На пути к мечте

– Ты замерзнешь, – тем же нейтральным тоном продолжаю я. – Зима на улице.

– Стас, почему ты не ответил мне вчера? – не обращая внимания на мои слова, требовательно спрашивает Марика, подходя ко мне вплотную. Отсутствие дистанции мне не нравится, и я отступаю на шаг.

– Я не знал, что тебе ответить, – пожимаю я плечами. – Я тебе в среду все сказал. Все кончено. Мари, извини, мне пора. Вернись, пожалуйста, в школу, холодно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но не тут-то было.

– Ты же не всерьез это сказал!

Я медленно разворачиваюсь и встречаюсь с разгневанным взглядом светло-голубых глаз. А, теперь она злится.

– Что значит не всерьез? – переспрашиваю я. Марика пренебрежительно дергает плечиком:

– У нас с тобой был офигенный секс. Крышесносный. Ты – лучший любовник из тех, что у меня были…

Ох, ну спасибо.

– …и я знаю, что и я хороша в постели. Нет, не просто хороша – лучшая. Ни одна из твоих девиц мне и в подметки не годится.

Марика в своем репертуаре, самомнение на высоте.

– А раз так, то я решительно не понимаю, зачем прекращать наши отношения, – продолжает она. – Ты захотел поиграться с маленькой сучкой Галаниной? Хочешь залезть под юбку этой недотроге и выскочке? Ну давай, я даже не буду против. Все равно ведь ты убедишься, что она полное бревно. После такого тебе точно понадобится кто-то, кто сможет подарить тебе то, что ты так любишь…

Господи, что за ересь она несет? И с этой девчонкой я общался почти два месяца?

– Мари, – устало произношу я. – Не все в этой жизни сводится к сексу. Я это понял, надеюсь, и ты поймешь. Это во-первых. Во-вторых, что там я хочу и чего не хочу по отношению к Рите, – это не твое дело. И кстати, больше не называй ее сучкой. А в-третьих, я, конечно, ужасно польщен, что ты считаешь меня лучшим, но ты меня больше не привлекаешь. Понимаешь? Все, конец истории. Так что давай закончим этот бессмысленный разговор, к тому же я уже сильно опаздываю. Хороших тебе выходных, не заболей.

И я решительно направляюсь к выходу со школьного двора.

– Через несколько дней ты передумаешь, – доносится мне вслед, но я не оглядываюсь.

Без двадцати шесть я паркую машину недалеко от здания, где у Риты проходят тренировки по пол-дэнсу. Я доволен собой – день прошёл продуктивно, и на вокале все получалось, и дома успел не только в душ сходить, но и сделать почти все уроки на понедельник. И приехал за Ритой заранее!

Сначала я думаю подождать в машине, но потом, поразмыслив, решаюсь зайти. Дверь серебристо тренькает мелодией ветра, мягко закрываясь за моей спиной. Я оказываюсь в просторном фойе, выполненном в светло-зеленых тонах. По углам стоят кадки с комнатными растениями, в одном из которых я без труда опознаю фикус – у нас дома живёт такой же. Негромко потрескивает кондиционер. Пахнет чем-то цветочным.

Девушка за стойкой поднимает голову от книжки в розовой обложке, которую с увлечением читает. На вид она чуть старше меня.

– Добрый день, чем могу вам помочь? – её губы растягивает профессиональная улыбка. Впрочем, через секунду она сменяется на заинтересованную, а в сильно накрашенных чёрным глазах загорается огонёк. В девушке просыпается хищница.

Я привык, что на меня так реагируют. И раньше частенько пользовался этим, но сейчас коротко улыбаюсь в ответ и говорю сдержанно:

– Здравствуйте. Я свою девушку пришёл встретить. Можно здесь подожду?

Огонёк в глазах администратора гаснет.

– Присаживайтесь, – мгновенно теряет она ко мне интерес, кивнув на диван из зелёной кожи, притулившийся в углу, и вновь погружается в чтение. Я усмехаюсь. Прохожу к дивану, расстегиваю куртку, сажусь и оглядываюсь по сторонам. Совсем рядом – стеклянная дверь, через которую видно какое-то движение. Оттуда же доносится музыка. Я вспоминаю рассказ Лео о том, что он наблюдал за занятием через прозрачное стекло. Наверное, как раз там и идёт тренировка. Я встаю и неслышно приближаюсь к двери. Администратор не обращает на меня никакого внимания, и я осторожно, стараясь быть незамеченным изнутри, заглядываю в класс.

