На пути к мечте

– А ты на каком живешь?

– Всего лишь на третьем.

– Зато тебе не грозит сбить ноги в кровь, поднимаясь пешком, если лифт сломается, – замечает Стас с улыбкой. А потом, вдруг смутившись, неловко предлагает: – Хочешь зайти ко мне в гости? Родители на работе, если вдруг ты стесняешься…

Его предложение оказывается для меня полной неожиданностью, и я даже не сразу нахожу что ответить. Хочу ли я к нему в гости? Безусловно, хочу. Однако действительно стесняюсь – не только родителей Стаса, но и его самого. И… мало ли что может произойти в его квартире, если мы будем там наедине? И речь даже не об отсутствии доверия к Стасу. В последние несколько дней я, кажется, перестала доверять сама себе. Кроме того, если я который день подряд приду домой поздно, мама снова взбесится… И я принимаю решение (хоть и не без внутреннего сопротивления):

– Стас, спасибо за приглашение, но не сегодня, хорошо? Если я опять приду поздно, мама с меня шкуру спустит. Последние пару дней у нас более-менее мирные отношения, хотелось бы подольше пожить в спокойствии… Не обижайся, ладно?

– Да что ты, я и не думал, – спокойно отзывается он. – Тогда пойдем, провожу тебя до дома.

Путь до моей девятиэтажки от дома Стаса занимает ровно пятнадцать минут, и вот мы уже оказываемся в моем дворе и я с сожалением выпускаю его локоть.

– Спасибо за прогулку, Стас… И что проводил.

– Ты же знаешь, мне это в радость, – говорит он. Мы останавливаемся у соседнего подъезда, который не просматривается от наших окон. Честно говоря, я не знаю, дома ли мама, но рисковать все равно не хочется.

– Можно я тебе позвоню вечером попозже? – спрашивает Стас, и рука его теребит сверкающие в ухе колечки.

– Конечно, – расцветаю в улыбке я, и в этот самый момент за моей спиной раздается ледяное:

– Маргарита!

Я медленно поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с надменным маминым взглядом. Она стоит позади в своем дутом коротеньком пуховичке, без шапки – привыкла так ходить, потому что почти всегда за рулем, – и держит в руках набитый пакет из супермаркета. Мазнув по мне неприятным взглядом, мама сосредоточивается на Стасе – оценивающе и ни капли не стесняясь осматривает его с головы до ног, и губы ее превращаются в практически невидимую линию. Я бросаю короткий взгляд на Стаса. Он с интересом разглядывает мою мать, но на лице у него, в отличие от мамы, нет никаких гримас. Оно такое же открытое и спокойное, каким было прежде.

– Маргарита, с кем это ты? – вновь удостаивает мать меня своим вниманием, и ее ледяные голубые глаза полыхают. Мамины глаза мне часто напоминают глаза Марики – такие же светлые и такие же холодные. Хорошо, что у меня глаза папины, теплые. Да и вообще я больше похожа на папу, чем на маму, и маму это тоже страшно бесит. Всегда бесило.

– Маргарита, я тебя спрашиваю! Это еще кто?

Когда мама злится, она никогда не называет меня иначе как Маргаритой. Сейчас она злится, но и меня крайне легко завести. Терпеть не могу ее высокомерие и грубость!

– Это еще мой друг, – холодно говорю я. – Могла бы быть и повежливее!

Стас решает вмешаться.

– Меня зовут Стас, – спокойно говорит он. – Добрый день.

– Тебе не нужны такие друзья! – мамино холеное лицо идет пятнами. На Стаса она не обращает никакого внимания. Хоть бы поздоровалась ради приличия, что ли…

– Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, – отрезаю я и чувствую, что в груди поднимается волна гнева. Стараюсь дышать спокойно – вовсе не нужно, чтобы Стас увидел, как я могу истерить и орать. Увы, но с мамой часто по-другому не получается…

– Да у него же на лбу написано, что он просто трахнуть тебя хочет! – не успокаивается мама. Стас высоко поднимает брови. Мама вдруг недобро щурится:

– Или уже успел?

Я считаю про себя до пяти, выдыхаю и только потом говорю, медленно и четко:

– Знаешь, пожалуй, лучше я прямо сейчас уеду к Сашке или пойду к Таське, чем слушать все то дерьмо, которое из тебя льется. Мне надоело, что ты так ведешь себя. Сиди весь вечер сама с собой и порти сама себе нервы, а меня избавь от своих истерик.

