На пути к мечте

– Спал, малышка, не переживай.

Он опять называет меня малышкой – и это так органично у него выходит, так легко. И так естественно, словно какого-то другого имени у меня и не может быть. Интересно, он сам замечает, что обращается ко мне так? Помнится, он говорил, что прибережет подобные обращения до тех пор, пока я не «перестану валять дурака». Или по моему поведению он понял, что я уже перестала?

Таська делает большие глаза и змеей шипит мне на ухо:

– Он назвал тебя малышкой!

– Ага, – говорю я и улыбаюсь как дурочка.

А потом снова начинается волшебство. Снова Стас выходит на сцену вместе с гитарой, снова проверяет микрофон, снова здоровается со зрителями – и снова поет. И снова его невероятный голос обволакивает меня со всех сторон, снова мощные потоки энергии, исходящие от него, подхватывают меня и несут на своих крыльях, и я лечу в эйфории, очарованная человеком на сцене и тем чудом, которое происходит благодаря нему, не видя и не слыша больше ничего, кроме него.

Сорок минут пробегают слишком быстро. Я не сильно обращаю внимание на то, что он поет, полностью поглощенная звуками его голоса и гитары, но все же где-то на периферии сознания отмечаю, что песни почти не повторяются со вчерашними. Сколько же песен он знает, если поет вот так дважды в неделю? Какая же у него память!

Стас, как и вчера, заканчивает свое выступление исполнением “Stringing a Line”. Как и вчера, всю песню он смотрит только на меня. Как и вчера, улыбается и подмигивает только мне. А потом он уходит со сцены, и я выныриваю на поверхность. Кирилл и Лео со стаканами в руках что-то бурно обсуждают с кудрявым барменом. Таська задумчиво сидит рядом со мной и смотрит в никуда.

– Тась? – зову ее я. Она не сразу поворачивает голову в мою сторону.

– Тась, ну как он тебе?

– Знаешь, – говорит она после недолгого молчания, – есть такая фраза «человек, поцелованный Богом». Мне от нее всегда смешно было. А сейчас я воочию убедилась, что есть такие люди. Стас – такой человек. Что он творит своим голосом, какой поток энергии от него идет… Уж на скольких я конкурсах была, сколько талантливых людей видела, но такого – никогда. Горжусь, что я его знаю.

Мне так приятно от ее слов, что на глазах выступают слезы. Отвернувшись от друзей, я быстро смахиваю их. Никогда не думала, что можно так гордиться другим человеком. Как же я хочу, чтобы у Стаса все получилось! Он как никто достоин того, чтобы его мечты исполнились…

Через несколько минут Стас присоединяется к нам. Как и вчера, он выглядит уставшим, но довольным. Получив свою порцию комплиментов и объятий, он перебрасывается парой слов с барменом – того, как выясняется, зовут Максим, – и мы отбываем восвояси тем же путем, каким и пришли.

В машине я сначала хочу сесть сзади, рассудив, что Таське будет тесно сидеть с двумя здоровенными парнями. Но Стас не дает мне этого сделать, подтолкнув к переднему пассажирскому сиденью и открыв передо мной дверь. В конечном счете Таське приходится ютиться между Кириллом и Лео, которые принимаются дурачиться и специально зажимают ее между собой. Таська сначала пищит, потом ругается, а потом выбирается из-под их тел и с триумфом укладывается обоим на колени. От победного блеска в ее глазах и растерянности на лицах Кира и Лео, которым приходится удерживать ее, чтобы она не упала, я не могу сдержать смех. Да и Стас, поглядывающий на все это в зеркало заднего вида, то и дело улыбается.

У него дома мы оказываемся ближе к полуночи. Как селедки в бочке, набиваемся в старенький кряхтящий лифт, и Стас крепко прижимает меня к себе – вот уж не знаю, чтобы все поместились или просто под удачным предлогом. В любом случае я, понятное дело, не возражаю.

Едва ключ поворачивается в замке, как на весь подъезд раздается истошное «мяу!» и нам под ноги выкатывается пушистый белый комочек.

– Мякиш! – радостно ахаю я и подхватываю его на руки. Я наслышана об этом коте, Стас показывал мне его фотографии. В первую секунду он настороженно выгибает спину, потом обнюхивает меня и неожиданно начинает мурчать. Я чешу ему за ушком и шейку, и его мурчание становится громче.