Огромное помещение – или оно кажется таким из-за множества зеркал, расположенных по периметру и занимающих все стены, кроме одной, с окном, – заполнено металлическими шестами, тянущимися от пола до потолка, – пилонами. И на этих пилонах крутится, извиваясь в разные стороны, с десяток девчонок разной степени одетости. Но моё внимание привлекает только одна – та, чей шест расположен прямо напротив двери.

Рита в коротеньком чёрном топике и суперкоротеньких шортиках грациозно скользит по пилону, зацепившись за него сгибом одной ноги. Вторая выпрямлена, как стрела, носок натянут, руки и голова запрокинуты. Мгновение – и она меняет позу, изящно взмахнув тонкими руками. Я мгновенно ощущаю жар в груди и в штанах. Член заинтересованно приподнимает голову. Я судорожно сглатываю и как завороженный продолжаю пялиться на Риту, не в силах отвести глаза. А она вертится на пилоне так, как будто это даётся ей совсем легко, хотя даже я, совершенно далёкий от подобного спорта человек, понимаю, что такой танец лишь со стороны кажется несложным. Меня Рита не замечает, она полностью погружена в процесс и, судя по всему, по-настоящему кайфует от происходящего. Мой член тоже кайфует – настолько, что мне становится больно, и только тогда я кое-как пересиливаю себя и отхожу назад к дивану. Мне нужно успокоиться и прийти в себя. Черт побери, какое у неё тело! Я знал, что у неё шикарная фигурка, но и не предполагал, что настолько…

Я роняю голову на руки и стараюсь глубоко и медленно дышать, прогоняя мелькающие перед глазами образы. Постепенно мне все же удаётся вернуться в норму, и едва я сажусь ровно, как музыка смолкает, а ещё через пару минут дверь раскрывается, и девушки начинают выходить из помещения. Я напускаю на себя скучающий вид.

Рита выходит вместе с длинноногой брюнеткой в ярко-красном спортивном купальнике, которой что-то весело говорит. Брюнетка первой замечает меня и тут же расплывается в улыбке. Заметив трансформацию, произошедшую с лицом подруги, Рита оборачивается. Тут же у неё на щечках появляется очаровательный румянец, она закусывает губку (обожаю, когда она так делает) и останавливается. Она явно смущена, и я понимаю причину – она, как и остальные девушки, по-прежнему в той же одежде, в которой только что занималась. То есть почти раздета.

– Привет, – говорю я, улыбнувшись, и поднимаюсь с дивана. – Решил тебя здесь подождать.

Я смотрю ей прямо в глаза, хотя мне очень сильно хочется опустить взгляд ниже. Нельзя. Не сейчас.

– Да уж, я не ожидала, – медленно произносит Рита. – Приветик.

– Ты знакома с этим красавчиком? – хищно спрашивает брюнетка, не забыв метнуть на меня кокетливый взгляд. Её малое количество одежды, похоже, не смущает вовсе.

– Да, это мой друг, – Рита, похоже, не собирается вдаваться в подробности и знакомить нас, и я, понятное дело, тоже молчу.

– Какой хороший у тебя друг, – кокетливо хлопает глазками брюнетка. – А я Снежана.

– Очень приятно, – вежливо говорю я, но свое имя не называю. Рита тянет подругу за руку:

– Пойдём, все уже в раздевалку ушли, – и уже мне: – Подождешь ещё десять минут, ладно? Я быстро соберусь.

– Время ещё есть, – улыбаюсь я и возвращаюсь к дивану. Столик забронирован на половину седьмого, а само кафе буквально за углом. Я специально нашёл то, что ближе к Ритиной студии.

Рита уходит, и черноволосой Снежане ничего не остаётся, кроме как последовать за ней. На прощание она посылает мне воздушный поцелуй. Вот же девчонка, ничего не смущает её…

Рита возвращается действительно через десять минут, уже полностью одетая, и мы покидаем студию. Проходя мимо стойки администратора, я приобнимаю Риту за талию и притягиваю поближе к себе.