Черт, вышло грубо, сама знаю. Но мое терпение на пределе.

Я поворачиваюсь к Стасу и уже открываю рот, чтобы попросить его докинуть меня до Сашки, как вдруг мама совсем другим тоном произносит:

– Нет, Рита, не уезжай.

О, я уже Рита. Смотрю на нее – она явно пересиливает себя.

– Не уезжай, – повторяет мать. – Извини, я погорячилась.

Извиняться так-то надо не передо мной, а перед Стасом, но я молчу. Во-первых, она все равно этого не сделает, а только снова закипит, а во-вторых, мне неловко перед Стасом, что он стал свидетелем нашей очередной семейной сцены. И случайным виновником, собственно.

– Давай дома поговорим?

– Хорошо, – говорю я, не глядя на нее. Я знаю, что значит «дома поговорим». Я знаю, какой это будет разговор. – Иди. Я сейчас приду.

Я жду, что она начнет возражать, но неожиданно мать уходит, не сказав больше ни слова, лишь смерив на прощание Стаса недобрым взглядом. В молчании мы провожаем ее глазами до тех пор, пока дверь подъезда не закрывается за ней. Лишь тогда я выдыхаю и отваживаюсь посмотреть на Стаса.

– Стас, прости…

– Даже не думай извиняться, – перебивает меня он и берет мои ладошки в свои. Они у него теплые, несмотря на то что он без перчаток. Я тоже без них, и мои пальцы заледенели.

– Просто…

– Орешек, – снова перебивает он, и его аквамариновые глаза смотрят на меня безо всякой обиды. В их глубине я улавливаю сожаление. – Это я должен извиняться, что из-за меня твоя мама на тебя сорвалась.

– Ты в этом не виноват, – горячо возражаю я. – Если бы меня кто-нибудь другой провожал, она бы все равно повела себя точно так же…

– Так и ты не виновата в том, что у тебя такая мать, – мягко говорит он и сжимает мои пальцы. – Поэтому прекрати извиняться, все в порядке. Зато я наконец познакомился с твоей мамой, о которой так много слышал.

– Да уж, самое долгожданное знакомство, – хмыкаю я. Стас тоже улыбается. А потом вдруг добавляет:

– И кстати, это неправда, то, что она сказала. Что я просто хочу… Ну то есть я хочу, конечно… но… Черт!

Он так мило краснеет и смущается, что я не выдерживаю и начинаю смеяться. Несколько секунд он удивленно смотрит на меня, а потом все же присоединяется ко мне, и мы вдвоем хохочем на весь двор. Отсмеявшись, я кладу руку ему на плечо и с сожалением говорю:

– Ладно, Стас, я пойду. Чем быстрее разберемся с разговором, тем лучше.

– Хорошо, Орешек, – он сжимает меня в объятиях, и я обнимаю его в ответ. – Я позвоню тебе вечером попозже. Часов в десять?

– Звони в любое время, – киваю я и, уже отступив на шаг, негромко добавляю: – Я буду рада.

Он широко улыбается мне, и я ухожу. Закрывая за собой дверь подъезда, я вижу, что он стоит на том же самом месте и смотрит мне вслед.

8
Стас

Когда ни мне, ни Кириллу не нужно на работу, по вечерам нас всегда можно найти в гараже у Лео. Вообще изначально это был гараж его отца, вернее один из гаражей. Но Кармач-старший им давным-давно не пользуется, и потому, когда год назад отец Кирилла презентовал сыну на день рождения новую барабанную установку, гараж плавно перешел в наше пользование в качестве репетиционной базы. Оба моих друга напрягли отцов еще и с тем, чтобы те помогли переоборудовать гараж – там сделали хорошую звукоизоляцию, провели свет, установили кондиционеры, утеплили пол. Сначала мы просто притащили туда установку и две моих гитары с микрофонами. Но чуть позже Лео, который, собственно, музыкой и не занимался никогда, развел отца на нужное оборудование, благодаря чему у нас появились и акустические системы, и микшерный пульт, и стойки. Не знаю, почему Кармач-старший не отказал. Возможно, он и не вникал в то, что играть собирается не сын, а его друзья. Он, преуспевающий и очень обеспеченный бизнесмен, всегда был далек от Лео и никогда не интересовался его делами, только исправно снабжал финансами. Как и отец Кирилла, который несколько лет назад ушел из семьи ради молоденькой девушки.