– Ну все, Мякиш тебя признал, значит, своя, – замечает Кирилл, избавляясь от верхней одежды.

– А что, не всех признает? – не переставая чесать Мякиша, оглядываюсь я на него.

– Ну да, – начинает было Кирилл, но наталкивается на предупреждающий взгляд Стаса и замолкает. Мне становится крайне любопытно, но я решаю вернуться к этому вопросу позже, когда удастся поговорить со Стасом наедине.

Его квартира оказывается просторной и очень светлой. Все помещения выполнены в одном стиле. Много светлых оттенков, зеркал, раздвигающих пространство, и целый сад домашних растений – их полно и в зале, и в спальне родителей, и даже в кабинете отца.

– Мякиш не ест их? – спрашиваю я, обходя комнаты вслед за Стасом. Он усмехается:

– У него есть своя трава на подоконнике. Пойдем, покажу мою комнату.

В комнате Стаса, такой же большой и светлой, как и остальные, стоят широкая кровать, заправленная плюшевым зеленым покрывалом, небольшой диванчик с зелеными же подушками, шкаф и компьютерный стол. На полке над ним высятся кубки. На стене висят гитары – одна черная с наклейкой ROCK на боку, вторая ярко-красная, похожая на всполохи пламени. Под столом притулилась черная квадратная коробка – я уже знаю, что она называется комбик, чтобы подключать гитару. В углу у окна скромно стоит небольшой синтезатор, и я удивленно оборачиваюсь к Стасу:

– Только не говори, что ты умеешь играть и на синтезаторе!

Он скромно наклоняет голову и говорит, подражая голосу кота Матроскина:

– Я еще и вышивать могу, и на машинке тоже…

– А еще на чем-нибудь играешь? – подозрительно спрашиваю я.

– На ударных немножко… Кирюха учит помаленьку. Я же музыкант, малышка. Если умеешь играть на чем-то одном – сыграешь и на другом тоже…

Он не перестает удивлять меня.

– Есть что-то, чего ты не умеешь? Поешь, играешь на инструментах, танцуешь…

– Я рисую хуже первоклассника, – серьезно говорит он, но глаза у него смеются.

– Сыграешь? – прошу я, кивая на синтезатор. Он улыбается:

– Конечно. Но, малышка, начало первого ночи, наверное, не самое подходящее для этого время…

Черт, да, он прав. Вылетело из головы, что уже ночь.

– Завтра сыграю, – обещает он. – Пошли к остальным?

Я киваю и вдруг говорю:

– Ты опять назвал меня малышкой. Уже не раз.

Он замирает у порога и оборачивается, глаза прищурены.

– Да. А ты против?

– Нет, – тихо говорю я и снова чувствую, что краснею. Он усмехается:

– Ну вот и славно… малышка.

Примерно через пару часов, после нескольких кружек чая, выпитых нами с Таськой, и нескольких бутылок пива, уничтоженных парнями, десятка партий в дурака и бесконечного смеха, я чувствую, что глаза мои начинают слипаться. Таська тоже сладко зевает.

– Пошли, девочки, уложим вас спать, – Стас поднимается с диванчика, и мне мгновенно становится холодно. Он сидел со мной бок о бок, его рука была небрежно закинута на спинку дивана за моей спиной, а колено прижималось к моему. Теперь, когда он встает, я сразу ощущаю холодную пустоту. Кир и Лео принимаются сюсюкать:

– Маленьких лялечек спать положат…

– Вас-то никто не положит, завидуйте молча, – беззлобно отбривает их Таська.

Я первая ухожу в ванную, а потом, пожелав Кириллу с Лео спокойной ночи, прихожу в комнату Стаса. Он уже успел застелить свою кровать свежим постельным бельем, принес для нас подушки и одеяла. Его же подушка и одеяло бесформенной грудой валяются на диванчике рядом.

– Ты здесь ляжешь? – спрашиваю я. Он внимательно смотрит на меня:

– Да. Если ты не против, – и усмехается краешком губ: – А то могу в зале на полу.

– Ну что ты всякую ерунду говоришь? – ворчу я. И, поддавшись порыву, подхожу к нему вплотную. В комнате мы одни, Таська в ванной, из зала доносится смех Лео и Кирилла.