– Что ты делаешь? – тихо спрашивает она, впрочем, не предпринимая попыток вырваться.

– Я сказал администраторше, что я твой парень, – так же тихо говорю я, открывая перед ней дверь. – Иначе бы она меня съела.

– Врушка, – комментирует Рита, впрочем, без укора. Я поправляю ее:

– Ни капли, я просто чуть опередил события.

– Самоуверенная врушка.

Кафе оказывается приятным и довольно просторным, оформленным в светлых тонах. Пахнет чем-то мясным, играет негромкий джаз. Почти все столики заняты.

Как только администратор провожает нас к нашему столику – он оказывается у окна с широким подоконником, заполненным мягкими подушками, что приводит в восторг Риту, – я незамедлительно чувствую, что ладони мои начинают потеть. Меня резко бросает в жар, и внезапно я обнаруживаю, что дергаю свои колечки. Да, я нервничаю. Да, я очень нервничаю. Настолько, что даже Рита это замечает.

– Стас, все хорошо? – обеспокоенно спрашивает она, наклонившись ко мне через столик, и тонкие брови озабоченно сходятся над переносицей. – Ты какой-то бледный стал.

– Все хорошо, правда, – заверяю ее я и, схватив свой стакан воды с лимоном – их сразу поставили перед нами, – залпом осушаю почти половину. Рита продолжает встревоженно смотреть на меня.

– Орешек, я в порядке, – серьезно говорю я, глядя ей в глаза. – Просто, если честно, ужасно волнуюсь.

Смешинки начинают прыгать в ее глазах.

– Почему?

Эх, помирать – так с музыкой. Буду честен.

– Потому что никогда раньше я никуда не водил девушек и очень боюсь сделать что-нибудь не так.

Рита откидывается на спинку кресла и пораженно смотрит на меня.

– Ты никуда раньше не ходил с девушкой? Но ты же…

– Я никогда не встречался с девушками, ты же знаешь, – напоминаю я. – А значит, у меня не было необходимости куда-то с кем-либо из них ходить.

Рита в задумчивости оттопыривает нижнюю губку, а потом улыбается – светло, широко.

– Приятно знать, что хоть в чем-то я у тебя первая.

От ее шутки мне становится легче, и я тоже улыбаюсь.

– Расслабься, – советует Рита. – Ты не на кастинге, и с тобой не английская королева, а всего лишь я.

Вот именно, ты, которую я во что бы то ни стало хочу впечатлить, думаю я, но вслух, конечно, этого не говорю.

– Добрый день, сегодня я ваш официант, меня зовут Камилла. Готовы сделать заказ?

Улыбчивая темноволосая девушка встает рядом с нами, держа наготове блокнот. Мы с Ритой переглядываемся. Мы совершенно забыли про то, что нужно что-то заказать.

– Еще нет, дайте нам буквально пять минут, – прошу я. Камилла улыбается мне чуть шире, чем нужно:

– Конечно.

Она отходит, и мы погружаемся в просмотр меню. Мое волнение, слава богу, отступает. Остановив свой выбор на мясной лазанье и чафане, я поднимаю глаза на Риту.

– Ты выбрала?

– Да, я буду лазанью с мясом, – отвечает она, закрывая свое меню. Мои брови взлетают вверх:

– Эй, вообще-то это я выбрал лазанью!

– Ты у меня собезьянничал, – не соглашается она. Мне нравятся наши шуточные пикировки. Нравится, что мы совпадаем вкусами. Нравится, что Рита, в отличие от многих девчонок, не жеманится и не говорит, что после шести может съесть только листик салата. Нравится… Черт побери, да мне нравится все, что связано с ней. Ну, только кроме ее мамы, пожалуй.

Через пять минут Камилла принимает наш заказ – две лазаньи, чайник облепихового чая, чафан для меня и шоколадный фондан для Риты – я заявил, что она обязательно должна съесть десерт, и она не стала со мной спорить. Когда нас оставляют одних, я подпираю голову кулаком и внимательно смотрю на Риту.

– Что? – она слегка краснеет. Рука бессознательно теребит воротник блузки. Сейчас она не в той одежде, что была утром в школе, – она надела ту самую черную блузку, в которой была на дискотеке неделю назад, с тем самым вырезом, который вновь заставляет мое сердце биться чаще. Интересно, специально ли?