Чаще всего мы собираемся в гараже втроем, хотя иногда к нам присоединяются Мишка и его гитара. В детстве мы вместе занимались в музыкальной школе, только я еще и фортепиано освоил. Поем любимые песни, тренькаем просто так, а Лео исполняет роль нашего звукорежиссера – уже после появления в гараже аппаратуры он внезапно серьезно заинтересовался этим делом и даже прошел какие-то онлайн-курсы.

Иногда я преодолеваю стеснение и пою друзьям то, что написал сам, и потом они подыгрывают мне. Почему-то мне всегда трудно делиться собственным творчеством. Возможно, все из-за того же – скептического отношения со стороны родителей. Когда я только начинал заниматься музыкой и сочинял первые тексты, я показывал их отцу и маме. Они хвалили, но без особого энтузиазма и особо не вслушиваясь, а отец обязательно добавлял что-то вроде «Когда уже закончишь дурака валять». Так что я теперь и не валяю. Для них.

Сегодняшний вечер не исключение – гараж, музыка и мы трое. Лео сидит, удобно развалившись в низеньком старом кресле с мягкими подлокотниками и закинув одну ногу на другую. В одной руке у приятеля початая бутылка пива, в другой мышка от ноутбука, который стоит у него на коленях. Ногой Лео отбивает ритм в такт бласт-биту, который доносится из того угла, где стоит барабанная установка. За ней сидит Кирилл, палочки в ладонях которого так и мелькают. Я на облезлом крутящемся кресле сижу неподалеку от него и мучаю бас, подстраиваясь под Кирилла. Но если обычно я сосредоточен на гитаре и на музыке в целом, то сегодня мысли мои далеко – возле старенькой кирпичной девятиэтажки, где на третьем этаже живет медноволосая тоненькая девчонка с большими ореховыми глазами.

Медиатор съезжает со струны, и она больно прищемляет мне палец. Я чертыхаюсь и откладываю гитару, тянусь за телефоном. Десять минут десятого. Еще рано звонить. До десяти посижу с пацанами, а потом пойду домой и позвоню по дороге.

– Ты сегодня рассеянный, – замечает Кир, останавливая бег своих рук. По ушам сразу ударяет непривычная тишина.

– Да он о Ритке думает, – хохотнув, подает голос Лео со своего кресла. – Смотри, какие глаза у него телячьи.

– Думаю, – не отпираюсь я. Кирилл выбирается из-за установки и, подойдя к журнальному столику возле дивана, прихватывает две бутылки. Одну протягивает мне, вместе со второй плюхается на диван.

– Она прикольная девчонка, – замечает он оттуда. – Сильно тебя зацепила?

– А то по нему не видно, – опять зубоскалит Лео. – Слышь, рок-стар, вы хоть целовались с ней?

– Мы пока что на дружеской стадии, – хладнокровно отзываюсь я, отпивая из горлышка, и морщусь. Пиво оказывается теплым. Терпеть такое не могу.

Парни переглядываются.

– Так, может, пора из нее выйти? – подмигивает мне Лео. – А то у тебя котелок не тем занят. Ты сейчас здорово мазал. Как завтра в клубе будешь играть?

– Нормально я буду играть, – огрызаюсь я и снова смотрю на часы. Девять двадцать. – Я просто сегодня с ее матерью познакомился.

– О-о-о, – в голос тянут друзья. Кир скорее полувопросительно, Лео – ехидно. Я молчу и цежу сквозь зубы теплое противное пиво.

– И? – первым не выдерживает Кирилл. – Как все прошло?

– Не так, как ты думаешь, – говорю я и рассказываю друзьям о встрече с Ритиной матерью. А заодно и о том, что до этого знал о ней по рассказам Риты и Мишки.

Кир кажется встревоженным.

– Думаешь, Ритке влетело дома?

Именно это я и думаю. Нет, даже уверен – дома ее ждал скандал. В том числе и поэтому я не могу дождаться времени, которое сам себе определил, – чтобы услышать ее голос и убедиться, что все хорошо.