– Мне нравится твоя пижама, – хриплым шепотом говорит Стас, и я вижу, как он сглатывает. Сегодня на мне моя шелковая пижамка – шортики и маечка на тонких бретелях, – которую я предусмотрительно захватила из дома.

– А мне нравится быть здесь с тобой, – таким же шепотом отвечаю я и крепко обнимаю его. Он тут же обнимает меня в ответ, и несколько мгновений мы стоим, прижавшись друг к другу. Его горячие ладони касаются голой кожи на спине и словно прожигают ее. Его сердце бьется громко и часто – или это мое собственное? Успею ли я сейчас поцеловать его?

Нет, я не успеваю. Щелкает дверь ванной, значит, сейчас Таська придет сюда. Я разжимаю ладони и отстраняюсь от Стаса. Он отпускает меня с видимым усилием. Не хочу, чтобы Таська что-нибудь заподозрила о том, что чуть было не произошло между нами, поэтому отхожу к компьютерному столу и с независимым видом принимаюсь рассматривать книжки на полках. Боковым зрением вижу, как Стас начинает стелить себе постель.

Таська появляется на пороге в своей любимой смешной пижаме с медвежатами. Кажется, я слышу шуточки Кира и Лео по этому поводу.

– Ну ладно, девчата, ложитесь, – Стас бросает свое одеяло на диван и опускает жалюзи на окне. – Я дверь вам закрою, мы постараемся не сильно шуметь, но вы скажите, если мы будем мешать.

– Вы еще не собираетесь спать? – спрашиваю я.

– Еще не все пиво допито, – подмигивает он. – Спокойной ночи, девочки.

– Спокойной ночи, – хором говорим мы. Стас выходит из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Таська хищным взглядом вперяется в меня:

– Ну?

– Что ну? – я забираюсь в постель. Она пахнет лавандой. Таська падает рядом со мной.

– Поцеловала?

– Нет, – я протягиваю руку к выключателю и гашу свет. Но даже в темноте вижу, как блестят подружкины глаза.

– Из-за меня, – огорченно догадывается она.

– Кроме тебя здесь есть еще Кир и Лео, что ты все на свой счет воспринимаешь? – я ерошу ей кудрявые волосы, и она отмахивается. – Я хочу, чтобы это было не в спешке, и чтобы мы были одни. Не сегодня, так завтра. Он все равно знает, что я… Что он нравится мне.

– Какая-то слишком долгая у вас прелюдия, – вздыхает Таська и плотнее заворачивается в одеяло. – Ладно, спокойной ночи, Ритик.

– Спокойной ночи, Тась.

Я засыпаю быстро. Мне снится, что чьи-то теплые руки гладят меня по голове и лицу и чьи-то мягкие губы осторожно и нежно касаются моих губ.

12
Рита

Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где нахожусь. Светлые стены, наволочка с ромашками, запах лаванды… Потом взгляд наталкивается на гитары на стене, и я мгновенно вспоминаю – я дома у Стаса. Сажусь, опершись на подушку, и оглядываюсь. Таська мирно спит рядом со мной, свернувшись в клубочек. Диван, на котором предположительно спал Стас, пуст, но белье и подушка сложены аккуратной стопочкой, что говорит о том, что он все-таки приходил. Я вспоминаю о своём сне, в котором меня кто-то целовал, и вдруг думаю – а сон ли это был? Может?.. Застеснявшись собственных мыслей, я осторожно встаю, чтобы не разбудить Таську, и прохожусь по комнате, подмечая разные детали. На полке с кубками над столом между кубками затесались две статуэтки – черная и белая руки, показывающие «козу». На каждой «козе» висят браслеты с заклепками и шипами, кожаный браслет с Вегвизиром по центру, а еще разные кольца – с черепом, в виде скелета, двойное кольцо с подвеской в виде креста. Не помню, чтобы Стас их носил, обычно он таскает только кольцо с волками – похоже, его он не снимает вообще. На стене над диваном висят три фотографии, вчера я не обратила на них внимания, но сейчас разглядываю с удовольствием. На одной Стас запечатлен вместе с моим братом. Им лет по десять, они висят на каком-то заборе, и фотограф, очевидно, позвал их, чтобы сделать снимок, потому что они обернулись. У Мишки сосредоточенное лицо, брови нахмурены, а Стас хохочет, и выражение лица у него такое милое, что я не могу удержаться от улыбки. На второй фотографии Стас снят вместе с Кириллом и Лео, судя по всему, прошлым летом – все трое выглядят почти так, как сейчас, разве что у Кира волосы более длинные. А на третьем снимке Стас стоит возле ёлки вместе со светловолосыми мужчиной и женщиной. Они все трое как-то очень похожи, и я сразу понимаю, что это его родители. Мама Стаса – очень миловидная женщина с такими же яркими, как у сына, глазами и ямочками на щеках. Отец – высокий, подтянутый, со спортивной фигурой и без малейшего намёка на животик, который часто появляется у мужчин в этом возрасте. Он добродушно щурится на фотографа из-за стёкол модных очков и криво улыбается – в точности как сын. Такое ощущение, будто я где-то видела его, но не могу вспомнить где…