– Почему пол-дэнс?

Рита недоуменно моргает. Наверное, не ожидала такого вопроса.

– Я немножко подсмотрел, как ты тренируешься, – сознаюсь я. – И я под огромным впечатлением. Ты невероятно гибкая, то, что ты делаешь на шесте, – это… – я на несколько секунд запинаюсь, пытаюсь подобрать слово получше. – Это очень красиво. И это чертовски заводит.

Рита снова краснеет, на сей раз густо.

– Но все-таки, почему пол-дэнс? – продолжаю я. – Мне кажется, это не самый очевидный выбор.

Рита пожимает плечами.

– Я хотела выбрать что-то такое, чтобы выйти из зоны комфорта. Раскрепоститься. До прошлого лета я была довольно зажатым ребенком, если ты помнишь. Мне показалось, что занятия на пилоне как нельзя лучше соответствуют моим запросам. Подумала – если не понравится или будет трудно, брошу. Но мне ужасно понравилось.

– Да, мне тоже ужасно понравилось на тебя смотреть, – говорю я и не могу удержаться: – А отдельно мне что-нибудь станцуешь?

Я жду, что сейчас она снова скажет что-то вроде «посмотрим» или «если будешь хорошо себя вести», но она удивляет меня:

– Без проблем. Но, чтобы ты понимал: пол-дэнс – это не стриптиз, так что закатай губу на место.

Я смеюсь.

– В мае у нас будет выступление в одном из клубов, – говорит Рита, взяв с подоконника одну из подушек и обняв ее. – Мы сейчас готовимся.

– Можно будет прийти посмотреть?

– Конечно. Если захочешь.

– Я очень хочу, – говорю я серьезно. – Я буду за тебя болеть.

– Теперь моя очередь задавать вопросы. Расскажи про вас с Мишкой, – Рита поудобнее перехватывает подушку, и та закрывает мне весь обзор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не сморщиться от недовольства. – Как вы познакомились?

– Мы с рождения вместе, – пожимаю плечами я, вертя в пальцах зубочистку. Кир умеет мастерски вращать барабанные палочки и научил меня, а за неимением палочки и зубочистка сойдёт.

Рита как зачарованная смотрит на мои пальцы.

– Наши отцы дружат со школы, – объясняю я, пользуясь возможностью беззастенчиво разглядывать её, пока она смотрит на мои руки. – Поэтому у нас не было шансов не подружиться. Я помню его с тех пор, как помню себя. Мы всегда вместе.

– Как удивительно, что мы ни разу не встретились с тобой раньше, – тихо произносит она, задумчиво покусывая губы. Теперь мой взгляд прикован к её губам, но она, кажется, этого не замечает, погруженная в свои мысли.

– Мы встречались, – возражаю я, усилием воли заставляя себя отвести глаза. Рита вопросительно поднимает брови, но в этот момент приносят наш чай и приборы, и пару минут, пока девушка с необычным именем Камилла хлопочет возле нас, не забывая при этом строить мне глазки, мы молчим.

– Мы встречались в детстве, – говорю я, дождавшись, когда официантка отойдёт. – Совсем малышами, четыре-пять нам было, наверное. Я помню, что несколько раз приходил к Мишке, и у него была его сестра. Но, конечно, ни имени, ни лица в памяти не осталось, поэтому я и не подумал бы никогда, что это ты.

– А я не помню такого, – задумчиво произносит она. – То есть что к Мишке приходила, помню, а вот тебя – нет… Но это ладно. А сейчас? Ведь мы уже три года назад нашлись с ним, а с тобой так и не пересекались.

– Так вышло, – пожимаю я плечами. – Значит, судьбе было нужно, чтобы мы встретились сейчас… Кстати, почему ты за эти три года ни разу не была у брата на дне рождения? Тогда бы мы точно встретились.

– Он же у него летом, – говорит Рита, наблюдая, как я разливаю по кружкам чай из пузатого прозрачного чайника. Аромат облепихи сразу окутывает нас со всех сторон. – Меня на лето мама всегда отправляла из города. То в деревню к её родственникам, то в лагерь. Но в этом году я точно никуда не уеду, – и она светло улыбается мне. Сердце предательски екает. Почему не уедет? Может… Из-за меня? Самонадеянно, конечно, но… Вдруг? Однако я не успеваю спросить об этом.

