один взгляд – и полный краш!
Димка погрозил мне кулаком. Мы еще немного поприкалывались и отключились. Я походил по кухне. Внизу было тихо. Высунулся, проверил – окна закрыты. Точно дома нет. В такую жару без кондиционера задохнуться можно.
Часов в девять мне на вотсап позвонила… Юля Страхова. Я подумал и ответил. Невежливо, вообще-то, звонить без предварительной договоренности, мы как бы два года не виделись. Но такие мелочи, насколько я смог вспомнить, Юленьку никогда не останавливали.
– Привет, Макс! – сказала Страхова, широко улыбаясь. – Мы тут ждали-ждали, когда ты на связь выйдешь… ну и я решила… Как твои дела? Мы рады, что ты вернулся.
– Привет, Юля. Отлично выглядишь! – почти ласково сказал я. Зачем сразу портить отношения? И, кстати, я ни капли не соврал. Страхова внешне совершенно своей фамилии не соответствовала. Еще красивее стала. Могла бы в модели пойти, запросто. – Я был очень занят. У нас вроде сбор скоро. Хотел сразу со всеми в школе увидеться.
– Именно по этому поводу я и звоню, – Юля подарила мне еще одну белозубую улыбку. Страхову, как и раньше, сложно было сбить с курса. – Мы после сбора собираемся всем классом и идем в «Лагуну». Ну… порешаем разные организационные моменты. Ты же знаешь, что к нам шестнадцатую гимназию переводят?
– Знаю.
– Ну вот. Мы считаем, нужно сохранить костяк класса. Пусть их с нами не смешивают. Может, даже заявление директору напишем. Согласен?
Я подумал о Димке и Майке. Марту сейчас важнее всего, чтобы Ефимова попала в один с ним класс. С нами.
– Не-а, – весело сказал я. – Не согласен. Я за свежую кровь. Здоровая конкуренция и все такое.
Страхова недоуменно шевельнула левой, очень красивой, ну просто идеальной формы бровью. Я все-таки немного сбил Юленьку с ее прямого маршрута:
– Ну ладно, – сказала она, моргая. – Насчет конкуренции… ну не знаю, там такой отстой. Все равно приходи. Ты ведь теперь с нами.
– Приду, – проникновенно пообещал я.