За неплотно прикрытой дверью слышатся голоса. Видимо, Кир и Лео тоже уже встали. Я наконец догадываюсь посмотреть на время. Часы показывают начало десятого. Я подхожу к двери и уже почти поворачиваю ручку, но вовремя оглядываю себя и принимаю решение переодеться. Нет, моя пижама вполне приличная, все, что нужно, прикрыто, но шорты все же коротковаты, а майка на тонких бретелях. Ни к чему лишний раз светиться в таком виде перед тремя парнями…

Быстро переодевшись в джинсы и водолазку, я собираю волосы в пучок и наконец тихонько приоткрываю дверь. Таська по-прежнему сладко спит. Я осторожно выхожу в коридор и с изумлением вижу, что дверь в зал прикрыта, а из-за неё доносится еле слышное похрапывание. На кухне между тем идёт негромкий разговор. Я явственно различаю голос Стаса, которому вторят ещё один мужской голос и женский. Черт побери, его родители вернулись с дачи! Я в панике замираю в коридоре, не зная, что теперь делать. С одной стороны, хочется вернуться в комнату Стаса и спрятаться, но весь день ведь там не просидишь. С другой стороны, так любопытно познакомиться с родителями того, кто вот-вот официально станет моим парнем… Несколько минут простояв в сомнениях, я все же решаюсь. Возвращаюсь в комнату, беру из рюкзака зубную щётку, расческу, косметичку и тихонько прокрадываюсь в ванную, благо она в этой квартире не рядом с кухней. Умываюсь, тщательно расчесываю волосы и скручиваю уже аккуратную гульку, которую закрепляю невидимками. Наношу лёгкий макияж, критически осматриваю себя в зеркале и решаю, что теперь готова появиться на кухне.

Когда я переступаю порог кухни, на меня оборачиваются три пары глаз – две аквамариновые и одна серая.

– Доброе утро, – смущённо произношу я. Стас вскакивает со стула, на котором сидел, и торопливо выдвигает для меня ещё один.

– Орешек, доброе утро! Садись.

– Доброе утро, мадемуазель, – весело произносит отец Стаса. Я знаю от Стаса, что он руководит одной из крупнейших медицинских клиник в городе, но сейчас, сидя на своей кухне в домашних серых трениках и просторной футболке с надписью NASA, он вообще не похож на солидного директора с кучей подчинённых.

– Доброе утро, детка, садись, – мама Стаса приветливо улыбается мне и хлопает рукой по стулу, который выдвинул Стас, – мы тебя разбудили?

– Нет, я сама проснулась…

Я присаживаюсь на мягкий удобный стул, и Стас, доселе топтавшийся возле него, тут же пристраивается рядом.

– Ты Рита, да? – доброжелательно щурится на меня Камаев-старший. Я киваю.

– Мы о тебе наслышаны, – улыбается мама Стаса. – А я – Ольга Владимировна, но называй меня просто тётя Оля.

Наслышаны обо мне? Стас рассказывал родителям про меня? Я бросаю на него быстрый взгляд. Он выглядит таким же смущенным, как и я.

– А я – дядя Лёша, – отец Стаса протягивает мне через стол большую ладонь и аккуратно пожимает мою руку. – Не стесняйся, будь как дома.

– Представляешь, мы приехали вчера на дачу, а там света нет, – весело рассказывает тётя Оля, явно пытаясь разбить мою неловкость. – Сегодня с утра тоже так и нет. Решили возвращаться. А тут у сына гости, оказывается.

