Ороро

Белела земля, на кустах и деревьях примостились аккуратные белые шапочки. Ороро перевел взгляд на темнеющие на белой земле следы. Ингрэм, сообразил он и неожиданно пришел в дикий восторг. Выскочил наружу, засуетился, поставил ногу в один из следов, поставил другую, огляделся и, восторженно улюлюкая, забегал по двору, оставляя свои следы. Нагнулся, собрал снег в ладони. Снег сначала обжег, а потом захолодил. Ороро расхохотался, но тут же замолчал, услышав возмущенные звуки животинок, недовольных тем, что он до сих пор не принес им еду. Ороро поспешил в сени, набрал в ковш зерна, насыпал его обитателям курятника и забрал найденное яйцо. Затем полез в сарай, где лежало сено, полученное в благодарность за помощь в уборке. Взял небольшую охапку и закинул козам. Дрожа от холода, поспешил в дом. Затопил очаг, выскочил снова во двор, затащил побольше дров и, дыша на замерзшие руки, приступил к позднему завтраку.

Ингрэм вернулся, когда совсем стемнело, и сразу лег спать. Следующим днем он ушел в несусветную рань, даже не разбудив Ороро, и вечером, едва вошел в дом, взял рогатку и поспешил искать Дверь. Ороро, вздыхая, плелся следом и осуждающе молчал.

Во время поисков Ингрэм иногда вдруг останавливался, находил тяжелую ветку или увесистый камень и кидал далеко вперед. В ответ раздавался свист стрел, либо лязганье металла, либо все вместе – ловушки закрывались, пояснил Ингрэм. На то, чтобы разобрать хоть одну, требовалось несколько людей (желательно магов) и много времени, проще было просто заставить их сработать. Ороро понимал, что следовало быть очень осторожным и внимательным, потому дальше обозначенных в лесу меток не заходил.

Сегодня обошлось без ловушек. Найденная у реки Дверь переливалась всеми оттенками зеленого, а значит вела в другие уголки Срединного мира. Ингрэм, не дожидаясь, пока она исчезнет, повернул домой, и едва они добрались, тут же собрался назад в деревню.

– Но ты же только пришел! – возмутился Ороро.

– Дела там совсем плохи, – кинув на него блуждающий взгляд, сказал Ингрэм и достал из большого старого сундука запасы для приготовления зелий. Однажды Ороро сунул туда нос и с удивлением обнаружил некоторые компоненты, которые можно было достать только на Востоке. Восток принадлежал шэйерам, и сестра часто сетовала на жадность их торговцев. – Несколько человек умерло, лишь немногие чувствуют себя достаточно хорошо, чтобы ухаживать за больными.

– Может тогда и мне… – робко начал Ороро.

– Нет. Если болезнь перекинется на тебя, ты ослабнешь, и все увидят, что ты тэйвер. Это небезопасно.

– А тебе находиться там безопасно?! – взвился Ороро.

Ингрэм выглядел измотанным, под его глазами отчетливо прорисовались черные круги, но вместо того, чтобы отдохнуть, он снова шел в свою проклятую деревню! Он накинул плащ, повесил суму через плечо, вооружился, открыл дверь и, помявшись, сказал:

– Я останусь в деревне на два дня. Присматривай за домом. И попробуй еще раз наладить связь с рогаткой – тогда ты и сам мог бы поискать Дверь.

Ороро обиженно поджал губы и громко захлопнул за ним дверь.

«Ну и ладно, – думал он, сердито ворочаясь в гнезде из одеял перед огнем. – И без тебя справлюсь. Не нужен ты мне, мерзкий старикашка!»

Утром он вяло уставился в окно, тихо ненавидя зиму и удивляясь, что радовался первому снегу. Этот шмаков снег и не подумывал останавливаться – падал крупными мохнатыми хлопьями, устилая мир белым ковром, и в этом нескончаемом потоке тающего на ладони холода Ороро ощутил себя маленьким и беспомощным, как никогда.

Тишину в доме нарушал лишь треск огня да щелчки сухих поленьев. Ороро поежился. Неуверенно пошевелил крыльями, расправил, взмахнул, оторвался от пола, задел макушкой потолок, шарахнулся, задел крылом неубранный с завтрака стол и едва не сбил глиняную тарелку. Резко остановился и, не удержавшись, шлепнулся на задницу. Перевел дух. Не хватало еще разбить что-нибудь, Ингрэм разозлится.