Камилла модельной походкой приближается к нашему столику и принимается расставлять перед нами тарелки, при этом то и дело задевая меня то предплечьем, то грудью и мило хлопая глазками. Мне смешно от её напрасных стараний, но я сохраняю серьёзное лицо и поглядываю на Риту, которую Камилла как будто не замечает. Рита молчит, но по сжатым губам и сведенным вместе тонким бровкам я понимаю, что поведение официантки ей совсем не нравится. И радость непрошеным огоньком обжигает меня изнутри – она ревнует! Значит, я ей небезразличен.

Так и не дождавшись от меня какой-либо реакции, Камилла обиженно отходит, и тогда я позволяю себе негромко рассмеяться.

– Если бы она могла, съела бы тебя, – замечает Рита ровным голосом.

– Привыкай, – поддразниваю её я. – Ходить со мной в кафе – это вот так.

На самом деле я преувеличиваю, конечно, но Рите знать об этом необязательно. Мне хочется посмотреть на её реакцию.

– А почему мне надо привыкать? – парирует она.

– Потому что теперь ты будешь часто ходить со мной куда-нибудь.

– Это ультиматум? – щурит она свои красивые глазки.

– Именно, – весело подтверждаю я. Она собирается сказать что-то, судя по выражению ее лица, язвительное, но я не даю ей этого сделать. Решительно встаю и перетаскиваю свое кресло, изначально стоявшее напротив, на ее сторону. Рита удивленно выгибает брови.

– Нам нужна совместная фотка, – объявляю я и жестом фокусника вытаскиваю телефон. Рита расслабляет плечи и приближает свою голову к моей.

– Ну давай.

Я делаю несколько снимков – на одном мы просто улыбаемся в камеру (вернее, хорошо улыбается Рита, а я ухитряюсь выдавить что-то отдаленно напоминающее улыбку), на втором строим гримасы, а на третьем я смотрю в объектив без улыбки, а Рита неожиданно положила голову мне на плечо, и ее волосы щекочут мне шею и щеку. Эта фотография согревает мне сердце, и, переслав все три Рите, я ставлю ее на экран рабочего стола.

– Я тут подумала, – внезапно задумчиво произносит Рита, пока я вместе с креслом перебираюсь восвояси, – твой папа, наверное, знает моего. Раз твой папа с Антоном с детства дружат…

– Конечно, знает, – подтверждаю я. – И я его знаю.

– Ты знаешь моего папу?

Рита отбрасывает подушку и выпрямляется в кресле. Вырез блузки снова мелькает перед моими глазами.

– Знал в детстве, – поправляюсь я. – Я его уже лет двенадцать не видел. И я не знал, что он твой папа, до тех пор, пока не выяснилось, что ты Мишкина сестра. Просто я помню, что у Антона есть старший брат. Его зовут Константин, верно?

– Да, – Рита тепло улыбается, светлея лицом, как всегда, когда речь идёт об её отце. – Все-таки как тесен мир, порой не верится…

Она аккуратно берет чашку и подносит к губам. Отпивает и жмурится от удовольствия.

– Очень вкусный чай!

– Скучаешь по нему? – тихо спрашиваю я.

– Очень, – сразу отвечает она. – Мы нечасто видимся, но разговариваем почти каждый день.

Я не уверен, могу ли спрашивать об этом, но этот вопрос давно не даёт мне покоя, а ситуация кажется подходящей. К тому же нашу еду все ещё никак не несут, а значит, время поговорить есть. И я решаюсь.

– Орешек, а почему он ушел? – осторожно спрашиваю я. – И твоя мама… Она из-за этого так относится к парням?

Рита не сразу отвечает. Опустив глаза в чашку, она болтает там ложечкой, выуживая ягодки облепихи и сбрасывая их обратно.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – торопливо добавляю я. – Прости, если я лезу не в свое дело…

Она поднимает на меня свои огромные глазищи, улыбается и откидывается на спинку кресла. Скрещивает на груди руки.