– Мы засиделись вчера допоздна, – бормочу я. Тётя Оля всплескивает руками:

– Ты не подумай, мы совсем не против того, что вы здесь ночевали! Мы и сами любим гостей, и друзьям Стаса всегда очень рады…

Стас вдруг широко зевает и поспешно прячет лицо в ладонях.

– Во сколько вы вчера легли? – тихо интересуюсь я.

– Ближе к четырем, – так же тихо отвечает он. – Пока все убрали… И хорошо, что я заставил парней это сделать.

– Да уж, а то мы были бы очень удивлены утром, – хмыкает его отец. Тётя Оля вдруг подскакивает на стуле:

– А что ж я сижу-то, Риточка, ты же, наверное, кушать хочешь! Да и остальные сейчас проснутся голодные, надо чем-то их кормить. Сейчас что-нибудь соображу…

Мне хочется как-то отблагодарить эту милую женщину за её гостеприимство, за радушие, с которым она встретила меня, незнакомую девчонку.

– Ольга Вла… Тётя Оля… А можно я приготовлю завтрак? А вы отдохнете… С дороги устали, наверное, а тут мы…

– Ты любишь готовить? – интересуется она, прицельно оглядывая меня с ног до головы. Я киваю:

– Очень люблю.

Тётя Оля с дядей Лешей быстро переглядываются. Я чувствую, что Стас пристально смотрит на меня, и украдкой скашиваю на него глаза. На его лице застыло тёплое, нежное выражение, и от внезапно нахлынувшего острого желания прижаться к нему и поцеловать мне приходится крепко сжать губы.

– Ну что ж, я тебе буду очень благодарна, Риточка, – говорит тётя Оля. – Давай я тебе покажу, что где лежит.

Она быстро проводит мне экскурсию по кухне, а потом вдруг замирает и вновь оглядывает меня с ног до головы.

– Подожди, детка, так готовить нельзя. Тебе нужно во что-нибудь переодеться, иначе ты можешь запачкаться.

– Но у меня ничего нет, – растерянно говорю я.

– Так, Стас, иди-ка принеси Рите какую-нибудь свою футболку, – командует тётя Оля, обратившись к сыну. – Она девочка миниатюрная, ей твоя футболка как платье будет.

Стас легко поднимается с места и молча выходит из кухни, а буквально через минуту возвращается с ярко-зелёной футболкой в руках.

– Иди переоденься, Риточка, – подталкивает меня тётя Оля. Я покорно иду в ванную и ныряю в футболку Стаса. Она просторная и действительно может сойти за платье, потому что доходит мне до середины бедра. И она пахнет им. Стасом. Она чистая, от неё веет ароматом лаванды, но не только ею – ещё и неуловимым запахом ментола, въевшимся в ткань. И я, закрыв глаза, нюхаю эту футболку, впитываю этот запах как губка…

Когда я в футболке и джинсах – сначала я думаю снять их, но потом все же оставляю на месте, – появляюсь на кухне, тётя Оля одобрительно кивает, а глаза Стаса внезапно расширяются и темнеют. Он не мигая смотрит на меня, а потом с видимым усилием отводит взгляд.

– Другое дело! – одобрительно говорит тётя Оля. – Риточка, если будет нужна помощь, говори.

Я киваю в знак согласия и принимаюсь за дело. Дядя Лёша и тётя Оля развлекают меня разговорами, и скоро я почти совсем перестаю стесняться. Стас же в беседе участвует мало, зато неотрывно смотрит на меня – каждый раз, взглянув на него, я встречаюсь с взглядом его аквамариновых глаз.

Скоро кухня наполняется ароматом свежеиспеченных оладушек. Мама научила меня готовить их ещё лет в семь, и если сначала они у меня получались тонкие, неровные, очень часто подгоревшие, то теперь я отточила свое умение делать их почти до блеска. Мне нравится жарить их – это быстрый, несложный и очень вкусный завтрак.

Горка румяных, пышных оладушек высится на тарелке, и дядя Лёша не выдерживает первым – протягивает руку и хватает ещё горячую оладушку. Откусывает – и прикрывает глаза:

– Оля, кажется, у тебя появился достойный конкурент. Рита, это очень вкусно!

Мне очень приятно от его слов, хотя и очень неловко – я чувствую, что щеки заливает краска.