Если вернется, с горечью подумал он. В деревне была Мэриэль, которая всегда его накормит, и Хорей, с которым они вечно о чем-то говорят, и добрая Юки, которая всегда улыбнется и поддержит, и Анн, которая слушается Ингрэма больше, чем собственного отца, и всегда у нее все получается, что бы она ни делала. Наверное, Ингрэму бы хотелось, чтобы и Ороро вел себя так же хорошо и умел все делать, но он не умел. Ингрэму пришлось многому его учить, многое от него терпеть, как ему, должно быть, все это надоело! И искать Двери каждый вечер! Немудрено, что он решил остаться в эту ночь в деревне!

«А что если Ингрэм вообще никогда-никогда не вернется?» – ужаснулся Ороро. Это что же… ему так и придется жить тут всю оставшуюся жизнь в компании коз и кур?!

Он стремглав кинулся к рогатке, зажмурился и попытался хоть что-нибудь ощутить. Пропыхтел с ней до вечера, то умоляя, то угрожая бросить в огонь к дровам, но тщетно.

Ночью он долго не мог заснуть. Его трясло от голода и холода, хотя он объелся, а дома было достаточно жарко. Хлюпая носом от обиды и жалости к себе, он перебрался в постель Ингрэма. Там, у окна, было холоднее, но Ороро упрямо замотался в одеяла с носом и уставился в узкую полоску лунного света, пробивающуюся сквозь щелочку задернутого окна. Наверное, Ингрэм тоже в нее смотрел, прежде чем засыпал.

«Вот вернется завтра, я попрошу его, чтобы позволил отведать его тьмы», – подумал он и пожалел, что не додумался до этого, когда Ингрэм, расстроенный из-за происходящего, возвращался домой.

Наверное, он со своими кошмарами совсем не высыпается. Наверное, поэтому выглядел так плохо в последний раз.

Ороро съежился в комок, накрылся крыльями. Подумал, что когда Ингрэм вернется, он не будет говорить всякие глупости и дурацкие вопросы тоже задавать не будет. Он спросит, как там дела у жителей деревни, семьи Хорея и Мэриэль, и Ингрэм снова потреплет его по голове, а если расплакаться, может, еще и обнимет. Успокоенный этим решением, Ороро, наконец, заснул.

***

Весь день светило солнце и было холодно, но к вечеру потеплело; на небо взгромоздились тяжелые темные тучи. Ороро задумчиво проследил за снежинкой. За второй и третьей. Вскоре миллиарды их закружились, веселые, соревнующиеся друг с другом снежинки. Ветер усилился, стонала и выла старая дымоходная труба. Ороро поплелся к поленнице занести еще дров. Проверил коз, притихших встревоженных кур и поспешил к забору. Пристально вгляделся в лес. Уже совсем стемнело, а Ингрэма все не было, и в голову Ороро начали прокрадываться неприятные картины, начиная с того, что Ингрэм и впрямь решил не возвращаться, заканчивая тем, что на него напали в лесу, и он, тяжело раненый, еле ползет сейчас домой. Надо бы идти навстречу, но Ороро боялся в таком случае с ним разминуться.

Он внимательно вгляделся в густеющую темноту. Снег повалил так, что сквозь него ничего нельзя было разглядеть даже острым тэйверовским зрением. Ороро подул на окоченевшие руки, навострил уши. Ингрэм медленно шел по заметенной снегом тропинке. Ороро поспешил к калитке встретить его.

– Не подходи ближе! – неожиданно резко сказал Ингрэм. Он чуть попятился, когда Ороро по инерции сделал еще несколько шагов. – Стой там.

Ороро растерянно с обидой уставился на него. В чем он успел провиниться? Что…

Мысль оборвалась и потеряла всякое значение – Ингрэм стащил с головы капюшон, и Ороро судорожно сглотнул, увидев на левой стороне его лица черную сыпь.

– Слушай меня внимательно, – велел Ингрэм и громче окликнул: – Ороро!

Ороро вздрогнул, послушно закивал.