– Да бросьте, – говорит Лео. На сей раз серьезно, без своих обычных подколов. – Рита за себя сумеет постоять, ей палец в рот не клади. Мы вчера с Ленкой моей виделись, когда вы меня кинули оба. Ленка говорит, на тренировках если вдруг какой конфликт случается – ну, девчонки же, что с них взять, – Ритка всегда отпор дает. И всегда вмешивается, если кто-то ссорится. Не боится.

– Они хорошо общаются с Ритой? – интересуюсь я. Друг пожимает плечами:

– Да нормально, наверное. Я вообще не спрашивал. Позвони Ленке да спроси.

– Может, и позвоню… – неопределенно тяну я. В это самое время мой телефон вибрирует. Я хватаю его слишком поспешно, что, конечно, не укрывается от моих внимательных друзей. Они разражаются хохотом, в то время как я торопливо провожу пальцем по дисплею. На экране выскакивает сообщение от Марики: «Милый, приветик. Чем занимаешься? Не хочешь ко мне приехать? Я сегодня одна…»

– Твою мать, – раздраженно говорю я вслух и смахиваю сообщение, не открывая. Я же вчера утром все ей сказал, ну что ей еще непонятно? Какое, к черту, приехать? Какой я ей милый?

– Это Мари, – отвечаю я на невысказанный вопрос в глазах парней.

– Мне казалось, ты вчера утром с ней поссорился, – замечает Кирилл, укладываясь на диван.

– Я и поссорился, – сердито отвечаю я. – Только ей все неймется…

– Ритке сто процентов не понравится, если ты будешь общаться с Марикой, – предостерегает Лео и открывает очередную бутылку.

– Я и не собираюсь, – я хватаю гитару и начинаю перебирать струны. – Закроем тему, окей?

– А давай ты нам что-нибудь сбацаешь, – подает голос с дивана Кир. Он вытягивается во всю свою немаленькую длину и прикрывает глаза. – Свое?

Я отрицательно мычу.

– Ну тогда давай «Металлику»? – не отстает друг.

– Поддерживаю, – Лео потягивается в кресле. – Пару песенок. А потом, так и быть, вали звонить своей принцессе…

Когда полчаса спустя я с гитарой за спиной шагаю в сторону дома по широкому проспекту, ярко освещенному фонарями, и слушаю гудки, руки мои подрагивают. Такой мандраж в последний раз я испытывал, впервые оказавшись на сцене перед десятками чужих внимательных глаз. А если она не ответит?

Но долго ждать не приходится. Гудка после третьего Рита берет трубку.

– Привет, Стас.

– Привет, Орешек. Как ты?

Я чутко вслушиваюсь в ее голос. Не плакала ли? Но он кажется спокойным, хоть и очень уставшим.

– Все в порядке. А ты? Идешь откуда-то?

Она говорит негромко, видимо, чтобы разговор не услышала мать. Хорошо, что на улице сейчас тихо, и мне не приходится напрягаться, чтобы расслышать ее слова.

– Да, я был… у Лео.

Почему-то я не могу пока рассказать ей о музыке и о том, какое значение она имеет в моей жизни. Не знаю почему – видимо, подспудно боюсь, что она не одобрит, не поймет, как не одобряют и не понимают родители. Боюсь, что скептического выражения на ее лице не перенесу, хотя сердце и подсказывает, что Рита так не поступит.

– Здорово, – откликается она. – А я с учениками занималась.

– С какими учениками? – от неожиданности я даже сбиваю шаг. Она приглушенно смеется, и ее смех греет мне сердце:

– С шестилетними. По скайпу. Математикой.

С каждым разом Рита открывается мне все с новой стороны.

– Ты не говорила об этом, – я перекладываю телефон в другую руку и прячу в карман озябшую ладонь. По вечерам пока очень прохладно, а перчаток у меня нет. – Тебе нравится преподавать?

– Да какое же это преподавание, – снова мягко смеется она. – Простейшая арифметика в игровой форме. – И, помолчав, добавляет: – Мне нравится с детьми. Они такие… настоящие. Честные.

– И много у тебя учеников? – я останавливаюсь на светофоре. Рядом замирает парочка, слушающая музыку в одних наушниках на двоих. Они прижимаются друг к другу, крепко обнимая друг друга за талию. Из наушников доносится голос Джареда Лето. Девчонки в нашем классе тоже помешаны на нем. Загорается зеленый свет, и пара устремляется вперед, обогнав меня. Я провожаю их глазами, поймав себя на мысли, что тоже хочу вот так идти по вечерним улицам – в обнимку с Ритой, слушая одну музыку на двоих. А интересно, какую музыку она любит? Я еще не спрашивал ее об этом… Впрочем, как и она меня…

– Стас, ты здесь? – вырывает меня из размышлений ее голос. Я не сразу осознаю, что, задумавшись, прослушал все, что она сказала.