– Да нет, что ты, все нормально. Просто я думаю, с чего начать… Ну, в общем, все из-за парня. Как всегда, – она слабо усмехается. – Я не знаю подробностей, конечно, мама никогда со мной ими не делилась, но, в общем, насколько я понимаю, в молодости она была сильно влюблена в парня. Ещё в школе или в институте на младших курсах. А он то ли не любил её, то ли бросил, что-то в этом духе. И после этого она закрылась в себе и перестала доверять парням. Но потом встретила папу, видимо, ему удалось как-то завоевать её, раз они поженились. Но мама… Она всегда ревновала папу и закатывала истерики, проверяла его телефон, карманы, а если он задерживался на работе, то скандалила и заявляла, что он ей изменяет. Я хоть и маленькая была, а хорошо это помню. Потом, когда я уже выросла, я спросила у папы, были ли у мамы основания так думать, и он сказал, что нет, что он никогда не изменял ей. Я не думаю, что он стал бы мне врать, учитывая, что они с мамой уже давно были в разводе.

Рита переводит дух, отпивает чай, и как раз в это время Камилла приносит наш заказ, и мы вынужденно погружаемся в молчание. На сей раз она уже не пытается заигрывать со мной, не строит глазки и не касается меня, а просто молча выполняет свою работу. Однако, отходя от нашего стола, она роняет мне на колени скомканную салфетку. Я разворачиваю её, уже догадываясь о содержимом. На салфетке круглым почерком отличницы выведен телефонный номер, а под ним подпись: "Позвони мне, когда твоя малышка тебе надоест".

Я усмехаюсь и показываю записку Рите. Она едва взглядывает на неё и приподнимает брови, но ничего не говорит. Я разрываю салфетку на мелкие клочки, которые бросаю на пустое блюдце. Рита с непонятным выражением лица наблюдает за мной.

– То есть никогда, – комментирую я свои действия, а потом киваю на тарелку, стоящую перед Ритой: – Орешек, кушай, приятного аппетита.

– И тебе приятного аппетита, Стас, – отвечает она.

Лазанья оказывается очень вкусной, как и чафан. Шеф-повар тут явно на высоте. Да и порции подают не маленькие, как в некоторых заведениях, а такие, чтобы действительно можно было наесться.

– Хочешь? – показываю я Рите на салат. Она не отказывается:

– Ну давай попробую кусочек.

Я протягиваю ей полную вилку, но, когда она пытается забрать прибор, не разжимаю пальцы.

– Открывай рот.

Она смеётся, но покорно раскрывает рот, как птенец, который ждёт червяка от мамы. Я кормлю её с ложечки (с вилочки), и мне это ужасно нравится. Рита поступает точно так же, когда ей приносят фондан, – кормит им меня и специально вымазывает мне в шоколаде нос. Мы веселимся, дурачимся, и я совсем забываю про то, что нервничал перед нашей встречей.

А потом мы заказываем второй чайник чая и, пока ждём, Рита продолжает свой рассказ про родителей. Все время, пока она говорит, я не свожу с неё глаз и чутко прислушиваюсь к тону голоса – чтобы, если вдруг голос дрогнет или она заплачет, если я пойму, что говорить ей тяжело, мгновенно попросить её перестать. Но, кажется, то, что она делится этим со мной, не вызывает у неё сильных эмоций, и поэтому я просто слушаю дальше.

– В общем, папа не выдержал и ушёл, – рассказывает Рита, складывая из салфетки крошечный самолётик. – Меня хотел забрать с собой, но мама вцепилась клещами, в итоге они меня делили через суд. Я хотела жить с папой, но меня оставили с мамой. До сих пор не понимаю почему, ведь папа всегда заботился обо мне больше, чем она… Ну вот. Папа сначала уехал за границу, долгое время там жил и работал. Там же, кстати, и со своей второй женой познакомился, и братик мой там же родился. В Россию они только три года назад вернулись, в Питер. Я к нему тогда летала… И продолжаю летать каждые каникулы. Он сюда редко приезжает… А до этого мы не виделись много лет, только по телефону разговаривали… Папа платит маме деньги на меня. Официально они мои, мне на дальнейшую жизнь, но до моего восемнадцатилетия ими распоряжается мама. И может, нехорошо так думать, но иногда мне кажется, что она эти деньги не откладывает, как обещала папе, а тратит. Потому что она страшно боится каждый раз, когда мы ссоримся, что я расскажу о наших скандалах папе. Просто папа её предупреждал неоднократно, что если я хоть раз ему скажу, что мне с мамой плохо, он меня тут же заберёт. И деньги, соответственно, платить перестанет. Она каждый раз, как мы ссоримся, потом умоляет ничего не говорить отцу. Боится остаться без денег и одна.