– Спасибо… – бормочу я, раскладывая на сковородке последнюю партию. Пока оладушки жарятся, быстро мою всю запачканную в процессе посуду – и наконец ставлю тарелку с оладьями на стол. Тётя Оля тем временем наливает всем чай и достаёт из холодильника сгущёнку, сметану и варенье. Я так и сажусь за стол в футболке Стаса. Мне настолько удобно в ней, что вообще не хочется её снимать. Тётя Оля и Стас тоже пробуют мою стряпню – и тоже хвалят меня, и по глазам Стаса я вижу, что он хочет сказать куда больше, чем произносит вслух.

Когда мы уже заканчиваем завтрак, на кухне наконец появляются трое наших друзей. Начинается весёлая суета, Таська знакомится с родителями Стаса, Кирилл и Лео обмениваются с ними новостями, тётя Оля наливает всем чай. На кухне, хоть она в этой квартире и немаленькая, становится тесновато, и под этим предлогом я выхожу из неё. Возвращаюсь в комнату Стаса и встаю у окна, обняв себя за плечи, рассеянно глядя на оживленную улицу за стеклом. У него такие хорошие родители… И он так дружен с ними – это чувствуется в каждом слове, в каждом взгляде, во всей манере общения, в атмосфере между ними. Как здорово, что у него такие отношения с семьёй, и как жаль, что у меня с мамой все совсем не так…

Словно почувствовав, что я вспомнила о ней, мама присылает мне смс: "Вернёшься домой сегодня? Пожалуйста". Я отвечаю: "Вернусь", и в этот момент тёплые руки обнимают меня со спины. Я вздрагиваю от неожиданности, а запрокинув голову, встречаюсь взглядом с нежными аквамариновыми глазами.

– Всё хорошо? – тихо спрашивает Стас, крепче прижимая меня к себе. Я кладу свои руки поверх его и расслабляюсь, наслаждаясь его близостью, теплом его тела, привычным уже запахом ментола.

– Всё хорошо. У тебя такие замечательные родители… Они мне очень понравились.

– Ты им тоже понравилась, – говорит он, положив подбородок мне на макушку, – я знаю.

Я улыбаюсь, хоть он и не может видеть мою улыбку.

– Ты потрясающе вкусно готовишь, – добавляет он. – Тебе вновь удалось меня поразить, малышка. Красивая, умная, ещё и отлично готовишь – по-моему, это флеш-рояль.

Краска смущения вновь заливает мне щеки, но я не успеваю ни поблагодарить Стаса, ни вообще сказать хоть что-либо, потому что он склоняется к моему уху и горячим шёпотом, опаляющим мне шею, произносит:

– И мне очень нравится видеть тебя в моей футболке, пусть даже и вместе с джинсами.

Я аккуратно высвобождаюсь из его рук и поворачиваюсь так, чтобы видеть его лицо. Мы стоим вплотную друг к другу, и моё сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди. Его лицо так близко к моему, я чувствую его прерывистое дыхание. Его губы приоткрыты, а глаза сосредоточены на моих губах. Он хочет этого поцелуя не меньше, чем я. Он ждёт его.

– Стас… – выдыхаю я и кладу руки ему на плечи. Он мгновенно прижимает меня к себе. Сердце бьётся ещё быстрее, хотя, кажется, куда быстрей-то? Сейчас. Это произойдёт сейчас. Тянусь к нему – но в этот самый момент из коридора долетает голос его матери:

– Стас, подойди-ка сюда.

Мы отскакиваем друг от друга как ошпаренные. Сердце колотится где-то в горле, ощущение, что сейчас я потеряю сознание. Кинув на меня полный сожаления взгляд, Стас выходит из комнаты, а я остаюсь стоять у окна, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу.

В результате мне снова так и не удаётся поцеловать его. За все то время, что мы ещё находимся у Стаса дома, больше у нас не получается остаться наедине. А когда часом позже Стас везёт меня домой, в машине, кроме нас, сидят ещё и наши друзья. Никогда не высыпающаяся Таська бесконечно зевает, Кирилл с Лео залипают в телефонах, но это не та атмосфера, которая – как по мне – должна быть во время первого поцелуя. Пусть он даже технически и не первый. Зато я увожу с собой футболку Стаса. Он сам отдал её мне. Когда мы уже собирались, чтобы уходить, и я переоделась обратно в свою водолазку, он, увидев, что я протягиваю ему футболку, сказал тихонько: "Если хочешь, оставь себе". Я хотела. И поэтому сейчас ярко-зелёная футболка, впитавшая запах Стаса, аккуратно свернутая, лежит в моем рюкзаке. Я буду спать в ней и представлять, что Стас лежит рядом со мной…

Сперва Стас завозит нас с Таськой. Из-за того что рядом друзья, прощание выходит скомканным. Я коротко обнимаю его вслед за Таськой и отступаю в сторону. Он грустно улыбается мне.

– Сегодня я, наверное, не смогу поехать с тобой в клуб, – говорю я ему, наблюдая как он садится в машину, – иначе мама устроит новый скандал…

– Ничего страшного, Орешек, – отвечает он, – главное, что мыслями ты со мной. Ведь так?

– Всегда, – серьёзно говорю я, и он, улыбнувшись напоследок, уезжает. Мы с Таськой остаёмся во дворе одни.

– Он тебе не просто нравится, – выносит неожиданный вердикт подруга. – Ты влюблена по уши. Любишь его, признайся?

Она думает, что я буду отпираться, и, возможно, какое-то время назад я бы так и сделала. Но сейчас не хочу.

– Люблю, – легко говорю я и улыбаюсь просто оттого, как здорово звучит это слово. – Очень.

И Таська, восторженно взвизгнув, вдруг стискивает меня в объятиях.

Остаток дня я провожу дома с мамой. Сначала она плачет и просит прощения – как всегда это бывает, затем мы миримся, и какое-то время она ведёт себя тише воды, ниже травы. Но уже к вечеру у нас чуть было не разгорается новый скандал. Ни с того ни с сего она решает проинспектировать мой гардероб – вдруг я из чего-то выросла – и находит ту самую черную блузку с глубоким вырезом, в которой я была сначала на дискотеке, а потом со Стасом в кафе. Я знаю, что ему нравится эта блузка – поняла это по его глазам. Раньше я хранила её у Таськи, но теперь принесла домой, чтобы иметь возможность надевать когда захочу, не завися от подружки. Мама уже давно не залезала в мой шкаф, и я потеряла бдительность и расслабилась. Как оказалось, зря.

– Это что? – кричит мама сейчас, потрясая злосчастной блузкой перед моим носом.

– Блузка, – спокойно отвечаю я, пытаясь сосредоточиться на ресурсах Мирового океана, о которых читаю в учебнике по географии.

– Вижу, что не жираф! – не успокаивается мама. – Это твоя вещь?

Я могла бы сказать, что Таськина, но зачем?

– Моя.

– Значит, в таком ты теперь в школу ходишь? Как прошмандовка?

Моё терпение начинает потрескивать, угрожая лопнуть. Когда Раевский и его дружки по наущению Вайнштейн называют меня шалавой, мне все равно, хоть, видит Бог, ни у кого нет ни малейшего повода думать обо мне таким образом. Но когда до подобных оскорблений опускается родная мать…

Я с громким стуком захлопываю учебник.

– Во-первых, не смей меня оскорблять. Я ни единого повода для этого никогда не давала. Во-вторых, ничего криминального в этой блузке нет, просто глубокий вырез, но все прикрыто! В-третьих, успокойся, на уроки я её не ношу.

– А куда носишь? – прищуривается мама. – С парнями на свидания бегаешь в ней? С тем смазливым, с дырками в ухе?

Мне становится смешно от её характеристики Стаса, но я удерживаю смешок, рвущийся наружу.

– А хоть бы и так, то что? Дома меня запрешь?

– И запру, если надо! – кричит мама. – Ты ещё просто малолетняя дурочка, а я знаю, чего ему от тебя надо!

– Да что ты! – кричу я в ответ, не выдержав, и вскакиваю на ноги. – Его ты не знаешь, а что ему от меня нужно, знаешь?! Какая ты умная, мама, какая дальновидная!

– Не смей мне дерзить, Маргарита! – взвизгивает мама. Я вылетаю из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, и, подхватив испуганного Кускуса, жмущегося к стене в коридоре, ухожу на кухню.

Сажусь на широкий подоконник и, почесывая мягкое тельце, бездумно смотрю в окно. Как меня достали эти скандалы! Как достал её дурацкий характер!

Мама появляется на пороге.

– Как его зовут? – отрывисто спрашивает она.

– Тебе-то что? – не оборачиваясь, бурчу я.

– Отвечай, раз спрашиваю! – она снова повышает голос.

– Его зовут Стас Камаев, довольна?! – резко выплевываю я, гневно взглянув на неё. И поражаюсь, увидев, как краска вдруг отступает с её лица и оно становится мертвенно-бледным.

– Как ты сказала? – шепчет мама, и этот шёпот пугает меня сильнее её жуткого бледного лица. – Стас Камаев?

– Да… – растерянно говорю я, не понимая, что происходит. Вся злость сразу куда-то улетучивается. Маме плохо? Может быть, нужно бежать за помощью?

Она хватается за косяк, чтобы не упасть, и прикрывает глаза.

– Мама, что с тобой? – я слезаю с подоконника и выпускаю Кускуса, чтобы броситься к ней, но тут мама открывает глаза, и я спотыкаюсь на месте, увидев, какой решимостью они светятся.

– Значит, так, – твёрдо чеканит она. – С этой минуты я запрещаю тебе общаться со Стасом Камаевым, ты меня поняла?

Злость мгновенно возвращается с новой силой.

– Вот ещё! – гневно бросаю я. – Я сама решу, с кем мне общаться, а с кем нет!

– Ты пожалеешь, если ослушаешься меня, – с угрозой говорит мама. Я вздергиваю бровь:

– Ты что, угрожаешь мне?

Она не успевает ответить – в комнате начинает звонить мой телефон. Я обхожу её, так и застывшую в дверях, и возвращаюсь к себе. И тут же расплываюсь в улыбке – это папа.

– Папочка, привет! – я прижимаю трубку к уху и закрываю дверь в свою комнату. Не хочу, чтобы мама слышала наш разговор.

– Привет, Маргаритка! – слышу я жизнерадостный родной голос. Так меня называет только папа. А ещё – Цветочком. – Как дела, крошка?

Следующие тридцать минут мы с папой болтаем обо всем на свете. Мы созваниваемся с ним если не ежедневно, то через день точно, но при этом каждый раз нам есть о чем поговорить. Обычно он рассказывает мне о своей работе, делится новостями про Ромку – моего восьмилетнего братишку – и Аню, свою жену. А я в ответ рассказываю о школе, о занятиях пол-дэнсом, об уроках с малышами и о друзьях. Вот и сейчас делюсь с ним тем, что дважды была в клубе на выступлении своего друга. Слово "друг" я произношу с запинкой, и это не укрывается от папы:

– Цветочек, а это простой друг или особенный?

Я краснею и смущённо опускаю глаза, хотя папа и не может меня видеть.

– Особенный…

Папа добродушно смеется:

– Я рад, что у тебя появился парень, Маргаритка.

– Он ещё не мой парень, – неловко говорю я.

– Значит, скоро станет им, – посмеивается папа, – раз ты говоришь о нем таким тоном.

Интересно, каким тоном я о нем говорю? Мне казалось, я выдерживаю максимально нейтральный тон…

Ещё некоторое время мы с папой болтаем, а потом прощаемся. Он ни слова не говорит о том, приедет ли на мой день рождения, который уже меньше чем через неделю. Обычно он приезжает, так что я надеюсь, что приедет и в этот раз.

В квартире тихо. Я приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Негромкие звуки доносятся с кухни. Неслышно ступая, я подхожу к ней и появляюсь в проёме. Мама сидит за столом, перед ней – початая бутылка красного вина и наполненный бокал. Глаза у неё покрасневшие. Увидев меня, она пьяно улыбается.

– А-а-а, доча.

Я становлюсь дочей, только когда мама выпьет. Как бы печально ни было это признавать, но с алкоголем она всегда была на ты.

– Иди спать, все хорошо, – продолжает она спокойно, будто и не помнит уже о нашей ссоре. – Мама тут расслабится немножко…

Мне хочется многое сказать ей, но я ограничиваюсь только пожеланием спокойной ночи. Она кивает в ответ, и я ухожу к себе. Спать при этом я ещё не собираюсь – часы показывают только десять. Мысли мои прыгают к Стасу. Я не знаю, во сколько сегодня его выход. На сцене он уже или только готовится? Так жаль, что я не поехала с ним сегодня…