– Черт, Орешек, прости, я задумался и все проспал, – извиняюсь я. – Можешь повторить?

– Да только двое, – говорит она. В трубке что-то шуршит, потом Ритин голос доносится немного издалека: – Стас, повиси секунду, хорошо?

– Окей, – отвечаю я. В трубке воцаряется тишина, и, пока я жду, успеваю отмахать еще с пару десятков метров. Наконец я снова слышу мелодичный Ритин голос:

– Я здесь. Прости, пожалуйста, мама звала. Пришлось подойти.

– Кстати, – осторожно спрашиваю я, – как у вас дела? Вы… поговорили?

– О да, – подтверждает она со смешком. – Поговорили.

– И… что?

– Да ничего, – я представляю, как она пожимает плечами. Ее голос вновь кажется мне усталым. – Мне было сказано, что от таких, как ты, стоит держаться подальше, чтобы внезапно не оказаться одной с ребенком на руках. И что, если это случится, она мне помогать не будет.

– О Господи.

– Да, в этом вся моя мама.

– Ну и как, ты будешь держаться от меня подальше? – с замиранием сердца спрашиваю я. Знаю, что она не идет у матери на поводу, но не волноваться не могу.

– Уже держусь, ты разве не видишь? – откликается Рита. – Я с тобой не разговариваю, а завтра в школе не сяду к тебе за столик за обедом и в кафе с тобой тоже не пойду…

– Кстати, насчет кафе, – вспоминаю я. – А мама тебя отпустит?

Рита громко фыркает мне в ухо.

– Ты думаешь, я буду спрашивать? Поставлю перед фактом.

– И скажешь, что пошла со мной? – не могу удержаться я. Рита серьезно отвечает:

– Нет, думаю, об этом ей знать необязательно.

Мы ненадолго замолкаем. О чем в это время думает Рита, я не знаю, хотя мне очень хотелось бы заглянуть в ее прелестную головку, а сам я тщетно пытаюсь представить, что она сейчас делает. Как выглядит ее комната, она сидит или стоит? Или, может быть, лежит?..

– Что ты делаешь? – наконец нарушаю я молчание. Она словно и не удивляется вопросу:

– Сижу на подоконнике, смотрю во двор. Глажу кота.

– Значит, твое окно тоже выходит во двор, – констатирую я.

– Да, все, кроме маминой спальни, – соглашается она. – А ты уже пришел домой?

– Не совсем, мне еще минут пять идти.

– А почему ты идешь пешком? – спрашивает вдруг она.

Я перехожу очередную дорогу.

– Не люблю общественный транспорт. Пешком лучше.

– Я думала, ты всегда на машине ездишь, – признается она чуть смущенно. Я смеюсь:

– Отец сказал мне не быть колобком на ножках, когда отдавал машину. Так что приходится соответствовать. Кроме того, мне сейчас все равно нельзя за руль.

– А, у вас были веселые посиделки, – догадывается Рита. Мне становится смешно:

– Веселые посиделки?

– Так мой папа всегда говорит, если собирается выпить, – объясняет она, и тепло в ее голосе подсказывает мне, как она любит отца и как скучает по нему.

– Прикольная фраза, – говорю я, в очередной раз меняя руки. – Я теперь тоже буду так говорить.

– Дарю, – великодушно разрешает Рита.

Я останавливаюсь перед своим домом и достаю ключи от калитки. Противно звякнув, она открывается. Рита, очевидно, слышит этот звук, потому что спрашивает:

– Ты пришел?

– Да, уже во дворе, – я быстро пересекаю двор и взбегаю на крыльцо.

– Тогда надо прощаться, – полувопросительно замечает она. Я вздыхаю:

– Я бы с удовольствием поговорил еще, но сейчас в лифте все равно связь пропадет.

– Спокойной ночи, Стас, – говорит Рита.

– Доброй ночи, Орешек…

Я хочу добавить «Пусть тебе приснюсь я», но она перебивает меня:

– Стас!

– Да?