– То есть не дочь потерять боится, а просто одна остаться? – с отвращением уточняю я. Мать Риты становится мне противна.

– О, у неё пунктик на этот счёт, – со смешком отзывается Рита и метко отправляет самолётик мне в нос. – Она считает, что её никто не любит, она никому не нужна и все только и делают, что её оставляют. Сначала тот парень, потом папа, а теперь я. Она поэтому ещё так зациклена на том, чтобы не дать мне встречаться с парнями – потому что, по её мнению, я тогда все время буду проводить с парнем, а про неё забуду.

– Бред чистой воды, – говорю я искренне. Ничего глупее ещё не слышал.

– Знаю, – печально отзывается Рита. – Но маму не переубедить. Такая вот двойственная натура – с одной стороны, я ужасная дочь, потому что перестала быть послушной овечкой и выполнять все её требования, с другой стороны – я любимая дочь, которая не должна покидать мать. Но через год я все равно от неё уеду. Как в универ поступлю.

– Поедешь к отцу? – с замиранием сердца спрашиваю я. Ведь если она правда решила уезжать к отцу после школы, это значит, что мы окажемся в разных городах. Я с таким трепетом жду её ответа, что совершенно не замечаю Камиллу, принесшую новый ароматный чайник.

Рита улыбается мне.

– Нет. Просто в общежитие перееду, комнату сниму, в конце концов. Главное, чтобы отдельно от неё жить. К папе уезжать я не хочу. Раньше хотела, а теперь нет.

– А… почему?

– Здесь все, кого я люблю. Таська, Мишка, Антон с Лерой, Сашка с Дейвом, Энди – это Сашин парень, тоже мой друг. И… – она вдруг краснеет и опускает глаза. Моё сердце екает. Она думает обо мне?

– И я тоже здесь? – лукаво прищуриваюсь я. Она молчит пару секунд, а потом смущённо смотрит из-под ресниц:

– Да, и ты тоже здесь.

Мне бы хотелось побольше развить эту тему, углубиться в вопрос, отношусь ли я к категории "все, кого любит Рита", но я решаю, что сейчас этого делать не стоит, и меняю тему (но на сердце у меня становится тепло-тепло):

– Ты поэтому работаешь? Мать тебе денег не даёт?

– Нет, она даёт помаленьку, – говорит Рита, – но я не хочу полностью от неё зависеть. Хочу, чтобы у меня были свои. Плюс папа мне ещё отдельно подкидывает небольшие суммы. Я стараюсь максимально откладывать, чтобы потом, если вдруг после моего восемнадцатилетия окажется, что тех денег нет, я не сидела без копейки.

– Знаешь, Орешек, – серьёзно говорю я, наклоняясь через стол и накрывая своей ладонью её ладошку, лежащую на столе. Рита краснеет вновь, но руку не убирает. – Каждый раз я думаю, что больше уже некуда, но каждый раз ты удивляешь меня снова и снова. Все время открываешься с разных новых сторон, и я не устаю тобой восхищаться. Ты мой герой, правда.

– Господи, Стас, прекрати, – она смущается ещё сильнее. – Ты преувеличиваешь.

– Ни капли, – возражаю я. – Я тобой горжусь.

– Спасибо, – шепчет она. А потом вдруг заявляет: – Ну, а теперь твоя очередь.

– Моя? – не сразу понимаю я.

– Откровенничать, – поясняет Рита и мягко высвобождает ладонь, поменяв положение. – Я вон сколько всего о себе рассказала. Теперь твоя очередь.

Справедливо. Она права. Она действительно открылась передо мной. Но что ей рассказать?..

Рита молчит и смотрит на меня выжидающе. Я лихорадочно думаю, перебирая в голове факты из собственной биографии, пока разливаю нам чай. Решиться или нет?

– Я занимаюсь музыкой, – наконец выпаливаю я. Ну вот, я это сказал.

Рита недоуменно хмурится:

– Ну да, я знаю. Ты играешь на гитаре.