– В большом сундуке найдешь коробку, куда я откладывал деньги. Возьмешь их и через неделю, а лучше две, отправишься в деревню, к Мэриэль. Не знаю, правда, как она отнесется к тому, что ты тэйвер… Я поговорю с ней, – сбиваясь с дыхания, говорил Ингрэм. – Попрошу помочь тебе. Пусть заберет скотину и все добро, которое может ей пригодиться, а потом сожжете мое тело и дом. Трудновато же теперь тебе будет искать Дверь. Не забудь сверяться с описанием, чтобы к шэйерам не попасть, к примеру. Найдешь его в сумке, которую я обычно беру с собой на поиски.

– Постой-погоди, – перебил, опомнившись, Ороро. – Что ты такое говоришь?!

Ингрэм зажмурился, оперся о калитку, качнулся. Он дышал так тяжело, что у Ороро заболело в груди от тревоги. Он подскочил к Ингрэму, намереваясь хоть как-то помочь, но тот вновь прикрикнул на него:

– Не глупи! Тоже хочешь эту дрянь подхватить?!

Ороро задрожал на месте, колеблясь от напряжения, как натянутая струна. Мучительно текли секунды, пока Ингрэм отдышался и, придя в себя, устало провел дрожащей рукой по припорошенным снегом волосам.

– Болезнь через касание передается, а когда сыпь появляется – дело конченое. – Он усмехнулся, будто в этом было что-то веселое. – Не думал, что пройду целым через войну и умру вот так, от глупой болезни.

– Давно ты ее подхватил? – писклявым от страха голосом спросил Ороро.

Ингрэм посмотрел в сторону плывущим взглядом.

– Дня четыре, наверное…

– Почему ты ничего мне не сказал?! – перебил потрясенный Ороро.

Четыре дня! Как же это он ничего не замечал?!

– Думал, обойдется. Заражать тебя не хотел, вот и оставался в деревне, помогал там, чем мог. Сыпь несколько часов назад появилась, я думал, у меня больше времени, но, – Ингрэм невесело усмехнулся, – поспешил с выводами. Помню, что обещал помочь тебе попасть в Нижний мир, но, похоже, дальше тебе придется самому. Я пойду, как бы болезнь к тебе не перешла…

– Нет, нет, нет, нет, нет! – нараспев, заткнув пальцами уши, завопил Ороро. – Заткнись, заткнись, дурак, тупой Ингрэм!

Тупой Ингрэм хмыкнул, отвернулся и, шатаясь, зашагал во тьму леса. Разозленный до слез Ороро побежал следом и дернул за плащ назад. Ингрэм от его рывка не удержался на ногах и повалился на заметенную тропу. С трудом встал на четвереньки, но тут дыхание его снова сбилось, он закашлялся. Вскоре силы окончательно покинули его, и он завалился набок и больше не шевелился.

глава 8

– Ингрэм! – вскрикнул вконец перепугавшийся Ороро. Поспешил к нему, повернул спиной вниз. Сердце быстро стучало у горла, он даже испугался, что если откроет рот, оно оттуда выпрыгнет.

Ингрэм задыхался. Черная сыпь ярко выделялась на его посеревшем лице.

– Иди к Мэриэль… – в беспамятстве пробормотал он. – Должна помочь… веди себя хорошо…

– Хватит! Перестань! Ты не умрешь, и мне не придется никуда идти! – перебил Ороро.

На краткий миг глаза Ингрэма прояснились, уголки губ знакомо дернулись в доброй ухмылке, но не успел Ороро обрадоваться, как он потерял сознание.

– Я не хочу уходить ни в какую деревню, ни к какой старой Мэриэль, – сердито процедил Ороро, – поэтому тебе нельзя умирать. Ты обещал найти мне Дверь, не смей так просто нарушать свое слово!

Он подхватил Ингрэма под мышки и потащил в дом, то и дело спотыкаясь и роняя его в снег. Ингрэм не проснулся и не возмутился, хотя Ороро в злых слезах отчасти на это надеялся. Пыхтя и ругаясь сквозь слезы, он втащил тяжеленного Ингрэма в дом, снял с него и с себя заснеженные сапоги и плащи, доволок Ингрэма до середины комнаты и отодвинул подальше стол и стулья. Рассеянно потер замерзшие руки, думая, думая, шмак побери, что же делать. Подбежал к разбросанным в постели книгам, достал учебник с магическими формулами, затем подскреб железным прутом несколько угольков из очага и, обжигая пальцы, лихорадочно вспоминая уроки сестры и сверяясь с книгой, принялся чертить вокруг Ингрэма круг-основу, а внутри нее – пентаграмму, в которую поместил Ингрэма. Вывел на каждой грани символы стихийной магии, а в каждом из пяти углов – формулы других пентаграмм. Тут Ороро уже замедлился, потому что увиденные когда-то магические формулы сестры немного стерлись из памяти, и он не был полностью уверен в том, что правильно все делает.

– Мы, тэйверы, не можем исцелять, – пробормотал он. Ему подспудно казалось, что если в доме воцарится полная тишина, Ингрэм умрет. – Поэтому сделаю по-другому, как однажды сделала сестра.

Уруре всегда была интересна магия исцеления. Она рассказывала, как ребенком сильно расстроилась, когда нянюшка-пустая сильно порезалась, а она ничем не могла помочь. Они, тэйверы, по своей сущности тяготели к тьме, а магия исцеления относилась к свету. Немудрено, что известнейшими целителями становились шэйеры. Однако Уруру это не остановило. Она взялась изучать эту науку, да не одна, а с другими тэйверами, которые тоже интересовались этим. Она добилась хороших результатов, хитрыми способами обходя принятые магические формулы исцеления. К примеру, эта формула относилась к магии извлечения, но сестра немного переделала ее и однажды спасла пустого слугу от отравления. Случившееся в тот день накрепко отпечаталось в памяти Ороро, и сейчас он был безмерно этому рад, переживал лишь, что не хватит магических сил, что неверно что-то запомнил, что ничего не получится, но разве был у него другой выход?

Закончив, Ороро встал на колени возле Ингрэма, сосредоточился. Большая пентаграмма вместе с символами озарилась фиолетовым светом. В тот же миг маленькие пентаграммы на ее концах вспыхнули черным огнем. Ороро прижал ладонь к груди Ингрэма и с силой надавил своей магией. Тело Ингрэма повисло в воздухе, выгнулось, засветилось изнутри, даже кожа стала просвечивать, и Ороро увидел, как бегают по венам вместе с кровью темные сгустки. Он поморщился от усилий, стараясь сделать все правильно.

Ошибка была недопустима. Вряд ли Мэриэль, не раз при нем проклинавшая тэйверов, согласится помочь ему, вряд ли она знает лес так же хорошо, как Ингрэм. В одиночку ему не справиться – рогатка его не слушается, он не найдет Дверь, а значит, не попадет в Нижний мир, не отыщет сестру. Однажды он просто отчается, опустит крылья и раскроет себя. Если его сразу не убьют, то лишь для того, чтобы вскрыть и узнать, почему он выжил после проклятия.

Он с отчаянием оглядел большую пентаграмму – ее фиолетовое свечение начало ослабевать. Ингрэм тоже переставал просвечивать и постепенно опускался на пол. Ороро напрягся и сосредоточился, как только мог, но сил не хватало.

«Нет, нет! – в панике думал он. – Я же ничего еще не сделал! Я не попаду к своим, я не выживу, если ты умрешь! Я не справлюсь, я…»

Ороро распахнул глаза. Уставился на безвольного Ингрэма, который вдруг замер на расстоянии двух пальцев от пола. Все мысли оборвались, кроме одной, оглушительной – Ингрэма больше не будет. Он не обернется к Ороро, не улыбнется, не взъерошит волосы и не скажет «отличная работа, ты молодец». Он притащился сюда из деревни, потратив последние силы, ради него. Столько всего сделал ради него, а Ороро только и сумел, что наорать в ответ и думать только о себе.

Ороро беззвучно открыл рот – слова душили, но он не мог их выдавить, да и что бы сказал? Попросил прощения? Ингрэм все равно не услышит. Он умирает. Его больше не будет. Он никогда больше…

По щекам покатились слезы. Внутри словно что-то треснуло, дернулось. Крылья распахнулись, болезненно вдруг проросли острые ногти на пальцах, вспарывая кожу. Заныла челюсть, заболели зубы, и от них вдруг стало тесно во рту. Брызнула кровь на поцарапанном языке, но это были пустяки, ведь откуда ни возьмись нахлынула мощная сила, охватила каждый кусочек тела, но нельзя было терять ни капли времени и задумываться, что происходит. Ороро опомнился, прижал ладони к груди Ингрэма. Задребезжала посуда, затряслись стены, весь мир задергался-зазвенел. Магическая сила неожиданно бешено рванула. От усилий взять ее под контроль и одновременно сосредоточить на единственно-важной задаче Ороро закричал. С него градом катился пот, налипла к телу взмокшая одежда, тяжело до дурноты колотилось сердце, кольнул страх, что не справится – контроль стекал из-под пальцев, как теплая вода. Ингрэма снова приподняло в воздух и охватило фиолетовым сиянием. Он хрипло дышал, будто ему не хватало воздуха. Тело его дрожало так мелко, что очертания смазывались перед глазами. Ороро чувствовал ладонями, как быстро бьется его сердце, и испугался, что оно может не выдержать, и тогда Ингрэм точно… Ороро резко осек свои мысли. Нет. Ингрэм не умрет. Он не позволит.

Разбушевавшаяся магия угомонилась, поддавшись его воле. Мир замедлился. Ороро прислушался, уловил болезнь, ее прозрачные темные сгустки. Ощутил ее движение и дыхание. Шевельнул ладонью, призвал, медленно повел от груди к свесившейся вниз руке Ингрэма. Открыл глаза. Было странно темно, даже огня в очаге или тлеющих углей не видно. Лишь ярко горели пентаграммы, да светилось тело Ингрэма. Ороро запретил себе отвлекаться. Не теряя концентрации, прокусил запястье Ингрэма длинными клыками, от которых и было тесно во рту. Ощутил вкус его крови, замер.

Он был голоден.

Он с усилием заставил себя разжать клыки. Из раны покатилась светящаяся кровь с темными сгустками. Он оглядел Ингрэма, проверил – болезнь сосредоточилась на его руке и выходила вместе с кровью, которая через некоторое время переставала светиться.

Ороро пускал Ингрэму кровь до тех пор, пока не вывел всю болезнь. Медленно ослабил магическую хватку, опустил Ингрэма на пол. Боясь отвести от него взгляд, разорвал когтями полы своей домашней рубашки и плотно замотал укус. Ингрэм совсем побелел, кожа под запавшими глазами почернела, скулы обострились, обветренные губы посинели, он был холодный, замерзший, но живой. Слишком много крови пришлось пустить, но другого выхода не было, напомнил себе Ороро.

Приободренный успехом, он осторожно потащил Ингрэма к своей постели, поближе к очагу. Огонь в нем продолжал гореть. Ороро удивленно припомнил, что не заметил его света, когда открыл глаза, но не стал об этом задумываться. Накрыл Ингрэма одеялами, добавил в очаг дров, прибрал устроенный беспорядок, хорошенько оттер формулы и кровь с пола, то и дело подбегая к Ингрэму: каждый раз, увидев, что он дышит, Ороро накрывало волной облегчения. Закончив, наконец, с уборкой, он робко устроился возле Ингрэма и взял его за руку проверить сердцебиение. Оно было слабым, но ровным, спокойным. От пережитого Ороро начало запоздало потряхивать. Глаза опять защипало от слез. Уж теперь-то Ингрэм не умрет, шмыгнув носом, думал он. Скоро проснется и все будет по-прежнему.

Он сжал холодную руку Ингрэма сильнее и нечаянно поцарапал когтем. Выступила кровь. Ее аппетитный запах Ороро ощутил так ярко, что зазвенело в голове. Отступивший голод нахлынул с утроенной силой, аж выросшие клыки зудели. Его тянуло наклониться и слизнуть кровь так же неумолимо, как он сам вытаскивал пойманную рыбу из воды. Немножечко. Чуточку. Всего капельку. Ороро слизнул задрожавшим языком. От голода в голове все помутилось, перед глазами заплясала красная паутина. Бестолковыми торопливыми пальцами он начал развязывать повязку на запястье Ингрэма. Нетерпеливо подергал когтями, разорвал, уставился на укус, опомнился.

Что же это… он собрался тут с Ингрэмом сделать?.. Тот же эдак помрет от потери крови, и так вон сколько ее потерял!

Ороро стал заново заматывать его руку, но заметил краешком глаза бьющуюся венку на его шее и вдруг представил, как резко брызнет кровь на язык, как ее будет много, одуряюще вкусной, ароматной, как она наполнит его рот, утолит невыносимый голод…

Ороро моргнул, очнулся и вдруг понял, что тычется носом в шею Ингрэма. Обнаружил, что схватил его за волосы и наклонил голову, чтоб удобней было кусать – и окаменел от ужаса.

Что… что происходит? Что он делает, когда успел и почему этого не заметил?! Что если, когда моргнет в следующий раз, увидит себя измазанного в крови, как в тот вечер со злополучным козленком? Вот только кровь будет Ингрэма, а сам Ингрэм в таком случае будет…

Ошарашенный Ороро резко вскочил, широко распахнув глаза на всякий случай и не дыша.

Это запах крови сводил его с ума. Сегодня он перетрудился, использовал слишком много магии, да еще какой-то не такой. Она была слишком могущественной для такого маленького тэйвера, каким был Ороро, и он это знал. Не могли тэйверы его возраста использовать такие сложные магические формулы, даже взрослой сестре они удавались через раз. Он пошел на это, зная, что вряд ли получится, но он должен был спасти Ингрэма, хотя бы попытаться.

… и вот теперь сам же пытался его убить.

Губы Ороро задрожали. Он порывисто отвернулся и стремглав помчался вон из дома, захлопнув за собой дверь.

***

Он бежал в лес, в снежную бурю, прочь, прочь, прочь, как можно дальше от Ингрэма и его деревни. Он бежал так быстро, как только мог, и не заметил, в какой момент полетел. Чем дальше он бежал, тем яростнее становился Голод. Он все нарастал и ширился, а мир вокруг то и дело вспыхивал красным цветом, как если бы Ороро с закрытыми глазами посмотрел на солнце. Он видел все необычайно четко, хотя была глубокая ночь. Он слышал каждый шорох далеко вокруг, различал запахи так отчетливо, будто бы откупоривал флаконы, в которые те были заключены, и подносил к носу. Ему казалось, что он не успевает за своим телом. Вот и услышав чьи-то голоса, он сначала замедлился, опустился ниже, двинулся в их сторону, и лишь потом до его затуманенного разума донесся смысл услышанных слов:

– Матушка рассердится, если узнает.

– Ничего она не узнает, идем быстрее.

Ороро отдаленно, словно эхо, рассердился на себя за то, что даже не заметил, когда прекратился снег, и сквозь растекающиеся тучи мрачно выглянула красная луна Зед. Он не знал, где находится, но это было неважно – главное подальше от Ингрэма, пока он собой не владеет.

– Луиса, подожди, я не успеваю, Луиса! – заныл один из голосов.

Упомянутая Луиса со смешком бросилась в темень леса.

– Догоняй, быстрее! Морозный цвет зацветает лишь зимой в ночь полной Зед, мы не можем упустить такой шанс! Без него не сварить любовного зелья, ты же еще хочешь влюбить в себя Мориса?

– Не нужен мне никакой Морис! Подожди же, ай! – Девушка оступилась с тропы и провалилась в снег по колени. – Ну, шмак, да как же так!

Все мысли Ороро вдруг резко притупились. Голод накрыл с головой, как тяжелым одеялом. Ороро наблюдал словно со стороны, как незаметно приблизился к девушке, коротким быстрым движением толкнул ее так, что она упала, и тут же прыгнул ей на спину. Захлопал крыльями, пытаясь удержать равновесие на неожиданно сильно сопротивляющейся жертве. Зажал ее рот почерневшей, искривленной когтистой рукой, процарапывая на лице глубокие борозды. Шумно втянул носом аромат крови. Девушка мычала в руку, кусалась, но он не замечал. Могучим взмахом нетерпеливых крыльев сорвался с места вместе с добычей. Только и взметнулась следом морозная крошка, снежная пыль.

глава 9

Ингрэм открыл глаза, сощурился, потер ломившие виски ладонями, с удивлением отмечая натянувшиеся от движений широкие розовые шрамы на правом запястье. Мирно щелкал искрами огонь в очаге, в комнате было чисто и пусто. Чуть исходила парком миска куриного, судя по запаху, супа на столе. Ингрэм потянул носом глубже и учуял аромат свежих лепешек. Попытался сесть. Дверь распахнулась, на пороге закопошился Ороро с охапкой дровишек, да так и застыл с непонятным выражением лица.

Ингрэм сел окончательно и опустил босые ноги на прохладный деревянный пол. Ороро шевельнулся, закрыл дверь, скинул меховые сапоги, сложил дрова у очага, снял накидку, подошел к Ингрэму и, непривычно молчаливый, уставился странным взглядом, нависнув крыльями. Ингрэм удивленно посмотрел на него и чуть не подпрыгнул от неожиданности, ощутив, как его ногу что-то обвило, но вовремя сообразил, что это хвост Ороро.

– Привет? – неуверенно пробормотал Ингрэм.

Крылья Ороро опустились, как и напряженные плечи, лицо скривилось. Он шумно выдохнул, всхлипнул и стиснул Ингрэма руками и крыльями, и хвостом так сильно и больно, что стало трудно дышать.

– Ты чего? – тщетно пытался высвободиться Ингрэм.

Тэйверы недаром считались высшим народом, шмак их побери, даже их детишки по силе не уступали взрослым представителям других народов. Но что на него нашло? С чего это он вдруг обниматься полез?

– Соскучился что ли? – Ингрэм с трудом высвободил руку и несильно дернул Ороро за волосы. – Или задушить меня вздумал?

– Я так боялся, – трясясь и заикаясь от всхлипов, признался Ороро, упорно пряча лицо и цепляясь за его одежду. – Я вытащил из тебя болезнь, но ты был таким слабым! Ты не просыпался так долго! Я боялся, что ты так и не проснешься и умрешь!

Он разрыдался и сжался комком на его коленях – и когда только взобраться успел! – а Ингрэм неловко хлопал его по спине, чтобы успокоить, и пытался подсчитать, сколько же он проспал, раз Ороро так разволновался и… Ингрэм вдруг с нехорошим чувством заметил, как сильно тот вырос и окреп со дня их первой встречи. Стал тяжелее – ноги уже отнимались его удерживать. Сильнее – от его болезненной хватки, судя по ощущениям, пойдут синяки. Больше – высокий, нескладный, угловатый… Чистый подросток, того гляди, голос начнет ломаться, да взрослые замашки появятся. Особенно выросли гибкие крылья, которые беспрестанно шевелились за спиной Ингрэма, пытаясь сжаться вокруг него крепче.

– Я в порядке, – выдавил обескураженный Ингрэм. – Но скоро превращусь в лепешку, если ты меня не отпустишь.

Ороро закивал, шумно шмыгнул, послушно распутал крылья, осторожно сполз на пол. Узоры на его лице увеличились, рукава одежды стали коротки и не прятали запястья. Он во все блестящие глаза уставился на Ингрэма, беспокойно стискивая пальцы перед собой. Видать, впрямь перепугался за него. Болезнь как-то вытащил, присматривал за ним все это время – один, ребенок, в лесу. Ингрэму стало стыдно за то, что неволей взвалил на него все это. Он досадливо провел пятерней по голове, зачесывая волосы назад. Пощупал свою неприятно отросшую бородку. Мда, судя по всему, прошло не меньше недели.

Ингрэм внимательно огляделся. Дом цел, все на месте, и оборот Ороро не разоблачен. Поразительно, но – как он выжил? Даже Хорей со своими магическими знаниями не мог ничего сделать против черной болезни, как же это удалось Ороро?

– Может, ты хочешь пить? – спохватился тем временем тэйверенок. – Или голоден? Я приготовил обед, идем, ты совсем похудел и ослабел.

Ингрэму с неприятным чувством признал его правоту. Тело было тяжелым и непослушным, голова гудела, как если бы он проснулся с тяжелым похмельем.

Ороро засуетился, помогая ему встать и пересесть за стол. Ингрэм с удивлением отметил, что лепешки получились на диво вкусными, как и суп. Позже он разорался, узнав, что из скотины в живых остались лишь коза, петух да одна курица, но в общем-то вся эта ситуация с болезнью обошлась малой кровью. Ингрэм приободрился. Он быстро уставал, за день засыпал несколько раз, злился на свою слабость и встревожено гадал, что же случилось за то время, что он пробыл в беспамятстве. Больше всего его донимал вопрос, как он поборол ту дурную болезнь? Он помнил, как отправился домой, чтобы дать последние указания Ороро, а дальше – смутные обрывки да пустота.

Когда опустилась ночь и были зажжены светильники и свечи, закончивший с домашними хлопотами Ороро налил в кружку травяной чай из котелка, пододвинул ее Ингрэму и положил рядом стопку вестников. С тех пор, как изгнали тэйверов, вестники стали распространяться с сумасшедшей скоростью, что приятно радовало любившего читать Ингрэма. Он придирчиво оглядел выструганные Ороро деревянные фигурки, поправил некоторые, насколько хватило сил, а на которые не хватило – отложил в сторонку. Осталось лишь обработать их шкуркой, покрыть защитным раствором и готово – хоть завтра отнести в деревню заказчикам.

Сколько-то людей выжило после болезни?.. Ингрэм помрачнел.

– Да нормально там все, – ответил Ороро. – Ходил я туда два дня назад. – Он пожал плечом, будто бы ничего особенного не сделал. – Рассказал тетушке, что ты приболел, но не черной болезнью, а обычной простудой, с жаром, она и рассказала, что тебя лучше кормить куриным бульоном, и давать ложку эликсира из этой склянки, – он кивнул на бутылочки и пузырьки, стоявшие аккуратным рядом в углу стола, – если начнется лихорадка, и из вон той утром и вечером. Она хотела прийти сюда, но я сказал, что справлюсь, и что у нее в деревне и без этого много работы. Хорей вернулся с лекарством от черной болезни на другой день, как ты свалился. Там почти все уже выздоровели, так что не волнуйся.

Ингрэм удивленно посмотрел на него.

– Я думал, что умру, – помолчав, признался он, – когда возвращался из деревни. Что ты сделал?

Он кивком указал на свое исполосованное запястье.

– Я использовал магию извлечения, – быстро сказал Ороро и замахал руками, прежде чем Ингрэм успел бы изумиться, – дай договорить! Мне для того и пришлось убить козликов, что сил моих было недостаточно, я не хотел их убивать, но выбора не было и времени – ты был так плох! Я напитался их тьмой и… и в жертву нашим богам принес, а как формулу нужную делать – это я от сестры своей знаю, подглядывал за ней, когда она колдовала. Я так боялся, что ничего не получится, я же прежде такого не делал, я мог убить тебя этим колдовством! Я так испугался! Но другого пути не видел!

Глаза Ороро наполнились слезами.

– А после я опять был очень голоден и все съел, – несчастным голосом добавил он, выглядя так, будто хотел еще что-то сказать, но выдавил лишь: – Прости меня.

– Тебе незачем извиняться, – немного удивленно сказал Ингрэм. – Ты все верно сделал. От меня, смею думать, пользы больше, чем от козлов, – попытался он пошутить.

Кто их знает, этих тэйверов… Даже Гет не знал всего об их культуре и способностях. Жалко, конечно, скотину, но Ороро спас ему жизнь, хотя наверняка после дурно себя чувствовал.

Ингрэм со вздохом встал, потянулся, задумался. Повернулся к Ороро и протянул руку.

– Идем спать?

Ороро недоверчиво уставился на него. Аккуратно сжал его руку заметно выросшими пальцами и помог дойти до постели у очага. Ингрэм осторожно лег, чувствуя, как сильно устал и снова засыпает, хотя вроде бы ничего такого не делал. Ороро, как большой кот, забрался в постель следом, устроился рядышком привычным комком и накрылся крыльями. Ингрэм смотрел на его блестящие черные волосы, отражающие отблеск огня. Засыпая, услышал тихие быстрые слова, но не смог разобрать, не понял даже, на каком языке говорил Ороро. Он хотел было окликнуть, переспросить, но не смог. Язык словно онемел, тело закостенело, в голове все помутилось, будто оглушили мешком с мукой. Тьма стремительно надвигалась. Ингрэм вздрогнул, судорожно дернул слабой рукой. Кто-то схватил ее, сжал. Ингрэм успокоился и тут же заснул, а к утру случившееся показалось лишь очередным дурным сном, от которого Ороро его снова спас.

***

Из Востока никаких известий о брате не было, привезенные в прошлый раз детали для станков уже поизносились, и Ингрэм заказал новые, и теперь искал Оостэ, чтобы забрать. После он разнес заказчикам готовые обереги. Среди них были два, которые полностью сделал Ороро. Он был способным учеником и сильно преуспел в вырезании из дерева. Услышав похвалу из уст заказчика в его адрес, Ингрэм даже покраснел от гордости.