– Хорошо, что ты позвонил, – после секундной заминки негромко говорит она, а потом кладет трубку. Эти слова, благодаря которым я захожу домой, по выражению мамы, «довольный как наевшийся сметаны кот», греют мне душу до тех самых пор, пока я не засыпаю.

Утром, пока я торопливо пью кофе, отец заглядывает на кухню.

– Собрался, сын?

– Почти, – отвечаю я, прихлебывая горячий напиток. Отец делает приглашающий жест:

– Тогда давай, подвезу. Буду ждать тебя в машине.

Он исчезает в прихожей, а я не могу удержаться от гримасы – наверняка по дороге отец снова присядет мне на уши по поводу поступления. Не уверен, что хочу это слушать, учитывая, что из-за сегодняшнего вечернего свидания с Ритой у меня и так нервы на пределе.

– Пап, я пешочком прогуляюсь, – кричу я.

– Без разговоров, жду в машине, – доносится в ответ из прихожей, после чего хлопает входная дверь.

Вопреки моим ожиданиям отец ничего не говорит насчёт университета. Однако, проехав в молчании буквально пару минут, неожиданно спрашивает:

– Стас, ты влюбился?

Чего-чего, а такого вопроса я не ожидаю. Сердце пускается в галоп, и первая мысль, прыгнувшая в голову, – все отрицать. С чего это я должен раскрывать душу? Но, поразмыслив пару секунд и утихомирив дыхание, я вдруг честно отвечаю:

– Не знаю, пап.

– Но есть девочка, которая тебе нравится? – не отстаёт он.

– Есть, – признаюсь я. И, подумав, спрашиваю: – А что, так заметно?

Отец усмехается краешком губ.

– Ты в последнюю неделю совсем другой. Хорошая девочка-то?

– Очень, – улыбаюсь я. Отец ободряюще хлопает меня по колену.

– У меня с ней свидание сегодня вечером, – неожиданно для самого себя сознаюсь я.

– Куда пойдёте? – отец поворачивает на улицу, ведущую к школе.

– В кафе. Пап…

– Нервничаешь? – отец паркуется неподалёку от школьных ворот и пытливо смотрит на меня. Ему даже говорить ничего не надо – сразу все понимает.

– Я ни разу не ходил никуда с девчонками, – говорю я. – Не представляю, как себя вести. А вдруг я что-нибудь сделаю не так?

Отец пару минут молчит, а потом говорит задумчиво, тщательно взвешивая каждое слово:

– Твой дед в своё время дал мне один хороший совет. Дам его тебе и я. Если хочешь произвести впечатление на кого-либо, все, что тебе нужно делать, – это просто быть собой. Не строй из себя того, кем ты не являешься.

Я задумчиво киваю. Отец перегибается через меня и открывает мою дверь:

– Ну, беги. Все пройдёт хорошо, сын, я уверен.

Я выбираюсь из его тойоты, и глаза мои сразу же упираются в Риту. Она подходит к воротам с противоположной стороны. Сегодня она без шапки, и на волосах, убранных в аккуратный высокий хвост, красуются большие чёрные наушники. На лице застыло мечтательное выражение, которое, впрочем, сменяется улыбкой, едва она замечает меня. Она сдергивает наушники с головы и машет мне. Я расплываюсь в улыбке, машу в ответ и ускоряю шаг. Сзади раздаётся звук клаксона. Я оглядываюсь. Отец подмигивает мне через лобовое стекло, показывает большой палец и уезжает.

– Привет, – Рита улыбается широко, но, кажется, чуть стесненно. Интересно, она заметила жест отца и, если да, поняла ли, что он относится к ней? А отец-то каков жук, и как он сразу сообразил, что Рита и есть та самая девочка?

– Привет, Орешек! Сегодня без Таси?

– Она опять проспала, – Рита сокрушенно машет рукой. – Еле добудилась её. Может, успеет к началу уроков прибежать. Как твоё самочувствие?

Поглядывает лукаво. Я не сразу даже соображаю, о чем она спрашивает.

– А, ты про вчерашние весёлые посиделки? Все отлично, они не были слишком уж весёлыми, если ты понимаешь, о чем я.

Она заливисто смеётся, и на щеках, чуть порозовевших от утреннего холода, появляются ямочки. В этот момент мы уже подходим к крыльцу, и я, залюбовавшись ей, спотыкаюсь о первую же ступеньку и чуть не лечу носом вниз. Хорошо, что футбольные навыки позволяют быстро сгруппироваться.

– Ты что? – Рита, уже успевшая подняться на пару ступеней, оглядывается.

– Засмотрелся на тебя, – говорю я честно. Она отворачивается от меня, ничего не сказав, но я успеваю заметить, как краснеют её уши и щеки.

В дверях раздевалки мы сталкиваемся с Кириллом. Он ждёт, пока мы переоденемся (я с этой задачей справляюсь за пару секунд, а вот Рита, как все девчонки, возится дольше), а потом мы втроём поднимаемся на второй этаж, в фойе. Я уже выяснил, что Рита с Тасей практически постоянно ждут там начала уроков, да к тому же у нас в расписании первым сегодня английский, кабинет которого как раз на втором этаже.

В фойе колготится в основном малышня из пятых-шестых классов. В одном углу девчонки расчертили классики на полу и прыгают на одной ножке. Боюсь представить, какой ор поднимет наш завхоз Вадим Борисович, когда обнаружит "порчу казенного имущества". Подоконник в противоположном углу свободен, туда-то мы и направляемся. Рита и Кирилл усаживаются, я остаюсь стоять рядом с Ритой, прислонившись к стене. Перебрасываемся общими фразами – я даже особо не запоминаю, о чем именно мы говорим, просто ловлю кайф от того, что эти свободные минуты провожу именно с Ритой.

– Ты заглянешь сегодня в гараж? – спрашивает Кир, наклонившись ко мне, чтобы перекричать музыку – как раз в это время кто-то из малышни включил колонку, и на все фойе раздаётся голос Майкла Джексона. Мои плечи сами собой начинают двигаться. Джексон – не та музыка, которую я люблю, хотя против него в целом ничего не имею и не могу не признать, что у него много зажигательных мелодий, под которые сложно оставаться спокойным.

– Сегодня нет, – отвечаю я громко, не прекращая танцевать верхней частью туловища.

– А чего так?

– Налаживаю личную жизнь, – и я с улыбкой киваю на Риту. Её реакция не заставляет себя ждать – она тут же шлепает меня по плечам и спине.

– Это дружеская встреча, понятно тебе? Не слушай его, Кир.

– Конечно-конечно, – я с ухмылкой уворачиваюсь от её ударов. Кирилл усмехается. Что я люблю в своём друге – так это его сдержанность и немногословность.

Одна песня Джексона сменяет другую, и это Billy Jean. Тут я уже никак не могу устоять – мои ноги начинают двигаться в танце. Танцевать я очень люблю.

– А "лунную дорожку" можешь? – подначивает меня Рита.

– Он может, – утвердительно сообщает Кирилл. Я уже неоднократно проделывал перед ним этот трюк, и он знает – я действительно могу. Что и демонстрирую сейчас Рите и – невольно – всем остальным собравшимся в фойе. И так увлекаюсь, что танцую, пока музыка не смолкает. Только теперь, остановившись, я с удивлением обнаруживаю, что вокруг нас столпилось с пару десятков учеников и несколько пар глаз таращатся на меня. А потом они все внезапно начинают хлопать, и мне приходится раскланяться. Рита тоже хлопает. Она тепло улыбается мне, и мои губы сами собой разъезжаются в ответной улыбке.

– Талантливый человек талантлив во всем, – замечает Кир, когда я втискиваюсь между ними на подоконник, а мои зрители, убедившись, что продолжения не будет, начинают потихоньку расходиться.

– Кто талантлив, что я пропустила? – в этот самый момент к нам подлетает взмыленная Таська. Лицо у неё раскраснелось, светлые кудряшки встрепаны. Судя по всему, она бежала всю дорогу.

– Что тут было? – тараторит она, кинув мне на колени свою сумку. Судя по ощущениям, там кирпичи и гвозди. – Фух, я так неслась, думала умру.

– Стас танцевал под Майкла Джексона, – отвечает Рита и протягивает подружке бутылочку с водой. – На, попей, успокойся.

Тася с жадностью выдувает почти половину бутылки, а потом с интересом смотрит на меня своими разноцветными глазищами.

– Да? Повторишь?

– В другой раз, – отказываюсь я. – Не фиг было опаздывать.

С Тасей мне тоже удивительно комфортно общаться. Она, как говорят, "свой брат мальчишка", чему я, признаться честно, несказанно рад. Если бы Ритиной лучшей подружкой оказалась какая-нибудь жеманная особа типа подружки Марики – я даже не помню, как её зовут, – не знаю, как бы я смог с ней общаться.

– Подушка не хотела со мной расставаться, – объясняет кудряшка, сверкая белозубой улыбкой. – Когда-нибудь, когда Димки и предков не будет дома, я осуществлю свою мечту и буду спать весь день.

– А почему твой брат не в нашей школе учится? – интересуется Кир. Таська корчит гримаску:

– Потому что у него исключительные языковые способности, и он в языковой спецшколе.

Судя по тому, как она кривляется, она передразнивает кого-то, скорее всего родителей. Непонятно, завидует ли она брату или просто вошла в роль старшей сестры. Я даже открываю рот, чтобы подколоть её по этому поводу, но в это самое время Ритина тёплая ладошка легко проскальзывает мне под локоть и осторожно сжимает моё предплечье. Я в рубашке, и ее пальцы будто прожигают мою кожу через тонкую ткань. Ощущение её ладони на моей руке так мне нравится, что невольно я прижимаю собственный локоть с её рукой плотнее к боку.

– Ты потрясающе танцевал, – щекочет мне ухо Ритин еле слышный шёпот. – Мне безумно понравилось.

А потом она соскакивает с подоконника, аккуратно высвободив ладонь, и попутно тянет с моих колен сумку Таси.

– Скоро звонок будет, Тась, пойдём.

Тася, которая что-то оживленно обсуждала с Кириллом – стоило отвлечься на Ритину руку, и я потерял нить разговора, – замолкает на полуслове. Они с Ритой встречаются глазами, и Тася тотчас кивает:

– Да, уже правда пора. Увидимся на обеде, мальчики.

Рита дарит нам короткую улыбку, и обе девушки покидают фойе. Мы провожаем их глазами. Интересно, почему они так быстро убежали? Рита словно застеснялась… Кир непонятно вздыхает, задумчиво скребет пальцами двухдневную щетину, а потом спрашивает серьезно:

– Перед Риткой выделывался?

Я понимаю – это он про танец.

– Нет, честно. Просто увлёкся.

Кирилл внезапно широко улыбается:

– А она оценила. Я видел, как она на тебя смотрела.

Его слова делают меня ещё чуточку счастливее.

День проносится стрелой, и мое хорошее настроение, навестившее меня с самого утра, никуда не уходит. Его не портит ни внеплановая контрольная по русскому, ни внезапно протекшая в рюкзаке ручка, ни даже очередная стычка с англичанкой Диной Даниловной. С ней я цапаюсь постоянно, и, наверное, я не совсем прав, поправляя педагога, но сдержаться не могу. Она все время коверкает слова, а порой даже даёт неправильный перевод. Тем, у кого английский есть только в школе, это до лампочки, но я с пяти лет ходил на дополнительные занятия, а последние три года занимаюсь с носителем языка. Я знаю, что Дина неправа, и не могу промолчать. За это она меня ой как не любит. Она новенькая в нашей школе, работает первый год, и ей, конечно, не сильно повезло, что вместо послушной малышни ей, вчерашней студентке, подсунули выпускников. Особенно таких строптивых, как я.

В три по пятницам у меня занятие по вокалу, и едва звенит звонок с последнего урока, я пулей лечу в гардероб. Мне нужно добежать до дома, взять ключи от машины и доехать почти на другой конец города. Ещё неплохо бы что-нибудь перехватить по дороге. Тот ещё квест, но я обычно справляюсь.

– Стас, подожди! – летит мне в спину звонкий знакомый голос. Слишком знакомый. Это голос, который я не хотел бы сегодня слышать. Сначала я подумываю сделать вид, что не слышу, но потом воспитание (черт бы его побрал) пересиливает, и я останавливаюсь. Да и она бы продолжила кричать на весь двор, если бы я этого не сделал.

– Привет, Мари, – нейтральным голосом говорю я. Марика – конечно, звала меня именно она, – останавливается в двух шагах и тяжело дышит, запыхавшись от бега. Сегодня она превзошла сама себя – я привык видеть ее на улице полураздетой, в коротеньких юбках и без шапки, но сейчас она стоит передо мной даже без куртки и в открытых сменных туфлях. Видимо, увидела, как я ухожу, и выскочила следом.