– Да нет, – принимаюсь я объяснять, – то есть да, играю, но не только. Я пою. Я хочу быть музыкантом. И я выступаю в клубе. Вот.

Ритины глаза из просто больших становятся огромными. Пухлые губки приоткрываются, в очередной раз притягивая мой взгляд.

– Ты выступаешь в клубах? – ошеломленно произносит она. – И… что ты поешь?

– В клубе. В одном, – поправляю её я, с трудом отведя глаза от её губ. – Пою каверы на мировые хиты. Рок-хиты. За это получаю деньги, которые тоже откладываю. Но не на самостоятельную жизнь, как ты, а скорее на профессиональную деятельность. Чтобы было на что оплачивать преподавателя по вокалу, покупать оборудование…

– Ты занимаешься вокалом? – Рита по-прежнему выглядит ошеломленной.

– Да, раз в неделю, по пятницам, – подтверждаю я. – Днём. А по вечерам каждую пятницу и субботу я выступаю. У Лео в гараже у нас оборудована точка, где мы с парнями репетируем.

– Подожди, подожди. Кирилл и Лео тоже выступают?!

– Нет, Лео вообще не музыкант. Он занимается звуком. Кирюха играет на ударных, но он не выступает. Просто помогает репетировать мне. Ну и так, для души.

Рита медленно качает головой, прикладывает к щекам ладошки, шумно выдыхает.

– Значит, я сижу за одним столом с местной знаменитостью?

– Да ну какая я знаменитость, скажешь тоже, – горячо возражаю я. Хотя от её слов мне становится ужасно приятно.

– Если ещё не знаменитость, значит, станешь ею, – тут же парирует она и смотрит мне прямо в глаза. Взгляд у неё по-прежнему потрясенный. – Я и представить не могла, Стас, это же так здорово! Почему же ты не рассказывал?

– Я боялся, – честно говорю я.

– Чего? – не понимает Рита.

– Что ты скажешь, что это ерунда. Мои родители, особенно отец, не одобряют это. Считают блажью, хобби, но не тем, чем нужно заниматься в жизни и что способно принести деньги. Отец хочет, чтобы я поступал на врача или на худой конец на программиста. Мы из-за этого постоянно спорим. Поэтому я перестал рассказывать им о том, что делаю. Они не знают ни про занятия вокалом, ни про выступления в клубе.

– Вот почему ты оплачиваешь занятия сам? – догадывается Рита. Я киваю:

– Не хотелось лишний раз вступать в дискуссию о том, какой фигнёй, по их мнению, я страдаю.

– Твои родители абсолютно неправы и слепы, если не видят, как талантлив их сын и как он увлечён тем, что ему по-настоящему нравится! – горячо заявляет Рита. Моя малышка, как она бросилась меня защищать! Это так трогательно, что у меня аж дух перехватывает, и я с трудом подавляю желание схватить Риту на руки и расцеловать. Моя девочка на моей стороне!

– Ты же даже не слышала, как я пою. И как играю тоже.

– Я и без того знаю, что ты талантлив, – без тени сомнения говорит она. – И у тебя сейчас так горели глаза! Стас, не слушай родителей. Если тебе нравится музыка, непременно занимайся ею.

И, чуть помолчав, она добавляет просительно:

– А ты возьмёшь меня с собой в гараж как-нибудь, когда вы будете там репетировать? И в клуб на выступление?

– Обязательно, – обещаю я. Рита сияет, и я тоже улыбаюсь – от того, что она радуется, и от того, что она поддерживает меня. Это так много значит – когда те, кто тебе дорог, поддерживают тебя.

– Ой, а сегодня ведь пятница! Значит, ты выступаешь? – вдруг спохватывается Рита.

– Нет, сегодня я свободен, – отрицательно качаю я головой.

– Почему? – Рита выглядит расстроенной. Наверное, уже успела представить поездку в клуб.

– Из-за тебя. Договорился о подмене, чтобы подольше побыть с тобой и не торопиться, – честно отвечаю я, а Рита в очередной раз краснеет. Она так часто смущается, но это так мило!

– Зато завтра мое выступление в силе, – многозначительно продолжаю я, но Рита вдруг грустнеет на глазах и поникшим голосом говорит: